Лес Воронов

Блэк D., 2021

Сильвии Кларк вместе с друзьями предстоит избавить свой город от сверхъестественной угрозы. Но как это сделать? Ведь для того, чтобы противостоять ей, нужно знать, кто ты есть на самом деле, а Сильвия боится этого знания больше всего на свете. Содержит нецензурную брань.

1. Явления, при которых странность — обычное явление

1.1 Хиддланд

В городе так много темноты. И не только вокруг, но и внутри нас. У каждого из нас есть немного мрака внутри. И этот мрак вечно голоден. Он хочет сожрать тебя изнутри, и чем больше ты ему позволяешь, тем более свирепым он становится.

Джин Дюпро

Часто я просыпался ночью, оглядывал комнату и спрашивал себя: “Не в аду ли я?”

Эдвард Мунк

Хидден Лэнд считался захолустьем Америки, и хоть здесь проживало свыше пятидесяти тысяч человек, это не придавало ему известности, ведь по численности населения штата Аляски он находился на третьем месте, учитывая город Фэрбанкс с пригородами. Хиддландский народ казался тихим, спокойным сборищем сонных ленивцев. Наверняка, если здешние люди и были способны на убийства, ими руководили злые силы. Они засыпали навсегда глухими, навечно мёртвыми слепцами, не задумываясь о своих жизнях, потому что даже это им было делать лень.

Город имел собственный рот — местная редакция “Хиддланд живёт”, через её газеты Хиддланд давал только то, что народ хотел услышать, а в иные случаи, но это происходило слишком редко, город рассказывал ему правду. До 2016 года Хидден Лэнд принимал политику невмешательства, позволяя, хоть и сонным, но всё же любознательным от природы, людям лезть, куда вздумается. Именно поэтому, психиатрическая лечебница “Nosce te ipsum” выказала свои чёрные дела, обрушиваясь ужасной правдой на размеренную жизнь жителей, а заголовок газеты “УЖАСНОЕ СОБЫТИЕ НА НЭЙМЛЭСС СТРИТ” в октябре 1987 года заменял сказку ужасов на ночь. Загадочные ситуации считались частью жизни города, и те из них, что закону и власти довелось узнать, по какой-то причине не обнародовали.

Всё началось в конце летнего сезона 2016 года в сельской местности, расположенной к западу от города. Кровавые события в Хиддланде, дошедшие до ушей верхушки, происходили в его далёком прошлом, лишь одно громкое дело коснулось нового тысячелетия. Но зло избегало наносить визиты небольшому сельскому поселению.

Двадцать пятого августа Хиддланд стал свидетелем смерти бездомного попрошайки. На тот момент город использовал взгляд северного лесного оленя, скрывающегося за стволами деревьев и ветвями кустарников, и шумно выдыхающего воздух. Глаза некогда живущего, а точнее просто цепляющегося за жизнь всеми возможными способами, человека, когда-то горящие голубым цветом, — олень видел их голубизну, прежде чем спрятаться от этого человека и лишнего шороха — теперь стали чёрными бездонными мёртвыми дырами. Когда звуки прекратились, животное вышло из укрытия. Глазные яблоки исчезли из глазниц человека, лицо которого застыло в улыбке. Возможно даже он был счастлив перед застыванием. Никому ненужное тело, что при жизни, что после неё, какое-то время лежало неподвижно, а затем его разломило на части с жутким хрустом, и земля поглотила плоть. Точно Тьма разинула пасть, и древесные корни зла захватили труп в обитель теней и мрака. Олень дёрнулся и прежде, чем до него донеслось рычание, он успел лишь увидеть тень и два сверкающих глаза, и когда инстинкты взяли своё, животное умчалось в глубокие объятия леса.

1.2 Сильвия

Приобретая привычку к чтению, вы строите для себя убежище практически от всех страданий жизни.

Сомерсет Моэм

Часы показывали: 7:48 утра. До начала первого урока оставалось двенадцать минут. Потянувшись на кровати, Сильвия медленно встала. Самочувствие при утреннем подъёме она всегда сравнивала с истощённым состоянием после тяжёлой физической работы, когда тело получало стресс и отказывалось на какое-то время подчиняться собственной воле или с рабством, когда оно занимало положение невольника кроватного правителя, но рабу это даже приятно. А сейчас, пробуждение и подъём с кровати приравнивались к чему-то безумному, будто до поздней ночи девушка каталась по кругу на аттракционах, особенно на вертящихся и резких и танцевала без передышки, а затем она получила удар по голове бутылкой, и, когда девушка лежала, по ногам станцевали степ десятки страусов.

Сильвия медленно, но уверенно начала собираться. Неважно, во сколько происходило пробуждение, даже когда девушка опаздывала на учёбу, путь практически всегда пролегал по проторенной тропке в лесу. Он был дольше короткого пути в школу, но это стоило того, даже если она опаздывала на учёбу. Стоило, чтобы просто увидеть всю красоту природы Аляски, на мгновенье забыться, вдохнуть чистого воздуха, растворяясь в благоухающем запахе растительности, и просто оживиться лесом, как обезвоженный странник водой.

Сентябрь — время много чего приятного, но только не школы, как могло бы воскликнуть большинство учеников. Но это прекрасное время, когда деревья играются яркими красками, а лес предстаёт очень древним и мудрым. И хоть сегодня одиннадцатый день осени, ведь листья быстрее отреклись бы от кустарников и редких в Хиддланде лиственных деревьев и улетели, чем закончились осенние учебные дни, Сильвия улыбалась.

До учебного учреждения она добиралась на старом друге, объезженном и измученном — скоростном велосипеде, которого девушка нарекла Квазимодо. Она покинула свою улицу и переехала горизонтальную аллею под названием “Первая Авеню”, а затем добралась до Стэмпид Хайуэй. Это шоссе, что вело направление к сельской местности. Сильвия перебралась через шоссе, а затем перед девушкой выступил лес. Кларк помчалась к нему и продолжила путь по лесной тропе, расстояние до школы занялось ещё на две авеню, плюс четыре вертикальных улицы. По этой тропке любили бегать утренние бегуны, а неформальная молодёжь управляла ею по ночам и вечерам. Это вовсе не означало, что тропа занималась непрерывно и постоянно. Повернув Квазимодо на проторенном повороте, она направилась по улице Шестая Авеню, на которой находилась старшая школа. Переезжая четыре улицы, Кларк добралась до учебного заведения. Припарковав Квазимодо рядом с другими велосипедами, девушка взглянула на наручные часы и мигом побежала на урок, начавшийся одиннадцать минут назад.

Первая лекция, на которую Сильвия опоздала — урок английского языка. Мистер Джейсон Хоул — мужчина среднего возраста, с неизменной бабочкой на шее и светло-тонкой ниточкой усов, находил подход к ученикам, иногда закрывая глаза на постоянные опоздания. С его разрешения она зашла в кабинет и прошла к месту за партой. Сильвия спокойно выдохнула, ведь никто, кроме преподавателя, не заметил её появления. Как только она села за парту, раздались тихие смешки. Девичье тело напряглось, как только появилось понимание, что на лекциях присутствовала компания Оливии Гаррет, в которую входила футбольная группа и множество девчонок в школе. Сама Оливия отсутствовала, иначе она бы их всех раззадорила на более громкие смешки.

— Эй, чумная, — кто-то из футбольной группы, сидя с левой стороны от Сильвии зашептал, — Ходят слухи, что ты переспала с нашим друганом Питером. Сам он это не отрицает. Он поэтому чем-то заболел, да? Чем ты его заразила, чумная?

Кларк нахмурилась, и в тот же момент жёсткий комок бумаги угодил девушке по руке. Она повернулась на нарушителя и увидела знакомое лицо друга. За этим нарушителем друг за дружкой расположилось ещё трое друзей. Они сидели так практически на всех лекциях, словно до конца школьных дней им повезло забронировать парты под собственное владение, и от них не требовалось практически никаких усилий. Но у Кларк так не получалось из-за опозданий или низковатого роста. Коротышки в старшей школе не пользовались авторитетом у высоких собратьев, и зачастую им приходилось пробивать себе уважение. Быть высоким — это идиотское понятие моды, которое зачем-то, наверное от скуки, создала Оливия Гаррет.

Четвёрка завладевала нужными местами благодаря одному парню — Роберту Мэллоу, у которого в ход шла не грубая, а хитрая сила. Он расположился самым первым из них, словно тянущий, как лидер, весь состав за собой. Этот высокий черноглазый мулат, с хорошо развитой мускулатурой и причёской афро, из-за которой его прозвали птичьим гнездом, выглядел подобающе и даже идеально для американских школ. Но не в его внешности заключалась вся фишка. Всё на самом деле просто. У него имелась куча связей, как в школьной обители, так и за её пределами. Он мог бы стать знаменитым и даже быть чьим-то кумиром, тем более американский ученик — полный гений в баскетболе. Для Роберта не существовало преград, а выступающие стены он пробивал до невозможности многочисленными связями. А ведь в заведомо проигрышном деле достойная связь обыгрывала ситуацию в нужную сторону. Роберт это понимал и этим пользовался.

Он махнул рукой в ответ, как знак приветствия или жест отгонения от назойливой мухи, и большим пальцем показал, что всё хорошо. Позади него сидела Александрия Уайлд, поглощённая чем-то и, казалось, даже не заметившая девушку, всматриваясь то ли в затылок впереди сидящего Роберта, то ли на преподавателя, она изредка что-то записывала в тетради. А затем она отвлеклась и, улыбнувшись Кларк искренней улыбкой, продолжила смотреть на затылок Мэллоу. Уайлд нравился Роберт, но при этом девушка страдала, ведь она мечтала стать монахиней. Её симпатия и мечта мешали друг другу, но однажды Александрия зареклась, что непременно выберет мечту через год, когда все они закончат школу и разойдутся. Роберт же считал своим излюбленным хобби отгородить её от такого пути, поэтому когда она посещала церковь или приюты, он всюду таскался за ней. Один раз даже вместе с девушкой стал донором. В тот день, когда они сдали кровь, Алекс сказала, что Мэллоу пытался её поцеловать.

Стоило Сильвии увидеть этих двоих, как по телу пробежало ощущение тепла, и девушка расслабилась.

Раздался всхрап, а затем послышался хлюпающий звук, словно кто-то громко и неприлично пил воду. За следующей партой после Александрии, свесив голову, расположился Эрик Ходж. Роберт захохотал и, свернув лист бумаги в комок, кинул в парня.

Преподаватель, бормотавший что-то себе под нос, скрипучим голосом прервал лекцию:

— О, Мэллоу, извольте мне остановить вас только для того, чтобы сказать вам, что, я не буду против второго снаряда, намеренно запущенного в нашего вечно-сонливого Эрика.

— О, конечно, мистер Хоул, мне не трудно, — проговорил Роберт и кинул ещё один бумажный комок. Он попал Ходжу прямо по носу. Эрик открыл глаза и сел, как ни в чём не бывало. Все уставились на него таким взглядом, который смог бы дать пощёчину. Школьники в меру своих сил терпели голос учителя по английскому, но иногда он становился невозможным, а сейчас он скрипел так мерзко, что им приходилось затыкать уши. Кто наушниками, кто не брезговал использовать пальцы. Пальцы собственного соседа.

— Мистер Ходж, прекратите засыпать на моих лекциях, — строго, но с еле заметной смешинкой во взгляде отчеканил преподаватель, казалось, он забавлялся такой реакцией учеников, — Понимаю, что моя нудная болтовня заставляет вас закрывать глаза, — “И уши”, — хотелось добавить Сильвии, — да что там вас, я и сам, порой, готов распластаться прямо на своём учительском месте, поддаваясь наступающему сновидению. Между нами, я чисто случайно могу не заметить, как вы пускаете слюни на парту, но увольте меня, если вы к этому всему ещё и храпите.

Практически все ребята в классе засмеялись. Какой бы скрипучестью не обладал этот голос, он пользовался способностью — приманивать уважение детей и подростков. Поэтому нередко он заставлял ребят хотя бы улыбаться, но Деметрий Ванберг, расположившийся самым последним из четвёрки друзей, не смеялся. Не замечая ничего вокруг себя или просто не желая отвлекаться, он молча слушал и записывал лекцию, а сейчас, всё также не обращая ни на что внимания, смотрел в окно. Сильвия время от времени поглядывала на него, стараясь придать выражению лица обеспокоенный вид, а он не замечал даже этого.

После нескольких долгих или быстрых, смотря как посмотреть и кто это будет делать, минут прозвенел звонок. Неадекватные ученики собирались и выбегали в коридор. Они покидали кабинет, словно за ними кто-то гнался, кто-то очень ужасный, чуть ли не падая при побеге из тюремной комнаты школы. А адекватные таращились на них, качая головами и презрительно отгоняя от себя собственную независимость. Преподаватель словно бы печально осматривал школьников, только вот каких — беглецов или же прямо противоположных, у кого на лицах написано, что они могут стать политиками или очень успешными бизнесменами?

Сильвия поймала себя на обдумывании сюжета о подростках после окончания урока. Может, те самые беглецы убегают из кабинета по разнообразным причинам, а те другие — просто застенчивые и культурные ребята. А у преподавателя печальный взгляд потому, что рассчитывал на протяжении всего урока устроить себе ланч, но в конце понял, как это невозможно и придётся прождать ещё несколько уроков. Или он забыл выключить дома утюг, когда гладил идеальную рубашку.

— Куда же вы так торопитесь? — обратился мистер Хоул к Роберту, лихорадочно бросающему всякие принадлежности для учёбы и какие-то другие вещицы в рюкзак и, кажется, в трусы.

— Я тороплюсь в столовую, — улыбнулся Мэллоу преподавателю. И лицо мистера Хоула стало задумчивым и на какой-то малый тон мрачным. Может, всё-таки, он думал о ланче.

На самом деле парень не торопился в столовую. Роберт спешил в туалет, чтобы собрать свой кал. Делал он это для того, чтобы потом закидать им автомобили вражеской баскетбольной команды с соседней школы.

— Увидимся там, — обратился юноша уже к ребятам и пулей умчался за остальными. Математика Сильвии никогда не давалась. Пришлось бы обращаться к интернету. Хотя, в любом случае, даже если бы она ладила с точной наукой, пришлось бы обращаться к всемирной паутине. Это так удивительно странно — сравнивать Роберта с пулей, но в этот момент именно это сравнение пришло на ум. Так быстро парня не оказалось в кабинете, что если бы кто-то позевал и моргнул, то задался бы вопросом:"Куда, чёрт возьми, он делся?".

