… если нельзя …

Бириси

История русского Ромео и кавказской Джульетты. Тайные свидания, вопросы веры… чувства и трезвый расчёт, драки и примирения – всё присутствует; а также вереница сопутствующих историй… с юмором, с печалью, с любовью.

Глава первая, полудраматическая

«Пусть не обольщает тебя свобода действий на земле тех, кто не уверовал»

Коран, сура «Семейство Имрана».

***

Они познакомились, когда он учился на пятом курсе, а она на втором. Но то познакомились, а заметила Ясмина Ивана, ещё учась на первом курсе.

Случилось то зимой. Компания парней собралась на спортивной площадке: они упражнялись на турнике. Были там двое знакомых Ясмины — даргинцы, двоюродные братья Ильяс и Хамид, осетин Заур (крупный рыжеволосый богатырь) и ещё четверо кавказцев, которых она знала только в лицо. Вот в эту компанию и затесался Иван.

В нём сразу можно было распознать русского, потому что он упражнялся с голым торсом. Кавказцы все были в майках или рубашках. Закон ислама не приветствует оголения тела без нужды при посторонних. Даже Заур был в футболке, хотя он, как и большинство осетинов, православный: но, наверное, кавказское воспитание не позволяло ему обнажить крепкий торс. А Иван нисколько не чувствовал себя смущённым. Видимо, он снял с себя рубашку и майку, чтобы показать своё русское удальство на лёгком морозце.

Ясмина приметила его. Он отличался от других русских. От большинства из них. Спокойный, уверенный в себе, по-мужски привлекательный. Хотя как о мужчине, тем более с которым могла быть какая-то, пусть только дружеская, связь, она сначала совершенно не помышляла. Мусульманские порядки, в которых она воспитывалась, понуждали её думать о русских мужчинах как о чём-то грязном, безобразном, чуждом. Связь с русским мужчиной представляется противоестественной, всё равно, что с животным. Ясмина, как и другие девочки в мусульманских семьях, воспитывалась так, чтобы не было симпатии к русскому. Не потому что русский, а потому что не мусульманин. Просто русские являются олицетворением немусульманского, неверного, греховного, нечистого. Вот если русский стал мусульманином, то всякая связь с ним, включая плотскую, но в рамках дозволенного священным писанием, переходит в ранг допустимой. И хотя связь девушки с инородцем не поощряется у любого сформировавшегося и имеющего к себе уважение народа, всё же такое случается; однако что касается брака с иноверцем или безбожником, то тут мусульманское общество строго до жестокости. Поэтому воспитанные в Ясмине нравственные рефлексы позволяли думать об Иване только как о достойном человеке, увы, не принадлежащем её мусульманскому миру. Но это лишь на поверхности. Лишь то, что осознавалось. А в глубине её личности были затронуты более мощные, более основательные силы, движущие человечеством, как единым организмом, уже многие тысячи лет. Ведь заметила же она его, ведь думала о нём.

В тот раз она просто прошла мимо со своими подружками. Парни их увидели и что-то приветственно прокричали. Одна из подружек коротко им ответила. Девушки некоторое время говорили об этих парнях, но об Иване никто не обмолвился. Ясмина тоже о нём почти сразу забыла, включившись в весёлый пересуд товарок. Позже она замечала его ещё много раз — замечала, но не подавала виду, что как-то выделяет среди других парней. Спустя некоторое время кто-то назвал имя — Иван. Она не спрашивала о нём, но названное имя говорило: он русский, он иноверец — он для неё запрещён.

***

Едва Ясмина кончила школу, её помолвили. Жениха звали Мусой. Ясмина знала Мусу с детства — он находился в дальнем родстве с ней и был старше почти на восемь лет. Кроме того, Муса незадолго до помолвки с Ясминой развёлся.

Сам, будучи даргинцем, он выбрал жену из семьи кумыка и агулки. Родители его нехотя согласились на этот межнациональный брак, но молодая семья распалась меньше чем через два года. Говорили, якобы пара не сошлась характерами. Может быть и так, однако Вашему рассказчику известно и другое.

Муса был деревенским парнем, немного ограниченным, упёртым, а его супруга — городской, развитой. Между собой говорили на русском, и что особенно важно, супруга не очень спешила учить родной язык мужа и не горела желанием воспитывать на нём ребёнка. Молодая мать не без серьёзных оснований полагала, что малышу будет сложно определиться в двух языках, это повлечёт отставание в развитии речи и, как следствие, в умственном развитии. Она просила мужа повременить и дать ребёнку хотя более-менее заговорить по-русски. Муса же с упорством барана продолжал обращаться к малышу на своём языке. Пожалуй, именно это послужило основной причиной для развода, но не единственной. Он начал бить жену; родственники разделились в своём отношении к конкретному семейному насилию, возникли ссоры, ввиду чего продолжение совместной жизни стало невозможным.

