Колокола судьбы

Богдан Сушинский, 2010

Конец 1943 года. Гитлеровцы, в очередной раз заявив о гибели ненавистного им Беркута, снова просчитались. Бывший лейтенант, а ныне – капитан Громов, принимает под свое командование присланную на его поиски диверсионно-разведывательную группу с Большой земли. Оборудовав в предгорьях Карпат надежную базу, отряд приступает к полномасштабным партизанским действиям, вызвав раздражение и невольное уважение у своего главного противника, гауптштурмфюрера Штубера. Роман входит в новый цикл «Хроника «Беркута» известного писателя Богдана Сушинского и является продолжением романа «Жестокое милосердие».

2

Однако не успел он спуститься с горы, как где-то там, у подножия плато, трелью усердного дятла заявил о себе автомат. В ответ отстучали еще две очереди, вслед за которыми разгорелась такая стрельба, словно взвод немцев столкнулся с целым отрядом.

— Что там могло случиться, а, товарищ лейтенант? — негромко спросил Горелый, снова поднимаясь по склону Черного Монаха.

— Подождем несколько минут, увидим. Может быть, палят, чтобы показать, что идет яростное прочесывание.

— Что за стрельба, Горелый?! — вдруг донесся до Беркута густой бас.

— Кто стреляет, Петро?!

По голосам, по шагам Беркут определил: приближаются трое. И сразу же метнулся за скалу.

— Пока не ясно, товарищ младший лейтенант! — крикнул Горелый, уже почти поднявшись к вершине. — Зато у нас гость. Лейтенант Беркут.

— Беркут?! — снова прорычал бас. — Ты что, сдурел?! Какой Беркут?! Откуда он взялся?!

Первым на поляну возле скалы выскочил младший лейтенант. Увидев выглянувшего из-за нее немецкого обер-лейтенанта, он на какое-то мгновение опешил и, как показалось Андрею, даже нервно повел стволом автомата, словно срезал автоматной очередью. Но все же нервы не подвели его.

— Вы и есть Беркут?

— Разве вас не просили запомнить мою внешность? — снова вышел на поляну Беркут.

— Точно. Вроде похож, — оглянулся Колодный на сопровождавших его двух солдат.

Те неуверенно промолчали.

— Да он это, он, Беркут! — развеял их сомнения Горелый.

— Ну, если так, — одернул гимнастерку младший лейтенант, — тогда стоит доложить по всей форме…Товарищ капитан, десантная группа младшего лейтенанта Колодного прибыла в ваше распоряжение.

— В моё?! — удивленно спросил Беркут, не сумев дождаться окончания доклада. И даже оглянулся: уж не адресованы ли эти слова кому-то другому.

— Так точно, товарищ капитан, в ваше. В группе шесть бойцов. Радист, рядовой Задунаев, легко ранен во время десантирования. Обстреляли, пытались взять его. Но мы отбили. — А отняв руку от козырька, уже другим, менее официальным тоном, и даже уменьшив рокот своего непонятно где рождающегося (при его привычно средней комплекции) баса, добавил: — Ну, здравствуйте, товарищ капитан. Мы уже отчаялись отыскать вас. К тому же слух по селам пошел, что, дескать, убит Беркут, погиб в бою, а вся группа его уничтожена. Да и партизаны из двух других отрядов развеяны по окрестным лесам.

— Распускать слухи о гибели партизан и своих победах — этому фрицы научились.

— А ведь затихло, товарищ младший лейтенант! — прервал их знакомство Горелый. — Но что там происходит — не пойму. Тут был взвод немцев. Так товарищ лейтенант переговорил с ними. Отошли.

— С немцами переговорил?

— Ну да.

Еще несколько коротких автоматных очередей. И снова все затихло.

«Неужели действительно блефуют? — засом-невался Беркут. — Что-то не похоже… Неужели наткнулись на Мазовецкого? Но он вроде бы давно ушел».

— Отойдем в сторону, — тронул Андрей за локоть Колодного. — Нужно поговорить.

— Ну, братцы, все видел, но чтобы наш младшо́й докладывал фрицевскому лейтенанту — такого наблюдать не приходилось даже в кино! — изумился один из бойцов, пришедших с Колодным.

— Это наш старшина, Кравцов, — уже на ходу представил смеющегося младший лейтенант Колодный. — Из-под Одессы. Не из шутников, правда, но факт есть факт. С ним рядовой Копань. Оба — из дивизионной разведки, ребята опытные. Радист Задунаев и рядовой Гаенок остались на базе. Гаенок — бывший танкист. Водит машины любой масти, изучил немецкий бронетранспортер. Радист — тот, правда, из новеньких. Но вы же знаете, товарищ капитан: радисты — армейская элита. Кого дадут, на того и молись.