Кларк вышла в стремительно пустеющий коридор. Точно начался зомби-апокалипсис. Все люди убегали, кричали. А на них наступали волны мертвецов. Обернувшись к друзьям, она произнесла:

— Я, пожалуй, пойду..

— Читать, — сонно закончил Ходж, закатив глаза. Как бы это не воображалось отвратительным и ужасным, но почему-то первой жертвой живого трупа оказался именно он.

— Си, постой, — девушку остановил голос Уайлд, прерывая воображаемые крики Эрика. О, звук этого голоса! И все зомби разом исчезли, — Ты ведь проспала, да? Я пыталась тебя разбудить, но ничего не помогало. И ещё, я слышала, как ты ночью стонала, а потом меня разбудил какой-то звук. Это всё из-за того сна?

— Он снится мне уже неделю подряд после последнего дня лета, — шёпотом ответила Кларк, словно кто-то мог подслушивать разговор, — А что это был за звук?

Ходж смачно зевнул и, что-то неразборчиво сказав, удалился по коридору.

— Хочешь поговорить об этом? — прошептала Александрия.

Сильвия выдавила жалкую улыбку, посмотрела в лицо Деметрия, смотревшего в ответ, но, как будто, сквозь девичью голову, отчего-то напряглась и произнесла:

— Нет, думаю, лучше побыть одной.

Две пятиминутные переменки прошли так незаметно, как не могли проделать подобное социология и экономика. Хотя все, без исключения, общественные науки вызывали интерес, особенно философия и психология. Всё могло вызывать интерес, помимо точных наук. К ним Сильвия относилась особенно равнодушно. Пора математики закончилась, наконец-то остался последний год, но девушка не задумывалась о будущей жизни. Всё, что она поняла за все годы обучения, что философия и психология делили почётное первое место в списке любимых предметов.

После окончания третьего урока начался заветный ланч. Заветный потому, что сорок пять минут Кларк потратила бы на единственное любимое занятие в школе — чтение. А мистер Хоул на блаженную еду.

Добежав до собственного шкафчика, она уставилась на, прикреплённый к металлической дверце, клочок бумаги, на котором было написано: “Берегись ПКК”. Рюкзак в руках так и норовил проскочить в спокойное место локера³, но девушка сдёрнула записку и поспешила убраться из школы.

Кто-нибудь вообще когда-нибудь догадывался создать особое клубное сообщество, смысл которого заключался в борьбе против чтения и читающих? В этой школе догадались. И надо же Кларк обучаться именно в ней. Сильвия торопилась, понимая, насколько она оказывалась беззащитной с книгой в руках. А это такое ужасное дело — проводить хотя бы день без чтения. Потому что продолжительное время без чтения сказывалось слишком плачевно. Почему? Просто взгляду открывалась реальность — грубая, предсказуемая, болезненная, а чтение и книги, как антидот, сродни самому великому спасению и счастью. Но ПКК (противники книжных клубов), минимум, как саранча, и максимум, как чума отбирало, портило то драгоценное, что она могла иметь, а потом издевалось над горем страдающей. Даже Роберт по его словам не мог ничего предпринять, хотя он понимал это, как неудачную шутку. Отчаяние длилось недолго. Сразу после того, как два года назад сообщество дало о себе знать, Сильвия нашла выход. Просто читать вне школы. Спасение выглядело, как причудливая скамейка, укромно стоящая неподалёку от школы, но в идеальном месте, в которое не доберётся ПКК, с уютным видом на дикую прелестную природу.

Она домчалась на старом друге до этой одиноко стоящей скамьи, мимо которой проезжала, добираясь до школы. Скамейка стояла напротив проторенной тропки реликтового леса, соревнующегося с человечеством за сохранность своего вида. Лес выглядел настолько древним и загадочным, что от него исходили опасное величие и мощь, а также что-то, не поддающееся объяснению и пониманию.

Кларк замечала за собой странное счастье, гуляя по лесистой местности и думая о чём-то своём или просто спокойно читая в окружении растительности. Скамейка казалась очень необычайной здесь, она позволяла садиться на неё, а иногда, словно живая, даже приглашала в свои объятия. Иногда лавчонка пугала девушку, заставляя ожидать неведомой опасности. Словно скамья предвещала, что кто-то отклонившийся от тропы, никогда более её не увидит, а неподалёку от скамьи стоял тотемный столб⁴, который изображал ворона. Для Сильвии он выглядел стражем. Два вырезанных глаза-щёлочки священного деревянного тотема смотрели на Сильвию пристально, и в пустых глазницах как будто мерцал огонёк.

Кларк помотала головой и откинула все посторонние мысли. Она прошла к одинокой лавке и, сев, углубилась в чтение. Когда, вдруг, становилось грустно, когда изнутри терзала боль или пустота, она всегда бралась за книги, и полностью выматываясь чтением, забывалась сном. Читать здесь — странное дело, читать бумажные страницы в бумажном переплёте, когда на тебя смотрят множество деревьев, сородичи которых шли на изготовление этих самых книжных страниц и их переплётов. Будто сейчас древа взбунтуются и корнями потянутся к шее, а ветками изуродуют тело до неузнаваемости.. Хотя сделать такое они не посмели бы и не захотели. Истина здесь проста — Сильвия Кларк с самого детства считалась другом всей растительности.

Сон пришёл незаметно и быстро. Сидя с книжкой в руках, девушка не противилась ему. Неопытное, наивное дитя. И всё же, странное дело — спать здесь.

Снова. Не просто сон. Кошмар. Он мучал однажды сразу после смерти бабушки и теперь делал это постоянно, спустя шесть лет. Кошмар, в котором умирала Мирра, в котором сама Кларк — убийца, только в другом теле. Нож в очень бледных руках, взмах, крик, кровь и чей-то, холодом пробирающий до костей, хохот. Возле тела мёртвой сформировывалась кровавая лужа. А затем, эта лужа исходила рябью, и из неё выползал шёпот. Хриплый. Гудящий. Многоголосый. Ужасный. Он, как незримое существо, достигал уха, и обращался в страшный вопль. Приводил к гибели. Всё предавалось гниению и низвергалось во Мрак. Возникала чернота и пустота.

Проснувшись, Кларк огляделась по сторонам и растерянно взглянула на время. Одиннадцать часов одиннадцать минут. Она проспала ровно одну минуту от начала лекции, и по этому случаю девушка выбрала обратный путь до дома. Это только в первой середине сентября. За опоздание и прогул урока она могла получить специальную карточку. Получит точно, если погрешности при посещении продолжатся.

Кларк разговаривала с мамой, а потом с учителями, которые в свою очередь общались с матерью девушки. Учителя признавали, что Сильвии просто-напросто не хватает твёрдой мужской руки. Хотя Элисон сама — женщина не из мягких, и Сильвия признавала, что отсутствие отца в семье восполнялось женскими, но явно не мягкими руками Элисон Кларк. И все они желают девушке добра и успеха в учёбе, но только если она серьёзно за себя возьмётся. Интересно, какова вероятность того, что они пожелают добра вне учебной сферы? А ведь ещё ожидалась беседа со школьным консультантом. Вероятность, что консультант смог бы раскрыть в себе потенциал дружелюбного психолога, раскрывая беспощадную суровую правду, с преувеличением равна половине процентам из ста.

Пока Кларк ехала на велосипеде, она пыталась отсортировать в голове нужные мысли. Возможно ли считать то пятиминутное видение сном? Почему оно так часто видится в голове и что такого в нём? Возможно ли так быстро пробудиться? Если да, то что или кто этому поспособствовал? Может она до сих пор спит? Может, кто-то очень сильно стремился показать это видение для того, чтобы девушка пришла к какому-то выводу. Вот только она не имела ни малейшего понятия, зачем они снятся и для чего.

Сильвия направлялась в дом, в котором проживала дальняя тётя. Женщина уехала куда-то по делам, что делала постоянно, особенно в последнее время. Кларк обменивалась с ней лишь парой слов, которых требовало уважение, и отношения у них, прямо сказать, как у только что познакомившихся людей, но словно бы каждый из них зависел друг от друга. Но если тётя предоставляла девушке кров над головой, еду, тёплую постель и комфортную уединённость, то какой прок от этого дальней тётушке можно только догадываться.

Кларк на время обучения приезжала из сельской местности, расположенной далеко к югу от столицы штата — Джуно, в самый юго-восточный город — Хиддланд. Город на первый взгляд казался типичным и самым обыкновенным американским населённым пунктом. Не далёкий от цивилизации, в отличии от Джуно. Хиддланд был достаточно культурно, технически и экономически развит. Но отличался от мегаполисов, крупных и даже некоторых мелких городов Аляски относительной бесшумностью, редким спокойствием, меньшей популярностью среди туристов, но огромной заинтересованностью исследователей, заселённостью и временами мрачной сонностью, словно весь город засыпал и люди вместе с ним.

Но даже здесь находилось большое количество приезжих. Казалось, что их могло тянуть в такую цивилизационную тишь?! Что-то неведомое? Тех, кого Сильвия замечала, нельзя назвать обычными скучающими туристами. Скорее странными исследователями и подозрительными личностями. Они являлись сюда с непонятными приборами и с неприятным внешним видом, как грозные телохранители какой-нибудь главной шишки, а убирались из города не все из них, и на лицах у них читалось выражение неудовлетворённости, безысходности, утомления, будто они нашли то, что искали, но не смогли понять.

Но больше всех город удивлял отсутствием царя Аляски. Медведи считались чем-то неотделимым от штата, а казалось, в Хиддланде их не существовало никогда. Самое смешное в том, что люди зачем-то пытались расселить зверя на диких территориях леса (в качестве эксперимента). Но их ожидало то ли разочарование, то ли облегчение (ведь эксперимент провалился). И медведи в дальнейшем не стали бы угрозой спокойному существованию жителей города. Может опасным существам необходимо дать достойный отпор, чтобы они перестали считать себя властителями территории? Если мишка не пугается людей, то, быть может, нашлось что-то, что имело право на царствование в пределах Хиддланда? Что-то, отчего мишки решили не появляться здесь.

Соседка по комнате, Александрия, имя которой она сократила до более короткого"Алекс", так же, как и Кларк, приезжала из сельской местности. Очень удачно Алекс выпала честь лицезреть благое настроение тётушки Сильвии, которая разрешила поселиться девчушке у себя дома.

Алекс. Это имя вызывало безудержную радость и всеобъемлющую теплоту, из которой, как будто, сама Уайлд была создана. Она казалась сосудом для всего доброго и хорошего. То тепло, которое Алекс впитывала в себя, она и отдавала без остатка, раздавая его всем окружающим. Иногда, даже казалось, что ей подвластна способность обогревания холодной души, растапливания ледяного равнодушия сердца. В её внешности преобладали тёплые оттенки: от светлой кожи, карих глаз, золотистых волос до милой белоснежной улыбки.

Выезжая с лесной тропы, Сильвия направила велосипед к шоссе Стэмпид. Из-за поворота резко вывернул темно-бордовый автомобиль. Окрестности огласились громкой неприятной музыкой. Девушка вздрогнула от неожиданности, когда автомобиль разнёс по округе громкий гудок, и чуть не упала, но чудом сумела удержать равновесие. Неизвестная марка машины, по виду которой стало понятно, что стоит она не меньше прожитой жизни, а вернее, даже намного больше. Этот бордовый монстр выделывал круги на дороге, буксовал. Подобными действиями кто-то показывал все прелести этого авто. Типо"Смотрите, какая крутая тачка, посмотрите на неё, но не смотрите на меня". Владелец монстра затонировал стёкла настолько, что в них виднелась сплошная чернота. Ещё раз буксанув, машина разогналась и стремительно уехала.

Дом 2613 на Саллэн⁵ Стрит встретил Сильвию мрачным приветствием. Угрюмые глаза-окошки домиков и тоскливые взгляды птиц, провожающие одиноких прохожих по унылой улице. Возле домов наблюдали пустоглазые⁶ саллэнские жители, и в тот момент, когда ты замечал их стеклянный взгляд, они прятались в домах. Название улицы объяснялось угрюмым внешним видом квадратных или прямоугольных строгих домиков, и люди, живущие в них, отличались хмурыми взглядами, а иногда и недружелюбным настроем. Здесь никто не уступал дорогу. Если ты знал главное правило Саллэн Стрит, а именно:"Думай о себе и спасай только себя", то ты уже считался здесь избранным. А ещё, к северу на этой улице располагался дом с монахинями. Почему-то этот монастырь делал атмосферу ещё более жуткой. Когда Сильвия вернулась в комнату тётушкиного дома, Алекс сидела на кровати, лучезарно улыбнувшись при виде подруги. От её улыбки в голове возник столп мощного света, осветляя мрачные стены и душевный настрой. Эта девушка — источник счастья и добра на Саллэн Стрит.

— Ты как-то долго, — встрепенулась Александрия, словно до этого она вздрагивала при каждом шорохе, обнадёживая себя тем, что это могли быть шаги подруги, — Просто перед тем, как идти сюда, я прогулялась с Робертом и Ходжем. Захожу, а тебя нет. Я разволновалась. Позвонила Деметрию, и через большое количество гудков он, видимо, совладал с собой и взял трубку. Я очень удивилась, ведь это Деметрий. Я спросила его о тебе, а он сказал, что ничего не знает и повесил трубку.

Алекс и Роберт, они тоже прогуляли урок или Алекс отпросилась, потому что пять раз в неделю посещает церковь и детский приют, а Мэллоу просто увязался за ней. Он не задерживался в компании парней, поэтому если Сильвия и Алекс уходили, он следовал тому же примеру. Странно, что с Робертом не ушёл ещё и Ходж.

— А что же Деметрий? Он не захотел прогуляться с вами? — спросила Кларк, подойдя к собственной постели, скинув рюкзак и вяло потянувшись.

Уайлд улыбнулась и передала девушке яблоко, от которых к горлу подступала тошнота. Временами Алекс сидела на какой-то странной яблочно-ореховой диете, поэтому утром девушки пили сок из яблок, в обед ели яблоки с орехами, а на ужин яблочное пюре. Она зациклилась на диете, боясь снова прибавить в весе.

Кто угодно срехнётся, говорила Сильвия, и тогда диета заканчивалась. Холодильник полнился соевым сыром, фасолью в банках и чёрным шоколадом. Мясо он не принимал. Алекс жалела животных и кушать его отказывалась. Кларк с ней соглашалась.

— Ты же знаешь, без тебя он старается даже не появляться перед нами, — ответила она.