Ясмина согласилась на помолвку по настоянию родителей. Принуждения не было, но её сумели убедить, что помолвка необходима; собственно это было одним из условий учёбы в университете, в Москве. Все ей говорили, и она сама понимала, что её может украсть какой-нибудь абрек. Помолвка не даёт гарантии, но это серьёзная защита… да и на девушку накладывает ограничения. Тайком Ясмина рассчитывала, что в скором времени для неё найдётся более достойный вариант замужества. Тем не менее, и к возможности брака с Мусой она отнеслась со всей серьёзностью: как говорится, от добра добра не ищут. Зная историю предыдущего брака Мусы, Ясмина лишь потребовала честного слова, что он никогда не поднимет на неё руку. Кроме того, родители пообещали отменить помолвку, если жених поведёт себя неподобающим образом или появится лучшее предложение.

В Москве она жила у родственников. Это была семья двоюродного дяди по материнской линии. Семья состояла из пяти человек: родители и трое детей, все младше Ясмины. В четырёхкомнатной квартире гостья разделяла комнату с двумя троюродными сёстрами; старшая из них оканчивала школу, а младшая только недавно начала учиться. Одну из комнат занимал троюродный брат шестнадцати лет, а ещё в одном помещении располагались родители. Четвёртая комната представляла собой гостиную. Муса, разумеется, жил отдельно, снимая комнату. В Москву он переехал ещё года три назад (с бывшей супругой) и работал в ресторане своих родственников по отцовской линии.

И вот проходит какое-то время и сестра в телефонном разговоре говорит Ясмине, что у Мусы налаживаются отношения с бывшей женой. У их малыша были некоторые сложности со здоровьем, мать привезла его в Москву лечить и Муса сразу подключился ей в помощь (а до этого он с ней судиться хотел, чтобы отобрать ребёнка). Бывшие супруги очень быстро сблизились на почве совместной заботы о здоровье сына. Однако Ясмине он ничего этого не говорил, и она узнала обо всём от своей сестры. Такое развитие событий её, ясное дело, не устраивало. Она пыталась с ним говорить, но он уклонялся. Быть «одной из» женщин своего будущего мужа, то есть второй женой, она не желала — и них дошло даже до ссоры.

А потом, когда Ясмина пришла к своему помолвленному, чтобы ещё раз попробовать прояснить ситуацию, он начал её домогаться: мол, всё равно будешь моей женой, так что никто не узнает. Был пьян, к слову. Ясмина просто вскипела от злобы. Она осадила жениха и решительно ушла. Несколько позже, немного успокоившись, она даже удивлялась себе: откуда в ней взялась такая злость и такая решимость? Тогда же Ясмина поняла, что никогда не полюбит Мусу. Она может привыкнуть к нему, может смириться, может заботиться о нём, но глубокого, всеобъемлющего чувства к нему у неё никогда не возникнет.

Он позвонил скоро и сказал, что это была проверка. В гневе она желала ему смерти, но ничего не предприняла и интимное присшествие осталось тайной для всех. Ясмине очень не хотелось покидать Москву, выходить из того образа жизни, к которому уже привыкла. Ей нравилась её студенческая жизнь в Москве, так не похожая на жизнь в Дагестане, и сама по себе сравнительно независимая, свободная. И училась она с удовольствием и лёгкостью. Но её учёба вдалеке от родителей стала возможна лишь благодаря помолвке.

Проходит ещё время и ей сообщают: бывшие супруги сходятся. Оба пошли на определённые уступки, да и родственники сблизились и стали поддерживать молодых. И наконец Муса и его родичи отменили помолвку с Ясминой. Это случилось в те дни, когда девушка была в Махачкале, на каникулах. Родители после этого не хотели отпускать её обратно в Москву. Ох и сложно же было уговорить их! Но всё же они согласились, чтобы Ясмина закончила хотя бы второй курс. Подспорьем в этом решении было также то, что она занималась в студии народного танца, и её, в составе ансамбля, нередко приглашали участвовать в каких-то мероприятиях, проводимых дагестанским представительством в Москве и диаспорой. Может быть, кто-то из влиятельных московских соплеменников обратит на неё свой взор?

Отца Ясмины зовут Салимом. Так вот, изначально Салим, отпуская дочь в Москву, поручил её родичам. Но тогда она ещё была под присмотром жениха, а теперь обстоятельства сложились по-другому и ответственности за неё у родичей прибавилось, поэтому Салиму снова пришлось их просить, а те, хотя и доверяли Ясмине, согласились её опекать всё же с некоторыми оговорками. Так или иначе, Ясмина вновь вернулась в Москву и занялась учёбой с удвоенной энергией. Именно после возвращения произошли события, кои и стали основой данной повести. Случилось следующее…

***

Среди однокурсниц и подруг Ясмины была девушка по имени Оля. Она занималась бальными танцами. Так же она участвовала в институтской самодеятельности, а в детские и подростковые годы она пела в церковном хоре и некоторое время занималась народными танцами. Круглолицая, румяная девушка с русыми волосами; жизнерадостная, порядочная. Она сошлась с девчонками из круга Ясмины. Они, в отличие от многих других девушек, держались от парней на расстоянии, не сквернословили, не курили, не употребляли спиртного. У них были свои интересы и строгие правила поведения. В один из дней у Оли были танцевальные соревнования и она попросила подруг поддержать её в качестве болельщиц. Соревнования проводились в середине дня и надо было уйти с занятий пораньше, после одной из пар, причём следовало поспешить. Подруги согласились. Оля сказала, что их подвезёт её знакомый, а после соревнований так же всех развезёт, если надо. И что же? Оказалось, что этот знакомый и есть Иван!