— Состав группы мне ясен. Только уточняю: звание мое — лейтенант. Если, конечно, к этому времени не разжаловали, — грустно улыбнулся Беркут, присаживаясь на камень между двумя старыми развесистыми соснами и приглашая младшего лейтенанта последовать его примеру.

Однако тот сел не на камень, а прямо на землю, по-турецки поджав под себя ноги и привалившись плечом к стволу дерева.

— Никакой ошибки, товарищ капитан. Разве по рации вам об этом не сообщали? О повышении звания?

— О повышении? До капитана?! — изумленно переспросил Андрей. — Что-то вы здесь напутали, младший лейтенант.

— Никакой путаницы. Сведения — как в разведке Генштаба.

— Да? Странно, — не мог скрыть своей растерянности Беркут. — Впрочем, ни в моей группе, ни в двух соседних отрядах рации не было. Пока вас высаживали — мы принимали тяжелый бой. Связной из отряда, где имеется рация, судя по всему, не дошел. Погиб.

— Мы тоже чуть не погибли. Еще в самолете. У самой линии фронта, к счастью, все еще на нашей стороне, пилоту пришлось идти на вынужденную посадку. «Мессер» подбил, правда, легко. Подлатались и снова взлетели. Здесь тоже… Первые дни — как в аду. И ни вас, ни ваших бойцов. А что касается задания… На базе для вас небольшой пакет. В нем, среди прочего, удостоверение на имя капитана Громова.

— Даже об удостоверении позаботились? Тронут, младший лейтенант, тронут…

— Устно же просили передать, что приказ о присвоении вам звания старшего лейтенанта был подписан еще тогда, когда вы сражались в доте на Днестре. По представлению вашего комбата, майора, не помню его фамилии. Который погиб… Это он вас в виде награды за храбрость. По рации попросил командование. В последний сеанс связи.

— В последний?! Господи, до меня ли ему было тогда? Майор Шелуденко. Комбат. Святая душа, — нервно постучал Беркут кулаками по коленям. Воспоминания о последних днях укреп-района всегда давались ему тяжело.

— Совестный, видать, мужик был, ваш комбат. Ну а капитана, как я понял, присвоили уже сейчас, перед нашей высадкой в тыл. Сделано тут вами немало. Командир партизанского отряда. И вообще, мне о вас такое понарассказывали: ходит в эсэсовской форме, знает немецкий язык, дерется, как черт. Честно говоря, я даже забоялся: вдруг наш капитан фрицам подыгрывает. Потому и неуловимость такая.

— Тоже не следует исключать, тоже не следует. А за капитана все же спасибо, — расчувствованно произнес Беркут. — Не потому, что звание важно… Что не забыли. Там, у нас, в армии… не забыли… — Он отвернулся, помолчал.

Колодный тоже умолк и сочувственно покряхтел, давая понять, что вполне представляет себе, сколько довелось пережить человеку, которого судьба на два года забросила в глубокий тыл врага. И какие чувства вызвало у него сообщение о том, что в конце концов командование оценило его заслуги.

— Но тогда получается, что и об ордене Красной Звезды вы тоже не знаете? — вдруг спохватился младший лейтенант. — Все за тот же дот, за Днестр. А весь гарнизон дота наградили медалями. Посмертно, конечно.

— Да? Весь? Это точно? — оживился Анд-рей. — Значит, и сержанта Крамарчука тоже?

— О сержанте не знаю. Сказано было: «Гарнизон. Посмертно. Медалями “За отвагу”».

— Справедливо, справедливо… — взволнованно прошептал Беркут, чувствуя, что горло ему сжал предательский комок, мешающий и говорить, и сдерживать свои чувства. — Если бы об этом могли узнать бойцы гарнизона! Пока все они еще были живы. Да, пока еще были живы… Если по справедливости, всех их стоило бы представить к званию Героя. Кроме меня, конечно, — виновато как-то улыбнулся он, расстегивая китель, вдруг показавшийся ему слишком тесным и жарким. — Я всего лишь командовал этими людьми. Сражались они.

— Говорят, вас там заживо замуровали. И спаслись только вы да какой-то сержант.

— Спаслись трое. Была еще медсестра. Сержант Крамарчук и медсестра Мария Кристич. Да, была… Знать бы, где она сейчас. И жив ли Крамарчук.

— А потом вы создали свою партизанско-диверсионную группу…

— Из той группы, которой я командовал до плена, остался только один боец. Польский офицер.

— Польский? Тот самый поручик Мазовецкий?

— О нем вам тоже известно?

— И не только мне. Вас просили охарактеризовать его более подробно. Говорят, для высокого начальства.

— Вот как? Чем он заинтересовал начальство — этого вы, конечно, не знаете?

— Очевидно, собираются как-то использовать. Я даже слышал, что вроде бы всех наших, советских, поляков-фронтовиков отзывают в тыл. Возможно, хотят сформировать особый отряд. Когда-то же мы дойдем и до Польши. Там он и пригодится.