— Прекрати, — произнесла Сильвия, на миг отвернувшись от подруги только для того, чтобы забраться на кровать. — Тебе не надо говорить, что я этого не люблю.

— Я точно знаю, что тебе это нравится, — заговорщически улыбнулась Алекс и тут же серьёзно выдала, — Ты расскажешь, что тебе приснилось?

Сильвия скривилась от вида яблока и взглянула на соседку по комнате.

— А ты знаешь, если будешь часто есть яблоки, то помолодеешь?

— Правда?

Кларк вздохнула и ответила:

— Нет. Просто ты, как Идунн⁷.

Алекс рассмеялась — громко и искренне. Смех девушки пробудил силы добра, из её рта вылетали тёплые лучи жизни. Сильвия расслабилась.

— Поделись со мной переживаниями. Я знаю, что тебя что-то обеспокоило во сне.

— Не думаю, что это лучшая тема для разговора, — серьёзно проговорила Кларк, но не сдержала ответной улыбки.

— Я обязана знать. И к тому же мне ведь заметно, что ты хочешь рассказать, — настаивала теплоликая девушка.

Долгая пауза маячила громким звоном тишины в не особо непримечательной комнатке. Беспорядочно застеленные кровати, предметы девичьего обихода, что, в большей части, касалось стороны Алекс. А на стороне Сильвии целая библиотека — кучи книг в шкафу с прозрачными стёклами, на тумбочке, горками на полу и на кровати, и под ней. Стену увешивали листки со странными, тёмными рисунками: трёхглазый олень; похожая на жабу, тварь, с длинными клыками, из пасти которой торчали сломанные стрекозиные крылья; мрачный лес с десятком глаз на деревьях; тени, которые не повторяли движений хозяев; огромный стол с пробирками, в которых хранились или маленькие пальчики, или какие-то порошки; свисающие с увитого плющом потолка пучки трав или конечностей; что-то, лежащее в глубокой ванной; дом в широком стволе, освещённый огромным фонарём; богомол с человеческими глазами и конечностями, похожими на человеческие руки. Ближе к центру располагалась тень чёрной фигуры, стоящей за деревьями, у которой выделялись одни лишь глаза, а за спиной ершились перья. Далее по кругу: чёрная фигура с раскрытым клювом стояла перед костром, в котором заживо горел человек; люди сидели в висящих клетках, и чёрная фигура смотрела на них огромными круглыми глазами, обнажив глубоко в клюве острые зубы. В самом центре висел рисунок когтистой чёрной кисти, к которой тянулась детская ладошка, совсем маленькая на фоне большущей руки.

Самое жуткое скрывалось в том, что Сильвия не имела понятия, зачем когда-то рисовала эти рисунки. А рисовала ли она их сама, ведь рисованием Сильвия не увлекалась даже в детстве? Тётушку рисунки пугали, но почему-то она предпочитала не замечать их вместо того, чтобы снять. Кларк привыкла к этим картинкам на стене и проделывала каждодневный ритуал, представляя их своими оберегами, так было легче воспринимать нарисованную жуть.

Алекс молча ждала ответа, смотрела только своими умоляющими глазами, мысленно ожидая продолжения разговора.

После молчания Сильвия заговорила:

— Мне бабушка рассказывала истории.

— О, те самые легенды? — прервала Уайлд, пересаживаясь на кровать подруги, а затем сделала знак, чтобы она продолжила.

— Эти истории уже не о Короле-Вороне, про которого ты была наслышана. Это другие истории, и одна из них рассказывала о бледноликом монстре. — Сильвия вздохнула и продолжила, — Существовало как-то одно несчастное создание. И глубоко в нём жил губительный демон. Демон этот не был злым, но он действовал в контексте своей природы, а природа его считалась тёмной. Поэтому, всё, что он делал, вредило людям, но иной жизни демон не знал.

— Стой, — вскрикнула Алекс, в ставшей, вдруг, мрачной обстановке, словно у стен появились уши, дабы слушать историю юной девушки. А над листками возвышались тени рисунков, мрачными очертаниями продвигаясь к рассказчице, голосом которой, будто, завладевало что-то потустороннее, точно сама Мирра предстала в образе сказчицы, и то ли от этого, то ли от чего-то другого по коже слушающей пробегали мурашки, — Ты собираешься это пересказывать? Но как же твой сон?

— Несомненно, ведь иначе ты не поймёшь мой сон, — спокойно ответила Сильвия и продолжила пересказ, — Но демон настолько устал от своей природы, которая заставляла его вести тёмную жизнь, что решил заснуть долгим сном. Его чёрные дела прекратились и, казалось, что демон исчез. Однако через несколько лет он пробудился. И в этот самый необыкновенный день, когда Свет и Тьма вели особенно ожесточённое сражение, когда, казалось, ничему нет конца, особенно неугомонному Хаосу, демон призадумался о смысле своего бытия, о своих деяниях, о той тонкой грани, что разделяет силы света и силы тьмы. В момент раздумий он, вдруг, задался вопросом, что же им движет и почему он приносил вред, почему поступал именно так, а не иначе; и ему подумалось, что было бы неплохо изменить себя. Стал демон для начала одаривать смертных помощью — исцелял, направлял и учил полезным вещам. В это время изменений он думал, что сможет ощутить что-то приятное, но всё же демон был далёк от того чувства, которое хотелось назвать счастьем. В итоге, решил он, что ему просто-напросто чего-то не хватает. Долго демон искал, изучая смертных, Мир и себя пока не нашёл то, что не давало покоя и то, что необходимо ему — это была любовь. Что, если, когда-то живший глубоко в несчастном создании, губительный демон стал справедливым ангелом?! — девушка сделала небольшую паузу, — Это была история о том, чьи поступки вызывали противоречивые чувства у благородных граждан и негативные отклики у лиходеев, и чей облик внушал скорее сострадание, чем страх. Белоснежная кожа, так прекрасно сияющая при свете небесных светил, обтягивала худосочную, но идеально прямую фигуру несчастного создания. Острые когти на ногах и руках оно отрастило себе само, дабы отпугивать всех, думающих по-лиходейски, от своего жилища и дабы противостоять тем, кто будет охотиться за ним. А ведь такие случаи случались. И как-то раз, когда оно вышло из укрытия, люди от страха подловили его, срезали плоть вплоть до костей, навеки изуродовав прямую спину, а голову подожгли страшным огнём, поэтому нет у него волос и прекрасной кожи, только обгоревший кусок из плоти и кости. И воет оно дни напролёт, не в силах заглушить боль. И вой этот пронзает насквозь. Не зол и не милостив он, однако, страшен и мрачен. В вое этом вся боль, печаль и ужасное обещание, что когда-нибудь существо обрушится на мир смертоносною стрелою. Справедливости ради в бездну мглы сопроводит души, тленные Тьмою, с маской тени приукрасит средь светлых детей свой облик магией чистейшей любви. А когда восхитятся все во славу сияющего героя, покажет лицо ужасающее и меч свой поднимет, справедливость творя, дабы запомниться миру, как правосудия ангел с тёмным началом.

— Ты думаешь, он тебе снился? — выслушав всё до конца, спросила беспокойная Алекс.

— Именно так я и думаю. И мало того, этот его шёпот показался мне довольно реальным. Будто..будто на самом деле он мне не приснился. Ты понимаешь?

Уайлд побледнела, смотря в лицо девушки, и в её тёплых глазах отобразился безумный взгляд Сильвии.

— Может, это всего лишь твоя фантазия, навеянная сказками Мирры?

— Ты мне не веришь, — расстроилась рассказчица.

— О, Си, мне так жаль, прости меня. Я знаю, ты не врёшь. — мягко залепетала Александрия, — Но может будет лучше, если ты поговоришь с миссис Гриффин?

Сильвия встала с кровати и, натянуто улыбнувшись, ответила:

— Безусловно. А теперь я думаю, было бы неплохо, если бы ты показала своё мастерство по приготовлению обеда, потому что постоянно обедать и ужинать яблоками ужасно.

1.3 Роберт

Есть короткие дороги к счастью, и танец — одна из них.

Вики Баум

Роберт долгое время лежал без сна. В руках он держал огненно-рыжие пряди волос. Парень улыбнулся. Года два назад Сильвия пришла в парикмахерскую матери. Миссис Мэллоу сделала Кларк короткую причёску, а Роберт затем в тайне от матери собрал пряди и спрятал у себя в комнате. Юноша прижал волосы к носу и блаженно понюхал, хотя они ничем не пахли, только почему-то дымом, если сильно принюхиваться. Улыбка погасла. Он презрительно называл собственное поведение преследованием маньяка только без отвратительных намерений. Но всё же ему не оставалось ничего, кроме как глупо улыбаться и скрывать тайну в компании Сильвии и друзей. Правда он отдавал должное приставучей внимательности и раздражающей наблюдательности Деметрия. Этот парень всё понял с первого взгляда Мэллоу.

Роберту так отчаянно хотелось избавиться от него, но что он мог поделать, если в компанию его привела именно Сильвия?! Она же просила всех быть с ним понимающими и терпеливыми. Эта пара познакомилась ещё маленькими детьми, раньше даже, чем Кларк подружилась с Алекс.

А первая встреча с Робертом состоялась в младшей школе. Когда она только зашла в класс вся растрёпанная, растерянная и с каким-то странным поблёскиванием в глазах. Явившаяся, словно дикушка, она первое время держалась одна. Многие ребята в классе смеялись над ней, и Роберт не отставал от них. Он не понимал, что их смешило, но старался поддерживать весельчаков, чтобы в их глазах не прослыть белой вороной. На следующий год Роберт и эта дикарка снова оказались в одном классе. На этот раз он стал дёргать её за волосы и издеваться, даже дал ей эту кличку “дикарка”. Он хотел только, чтобы она перестала быть такой спокойной или терпеливой, чтобы побегала за ним и прекратила быть скучной. Трое ребят из прошлого года и новые ребята поддержали идею и изводили нелюдимую замкнутую девчушку, чего Мэллоу не хотел. Они мазали её стулья клеем, подкидывали в рюкзак лягушек, пауков, даже змей. Подкарауливали на выходе из школы и гоняли её, как охотники несчастную зверушку. Прятали её велик, но она быстро находила его, будто слышала своего единственного друга на расстоянии. Роберт не хотел, чтобы они так издевались над ней, но тем не менее следил за выходками ребят, не вмешиваясь, иногда даже как-то заворожённо, будто сам стал охотником, и чужие страдания приносили ему облегчения. Вот смотришь на людей и думаешь, когда они уже сломаются? Но она ломалась, день ото дня, когда никто не видел её заплаканное лицо, чёрных теней под глазами и дрожащие руки. Он стал видеть больше, чем хотел, будто нацепил на себя её шкуру и ощутил её боль. А потом что-то в нём порвалось, что-то тугое и тяжёлое, и ушло. Словно камень свалился с души, когда, сидящую на полу, дикарку защитила мелкая хрупкая девчонка. Роберт такую мелочь даже не замечал, пока она не встала против всех, и тогда она стала заметна любому глазу. Мелкая закрывала дикарку и рыдала, наверное от страха. От такой сцены ребята завелись пуще прежнего, и кто-то из них влепил мелкой оплеуху. От того, что она была такой маленькой и тощей, удар свалил её с ног. Мальчишки засмеялись. И вот тут-то настал тот момент, когда Роберт сначала испугался, потом удивился, а затем восхитился. Дикарка вскочила так резко, что никто из мальчишек не заметил её передвижения, даже Роберт каким-то образом проморгал это. Она набросилась на ребят, как дикая озлобленная кошка, била их по головам, по спинам и ногам, кусалась. Кто-то перехватил её за растрёпанные волосы, и она перестала драться, ведь одна девчонка против десятка пацанов это ничто иное, как поражение для первой.

— Тупорылая дура, — кричал захватчик, — И за волосами даже не ухаживает. Фу!

Дикарка сверкнула злобным взглядом и пятилась от пацана, мальчишеская рука крепко держала волосы, а она отходила назад. Это было похоже на соревнование, кто перетянет канат, только вместо каната они тянули волосы. Перетягивание закончилось тем, что рука выпустила волосы, и дикарка упала на пол. Тело Роберта двинулось само по себе, и он оказался лицом к лицу с тем пацаном.

— Хватит уже, — сказал Роберт и приготовился к тому, что его сейчас ударят. Лучше бы он не говорил этого, сейчас его тоже сочтут странным.

Пацан только посмотрел на него и ушёл, сказав напоследок:

— Как скажешь, ты это начал.

Остальные ещё поглазели и разошлись следом.

С того самого момента он стал лучше приглядываться к дикарке, которая подружилась с мелкой. Через какое-то время Роберт испытывал странные ощущения, стоило дикарке попасть в поле его зрения. Он ощущал себя тем, кто должен заботиться о ней, как старший брат. Тогда Мэллоу влился в их компанию, и Сильвия стала для него сестрой, о которой он мечтал уже давно. Но вырастая, Роберт хотел любви, интимных объятий и страстных поцелуев, и он видел в ней уже девушку, девушку, с которой хотелось начать отношения.

В старшей школе вокруг парня начала бегать туча красавиц, с природными прелестными достоинствами, и некоторые из них совсем не прочь стать частью жизни Мэллоу. Что такого он нашёл в рыжей дикарке, когда как другие девчонки словно богатенькие модели? Если Сильвия и обладала красотой, так только простой и какой-то тусклой, будто она тень совершенной красоты. Лицо девушки, как миллиарды других, обычное, и ни капли не выделяющееся. Но шутка ли это природы или хитрость иллюзий, когда становилось не до девичьих черт лица, а ведь Роберт первым делом смотрел на внешность. Ни за что и никогда в жизни он бы не выбрал некрасивую спутницу. Что-то другое, будто маня, уводило от разглядывания внешнего облика. Красота Кларк, словно волшебный фрукт, но не привлекательный с виду, который даже в рот положить боишься, а однажды попробовав, к нему хочется возвращаться и есть, есть. Что-то волшебное в Сильвии манило и не отпускало, поэтому даже столь унылые глаза казались блистающими, плотно сжатые губы, точно у старухи, становились манящими, бледное измученное лицо свежим, а эта вечная морщинка на переносице от постоянной нахмуренности только лишь радовала взгляд и считалась особенным дополнением. Даже эта вечная одежда, в которой она, казалось, существовала всегда: джинсовый синий комбинезон с чёрным свитером, ботинки и вельветовая бежевая куртка, — выделяла девушку.