Оля была из Вологды, и Иван, чьи родители переехали в Москву из этого города, и который каждый год гостил в там у бабушек и дедушек, хорошо её знал. Оля жила по соседству с одной из его бабушек. С Иваном у неё были дружеские отношения. Отношения земляков и людей неплохо знакомых с детства — не более. Учтивый юноша Ваня и порядочная девушка Оля. Впрочем, вполне возможно, Оля имела виды на этого парня. Но это только предположение.

Иван ждал Олю и её подруг в своём семиместном Dodge Journey серебристого цвета. Он вышел и открыл двери машины для девушек. Расселись и поехали. Оля представила своих подруг: Лана, Зарина, Даша, Меси, Ясмина.

Ясмина… Он поглядывал в зеркало заднего вида и мог видеть её. Она смотрела в окно. Когда остановились, он выскочил, чтобы подать руку девушкам, в первую очередь Ясмине, но она вышла в другую дверь. Потом они все пошли к залу, в который стекался народ. Иван шёл позади, а всех вела Оля. У гардероба Иван попытался помочь Ясмине снять пальто, успел в последний момент… Она сказала: «Спасибо. Не надо» — и на короткий миг подняла взгляд на уровень его подбородка. И всё. Он понял, что может быть не стоит стараться вот так, на виду у всех, проявлять своё ухаживание — она ведь девушка другой культуры: слишком явные, тем более навязчивые, знаки внимания могут повредить ей или оттолкнуть от него.

После окончания соревнований он снова вёз девушек. Было уже темно. Он вглядывался в глубину салона, где временами освещалось лицо Ясмины и её большие глаза откликались сиянием. Но она не смотрела на него. Не подняла на него глаз и когда вышла из машины. Иван ждал её взгляда. Это было для него ново и совершенно необычно. Ваня привык ловить на себе взгляд девушек. Он привык к разглядыванию, к интересу. Временами он даже чувствовал утомление от такого интереса. Особенно его раздражали бесстыжие прямые взгляды, подобные тем, которым конезаводчик осматривает выдающегося жеребца; раздражало прямолинейное заигрывание и недвусмысленное навязывание себя. И он привык отвечать на песпардонную прямоту высокомерием… или не замечать вовсе эти легкодоступные тела с бесстыжими глазами. Но не было ещё такого, чтобы искать и ждать девичьего взгляда. Эта кавказская девушка своим потупленным взором требовала от него больше, чем все красавицы вместе взятые, которые когда-либо смотрели на него. Её взгляда надо было добиваться. Её видимая покорность и непритворная стыдливость были куда-более привлекательнее и весомее интереса распущенных юниц. Чтобы она взглянула, нужно было постараться. Нужно было быть достойным мужчиной. За её внимание приходилось бороться.

А она чувствовала его интерес. С этого дня Ясмина не могла забыть Ивана. Даже если бы хотела, не смогла бы. Он всё время напоминал о себе. Шёл, вдруг, навстречу по коридору учебного корпуса; стоял у входа в универ и глядел на неё; или подходил к их девичьей компании и предлагал подвезти всех; наблюдал из какого-нибудь окна, как Ясмина с подругами прогуливается по университетскому скверу. Она, конечно, замечала Ивана, но старалась не смотреть на него.

Иван хотел бы подойти и поговорить с ней, но опасался, что даже простая беседа с ним на людях может опорочить девушку в глазах её земляков. Он несколько раз со своими кавказскими друзьями и знакомыми заводил разговор на тему отношений мусульманок с мужчинами другой веры, например с русским парнем, но сразу же чувствовал неприятие — неприятие даже этого вопроса. Потому он воздерживался от явного сближения и искал возможности поговорить с ней без свидетелей. Однако это оказалось почти невозможным: Ясмина не оставалась одна. Она была либо с подругами, либо кто-то из родственников привозил её перед учёбой или увозил после. Он улыбался ей издалека, несколько раз здоровался с ней, но у него не было возможности поговорить с ней без свидетелей.

Иван попытался узнать что-нибудь о Ясмине через Олю. Она, как и остальные подруги Ясмины, уже заметила Ванин интерес, и в их кругу это стало поводом для шуток и едких замечаний. Ване она сообщила лишь, что Ясмина помолвлена, и если он попытается сблизиться с ней, то им грозят серьёзные неприятности. Ясмина, между тем, до сих пор никому не сообщила, что её помолвка разорвана. Во-первых, так было безопаснее, а во-вторых, ей не очень-то хотелось быть в чужих глазах девушкой, от которой отказался жених, ведь она, фактически, оказалось запасным вариантом — она, а не Муса, как ей иногда представлялось.