— Логично.

Где-то вдалеке один за другим прозвучало три разрыва снарядов. Офицеры переглянулись: до передовой слишком далеко, тогда возникает вопрос, по ком палят немцы.

— Составьте текст радиограммы, товарищ капитан. Радист отморзянит.

— Сейчас составлю.

— А что произошло с вашими людьми? Тяжелые бои? Засада?

— Зажали нас тут в одно время немцы вместе с полицаями да союзничками своими, румынами. Так зажали, что пекло раем показалось.

— И что… все до одного погибли? Кроме этого поручика?

— Видно, такой уж я, к чертям собачьим, командир… — развел руками Беркут. — Второй раз без войска остался.

— На войне по-всякому… Без дивизий, без армий остаются. Так что это поражение, капитан, историки вам простят.

— Будем надеяться. Кстати, если я верно понял, ваши люди не знают ни о присвоении мне капитана, ни моей настоящей фамилии, потому что называли меня лейтенантом.

— Не знают, конечно. Им известна только кличка: «Беркут».

— Значит, так и буду оставаться для всех, и для вас в том числе, Беркутом. Капитаном Беркутом, — уточнил Громов, поднимаясь. — Пусть немцы тоже узнают о повышении. Это подействует им на нервы, — мстительно ухмыльнулся он. — Они поймут, что у Беркута появилась связь с Москвой, что в Генштабе его признали как партизанского командира. Да и нашим, в селах, тоже небезразлично, кто командует отрядом и знают ли о нем в Москве. Здесь, на оккупированной территории, это очень важно.

— Поднимать дух населения, — кивнул Колодный. — В штабе нам так и объяснили: «Ваша главная задача».

— Кстати, вы ничего не сообщили о задании. Почему вдруг десантная группа? Есть объект?

— Возможно, появится. Пока сказали: вживайтесь, ведите разведку, работайте с населением, увеличивайте отряд Беркута… Ну и, конечно, особое внимание железной дороге. Мы захватили с собой пятнадцать мин. Потом еще подбросят. «Один уничтоженный эшелон — два выигранных боя!» — был такой у нас, на курсах минеров, девиз.

— Ясно.

— Все будет нормально, капитан, — возбужденно «играл на басах» младший лейтенант. — Пойдем знакомиться с людьми. И давай на «ты». Так легче будет.

— Хорошо, — поднялся Андрей. Он не был сторонником перехода на «ты», но возражать не хотелось. Слишком много радости доставила ему эта встреча. — Сегодня у нас будет «штабной день». Решим, как действовать, где базироваться. Вы говорили о посылке. Письма моего отца там не оказалось?

— Только пакет от начальника Штаба украинского партизанского движения. В нем инструкция и приказ, — поднялся вслед за ним Колодный. — Вскрыть имеешь право только ты. «Вы», — поправил себя Колодный, вспомнив, что капитан не принял его условия.

— Значит, об отце вам ничего неизвестно? На фронте он? Жив?

— Что жив — это точно. Генерал-майор Громов…

— Генерал-майор? — переспросил Андрей. — Вы не ошиблись в звании?

— Лично я с генералами за руку не здороваюсь. Но сказано было: «генерал-майор». И еще сказали: «Ранен. В госпитале».

— Тяжело?

— Врать не стану: тяжело, — отвел взгляд младший лейтенант. — Нет, не то чтобы очень уж… Но достала война старика.

— За правду — спасибо.

— О вас ему сообщили. Сразу же.

— Господи, столько вестей в течение нескольких минут! Словно возвращаюсь из потустороннего мира.

— Товарищ младший лейтенант… — появились возле их пристанища Горелый и двое других десантников.

— Докладывай командиру, капитану Беркуту.

Горелый удивленно посмотрел на Колодного, потом на Беркута и, извиняясь, откашлявшись, доложил:

— Товарищ капитан, лес, что севернее нашей пустоши, обстреливают из артиллерии. Работают две батареи — не меньше. Партизанских орудий не засек.

— «Партизанских орудий»! — грустно улыбнулся Беркут. — Хватало бы дробовиков. Не существует здесь этих «партизанских орудий». Продолжать наблюдение.

— Да, забыл сказать, — снова заговорил Колодный. — В посылке для вас два комплекта обмундирования. На один расщедрилось командование. Другой, говорят, подарок отца. Передал вместе с пистолетом — немецким, трофейным, но с выгравированной дарственной надписью. Солдатский подарок. Вдруг пригодится.

— Ну, младшо́й, ты выдаешь свои новости, как старшина масло! Дрожишь над каждым граммом.

— Чтобы на дольше хватило! — весело пророкотал Колодный. — Выложил бы все сразу, стало бы неинтересно.