Может, он пленился необычайно-изумрудным цветом глаз? Или странным взглядом? Или чем-то другим? Словно он бедное насекомое, что попалось в пасть хищного цветка, но ведь этому насекомому возможно понять, что это верная погибель. Может, это растение дьявольское?!

1.4 Сильвия

Утром девушки решили, что в этот день, поскольку они отправляются вместе, дорогу нужно выбрать короткую и более безопасную. Алекс опасалась пути, идущего через лес, что она всегда старалась держаться подальше от него. Уайлд называла царство древних деревьев местом жутким, а в мыслях добавляла — и проклятым. Сильвия же прекрасно всё замечала на лице Алекс и не оспаривала мнение подруги.

Они выбрались из дома, что стоял громадной тоскливой коробкой. Его окна мрачным взглядом наблюдали за миром, ведь хозяйка жилища, доверив племяннице значительную сумму денег на проживание и оплату счетов, ещё не вернулась, и никого кроме неё дом не принимал.

Путь расположился прямой дорогой, проложенной от дома до школы. Как только они добрались до главного шоссе, слух уловил знакомый рёв разгоняющейся стали. Бордовый монстр на всех порах мчался по трассе, стремительно приближаясь к девушкам. В то время, когда Алекс на велосипеде успела достигнуть противоположной стороны, автомобиль затормозил от неё в нескольких сантиметрах. Из салона доносился тяжёлый рок и громкий смех. Двери открылись, из монстра вышли трое парней, одетых в дорогую одежду; Роберт как-то говорил, что подобная одежда — тренд от модных фирм. Воздух наполнился вонью сигаретного дыма и чего-то ещё гнусного и отвратительного, словно бы последний запах источала сама натура парней.

— Привет, малышки, — сказал обкуренным мерзким голосом тот, кто вылез с заднего сидения, — Не желаете прокатиться?

— Чёрт возьми, они испачкают мне тачку, — произнёс один из них грубым тоном, судя по всему тот, который и вёл машину; его белые волосы болтались нахальным хвостом на затылке, а на висках были выбриты.

Засмотревшись на причёску, Сильвия нахмурилась и произнесла:

— Как глупо, — взглянула на парня, который предложил присоединиться к ним, — Было бы неплохо, отвезите вы нас до школы, вот только если бы у нас не было велосипедов, но нам лучше в цельности и сохранности добраться самостоятельно.

Третий парень, показавшийся на первый взгляд самым дружелюбным, пригладил свои волосы и сказал:

— Уверены? Мы ведь сможем вам помочь, — дружелюбный переглянулся с мерзким, и они оба засмеялись.

— Спасибо, но мой велик слишком требователен. Он привык, чтобы только мои руки держали его. Тем более, по лицу мистера"выбритые виски"заметно, как он не желает, чтобы такие, как мы, оказались в машине.

Выбритые виски в ответ нервно закурил, словно он или боялся девушек, или ненавидел. К нему подошёл дружелюбный и, попинав белый хвост водителя пальцами, довольствовался прикованным к нему вниманием.

— Но ведь мы не против тёлок, — произнёс мерзкий, а дружелюбный добавил, — А ты насколько требовательна?

— О, да кончайте уже, — зло бросил выбритые виски, — Они не будут залезать в мою тачку и поганить её чистый салон.

Сильвия приподняла бровь. Алекс дотронулась до пальцев Кларк и замотала головой, как здравомыслящий советник импульсивного царя, у которого на всё лишь один ответ:"битве быть".

— Знаете, — начала Кларк, отодвигая девушку, — Спасибо за предложение, но мы откажемся, потому что вы кажетесь подозрительными, а мистер"выбритые виски"нам не просто не симпатичен, а ужасно отвратителен.

Она отвернулась и кивнула Алекс, та растерянно кивнула в ответ — знак того, что всё в порядке, и ногой приложилась к педали старого друга. Что-то схватило куртку и отдёрнуло тело Кларк от него. Раздался крик Уайлд. Сильвия забрыкалась. За спиной звучал мерзкий смех.

— Отвратителен? Да знаешь, что ты и моей куртки не стоишь, деревенская дрянь, — изрёк обладатель грубого голоса, не выпускающий девушку.

— Закинь их в тачку, — прогнусавил другой голос.

— Нет, не тащи её в салон, — сказал тот, кто держал Сильвию. Алекс издала судорожный вдох. Девушка всегда делала так, когда плакала. Понимание того, что Алекс оказалась в опасности, побудило на храбрый, но чрезвычайно необдуманный поступок. Кларк резко развернулась и зубами вцепилась в руку, которая не отпускала ткань куртки.

— Дикая тварь, — зашипел парень с выбритыми висками, отталкивая от себя девушку. Сильвия упала, но тут же встала, хмуро глядя на противника, как охотящийся зверь. Выбритые виски губами присосался к запястью и в следующий миг сплюнул на землю кровавую слюну.

— Вы бы лучше извинились, — сказала Алекс, вытирая рукавом лицо.

Парни засмеялись. И выбритые виски ответил:

— Извинишься сама перед моей тачкой, когда я тебя нагну перед ней.

Водитель держал своих дружков и ругался:

— Мать вашу, грёбанные ублюдки, никто не полезет в мою тачку, в том числе и вы, если не перестанете бегать за чиками⁸. Мне ещё ехать на закладку⁹, потому что этот долбанный король не даёт мне ни минуты отдыха. Идите нахрен со своими трахнутыми мыслишками.

Кларк снова кивнула. Девушки залезли на велосипеды и отправились в школу. Виновники происшествия, как неразумные существа, улюлюкали позади.

На урок она снова опоздала. Девушка быстро пробежала к парте, пока учитель отсутствовал, а остальные были слишком заняты, чтобы замечать этого опоздания. Роберт улыбнулся и придвинулся ближе, сидя на стуле. Комнату огласил скрипучий звук от трения ножек по паркету. Кларк хотела провалиться под землю, исчезнуть, ведь сейчас все обратили внимание на новоприбывшую. Если бы здесь находился учитель, Сильвии сделали бы выговор, но только потому, что этот звук сводил их с ума. Мистера Джейсона Хоула передёргивало всякий раз, когда кто-то таким образом отодвигал стул.

Роберт сел на школьный стол. Обнял Сильвию за шею и отстранился с вопросом:

— Что это? — его палец устремился через девичью голову и ткнул в воротник сзади.

Она схватилась за куртку, придвигая ткань ближе к глазам и присмотрелась, в свете светодиодного освещения на ткани просматривалась маленькая прожжённая дырка.

— Ты, что, когда курила, поправляла свой воротник? Или ты жгла свои книги? Чем ты занимаешься, пока мы тебя не видим? — сказал Роберт и слез с парты. Девушка сомкнула глаза.

— Прожигаю свою жизнь в будничной рутине, пока она не обратится в тлен, — устало произнесла Сильвия. Прозвенел звонок. Она резко распахнула веки. Вокруг суетились подростки. Роберта не оказалось рядом.

Так снова начался день, похожий на предыдущий и все остальные перед ним. Сильвия выбиралась из тётушкиного дома, приходила в школу и несколько часов в ней проводила. Иногда что-то понимая для себя и открывая, а иногда ощущая себя маленьким винтиком огромного устройства. Винтику навязали определённую работу, и он не понимал, а для чего это собственно надо. Винтик запросто может отвалиться, осознавая бессмысленность работы и свою бесполезность, ведь он бы больше не считался никаким винтиком. И если бы кто-то сказал, что он, этот винтик, потерял всякий смысл, бывшая часть огромного устройства обязана была бы ответить:"Всякий смысл может существовать глубоко внутри, и пусть, даже от меня не получить никакой полезности, я могу быть бессмысленным, но только лишь в понимании других, свой смысл я обрету сам, отыщу в самом себе и буду жить, благодаря ему, а не потому, что считался бы для кого-то полезным".

Время последних лекций пролетело незаметно для вовлечённого ученика, но томительно для скучающего, из-за чего голова Сильвии занималась чем угодно, чтобы развеять приставучую скуку. Девушка посещала занятия, иногда даже не понимая, зачем это надо. Она всего лишь мечтала жить в тихой уединённости, каждый день, час, минуту посвящая чтению книг. Хотя американские школы и баловали учащихся разнообразными клубами, Сильвия среди них выбрала бы книжный, но она человек такой, который не любит обсуждать прочитанное с другими. А когда стоило только признавать, что обсуждать книги — интересное дело, как в клубе она встречала глупых подростков, а не интеллигентных и эрудированных людей.

Так протекала жизнь — медленно, томительно, ужасающе нудно. И если бы только не помощь книжных друзей, точно не получилось бы ответить, что она сделала бы со своей жизнью. Всякая надежда уже давно угасла, как потихоньку угасает пламя, которое искренне верило в долгое существование, но которое оказалось совсем не нужным, а потому ему предпочтительнее было бы угаснуть навеки. Не потому ли сказки живут только для детей? Они испытывают счастье, когда ребёнок с волшебством внутри открывает их для себя и в себе, а затем весь смысл теряется, когда сказки, обливаясь слезами печали, оказываются больше не нужными серьёзному взрослому, что когда-то в себе носил волшебство. Кларк до боли в груди, из-за столь видимой отчуждённости и отличия, словно девушка в буквальном смысле прибыла из другого мира, не могла позволить себе отказаться от этих сказок и историй Мирры. Пусть в жизни будет хоть что-то волшебное, хоть и вымышленное. Она не хотела верить в их исчезновение из мира людей, потому как ещё во время расцвета технологического прогресса даже дети заболевали приступом взрослости, и их внутренний ребёнок сменялся чем-то губительным для скрытого волшебства. В Сильвии же спит удивительный ребёнок, который не просто знает, а верит, что волшебство существует. Он всегда в ней жил и живёт сейчас. Этого ребёнка девушка усыпила давно, чтобы не злить непонимающих взрослых. Но в любое время дня и ночи он готов был пробудиться, чтобы, наконец, воочию увидеть настоящие чудеса.

Когда ты взрослеешь, то понимаешь одну истину. Взрослые вовсе не вредные и противные пришельцы, которыми дети их видят, хотя и такие встречались. Взрослые — те же дети, только самостоятельные, ответственные и мёртвые, когда забыли свои мечты. Что ты должен делать — быть счастливым и радоваться, как дурачок и никогда не взрослеть, и в итоге умереть от голода, когда не сможешь прокормиться или повзрослеть и понять, что взрослая жизнь — отстой? Быть счастливым, чтобы умереть или страдать, чтобы выживать? Может жить, чтобы быть счастливым?

Размышления прервал шум. Лекция кончилась.

Она направилась в особый кабинет, отведённый для чтения, и одинокой фигуркой обустроилась в его укромном углу. Если в школе и могли быть излюбленные места книгоманов или интровертов, так только этот, маленький, переполненный тишиной, кабинет. Он выглядел так просто и привычно, с незапоминающимся дизайном. Грустить или смеяться изо всех сил в нём казалось невозможным. Кабинет оберегал молчание и равнодушие. Каждому, входящему в него, предоставлялось место для долгих размышлений или скоротечных, но важных обдумываний. Поэтому, сюда никто особо не захаживал, все либо недодумывали, старались не затягивать с думами, либо и не думали вовсе или просто боялись в столь смиренной обстановке навязчивых возгласов собственных мыслей.

Сильвия полностью погрузилась в чтение, как до безумия голодный человек. Она постоянно голодала. И полностью поправлялась, когда питалась чтением книг. Этой острой потребности в книгах, казалось, нет конца. И если жадная страсть к поглощению книжных историй могла считаться грехом, то именно этот грех девушка жаловала.

Как только Сильвия уходила с головой в книгу, она будто что-то открывала в себе. Впервые, когда она только начинала шагать по лестнице чтения, девушка раскрыла в себе способность — взаимодействовать с деревьями. А может книги просто защищали от реальности, успокаивая разум и одновременно готовя к испытаниям, они просто спасали всякий раз Кларк в любых странных и тяжёлых ситуациях. Ведь не будь рядом этих преданных учителей, она запросто могла бы не выдержать и сойти с ума от безумия собственной жизни. Книги, как настоящие мудрые друзья. Даже, если не они раскрыли способность девушки и не устраивали непонятные случаи, которые могли привести к неприятным последствиям, книги частица за частицей помогали раскрывать суть Сильвии. Кларк, будучи опытным читателем, видела смысл только в чтении, но иногда она задавалась вопросом"Кто я есть?". Сильвия не старалась искать на него ответ, возможно, из-за знания той правды, которую хотелось бы не знать, однако, любопытное естество девушки разжигало неведомой природы дикую силу. Она ужасала своей мощью, и Кларк, страшась её возмущённого выхода, подавляла силу, насколько это оказывалось возможным.

Пока Кларк читала, она никак не могла отбиться от мысли и ощущения, что в комнате кто-то присутствовал. Сильвия неохотно подняла взгляд от книги и повернула голову. Возле двери стоял призрак в образе Деметрия. Или Деметрий в образе призрака. Прислонившись плечом к стене, он стоял неподвижно, казалось, даже не моргая, молча в глухой тишине. Где-нибудь в альтернативной вселенной она испугалась бы его прямого пристального взгляда и совершенно бесшумного появления, если бы они считались незнакомцами по отношению друг к другу, но в этой они знакомы более четырнадцати лет. И за это время она изучила его всего вдоль и поперёк. Всё же, это не мешало ему выглядеть, действовать или появляться слегка жутковато. Землистый цвет кожи делал его лицо болезненным, особенно когда оно начинало бледнеть. Весь бледный, Деметрий походил на смерть, а из-за иллюзорной прозрачности казался духом. Он словно становился духом тусклым, когда на него попадал дневной свет из маленького оконца. И в то же время настолько незаметный, будто юноша сливался со всем окружающим или понемногу исчезал. Бывало так, что происходила игра цвета, когда его кожа то бледнела, то тускнела, из-за чего приходилось видеть в нём потустороннее существо. Он мог становиться невидимкой в глазах окружающих, и его замечали только тогда, когда он смотрел в чьи-то глаза, что происходило очень редко, поэтому никто толком не мог даже знать, как он выглядит. Учителя видели, что на его парте лежали учебники и тетради, и знали, что в их классах есть некто по имени Деметрий Ванберг.

Кларк отвернулась от его взгляда. Они вдвоём, живые и единственные здесь, как смесь чего-то странного. Каждый имел своё намерение, приходя сюда. Сильвия, чтобы спокойно провести время с книгой, а Деметрий, чтобы спрятаться и побыть в одиночестве.