Ивана не особо расстроила новость о том, что Ясмина помолвлена. В то время как для аборигена Кавказской возвышенности (за исключением самых отчаянных сорвиголов) помолвка делала девушку запретной, для аборигена Средне-Русской равнины помолвка представлялась заневоливанием несчастной и бесправной девушки, осуществлённой её родителями в сговоре с родителями её будущего жениха-эксплуататора. По крайней мере, Ивану так хотелось представлять положение «несчастных» девушек Кавказа — и он так представлял. Правила людского общежития, традиции, которые на Кавказе упорядочивают жизнь и ограничивают волю и притязания отдельной личности, казались ему ограничениями, угнетающими свободу выбора. Поэтому факт помолвки он считал не только малозначимым для него, но и требующим пересмотра.

Таким образом, Иван не потерял желания сблизиться и завладеть сердцем Ясмины, но не исчезало и опасение того, что он может навредить ей, и их навсегда разлучат. Попытавшись ещё некоторое время остаться с Ясминой наедине и поняв тщетность этих попыток, он вновь обратился к Оле. Да, Оля была своя, русская, и ей, как он полагал, можно довериться. Он попросил Олю передать Ясмине записку без свидетелей.

Оля медленно опустила взгляд, так же медленно взяла записку и, покачав головой, снова посмотрела Ване в глаза. С тоской во взоре она произнесла: «Всё бесполезно».

Девушка передала записку Ясмине. Та спросила: «От кого?» Оля опустила свои грустные глаза и ответила: «Ты знаешь». После этого отвернулась, чтобы удалиться, но кавказская подруга резко сказала: «Стой!» Она развернула записку и прочитала её про себя. Иван сообщал, что хотел бы встретиться с ней наедине, для разговора. Он будет ждать в своей машине — и указывал место возле универа, у хозяйственной пристройки, обычно безлюдное и прикрытое деревьями и кустарником. Он будет там ожидать её в последующие дни. Ясмина прочитала, скомкала бумагу и бросила к своим ногам.

«Передай ему, — сказала она подруге, — нет! и никогда! И ты, если хочешь со мной дальше дружить, больше никогда мне о нём не говори и ничего от него не передавай! Слышишь? Никогда, ничего!» Оля передала Ивану два слова, предназначенные ему, и попросила больше не обращаться к ней за посредничеством в сердечных делах.

Если бы Ваня был глуп и слаб, то был бы во власти обстоятельств, и всякое обстоятельство, всякая чужая просьба или мнение, всякое слово баламутили бы его естество и бросали из стороны в сторону. Но Иван был из стойкой породы и умел держаться собственного пути. Поэтому он не изменил свои намерения в отношении Ясмины: по-прежнему старался быть у неё на виду, искал возможность остаться с нею наедине, а после занятий ждал её в условленном месте.

***

Что такое история, мой мудрый читатель?

История — это совокупность узловых проявления природной стихии, личной воли вожаков и объединяющей эти события нити последствий. Если данная сентенция, мой ошарашенный читатель, кажется сложной или неуместной — забудьте! и мы продолжим плыть по сюжетному течению.

То, что Иван продолжал гнуть свою линию, имело последствия. Ясмина заметила, что он, как и прежде, где-то рядом, на виду. Дня через два она решила проверить, ждёт ли он её в условленном месте. Она оставила подруг и прошла на некотором отдалении от Ивана, ожидавшего в машине. Он её заметил и вышел навстречу. Она резко остановилась и, развернувшись, пошла прочь. Ваня смотрел ей вслед, не окликая, не двигаясь.

Этот случай добавил Ивану твёрдости, а Ясмину поверг в неловкость, в положение неоднозначности. Чтобы выйти из создавшейся ситуации, она написала Ивану короткое письмо. Вот его содержание:

«Моя вера и традиции моего народа не позволяют мне даже объясняться с Вами, не говоря уже о чём-то большем. Только моё сочувствие и доброе родительское воспитание дают мне право написать Вам несколько слов, и только лишь для того, чтобы Вы раз и навсегда поняли, что между нами невозможны никакие отношения. Прошу Вас, оставьте меня в покое. Вычеркните меня из своей жизни и забудьте. Даже нынешнее Ваше внимание ко мне несёт опасность для нас обоих. Это самая настоящая смертельная опасность. Если Вы не боитесь за себя, то пожалейте хотя бы меня и моих близких родственников. Если хотите чтобы у меня сохранилось сочувствие и уважение к Вам, то больше никогда не появляйтесь в моей жизни».

Ясмина очень старалась, чтобы язык её короткого послания получился понятным и русским по духу. Прежде чем взять ручку и написать текст, она пролистала сочинения Пушкина и Бунина, перечитывая большие отрывки из них. Кажется, ей удалось мастерски себя выразить¹.

Письмо Ясмина не стала ни через кого передавать: сама пошла в корпус, где шли последние, перед защитой дипломных проектов, занятия пятого курса, дождалась, когда Иван выйдет из аудитории, подошла к нему и без единого слова протянула прозрачную папку с несколькими чистыми листами, и приложенному к ним рукописным посланием. Иван взял папку, а Ясмина повернулась и ушла, так и не сказав ни слова.