Они смотрели друг на друга, не в силах отвести взгляд. Эта игра в гляделки переросла в настоящую привычку, и никто никогда не желал выйти из игры проигравшим.

Немного погодя, не прерывая зрительного контакта, Деметрий произнёс очень тихим голосом, который, также как и его обладатель, будто куда-то постепенно пропадал:

— Alium silere quod voles, primus sile.

— Это намёк на то, что зря я не выбрала в дополнительные предметы изучение латыни?

— Если хочешь, чтобы о чём-либо молчали, молчи первый, — произнёс юноша, переводя высказывание, хотя в этом Сильвии не хватало уверенности, как не хватало максимального желания, чтобы всё-таки выбрать изучение латинского языка.

— Тогда не было смысла тебе что-то говорить. Ты знаешь правила кабинета, и ты приходишь сюда не просто так. Зачем пришёл сейчас? Ты искал меня?

— Я хотел поговорить с тобой о миссис Гриффин.

Кларк аккуратно захлопнула книгу, но звук в тишине показался громким, и посмотрела на Деметрия. Он выглядел, как пристанище вечной скорби. Как, оплакивающий мир, ангел смерти. Его наряды выглядели свадебно, а выражение лица похоронно. Белая рубашка не имела ни малейшего грязного или мокрого пятнышка, потому что её хозяин ненавидел грязь и всё, что может остаться на коже и ткани мерзким грязным напоминанием. Но зато он обожал синяки, хотя никто, кроме Сильвии, их не видел.

Вот только вместо типичного для свадебного костюма пиджака Деметрий носил кардиган чёрно-серого цвета.

— О, и ты туда же? Что же на этот раз? Я собираюсь сегодня встретиться с ней, — отвечала она шёпотом. Своей тишиной возмущённая комната призывала всех к молчанию.

Деметрий широко раскрыл глаза, как будто чего-то испугался, и сжал кулак с такой силой, что костяшки пальцев побелели на фоне тусклой кожи цвета бледного картона — словно смесь из оттенков серо-бежевого и мрачно-бледного.

— Не приходи к ней, — произнёс юноша, как обезумевший. Он замолчал и устремил взгляд к своей руке. Что-то маленькое отвалилось от неё и со звуком упало на пол. Тишина стояла такая, что слух улавливал не только шумное жужжание насекомого, но и перебирание его маленьких лапок по стенам и стеклу, а в иные моменты даже трепетание тоненьких крылышек. Эта удивительная комната успокаивала и пугала одновременно. Деметрий аккуратно подобрал это что-то и спрятал в карман кардигана вместе с ладонью. Кларк подскочила и схватила ткань его одежды.

— Покажи мне руки, — потребовала она, на что Деметрий отрицательно замотал головой, — Нет? Пусть будет так.

Сильвия устремилась назад, когда юноша отошёл к другому краю комнаты. Девушка расстегнула куртку и отбросила её на стул.

— Что ты задумала? — отвернувшись, сказал Ванберг меланхоличным тоном.

Кларк пожала плечами и принялась читать книгу.

— О, ну раз ты не желаешь показывать мне руки, я заставлю тебя это сделать путём собственного раздевания, — сказала она, прошуршав одеждой, чтобы казалось правдоподобнее.

— Ты сошла с ума, — простонал он.

— А что такого? — изумилась девушка, сморщив нос; сравнение с безумцами или открытое обращение с подобными словами вызывали только отторжение и раздражение, — Ты с пелёнок знаешь меня, а я тебя. Уже тогда голышом ходили друг перед другом.

Деметрий вздохнул и сказал так, словно каждое слово произносилось с усилием:

— Ты ведь читаешь книгу. Ничего, помимо куртки, ты с себя больше не сняла.

Сильвия взглянула на него.

— Почему же ты ещё до сих пор стоишь ко мне спиной, если думаешь так?

Деметрий закачался; движением его рук кардиган соскользнул с сутулых плеч и упал на пол. Он старался выпрямить спину, но оставил эту попытку, словно выровняться ему мешал огромный груз, тянущий за локти вниз. Пока Сильвия шла к парню, она надеялась, что когда-нибудь Ванберг расскажет о причине возникновения этого груза и о его происхождении. Юноша закатал рукава рубашки и повернулся. Мгновение девушка рассматривала его предплечья, перевязанные, эластичным синим, бинтом.

— Что у тебя отпало с руки? — спросила Кларк. Деметрий не отвечал. Она разглядела его ладонь, а затем принялась снимать бинт. Поверхность кожи выглядела нездоровой, как и на всём теле, хотя его мышцы не нуждались в этом бинте, просто таким образом Дем скрывал свои синяки. Сильвия попыталась перехватить его взгляд. Выражение лица Ванберга говорило о том, что он удивлён и одновременно спокоен.

Она не стала больше задавать вопросов, хотя любопытство всё ещё мучило девушку. Они старались казаться недвижимыми статуями, пытаясь перенять всё их великолепие вечности. Пока тишину комнаты предательски не прорезал звук вибрации мобильного телефона. Кларк вытащила устройство из кармана джинсов, на экране высвечивались слова — сообщение от психотерапевта Гриффин, и прочитала смс:"Сильвия, твоё время сегодняшнего посещения — 18:00. Прошу прийти во время. P.S. Извиняюсь за столь поздний сеанс, в раннее время буду слишком занята".

Деметрий вытянул шею и наклонил голову к телефону:

— Почему так поздно? — поинтересовался он спокойным тоном, а затем голосом, полным слёз, продолжил, — У тебя есть выбор. Всегда был.

— Разве? — усмехнулась Сильвия и натянула куртку.

— Я просто хочу сказать, — начал юноша и перед тем, как произнести что-то важное, в комнату вошла хмурая уборщица, которая как-то, как показалось друзьям, странно посмотрела на них. Затем с улыбкой поинтересовалась, когда они соберутся уходить. Ванберг сразу замолк, его лицо приняло жалостливые черты, словно юноша постоянно чем-то печалился. Деметрий поднял кардиган, развернулся и вышел из класса. Когда он выходил, Сильвии показалось, что уборщица Софи — давняя знакомая бабушки, грозно скосила на него взгляд. Женщина посмотрела на Сильвию и снова улыбнулась, по-другому, как-то по-матерински.

— Ну, здравствуй, говорящая с деревьями, — произнесла уборщица, задержав девушку перед выходом из кабинета.

В детстве Сильвия постоянно делала это — вела беседы со всякой растительностью. Уходила из дома, брела по лесу и разговаривала с ним. Это успокаивало и радовало. Нет в мире места священней, чем лес. Сильвия беседовала с лесом и каждым деревом в одиночестве или даже перед взглядами родных, не испытывая при этом никакого стыда, ведь обычные детишки, узнав об этом, посмеялись бы. Почему? Просто она не выдумывала и ничего не представляла. В ответ на вопросы и просьбы звучал шёпот листьев. Молвили лесные голоса, неважно духи ли то или сама природа обретала голос. И каждое дерево, пусть даже городское или искусственное, роняло звуки языка древнего или только его отголоски, когда они вбирали в себя разговоры древних древ между собой. И язык этот не нуждался в переводе, ибо Сильвия, как будто, сама становилась древесной сущностью. Она сливалась с сознанием растительности, и благодаря этому полученные звуки помогали разбирать состояние и даже мысли. Но при прошествии одиннадцати месяцев после смерти бабушки голоса древ утихали, пока не прекратились совсем. Лес впал в спячку вместе с городом.

— Здравствуйте, миссис Мёрсер, — произнесла девушка, стараясь улыбнуться.

— Вот смотрю на тебя и вижу то же самое лицо из твоего детства, только вот стала ты выше и серьёзнее. Ну ладно, не буду задерживать.

Кларк прошла в коридор и присоединилась к грустному юноше. Они взялись за руки и стали было уходить, пока уборщица Софи не окликнула Деметрия. Ванберг засеменил назад и вместе со старушкой вошёл в кабинет. Спустя время, за которое чтение может показаться слишком скоротечным занятием, а ожидание очень утомительным, юноша вышел с отсутствующим видом, при котором характерны: отчуждённый взгляд в пол и сутулость фигуры. Понимание того, что сейчас Деметрий не отличим от воздуха, пустого места врезалось в голову так сильно, что Сильвия нахмурилась. Всё равно, что его нет рядом.

— Что она тебе сказала? — спросила Кларк. Ванберг молчал. Как и ожидалось.

Деметрий зашагал по коридору, и Сильвия поплелась следом. Выходя из здания, они снова взялись за руки и странным существом, словно пара соединилась, но не телами, а душами, обернулись. Табличка"Высшая школа Рейнгардта"и статуи горгулий казались лишними и древними на фоне перестроенной школы. Здание смотрело в ответ взглядом столь мрачным, что по нему, а ещё дому тётушки Сильвии и некоторым другим строениям в Хиддланде замечалась отчуждённость от города. Будто таким домам плевать на сонность, которая овладела Хиддландом, ведь иногда казалось, что даже его люди заснули здесь навсегда. Девушка потянула Деметрия, и они пошли прочь.

— Может, зайдём по пути в Криспи Крим? — спросила она после долгого молчания. Юноша ничего не ответил, что означало согласие, хотя молчал он часто. И никогда не кричал, за исключением младенческого возраста. Если в детстве его обижали, он не реагировал, даже не плакал, подавая маленькой Сильвии пример. Двое самых странных детей в селе, в Хиддланде и, возможно, даже всей Америки, если не всего мира. Вот только девочка с годами становилась похожей на нормальных людей, а мальчик не мог измениться и даже стал отстраняться от девочки, присутствуя в её жизни, как тень. В нём что-то ломалось, когда он добровольно отрекался на одиночество, и причину этой поломки мальчик хранил, как самую важную тайну. Когда он возвращался в общество подруги, девочка видела его всё таким же, не изменившимся, но иногда она ощущала, что что-то с её другом было уже не так.

— Какой именно цвет? — добавила девушка, начиная игру. Что-то, что могло быть только между этой парой. Личное, совместное, слишком секретное.

Если можно сравнить молчание с цветом, то его неразговорчивость — серый. Когда Ванбергом полностью завладевало отрешение, он ничего не слышал, не видел, не говорил, и его молчание преобразовывалось в самый тёмный из оттенков серого. Если Деметрий не разговаривал, при этом реагируя на окружающую среду или просто давая знать, что он всё слышит и понимает, но сохраняя долгое молчание, цвет — средний серый среди всех оттенков. А когда неразговорчивость приводила к редким, но осмысленным ответам, его молчание имело самый светлый серый цвет.

Деметрий слегка придавил ладонь большим пальцем. Средний серый цвет. Оттенок отчуждённого безразличия. Цвет простоты. Это золотая середина — между белым и чёрным, тьмой и светом. Это его любимый оттенок.

Пекарня Криспи Крим дарила то, что по большему счёту люди с взрослением получали меньше всего: сладкое, тепло, время спокойствия и счастливые минутки радости. А ещё, здесь делали отличные пончики, поеданием которых занялась Сильвия, пока Деметрий ковырялся в яблочно-ананасовом штруделе. Криспи Крим — одно из лучших произведений искусства в сонном городе. Это его душа. Но центром всего Хиддланда местные, да и приезжие, жители всегда считали закусочную Пончо`Сомбреро. И дело не в блюдах, а в продажности её владельца, который решил подстраиваться под самую богатую семью в этом городе — Гарретов. На подаренные деньги владелец каждую неделю устраивал день косплея. Тема костюмированной игры развешивалась на витринах закусочной за семь дней до начала, и весь город старался не пропустить данное событие. В день косплея Пончо`Сомбреро полностью забивалось людьми, а снаружи встречались толпы посетителей, которым не нашлось места внутри. Они шумели и вели себя так, будто штурмовали здание. Люди в закусочной казались пчёлами, которые заняли свои соты, но если они были пчёлами одомашненными, то уличные гости дикими. В Пончо бывал разный народ: от одиноких подозрительных личностей до свирепых малоизвестных банд.

После часовой посиделки в душе Хиддланда, ребята отправились в книжный магазин, чтобы скоротать время до посещения психотерапевта. Сильвия поприветствовала книжный рай традиционным жестом — сложенными в молитве руками и лёгким поклоном.

На одной из стен этого райского обиталища красовалась надпись:

“Люди приходят и уходят, но книжные истории остаются с вами навсегда. Люди зачастую не желают понимать друг друга, но книга не только согреет ваше сердце, она откроет вам путь к вашему Я, ведь вы то, что вы читаете.”

Пока Деметрий оперативно взял на себя роль вопрошающего собеседника для продавца-консультанта, она читала"Историк"Элизабет Костовой. Каждый раз, когда Сильвия приходила в книжный, эта история показывала, что книжное путешествие настолько же важное, насколько необходимое физическое.

Райское время закончилось, когда Деметрий уселся рядом. Консультант прошла мимо ребят, подозрительно косясь не на Сильвию, а на юношу. И ещё несколько раз по пути оглядывалась. Её взгляд говорил, что этот парень — съехавший с катушек, клоун-беглец из цирка. Ванберг учился быть практичным, типичным человеческим жителем, но всё, что у него выходило — избавление себя от малой дозы жуткости среди океана странностей и ненормальностей.

Деметрий не торопил. Он просто молча сидел и ждал. Сильвия собрала воедино остатки воли и сделала вынужденный ход. Жизнь, как шахматная доска, но редкостная и самоуправляемая. Когда-нибудь, всегда зарекалась девушка, ходы будут продуманы вплоть до конца игры, когда-нибудь она перехитрит игру, изменит правила жизни и будет ступать только по белым ячейкам.

Миссис Гриффин проживала по адресу: 2293 Юго-Восток Вторая Авеню. Дом отличался от хозяйки тем, что он выглядел слишком уж искусственным, дом не просто спал, он никогда не имел жизни, в него не вкладывали ни любовь, ни уют. Вечно пустая коробка, без души. Дом то продавался, то занимался кем-то на недолгое время, а миссис Гриффин — его самый долгий житель. Женщина жила одна, если не брать в расчёт трёх кошек и двух змей.

— Итак, — произнесла миссис Гриффин звонким радостным голосом, когда пара оказалась в доме, — Сильвия, тебе кофе, а твоему другу чай?

— Просто воду, — отозвался Деметрий, его руки обвивали длинные тела змей, которых он уже успел вытащить из аквариума.

— Я считаю, он думает, что их это успокаивает, — сказала Кларк, смотря на вопрошающий взгляд женщины, — Они ему не нравятся.