Иван хотя и был впечатлён, но не нашёл в письме девушки мотивов личной неприязни к нему, не обнаружил отказа, исходящего из её сердца. Было лишь подчинение неким условностям. Но ведь Ваня не был в подчинении тех же условностей! Они казались ему посторонней помехой. Он жил в другой реальности. А что касается опасности… Ваня считал, что ведёт себя осторожно и девушку не компрометирует, даже по правилам её народа. А на ревность и соперничество её земляков он готов был ответить. У себя, там, пусть живут по своим законам, полагал он, а тут он будет жить по своим правилам. Уважение к чужому уставу и осторожность он, конечно, будет проявлять, но от своих намерений не отступит. Хотя намерения у Вани, скажем прямо, до сего момента были неопределённые. Только теперь, прочитав письмо, он немного задумался о том, что нужно девушке и что он может ей дать? Именно, что «немного» задумался. А прежде он был вовсе исключительно во власти своего желания.

А Ясмина, хоть и была настроена решительно, разочаровалась бы в Иване, если бы он отступился от неё, прочитав письмо. Поэтому она испытала радостное чувство и прилив сил, когда увидела его утром у центрального входа в университет. Он, как и прежде, глядел на неё с едва заметной улыбкой. Душевный подъём у неё, однако, вскоре сменился упадком сил и раздражительностью. Наверное, это случилось вследствие того, что ничего не происходило, никаких решительных действий не было. Напряжение присутствовало, а движения к разрядке не виделось. Что этот русский собирается делать? Он так и будет вертеться вокруг да около и дебильно улыбаться? А может быть, он задумал какую-то глупость? Опасную глупость! Вообще, каковы его цели, как далеко он намерен пойти? Будь на месте русского Ивана один из своих парней, то она была бы на девяносто девять процентов уверена, что тот хочет жениться, и для женитьбы уже имеется какая-то материальная основа и поддержка родственников. Есть правила адата и правила ислама, которые воспитывают в человеке ответственность, а нарушителя этих правил ждёт кара от рук решительных и ответственных людей. Но большинство русских живут безответственно, не соблюдая законов совести и религиозных правил. Может быть, и этот «ваня» готов лишь забрать год-два из цветущих лет её жизни, а потом найдёт ей замену? Скажет: «Я полюбил другую», или: «У нас разные характеры», или: «У нас мало общего». И за любой его отговоркой будет желание сбросить тебя как обузу, пойти налегке по новому жизненному пути. И он будет удивляться, почему это тебе, так же как ему, не хочется начать жизнь заново?

***

В напряжении и неопределённости прошли несколько дней, и наконец, Ясмина решилась. Она сказала подругам, чтобы они шли домой без неё — ей надо поговорить с преподавателем математики, — а позже за ней заедет дядя. После занятий она выждала некоторое время и направилась к тому месту, где изо дня в день в это время ожидал Иван.

Он заметил её в боковом зеркале, но в этот раз не стал выходить навстречу. Лишь когда Ясмина обходила машину он потянулся к пассажирской двери, чтобы открыть её. Девушка резкими движениями вскочила в автомобиль и захлопнула за собой дверь. После этого она впервые взглянула Ивану прямо в глаза. Только этот взгляд его не порадовал. Она спросила:

— Ну, что ты хочешь?

Иван ухмыльнулся:

— А я думал, как бы нам на «ты» перейти?

Но Ясмина не сбилась с боевого настроя:

— Зачем ты следишь за мной? Чего ты хочешь?

А Ваня не знал, что сказать. Сколько он тут провёл времени в ожидании этой девушки, а ответить на её простые вопросы не может. Нет ни нужных слов, ни мыслей.

— Ты знаешь, кто я? — вопрошала девушка, перенося внимание парня с его неоформленных желаний на свою личность.

— Ясмина. Студентка, отличница, танцовщица, наконец…

— Я даргинка! — прервала она его. — Я мусульманка. Понял, да?

Ваня сделал движение плечом, как бы говоря: «Ну и что?» Он не находил слов, но не сводил глаз с рассерженного лица Ясмины.

— У нас свои законы. Ты же не мусульманин?

— Нет, — он опустил взгляд. — Но я хотел сначала поговорить с тобой о другом.

— Я не знаю, о чём ты хотел говорить, но для меня ЭТО важно. Если для тебя это не важно, то нам не о чем говорить, — она протянула руку к двери, видимо, собираясь уйти.

— Важно, — поспешил уверить её Иван. Он испугался, что она сейчас уйдёт, и всё будет кончено. — Но сначала я хотел про другое. Не только это. Но по порядку…

— У нас порядок такой, — снова она перебила его, — вера, нация, семья, а потом уже другое. А у вас так, да? Сначала «хочу», а потом всё остальное?

— Я хотел поговорить о нас, а не спорить по философским вопросам, не обобщать…

— Вот видишь? Я тебе сказала какой у нас порядок, а ты снова о себе, — она на мгновение замолчала, и вновь заговорила уже несколько мягче: — Может быть, когда у тебя будет такой же порядок, ты сможешь понять меня. Тогда нам будет о чём говорить. А сейчас ты только усложняешь мне жизнь. Я с Кавказа. Тебе что, ваших девушек мало? Любая тебе даст то, что ты хочешь. Нам не о чем говорить. Больше не ходи за мной.

После этих слов Ясмина вышла из машины и скорым шагом направилась прочь. Иван посидел несколько секунд, затем выскочил из авто и крикнул вслед Ясмине:

— Ты же не знаешь, чего я хочу! Давай обсудим наши личные отношения. А вера и нация без нас не умрут.