После того, как миссис Гриффин ушла из гостинной и вернулась из кухонной с подносом в руках, она задала вопрос:

— Как думаешь, это взаимная неприязнь?

Сильвия поблагодарила за предложенный кофе:

— Да, — ответила она, взяв кружку и сделав глоток, — На данный момент змеи не терпят Деметрия.

— Что повлияло на твой ответ? — внимательный взгляд разглядывал каждое движение девушки.

Кларк сделала ещё два маленьких глотка, а затем выпила напиток залпом.

— Просто, — Сильвия перевела взгляд на Деметрия; он сидел на полу с закрытыми глазами, одна из змей обтягивала одну его руку, а другая перебиралась по шее, — Его никакие животные не терпят.

— Тогда может будет лучше, если змеи окажутся в домике?

— Они уже в нём, — вставил Ванберг, — Клетка ли или этот дом, или целый мир. Я думал над этим, ведь стоит только дать им полную свободу, они погибнут, без такой власти над ними. И все эти простые люди им в сравнение, как пресмыкающиеся в этом огромном аквариуме.

— Ты чувствуешь себя беззащитным в этом мире, Деметрий? — спросила женщина.

— Я думаю, он не испытывает подобного, — ответила Сильвия и замолкла.

Ванберг поднялся и резко бросил слова:

— Не отвечай за меня. Ничего ты не можешь знать, — он переглянулся с психотерапевтом, — Вы знаете, ваши змеи милые существа, вне зависимости от того, сколько раз они пытались вогнать в меня свой яд. И мы втроём удручены тем фактом, что их ядовитые железы удалены, — посмотрел на стакан воды, — Это был эксперимент. В большинстве случаев, когда у человека спрашивают, что тому преподнести, гость, если его выбор падает на воду, ни к чему не притрагивается. А мой эксперимент заключался в наблюдении — принесёте ли вы мне бокал воды или нет. В следующий раз, я запрошу у вас стакан мочи. Мне будет интересно посмотреть на то, как вы отреагируете. Я найду у вас сортирную комнату, не утруждайтесь мне подсказывать.

Он ушёл, оставив Сильвию в неловком положении:

— Извините, — сказала она.

— Да, это было неподобающе с его стороны, но он таков, какой он есть. Мы не сможем ничего с этим сделать, тем более самостоятельно изменить его, в нашей власти лишь принять его таким, — взяла диалог в свои руки миссис Гриффин, — И Сильвия, мы ведь договаривались. Общение должно быть лёгким и уютным. Просто Эйми, хорошо? — после того, как девушка моргнула, она продолжила, — Постарайся на каждый последующий вопрос ответить одним словом и отвечай первым, что придёт в голову. Я буду давать пять секунд. Держи ответы в голове. После трёх вопросов ты озвучишь их по порядку. Итак, начнём. Как твой день в школе? Сегодня тебе так или иначе приходилось с кем-то взаимодействовать, помимо Деметрия — это удовлетворяло тебя или вызывало дискомфорт? Чем сегодня ты занималась большего всего?

— Однотонно. Дискомфорт. Обдумыванием, — как робот изрекла Кларк.

— Итак, ты живёшь книгами, мечтами и мыслями, совершенно забывая внешний реальный мир. Этот мир — твоя жизнь, которая полностью предоставлена тебе. И что с ней делать — разрушать или жить, решать не книгам, которые убивают твою настоящую жизнь. Ты могла родиться любым другим существом, но сегодня, завтра и всю свою оставшуюся жизнь, ты человек. Человек, который живёт в человеческом мире. Мыслями человеческая девочка не в этом мире, где угодно они витают: в будущем, мечтах. И эта девочка заболела болезнью ожидания. Разочарование, апатия, тоска, усталость, пустота — всё это синдромы затяжной болезни. А всякая болезнь, если её игнорировать или, что ещё хуже, развивать, оканчивается плачевной ситуацией. Не погружай себя в пучину бед и травм, депрессий и отравлений. Зачем игнорировать этот прекрасный мир, просто потому что ты разочарована в нём? Но оглянись, разве ты не участвуешь в его создании, не восполняешь его собой? Так сделай так, чтобы это восполнение происходило чем-то, что тебе важно.

— Как мне понять, что в этом мире для меня важно, кроме чтения и книг?

— Ты любишь просто книги или читать? Почему тебе это нравится — дело в персонажах и их историях или ты воображаешь себя в этих мирах, лишь бы мыслью не быть в реальном?

— Всё это вместе. Но почему ты считаешь, что существование других миров, ничем непохожих на этот, нереально?

— Нереально — это слишком громкое самоуверенное слово в данном контексте. Вот скажем, неправдиво для таких мелких существ во Вселенной, как мы. Возможно, когда-нибудь ты познаешь это, но сейчас ты та, кто ты есть. Ты человек. Так живи полной человеческой жизнью. И тебя ждёт награда. Ты ангел, не осознающий волшебства жизни. Притягивай в свою жизнь важное для себя. И наполнись этим. Найди радости жизни, разгляди волшебство в своей жизни, займись любимым делом и испытывай счастье от её выполнения. Попробуй хоть раз отвлечься от мыслей и прочувствуй в себе покой. Было бы неплохо, если бы ты занялась медитированием.

Сильвия подавила зевок. Ничего нового Эйми Гриффин не придумала, к тому же из-за такой длинной речи всё, что она говорила, казалось бессмысленным. Но после беседы с ней, обычно Кларк ощущала опустошение, только в хорошем смысле. Если ты постоянно чувствовал всё плохое, а затем оно исчезало, оставляло тебя в покое.

— Созерцай себя и свой внутренний мир. — продолжила женщина, — Не будь закрытой книгой, открой своё сердце. Живя настоящим моментом, ты не должна ощущать себя обездоленной, всё необходимое придёт к тебе в нужное время. Ты просто можешь это принять и перетерпеть. — Гриффин улыбнулась, потянулась к маятнику Ньютона и добавила, — Давай поговорим об историях? Опиши мне кратко свою жизнь, затрагивая главные аспекты, особенно возбуждающие твоё эмоциональное состояние. Сегодня я дам тебе лекарство. Оно поможет тебе хорошо спать.

В воздухе ощущался притягательный аромат, от которого клонило в сон, лёгкие постукивания металлических шариков только привносили больше дрёмы; Кларк расслабилась, закрыла глаза и охотно начала рассказ..

После сорока пяти минут беседы с психотерапевтом, ощущая приятное восстановление, Сильвия отправилась за юношей. Она нашла Деметрия в углу ванной комнаты. Он сжался возле раковины, как раненый зверь. В его ладонь, как пиявка, впилась одна из змей.

— Эта самая смелая, но глупая, — сказал он, отдёргивая пресмыкающееся, — Потому что она может не выжить. Моя кровь будет для неё отравой.

— Нам пора, — произнесла девушка. Юноша поднял взгляд и не отпускал его, пока не встал. Иногда реакцию Ванберга было невозможно предугадать, он как непредсказуемое потухающее пламя. Казалось, что сейчас он способен впиться смертельным укусом в любого, кто окажется под рукой. На его руках змеи, но, кто из них троих представлял наибольшую опасность, оставалось неизвестным.

Ребята вышли из огромной коробки с унылой крышей к уличному простору. Хиддланд обрёл оранжевый цвет от приближения солнца к горизонту. Настроение образовывалось в искрящееся приятным теплом нечто, от чего хотелось прыгать, бегать и смеяться. Деревья купались в ярких волнах воздуха закатного цвета. Ни одна травинка не умудрялась быть поглощённой тенью, а что уж до братьев их высоких, деревья выглядывали то тут, то там, и никто из них не упускал возможности погреться в тепле света, практически незаметно раскачивая ветви и приводя в движение листья, словно бы танцуя. Особенность Хиддланда заключалась в том, что, выйдя из любого дома разной части города, не получилось бы не угодить в редколесье. Деревья стояли повсюду: одиночками, группами или двумя рядами на всех улицах без исключения. А самая массовая их сходка имелась в Национальном парке Стэмпид и за его пределами, в восточной, северо-восточной и полосы северной части, где не обустроилась современность цивилизации. Этот город кишел деревьями, как небо и земля апокалиптической тучей саранчи.

Сильвия сидела на велосипеде, которым Деметрий, вышагивая спокойным шагом, взялся управлять. Они молчали, наслаждаясь теплом и светом. И молча поменялись местами, чуть-чуть не добравшись до Криспи Крим. Солнце скрылось за горизонтом. Позади Деметрия на Квазимодо Сильвия устроилась стоя. Они пересекли школьный двор и добрались до развилки, а затем свернули на лесную тропу, по которой доехали до одинокой скамейки, стоящей неподалёку от поворота. Сумерки стремительно перетекали в темноту.

Юноша остановил транспорт. Кларк спрыгнула, перехватила руль Квазимодо и обнялась с Деметрием. Фонарь, висящий над скамейкой, моргнул и включился. Последующая ситуация произошла так быстро, что девушка чуть не вскрикнула, когда парень стянул с плеч девушки рюкзак, а Сильвию толкнул на скамейку.

Деметрий стоял в паре метров с чёрным канкеном¹⁰ и баночкой таблеток в руках. Он открутил крышку баночки и высыпал её содержимое на дальнее расстояние.

— Что ты наделал? — произнесла Сильвия с досадой в голосе, — Это лекарство я должна принимать каждый день, пока оно не закончится.

— Ты больше не притронешься к нему, я обещаю, — юноша стоял с каменным лицом, без жизни в глазах, а затем он поднял голову к свету фонаря, его рука взмыла вверх, словно она пыталась достигнуть чего-то высшего.

Пока девушка шла к юноше, она не могла отвести взгляд от этого зрелища. Его глаза на миг засияли, словно они состояли из серебра и кристаллов. Чтобы не нарушить столь очаровательной красоты, она мягко произнесла:

— Почему ты делаешь это? Нарушаешь правила. Из-за этого всё становится только хуже.

— Ты никогда не любила правил.

Отчего-то злость растекалась ядом по позвоночнику, расползалась во все стороны и пронзала раз за разом сердце. Сильвия не могла с этим справиться, эмоции оказались сильнее. Она схватила юношу за плечи и затрясла, будто тот бездушная игрушка, смотрящая пустым взглядом:

— Ты портишь меня. Ты понимаешь это?

— Это сказала миссис Гриффин? — Деметрий замолчал и погладил большим пальцем девичью щеку, — Какой яркий цвет, — пальцы дотронулись до пряди, выбившейся из нелепо-неаккуратного хвоста, — Огонь, — сказав это, он резко отдёрнул руку, как будто, волосы, в действительности, оказавшиеся огненными, обожгли его. Его и без того аристократичные черты лица выглядели в свете фонаря слишком острыми и бросающимися в глаза, но осунувшееся лицо, серо-зелёная кожа из-за попадания на неё освещения, и тусклость серебристо-русых волос показывали его измученным и полностью истощённым от жизни, — Я буду ждать здесь своего шофёра.

Именно так и было, этот странный, замкнутый, но довольно умный и интересный, стоило только раскрыться, мальчишка имел не только личного шофёра, в его богатом доме, если не особняке, выполняли свою непосредственную работу всякого рода прислуга, присутствовал даже дворецкий. Но Сильвии никогда ещё за все годы дружбы не доводилось познакомиться с его родителями лично. Эта странность могла объясняться тем, что большая часть семьи Ванберг находилась в постоянных отъездах, тем временем, когда за Деметрием присматривали служащие в доме. Жизнь без близости родителей оправдывала его непрактичность и отделённость от всего жизненного. Это парадокс. Сколько бы он не старался, ему никогда не удастся стать типичной частью человечества. Деметрий причинял другим только дискомфорт и показывал неумение или незаинтересованность. Ванберг не имел соображений о том, как вкладывать пользу в мир и как этот мир использовать в своих целях. Казалось, у него никогда не существовало целей, если только не научиться становиться невидимым физически, все жизненные и бытовые задачи он игнорировал по мере необходимости, даже телефон у него присутствовал просто для вида, потому что для него это устройство не имело смысла. Но всё же, Деметрий как-то жил в современном мире или просто выживал.

Он хотел сказать что-то ещё, но промолчал, заметив лёгкую тень, пролетевшую под фонарём. Этой тенью оказался ворон, севший на спинку скамейки, крупнее своих сородичей. Кларк, позднее его заметившая, разглядела, что птица не имела одной лапки, его, сверкающий красноватым отблеском от света фонаря, глаз осторожно следил за стоящей парочкой. Стало немного жутко, как в фильме ужасов, и от последующих слов, сказанных Деметрием, по коже Кларк поползли мурашки.

— И смутился Дьявол, и увидел, как ужасно добро.

— Это необычно, — добавил Ванберг, — Первый раз вижу таких воронов. Ведь мы его чем-то заинтересовали. Может, он особый?

***

Чьи-то невидимые руки блуждали по телу. Кларк открыла глаза и тихо лежала, слушая своё учащённое сердцебиение. Ощущение прикосновения всё ещё чувствовалось на коже, но разбудило девушку не это, что-то непрестанно билось об окно. Удары казались не громкими, а приглушёнными. Встав, она подкралась к окну и увидела вспархивающего ворона. Учащённое сердцебиение снова напомнило о себе, но стук сердца как будто был слышен за дверью комнаты. Сильвия перевела взгляд на кровать Алекс, и девушки там не оказалось."Это сон", — пронеслось в голове. Она стояла, стараясь отдышаться. А затем раздался странный удар. Сильвия повернулась к окну, и в ночи разглядела чью-то ладонь на обратной стороне стекла. Ладонь заскользила вниз, и девушка увидела лицо Деметрия. Он склонил голову набок и упёрся взглядом в девичьи глаза. Рука как-то прошла сквозь окно, словно стёкла вдруг стали жидкими. Холодные пальцы дотронулись до щеки девушки, Сильвия закрыла глаза, холод уже ощущался на губах. Моментально холодные прикосновения исчезли, открыв глаза, она обнаружила расплывающееся лицо, что пугающе искажалось. За размытым лицом показывались остальные части тела. Фигура стала биться о стекло, как будто, желая войти внутрь. Девушка удивилась, ведь рука Деметрия смогла пройти сквозь оконное препятствие. Как только она подумала об этом, в руку вцепились когтистые пальцы. Она отдёрнула её и, не удержавшись, упала. Сначала показалась рука, за ней верхняя часть туловища и сразу шея. Девушка вскочила и рванула бежать. Она выбежала из дома и бежала."Это сон, это сон, это сон", — проносились без устали мысли. Сильвия бежала так долго, пока из-за поворота не выехал тёмно-бордовый автомобиль и не загнал в тупик. Машина раскрыла дверь, словно настоящий монстр, и боком продвигалась ближе. Боясь, что автомобиль может раздавить, Сильвии пришлось сесть внутрь. За рулём сидел белесый человек, тот самый"выбритые виски". Он повернул голову и улыбнулся:

— Ах, какая встреча. Я очень рад ей. Ты, должно быть, Сильвия Кларк? Я Адам, Адам Куинни.