Она, не останавливаясь, обернулась и сказала:

— Да, вера и нация умирают прямо в нас.

Какие удивительные слова! Какая поразительная мысль! «Вера и нация умирают в нас». Мой бесценный читатель, рассказчик был бы счастлив завершить повествование этим мудрым изречением, но наша история не заканчивается вышеописанным столкновением хотелок с долгом, поэтому, проследим дальнейшее развитие событий…

Иван чувствовал безысходность. Действия таили в себе неведомую опасность, а бездействие опускало его до человека второго сорта. Кроме того, на носу защита дипломного проекта: лекции для его курса в универе закончились и не было необходимости каждый день там появляться. Иван решил сосредоточиться на написании дипломной работы. Но изгнать из ума мысли о Ясмине не очень-то получалось: то и дело его внимание обращалось к ней. Постоянное подавление этих мыслей приводило к тому, что время от времени на Ивана обрушивалось чувство тоски и одиночества, да такой силы, что хоть волком вой.

Ясминочка тоже переживала. Пусть выглядела она недавно неприступной и уверенной — она всё же девушка. Как только Ванин курс вышел на финишную прямую, а он сам перестал «дебильно» улыбаться нашей Ясминке из каждого окна, у неё обозначились проблемы с сердцем. Оно стало работать с перебоями. Идёт Ясминочка по коридору и вдруг… чу! — знакомый силуэт в мужской компании. Иван!.. Сердце замирает. Проходит мгновение, силуэт двинулся… и стал незнакомым, чужим. Обозналась! В ту же секунду в груди ощущается сильный толчок. Потом всё приходит в норму: тук-тук, тук-тук, тук-тук. Или вот: Ясмина идёт с подругами, а со стороны приближается большая серебристая машина… оп! — и сердце опять остановилось. Вообще, всё остановилось — время, люди, планета… двигается только эта машина, да в Кремле кто-то продолжает пахать на галере. Но вот авто приближается… Нет, это не та модель, в которой Ясмина недавно обнажила перед молодым человеком философские проблемы… и водитель не того пола. Сердце запускается — тук-тук, тук-тук… всё вокруг оживает. Вот такие сердечные проблемы.

***

Тем временем весна вступала в свои права. О собственных гражданских правах задумывалась и Ясмина. Конечно: воспитание, традиции, вера — это всё жило в ней, эти понятия были частью её существа. Однако вокруг была другая жизнь. Пусть эта жизнь была во многом беспорядочной, было в ней много грязного, пошлого, вредного, но ведь существовало и другое: искренность, верность, любовь. Каким-то чудом, многие люди оставались порядочными, честными. И тут находились девушки над которыми не довлели строгие законы предков и религии, но они не кидались в распутство, бесчестие, не потакали низменным желаниям. И этим порядочным девушкам, похоже, хотелось того же, что и Ясмине — любимого и любящего человека (одного и на всю жизнь), детей от него, семейный достаток. И разница между ней и ими была в том, что они могли делать свой выбор самостоятельно, с правом на ошибку и без вековых условностей, а её оберегали от ошибок, и хотя давали возможность соглашаться или не соглашаться, но по сути это было лишь право приспособиться к неизбежному.

Видя, как другие девчонки свободно общаются с парнями, не нарушая при этом границ приличия, ей тоже хотелось радости общения. Ясмине желалось не столько дополнительной свободы, сколько доверия. Не такая уж она пропащая, чтобы по рукам пойти. Она задумывалась, почему у неё вообще появилось влечение к Ивану, человеку чужой культуры, чужой расы? Почему она позволила нежному чувству укрепиться? И приходила к выводу, что он соответствует её идеалу. Она всегда хотела, чтобы её жених был рослым, серьёзным, спортивным, смелым, чтобы был из зажиточной семьи. И Иван соответствовал её чаяниям. Он ездил на своей машине, причём на неплохой машине. Русская подруга Оля рассказывала, что его семья имеет хороший достаток. Он был спортивным. В отличие от других русских парней не чурался кавказцев и готов был с ними дружить и соперничать, что тоже говорит в его пользу. Ко всему этому он обладал мужской привлекательностью. Он не был разгильдяем, бабником, бездарем. Что-то она сама подметила, а некоторые сведения о нём пришли к ней от третьих лиц. Ну разве это не мечта девушки? Разве это плохая пара для Ясмины?

Что является преградой? Вероисповедание. Но Ясмина не была набожной, а тем более фанатичной. Она была слишком развита, чтобы религиозный догмат, появившийся в песчаном оазисе Аравии полторы тысячи лет назад, переносить в современность без карантина мысли. Понесёт ли потерю Всевышний, если её жизнь счастливо устроится с человеком другой веры? Разве не в его силах сделать её детей мусульманами? Она ведь никогда не станет препятствовать этому — Ясмина ни разу не допустила такой мысли. А вот общество, в котором она выросла, действительно понесёт потерю. Общество на протяжении веков укрепляло своё единство и волю соблюдением традиций и правил общежития, держало себя в строгости, воспитывало девочек в моральной чистоте и по исламским законам, готовя для собственных мужчин, для своего круга и своего будущего. Разве может она нанести вред Аллаху? Разве он уязвим? Нет! Он может её наказать в любой момент, он не дал бы ей появиться на свет, если бы она несла угрозу, он мог выстроить её жизнь по-другому. А её родовое общество может её потерять и боится этого.