Дверь захлопнулась. Девушка подскочила и, отвернувшись, попыталась её открыть. Раздался смех.

— Тебе не спрятаться от меня, дитя древ.

Голос прошипел так холодно величаво и леденяще властно, словно его обладатель правитель змей. Повернувшись к нему, она разглядела тёмную фигуру на месте белесого, с глубоким капюшоном и длинным клювом. Взгляд двух кроваво-красных точек просвечивался через ткань. Глаза смотрели, не отрываясь. Девушка сидела, как заворожённая, и лишь только холод, пробирающий до костей, напоминал о том, что это существо опасное и что его следовало бояться. Клюв приоткрылся, и голос произнёс, одновременно и вопль, и шёпот:

— Королева разбудит. Пробуждение настанет. Смерть этому миру.

Кларк резко вскочила. Тело покрылось холодными бисеринками пота. Что-то смутно знакомое и в тот же момент неизвестное явилось в сон. Сильвия подразделяла сновидения на две части: забвения и кошмары. Первые часто не запоминались. А когда Сильвия просыпалась, а затем замечала в мире что-то, пришедшее из сновидения, то непосредственно это что-то вылезало из кошмаров.

Алекс приболела. Постель её пустовала. Она оставила записку, которая гласила, что девушка ненадолго отъехала к родителям. Проявление сна в мире — пустая кровать Алекс. Это раз.

Добираться до школы Сильвии пришлось в паре с, неизвестно откуда взявшейся, тоской. Внутри девушки шевелились ощущения, что она безжалостно ограничена и зависима. Эти ощущения приходили странным образом после окончания приёма у Эйми Гриффин, особенно если она по каким-то причинам не принимала таблетки или забывала это делать. Пока девушка ехала до трассы, она опасалась, что из-за каждого угла может выехать бордовый монстр, но этого не происходило.

В школе она старалась не смотреть на Деметрия, его размытое лицо все ещё стояло перед глазами. В любую минуту, что юноша пребывал в компании девушки, она замечала у него безжизненный взгляд и странный наклон головы. Это второе проявление сна.

На второй пятиминутке Сильвия прошмыгнула к своему шкафчику, чтобы удостовериться в сегодняшней полной бездеятельности ПКК. Поведение Кларк объяснялось непредсказуемыми набегами этих варваров и нежеланием влипать в неприятности, пусть лучше она покажется покорной овцой, чем сразу начнёт выказывать скрытые когти и клыки.

Пока девушка забирала самодельный сэндвич, позади раздался какой-то шум. Сильвия обернулась. Шум исходил от группы парней, которые смотрели на что-то в коридоре. Она прижалась к шкафчику, и в следующий момент по центру коридора проехал кто-то на скейте. Девушка разглядела фигуру в чёрной мантии с капюшоном и маской"Крик". Как-то Роберт устроил ночную вечеринку, на неё явились только Кларк и Алекс, наверное, остальных он даже не приглашал, всю ночь ребята смотрели старые ужастики, и девушка из них запомнила только “Крик”. Скейтбордист держал в руках плакат с надписью, которую вслух успел прочесть один из парней:"Пробуждение глупцам". Какая-то сила — невероятная тяга, побудила посмотреть на школьные часы. Десять минут сменились на одиннадцать. Время показывало: 11:11. Сильвия смотрела, будто не в силах отвести взгляд, словно время смогло бы дать что-то неизвестное, но жизненно важное, а затем прозвенел звонок. Он опоздал ровно на одну минуту. Этот звук показался чересчур громким. Сильвия оглохла на секунды, а теперь приходила в норму. Дальше по коридору компании из девчонок смеялись. Какие-то парни кричали вслед исчезающей фигуре, что Хэллоуин в конце октября.

После лекций к Сильвии обратился Эрик Ходж. Рост его превышал высоту Кларк, метр шестьдесят шесть против метра шестьдесят три. Девушка понимала Ходжа и даже сочувствовала ему, потому как он считался самым низким из парней в компании. Роберт, как прославленная гордость школы и города, имел рост метр девяносто с лишним, чуть ли не два метра. Эрик же походил на тихого коротышку, который прятал глубоко в себе ненависть и злобу на весь мир. Мерзкий гоблин добродушной наружности. Но таким его сделала школа, а если быть точнее, школьное общество с их главными требованиями: ты должен быть высоким настолько, чтобы наши глаза были на одном уровне, тогда ты идеальный, но если ты смотришь снизу вверх, то ты ничтожество. А если ты ещё, как серая мышь, тогда для нас ты призрак. Ты никто и звать тебя никак.

Тебя принимали только в том случае, если ты хотя бы имел рост метр семьдесят. Кларк было далеко до общественного признания, но это не заботило девушку в отличие от многих школьников, в отличие от Эрика. Хотя Роберт принял его, и за это Ходж почитал Мэллоу, как кумира, поэтому он таскался за ним хвостиком, смеялся над его дурацкими шутками и злился, когда злился Роберт. На первый взгляд он выглядел, как человек без своих взглядов, желаний, чувств и даже мыслей. Человек без личности, как марионетка. Но Сильвия знала, какого Эрика он скрывал ото всех. Этот Эрик рисовал план мести всей школе, думая, что на него никто не смотрит. Он рисовал себя охотником с ружьём, убивающим всех ненавистных ему людей в школе.

Ходж обладал коротко-стриженными волосами цвета пшеницы, острым носом и пухловатыми губами, слишком пухлыми для такого некрупного лица с маленькими, невыразительными глазками. Чем-то он напоминал крысу, гордился только широкими плечами, которые не забывал демонстрировать каждому.

— Мне нужно сходить с кем-то из вас кое-куда, — сказал он. Объяснять он не умел, а пояснял так, как мог.

— Куда? — задала вполне логичный вопрос девушка, но Эрик посмотрел так, будто она маленький ребёнок, которому приходиться объясняться попроще.

Он вздохнул и произнёс:

— А ты можешь просто согласиться и не спрашивать ни о чём? — пауза затянулась, тогда он добавил, — Всё будет нормально, это ненадолго, обещаю.

Они вышли на улицу. Эрик шагал по тротуару, напряжённо оглядываясь по сторонам. Он на мгновение обернулся на Сильвию и направился в сторону тёмно-бордового объекта, стоящего от входа в шагах пятидесяти. Парень решительно двинулся к нему, а Кларк решительно занесла этот цвет в список самых нелюбимых. Она подошла поближе. Ходж что-то говорил белесому, тот резко вскинул голову и взглянул на девушку.

— Ох, какая встреча! Возможно, это сама судьба. Мне всё никак не удаётся узнать твоё имя, — заговорил он насмешливым раздражающим голосом, — Ну и, как же тебя звать, детка?

Сильвия притворилась деревом, дереву отвечать не нужно, от дерева ничего не требуется.

— Или сначала представиться мне? — всё не унимался парень, кривя свои губы. Кажется, это стало его раздражать, белесый вышел из машины и, подойдя вплотную, наклонился к лицу девушки.

— Я Адам, — прошептал он. Что-то скрутило внизу живота, ноги подкосились, страх мурашками пополз по коже Кларк.

Белесый ухватил подбородок девушки пальцами и неожиданно прижался поцелуем к девичьим губам. После того, как она отстранилась, белесый одной рукой схватил девичью шею, а другой обвил талию. От изумления Сильвия раскрыла рот, и он тут же подался вперёд. Эту пытку Кларк не назвала бы поцелуем, особенно если учитывать, что она ни с кем ещё никогда не делила свои губы. И из-за этого стало так обидно, будто девушку обманули и, по-настоящему, обесчестили. И перед тем, как ему отстраниться, нижнюю губу девушки пронзило болью. Во рту слюна смешалась с неприятным металлическим привкусом. Вытерпев это насилие, она сжала кулаки и со всей силы ударила парня по лицу.

Он засмеялся:

— Мелкая шлюшка. Я никогда не прощаю. И не позволяю оставаться в моих должниках. Ты забрала мою кровь. И не расплатилась. И сегодня я забрал её у тебя. Скажи спасибо папочке Адаму, что он не забрал кровь по-другому. Долг я вообще-то мог оставить и на своих друганов, они так этого хотели. Благодари меня, дрянь, что они не пришли за тобой. Ты и представить не можешь, какие особые вещи они делают с девушками.

— Ты поэтому явился сюда, ради капли моей крови? — прикрикнула Сильвия, позволяя громкому тону вырываться из уст; главный дворик не так уж и сильно кишел людьми, ученики на радость девушке поспешно разбредались в сторону, и никто, казалось бы, не смотрел на эту сцену.

Он схватил руку Кларк со словами:

— Ты ответишь за то, что ударила меня, — парень с силой дёрнул Сильвию на себя и потащил к машине. Во время подоспел Эрик, его рука выглядела сильной, а удары могли быть очень мощными. Ходж ударил белесого, и тот тут же освободил девушку. Драка, ругань, кровь. Два варианта бились в голове за первое место, что делать — либо звать на помощь, либо самой идти на помощь? Тут, словно из ниоткуда, подбежал Деметрий. Он оттолкнул белесого от Эрика и выставил руки вперёд, как бы сдаваясь. Белесый дал ему мощную пощёчину, от которой голова Ванберга резко отклонилась в сторону. Кларк сделала шаг к Деметрию, но белесый остановил попытки девушки взглядом, он, будто, решался на что-то.

— С тобой мы ещё не закончили, — он стал приближаться, но его перехватил Деметрий, а по другую сторону от него встал Эрик. Белесый врезал кулаком по лицу первому, и Ванберг, не удержавшись, упал.

— Хороши защитнички, — выбритые виски сплюнул кровью на землю и продолжил, — Наша встреча произойдет очень скоро, Кларк. Я узнаю, где ты живёшь. И с кем контактируешь. Я умею наводить справки, — он гадко ухмыльнулся и, сев в бордового монстра, убрался от школы.

Перед тем, как Эрик позволил себе уйти, Сильвия задала отчаянный вопрос:

— Как его фамилия, Эрик, какое у него полное имя? — она не спросила, что этому отморозку нужно от их друга, не пыталась узнать о нём побольше; девичью голову терзал только один вопрос.

— Куинни, — отозвался тот, — Адам Куинни.

Сердце пробило тяжёлые удары. Третье проявление сна в мире — этот парень.

Оставаясь на том же самом месте, Кларк внимательно огляделась по сторонам. Ученики, что высовывались из школы, быстрым ходом направлялись куда-то к её задней стороне. Людей стало больше. За учениками выбегали учителя. Те, кто стоял возле входа, любопытным шагом брели по их следу. Сильвия переглянулась с Деметрием, и они оба поспешили за всеми.

Огромные толпы стояли на заднем дворе. Все громко переговаривались, некоторые смеялись, другие что-то кричали. Но взгляды практически всех здесь собравшихся были прикованы к небу. Кларк подняла голову и увидела, из-за чего так взбудоражилась эта толпа. На самом краю крыши стояла фигура, та, что разъезжала по коридору на скейте. Девушка вздрогнула, когда рядом громко прокричал ворон и взлетел ввысь. Секунды показались вечностью, когда человек начал поворачиваться спиной. Сначала показалось, что он хотел откинуться с крыши в таком положении, но потом он сделал маленький шаг от края. В ухо Сильвии кто-то облегчённо выдохнул.

Но что-то пошло не так. Смех учеников смешивался с громкими разговорами. Солнечный зайчик, отражённый от экрана чьего-то телефона, поигрался на вышке здания. Ворон поскользнулся на крыше, словно бы ослеплённый, и замахал крыльями. Человек встрепенулся, пытаясь отогнать птицу, и оступился. Тело сорвалось с высоты. Сильвия закрыла лицо, чтобы не видеть, как тело разобьётся о землю, но звук всё выказал без картинки. Криков стало больше, кто-то всхлипывал, а кого-то шумно стошнило.

Но кто-то удосужился произнести:

— Крик упал без крика.

От этих слов внутри текла тяжесть. Злость, ещё не успев проявиться, сменялась специфическим ощущением, незнакомым, будто чужим. Сильвия отняла руки, пытаясь отойти от шока. Она бездумно уходила от происшествия, шла подальше от этого места. Стая воронов, что впереди сидела длинной кучкой, громко прокричав, разлеталась по разные стороны, словно бы уступая дорогу.

Королева. Пробуждение. Смерть. Это четвёртое проявление сна.

Кларк поискала глазами Деметрия. Юноша прятался в тени дерева в одиночестве и не смотрел на тело. Сильвия поспешила к нему. Споткнувшись, она добралась до парня и взяла его за руку. Он вглядывался в девичьи глаза, и в его очах девушка разглядела отражение собственного лица с испуганным взглядом. Она смотрела на него немым вопросом, ощущая себя иссушённой куклой. Усталость ложилась на плечи и макушку и придавливала к земле. Деметрий снял с себя кардиган и накинул его на плечи Кларк.

— Я заберу тебя к себе, — понимающе отозвался Ванберг, огромный ужасный синяк проступал на его лице; и Сильвия не смогла даже выдавить слов благодарности, — Ты не можешь сегодня оставаться одна.

Машина заехала за Деметрием ровно через полчаса. Скорая помощь, полиция — всё гудело в множественности звуков и запахов, а переливающиеся цвета сигналов кружились перед глазами, отчего становилось только хуже. Шофёр даже не посмотрел на девушку, когда она залезала в автомобиль, и Кларк не смогла выдавить вежливое приветствие, казалось, губы сомкнулись навек. Когда водитель безмолвно проложил путь к лесной развилке, девушка не спрашивала о причине выбора столь причудливой дороги. Возможно, передвижение по городской местности могло бы сократить путь, но, может, Деметрию нравилось смотреть на пейзажи леса, а желания юноши шофёр учитывал.

Взгляд водителя казался таким отсутствующим, словно, он заколдованный, кем-то манипулировался. Когда машина въехала в редколесье и достигла тропки, свернув в другую сторону от скамейки, Сильвия перевела взгляд на лес. Сколько бы девушка не находилась в городе, она никогда ещё так далеко не выходила на другую сторону леса. Она только ездила по тропинке и сворачивала на повороте к улице, на которой стояла школа.

Вдалеке показалось одинокое строение. Через какое-то время, шофёр направил машину мимо небольшой заброшенной церкви, к ней вела проторенная тропа из города. Если верить бабушкиным историям, то рядом с этим заброшенным строением находилось болото, сейчас уже высохшее, которое раньше было озером, в него когда-то впадала река и вытекала в Тихий океан, и через неё проходил ещё не разрушенный мост. Водитель прокашлялся, и девушка, обратив на него внимание, заметила на салонном зеркальце его странный взгляд, который он бросил на Кларк. Сильвия зажмурила глаза от накатившей усталости. Что-то яркое достигло опущенных век, и Сильвия открыла глаза. Послеполуденное солнце ослепительными вспышками маячило среди крон деревьев.

Что-то как будто изменилось, что-то ощущалось неправильным. Ощущение было таким, будто девушка оказалась в другом городе. Ты ходил по нему и видел знакомые городские очертания, но точно знал, что никогда не бывал здесь.

Тропка закончилась, машина проезжала мимо деревьев, а затем, вдруг, свернула на запад, после на север, и где-то на стыке Южного и Западного лесов шофёр затормозил возле высоких стальных ворот. Они раскрылись, будто живые, позволяя автомобилю забраться во двор. Дом стоял чёрно-матовой неправильной формой с тремя этажами, будто состоящий из множества лишних деталей, но при этом смотрящийся относительно изысканно и аккуратно. После рассматривания дома девушка принялась разглядывать, полный растительности, двор, в центре которого водяными струями игрался фонтан, изливаясь в пруд. Шофёр открыл дверцу Деметрию, тот что-то сказал ему, и отчуждённые глаза водителя моргнули в знак согласия. Юноша позволил Сильвии выйти. Девушка встала на кирпичную дорожку и неуверенно поглядела на дом. Этот особняк больше дома тётушки походил на живое существо, которое не поддавалось сонным чарам. Мало того, дом имел не только мрачный взгляд, но и какое-то неведомое намерение, которое витало в воздухе. Кларк подошла к пруду, пытаясь поймать игривые струи, но они как будто играли в салки. Выливаясь в искусственное озерцо, вода издала громкое шипение, как будто, посмеиваясь. Рядом встал Деметрий. Он окинул водоём угрюмым взглядом, посмотрел на девушку и, взяв девичью руку, молча направился к дому.

Дверь открылась, на пороге показался дворецкий с длинной седой бородой. Он странно поглядел на Сильвию, как будто, не считая служащих и самого Деметрия, первый раз видел людей или словно перед ним предстал не человек, а диковинное существо. На миг во взгляде что-то блеснуло — какая-то искорка азарта, а затем, всё потухло.

Юноша не произнёс ни слова, всё тем же угрюмым взглядом поглядывая на служащего, он лишь крепче стиснул девичью ладонь и повёл по огромному холлу-прихожей. Высоко от чёрного мраморного пола висела старинная и очень большая люстра. Упади она вниз, одной пятой части зала пришлось бы несладко, а помещение казалось исполинским. Они двинулись к Y-образной парадной лестнице из чёрного дерева, на которой лежал тёмный бархат.

Сильвия оглядела первый этаж. Кое-где тёмные стены, никогда не видящие света, будто бы из-за возможной влаги обрели мутный зеленоватый оттенок, словно на них взрастала плесень. Чёрные портьеры, которые, казалось, полны пыли, позволяли одному единственному солнечному лучику проникать в зал. Потолок, заменяющий в доме самые грозные грозовые тучи. Мрачные картины, что писались когда-то тёмными красками. И статуи, обходящиеся без той или иной части тела, покрытые чем-то, что напоминало смолу. Весь дом — будто тень прошлого величия. Точно в прошлом особняк горел-горел и горел, но выжил, а теперь стоял угольком. Дом впитывал в себя ночь и тьму. И от этого выглядел безвкусицей, но что-то цепляло взгляд и не позволяло отводить его, казалось, это что-то конкретное в доме или он весь сам. Может, он внушал страх из-за прячущихся призраков по углам, которые вот-вот должны схватить за ногу и утащить? Тот, кто играл роль дизайнера, наверняка намеревался здесь что-то скрыть, спрятаться в тени или убежать от своих демонов, но он и не догадывался, что эти демоны взялись в доме жить.

Поднявшись по лестнице на второй этаж, девушка заметила разбегающихся по комнатам, как стайки крыс, служанок. Деметрий продолжил путь по лестнице на третий этаж. По мере приближения к нему, стены делались всё светлее от яркого света, вылезающего диким потоком из высокого витражного окна. Оказавшись наверху, Сильвия передохнула от мрачности интерьера. Дом начисто прогорел всеми оттенками чёрного, но здесь имелось больше окон, из которых лились приятные лучи солнца. Повернув вправо, они углубились в освещённый коридор, и Деметрий зашёл в одну из комнат. Спальня юноши в мыслях Кларк — мечта. Если дом, действительно, заживо превращался в особняк мрака, то над этой его частью злодей сжалился. Комната выглядела так, будто её собирались отдать огню, но передумали. Вся внешняя стена представала из стекла, полностью выказывая картину леса, а мраморный пол покрывался серебристым мехом. Как говорится — в тепле и уюте.

Юноша прошёл к кровати и, сняв с себя галстук и рубашку, скинул это на неё.

— Где твои родители? — тихо произнесла Сильвия.

— Это неважно, — пробормотал Деметрий, сползая с края кровати на мех.

— Важно, ведь твои родители..

— Всего лишь люди, да? — закончил он, распластавшись на мягком покрове.

— В любом случае я тебе не скажу, — добавил Ванберг, принимая позу эмбриона, — Даже если ты решишь защекотать меня до полусмерти. Но лучше загонять иголки под ногти. А ещё лучше, просто не давай мне спать.

Сильвия покачала головой:

— Пойду позову одну из девушек и помогу отнести еды. Тебе нужно поесть, — произнесла она и направилась к двери. Ответом послужило молчание, и она уверенно схватилась за дверную ручку. Дверь, успевшая открыться на жалкие сантиметры, захлопнулась с такой силой, что этот стук вышиб из девушки дух. Она прикусила язык до крови от неожиданности.

— Нельзя, — едва слышно заговорил юноша, опираясь ладонями о дверь, словно там снаружи стоял кровожадный монстр, пытающийся пробраться внутрь, — Тебе нельзя. Я сам всё принесу.

Он посмотрел на девушку и часто заморгал.

— Почему ты не раздеваешься?

— Ты чувствуешь себя неловко.

— Но не здесь. — он снял с Сильвии свой кардиган, затем принялся снимать куртку девушки, — Здесь жарко. Можешь снять рубашку, чтобы не стала мокрой от пота. Ненавижу пот. А я пока схожу за едой.

— Почему бы тебе не попросить одну из служанок? — поинтересовалась девушка.

— Я не доверяю им, — ответил тот и, простояв в напряжении пару секунд, вышел, как будто ему предназначалось пробираться через адское логово.

— А мне, значит, доверяешь? — спросила Кларк, придержав ногой закрывающуюся дверь.

Он стоял в коридоре, молчаливый и не двигающийся, а затем юноша произнёс:

— Уже нет. Но ты единственная, кому я доверяю больше всех во всём мире. И я должен тебя защитить.

На самом деле воздух в комнате казался холодным, а когда Дем ушёл, и вовсе ледяным. Девушка вообразила фантомный ветер, сквозь ткань рубашки она кажется даже ощутила его ледяные щупальца. Надела кардиган и засунула замёрзшие ладони в карманы. Если бы Кларк вышла на улицу, она бы там загорала. Настолько здесь царил холод. Сильвия нахмурилась, подцепив пальцем какую-то маленькую вещицу. Кажется, это упало с руки Деметрия, и он спрятал вещь в карман. Она вытащила её из темницы ткани и пригляделась. Что-то чёрное и длинное, это что-то напоминало..ноготь.

Тепло со всех сторон обвивало окоченевшее тело, чьё-то дыхание щекотало лицо. Деметрий нависал над Сильвией. Он учащенно дышал, а его взгляд казался каким-то безумным. Юноша грубо схватил озябшие плечи, вдавливая пальцы, из-за чего ногти больно впивались в кожу. Она попыталась дёрнуться, но всё тело как будто сковал лёд. Кларк снова попыталась пошевелиться, раз за разом она претерпевала неудачу, ведь даже глаза не желали смыкаться, словно принадлежали кому-то другому. Юноша успел отпрянуть прежде, чем его тело пронзило судорогой. Он стал корчиться, гримаса боли отразилась на его лице. Изо рта выказывались острые зубы, ногти заострялись и удлинялись, кожа менялась, а на голове вылезали два обрубка, похожих на рога. Он менялся и все меньше походил на человека.

Кларк резко изогнула туловище на кровати, ловя ртом воздух. Затуманенный взгляд метался из стороны в сторону. В голове стояла пустая пелена, а боль раскалывала её на сотни осколков, но Сильвия всё ещё не могла отдышаться. Она тонула. Захлёбываясь в чём-то неподвластном пониманию. Вода. Везде вода. Или везде туман и нигде нет воздуха.

–..на меня, — чей-то отстранённый голос звал.

Пелена сгущалась, стоило голосу исчезнуть. Она залезала во все щели и заполняла их.

— Смотри на меня, — голос звал, но Кларк продолжала тонуть, — Посмотри. Я здесь. Не умирай. Пожалуйста.

А затем, всё прекратилось. Стало очень легко. Пелена отступала, и Сильвия подступала к ней.

–..умираешь. Пожалуйста.

— Нет, — хотела произнести Кларк, но вышла сплошная тишина. Сильвия подняла руки и не увидела их. Она стала ничем.

Глаза широко распахнулись. Сильвия запрокинула голову и втянула грудью воздух. Руки онемели, а голова трещала от невыносимой боли, как будто кто-то долбил череп камнем, и через дырки терзал мозг крючками. Она попыталась встать, но Деметрий крепко держал девушку за запястья. Она еле сдержалась, чтобы не вывернуть содержимое желудка на кровать. Поняв намёк, юноша убрал дрожащие руки. Сильвия скатилась на пол и прижалась разгорячённым лбом к ледяному полу, пытаясь унять тошноту.

— Ты з-задыхалась, — судорожно изрёк Ванберг; сквозь заслезившиеся глаза стало видно, как он раскачивался на кровати, зажав в пальцах локоны волос, — А потом перестала дышать. И умерла. Ты была мертва несколько секунд.

***

Весь побледневший и уставший, Деметрий стоял возле стеклянной стены и наблюдал, как две служанки кропотливо носились вокруг девушки. Кларк, поблагодарив их, смотрела в ответ на юношу. Волосы неприятными гусеницами липли к лицу, но жар спал, а тошнота оставила только неприятный осадок.

Разглядывая профиль Ванберга, она только сейчас заметила огромный лиловый синяк на его лице.

— Это я тебя так? — осведомилась девушка, пытаясь улыбнуться.

— И от тебя здесь тоже есть, — ответил он и отвернулся к стене, — Извини, тебе нельзя здесь больше оставаться. Ты отделалась самым меньшим из того, что с тобой могло произойти. Зря я тебя привёл, я не думал, что так будет. Думал, если ты будешь здесь, всё будет хорошо. Зачем ты вообще легла спать до моего прихода?

Она смотрела, поражённая его изменениями, которыми он мог подвергаться во снах. Голова всё ещё пульсировала. Сильвия сомкнула веки.

— Тебя долго не было, — прошептала девушка, не уверенная в том, что парень мог услышать.

Где заканчивается реальность и начинается кошмар? Может, сны и кошмары — это самая что ни на есть обыкновенная действительность, а что тогда жизнь после сна? А самое главное, когда ждать исполнения этого кошмара в мире?

Шофёр Деметрия довёз Сильвию до лесной тропки и остановил напротив одинокой скамейки.

— Вы не знаете, когда приедут родители Деметрия? — спросила Кларк.

Водитель даже не посмотрел в сторону вопрошающей, он молча выгрузил велосипед и сразу же уехал, без слов. Он никогда не произносил ни звука, если не считать того покашливания, отчего даже казалось, что водитель не имел языка. Но девушке он казался послушной и созданной марионеткой. Шофёр выглядел странно, он то ли старичок, то ли крепкий мужчина. Или никакой — самое правильное слово, которое смогло описать его.

Путь до дома предстоял недолгий. Где-то на середине начался дождь. Она невольно залюбовалась пейзажами древ, вдыхая запах мокрой древесины, свежей травы и чистый воздух, из-за чего не сразу заметила постороннее движение. Какая-то тёмная фигура, находившаяся в глубине леса, мелькала среди стволов. Кларк, словно под гипнозом, остановила велосипед. Остановившись следом, фигура неотрывно наблюдала за девушкой, стоя высокой тенью за деревом. Сильвия щурилась в ту сторону. Дождь превратился в ливень. По мокрой земле и лужам словно бы полз шёпот. В нос ударил новый запах, одновременно знакомый и неизвестный, приятный и отвратительный, лёгкий и тяжёлый. Очень громко прокричала ворона, и Сильвия вышла из оцепенения. Помотав головой, она оглядела таинственную часть леса, фигуры там не оказалось.

Пока Сильвия добиралась до Саллэн Стрит, странным образом появилось и не исчезало ощущение того, что что-то принялось наблюдать за передвижением"Квазимодо"и его хозяйки. Что-то наступало. Это подсказывало напряжение, витающее в воздухе. Птицы стали замолкать или исчезать, одних только воронов становилось больше или они просто делались более заметными, словно падальщики, слетающиеся и ожидающие чего-то страшного и смертельного, но город не оживал, а деревья не пробуждались. Что-то сплетало Хиддланд в мрачную сеть неизвестного происхождения, переплетая все дома и людей в единый кокон. Кокон, в котором что-то происходило и не существовало выхода.

Примечания

3

Место для хранения вещей; школьный шкафчик

4

Изображение, чаще всего животного, реже — растения или неодушевлённого предмета, почитаемого в качестве тотема — мифического предка и души племени

5

Sullen — угрюмый

6

Пустые глаза — в переносном значении так называют равнодушный взгляд, который ничего не выражает

7

В германо-скандинавской мифологии богиня вечной юности

8

В молодёжном сленге — девушка

9

Место, где спрятан наркотик, который можно купить через интернет

10

Модель рюкзака