Именно общество, в лице соплеменников, соседей, родственников, знакомых, не хочет потерять свою прекрасную юную частичку. Общество готово забить её камнями с именем Всемилостивого на устах или, в лучшем случае, унизить оскорблениями, но не позволит забрать её даром другому обществу — чужому и незаслуживающего того. В людском отношении видела Ясмина основную преграду для себя. И тут перед ней открывалась двоякость: или оставаться в родовом обществе, и тогда придётся придавить свою личную свободу, подчинившись вековым устоям, или стать частью постхристианского европеизированного мира, в котором правила выбираешь сам, но остаёшься в одиночестве. Первый вариант привлекает предсказуемостью отношений и общей безопасностью, а второй — личной свободой и мизерной ответственностью. Что выбрать? И как выбирать — умом или сердцем?

***

Иван, который более недели не появлялся в университете, таки приехал в альма-матер. Походил туда-сюда, почитал объявления, зашёл в библиотеку, посмотрел расписание занятий разных курсов, побыл на спортивной площадке и, наконец, направился к главному выходу. И получилось так, что совершенно случайно… Нет, а что, бывают в жизни совпадения. Совершенно случайно, примерно в то же время кончились лекции у второго курса. Примерно с такой же долей случайности он задержался на выходе: встретил двух приятелей и остановился поговорить. В итоге, обстоятельства стеклись и вылились в неизбежное: он увидел Ясмину — Ясминочка наша увидела Ивана. Взгляды их встретились. Сказать о Ванином взгляде особо нечего. Ну… стрельнул пацан холостым дуплетом. А вот Ясмина!.. Энергетика во взгляде Ясминки была… мама, не горюй. Таким взглядом можно студенческий проездной размагнитить. В общем, разрядила она в него всё, что у неё в душе скопилось. Иван, и без того ставший чувствительным в последнее время, прямо запылал весь. Стоит он, пылая, и глаз не сводит с симпатии своей.

Между ними было шагов пятнадцать, но он видел Ясмину так, словно она была рядом. Всё он мог заметить: её чистый белый лоб; видел совсем маленькую родинку чуть ниже морщинки у глаза, ближе к виску; видел каждую волосинку её красивых чёрных бровей, и каждую ресничку, и каждую искорку её сияющих глаз. Он подался телом вперёд и смотрел не моргая. Вот до неё десять шагов, восемь, семь… вот она прошла мимо. Она смотрела на него, гордо приподняв подбородок, и только поравнявшись с ним, отвернулась и опустила взгляд. Ваня забыл о своих приятелях, а те удивлённо наблюдали за ним. Когда Ясмина выходила на улицу, то оглянулась. Она шла с подругами, но пропустила их вперёд и, придерживая за собой стеклянную дверь, посмотрела куда-то в сторону от Ивана. На секунду задержала взгляд, и на лице её отчётливо отобразилась тревога. Она мельком взглянула на Ивана, отпустила за собой дверь и вышла из здания. Иван тоже почувствовал тревогу и поспешил вслед за девушкой, стараясь не потерять её из вида. Ясмина и её подруги, взявшись за руки, быстро удалялись. Впереди, в полусотне шагов, к ним приближалась машина, которая должна была увезти Ясмину.

И тут Ивана толкнули — сильно, грубо. Рядом с ним стоял Магомед, студент третьего курса, а рядом — трое его друзей. Его обычно звали Магой, а всю их компанию — бродягами. Иван виделся с ними иногда на спортплощадке или в зале. Мага и его друзья держались обособленно, вели себя вызывающе. Их считали нациками. Иван знал лишь, что Мага из Дагестана, аварец по народности, занимался прежде вольной борьбой и бывал под следствием. Уважения среди других кавказцев он не имел, хотя студенты младших курсов его побаивались. И вот, этот петух бесхвостый толкает Ваню и спрашивает: «Что-то не так?» И по всему видно, что он готов начать драку. Не начал пока лишь потому, что сосредотачивался на Ванином подбородке, чтобы ударить точно и сильно. Сколько времени ему надо было ещё для сосредоточения: две, три секунды? Иван не дал ему ни секунды. Он очень хорошо знал повадки таких абреков, чтобы отдавать инициативу. Впрочем, Ваня действовал сейчас неосознанно. Он вскипел от ярости, услышав наглый вопрос, взглянув в злые глаза дебошира, распознав в том готовность к нападению. Ярость — лучший ответ бесспорному хамству.

Иван ударил куда-то в середину лица противника. Удар пришёлся в скулу — тяжёлый, но скользящий. Тут же схватил Магу за рукав и воротник, чтобы бросить его на землю через бедро. Противник не поддался, отскочил, но в следующий миг Иван удачно сделал подсечку и абрек повалился на землю. Он падал боком, но на руку, успев сгруппироваться. Иван налетел на него сверху, прижимая к асфальту и нанося удары в голову. Но уже включились в драку дружки Магомеда. Иван машинально мотнул головой, уворачиваясь от удара ноги, однако в него попали, и металлическая петля ботинка, через которую продевается шнурок, рассекла ему лоб над левой бровью. Сверху налегли, захватывая шею, ударили ногой под рёбра… Куртка, стянутая к голове, смягчала удары. Ивану удалось захватить шею ускользавшего из-под него Магомеда, но воспользоваться этим положением с выигрышем он уже не мог — всё-таки четверо против одного. Хотя и досталось Ивану крепко, но до жестокого избиения не дошло. Подключились приятели Ивана, знакомые однокурсники, один из охранников, дежуривший у турникетов, и ещё несколько посторонних. В течение минуты эти люди развели Ивана и хулиганов.

За дракой наблюдала Ясмина. С надрывом сердца. Она знала, что причина в ней. Не далее как вчера, к ней подошёл Магомед в сопровождении своих друзей и сказал:

— Сестра, мне сказали, что какой-то «ванюша» к тебе пристаёт. Будь спокойна: я его накажу.

— Это ты успокойся, — ответила она ему резко. — У меня есть защита. И от таких, как ты, тоже.

Улыбка с долей презрения наползла на лицо Магомеда, а его глаза скользнули по фигуре Ясмины, задерживаясь на тех местах, которые порядочные девушки скрывают от чужих глаз. Это был вызов и оскорбление. Он сказал:

— Мы следим за тобой, сестра.

Ясмина знала, почему к ней подошёл этот башибузук. Её подруга, аварка Меседу, или как её звали в девичьем кругу — Меси, зналась с ним. Значит, через неё Магомед проведал об интересе Ивана к Ясмине. Может быть, до неё доползли слухи и о разручении Ясмины с женихом? Тогда ей, как девушке свободной от брачных обязательств и защиты жениха, может грозить опасность. Тот же Мага может попытаться выкрасть её. Положение усложнялось.

За ней в этот день приехала тётя. Она видела стычку, когда остановилась на несколько секунд перед центральным входом, чтобы забрать Ясмину и её подружек. От неё не укрылось, насколько бледным и испуганным было лицо племянницы. Она спрашивала: «Почему там драка?», и: «Вы их знаете?», но Ясмина молчала, качая головой, пожимая плечами и отворачивая лицо, а две её подруги, что сели в машину с ней, явно пытались не сболтнуть лишнего. По тому, как они иногда украдкой поглядывали на Ясмину, тоже можно было заподозрить неладное. Тётя, разумеется, заподозрила, потому что она и её семья несли ответственность за племянницу. Когда девушки вышли, где им было нужно, она стала требовать, чтобы Ясмина всё ей рассказала. И она рассказала об Иване, правда без важных подробностей. Тётя не была в растерянности. Она знала, что надо делать, потому что в тот момент слушала только голос крови.

***

Ивану наложили три шва. Также у него была разбита губа. Конечно, у его родных появилось беспокойство и вопросы к нему. Драться Ивану приходилось не раз и нечто подобное с ним случалось прежде, но сейчас близкие почувствовали в нём надрыв, напряжение. А ему и в самом деле было тягостно. И он находился на пороге решения. Если недавно ему ещё приходила в голову мысль, что Ясмина из другого мира и лучше забыть о ней, то теперь он уже не мог оступиться. Теперь Иван готов был умереть, но биться за Ясмину до конца. Лишь сейчас он стал осознавать, что налаживание с ней отношений, близкое знакомство — это лишь первый шаг. Но каков будет следующий шаг? Для чего он делает усилия? Впервые он со всей серьёзностью задумался о семье, о детях. Прежде он избегал таких размышлений, потому что считал, что они с Ясминой слишком разные. Иногда его разыгравшееся воображение рисовало картины близости с этой девушкой — это он допускал, — но ежедневный быт, семейные отношения с этой кавказской красавицей до сего мгновения не укладывались в его шаблоны. И вот теперь он стал задумываться, как строить долгосрочные отношения в семье, как строить отношения с родственниками, как устраивать обыденность? Лишь теперь до него стал доходить смысл вопроса, заданного ему Ясминой: «Чего ты хочешь?»

У Ивана время от времени появлялись девушки. С одной девушкой он встречался больше года, но постепенно их отношения стали скучными, не приносящими удовольствия душе. Много его сил уходило на спорт, мысли поглощала и учёба, но всё же обходиться без близости с женщиной молодой сильный организм не может — это противоестественно. А отказа он, по сути, не знал. Не очень умные, неуверенные в себе, невоспитанные женщины испокон века добивались интереса мужчин не своими человеческими достоинствами, а физическими особенностями своего пола, доступностью. Только удержать при себе зрелого и умного мужчину этим невозможно. Доступность девушек, их нетребовательность, немного растлила даже Ивана, не сильно падкого на женскую плоть. Вступая в отношения, он не имел перед ними обязательств, не чувствовал ответственности. Ответственность и обязательства — два показателя взрослости человека, индикаторы сложившейся личности. Прежде он проявлял свою зрелость в занятиях спортом, в учёбе, в отношении к близким, а теперь мог проявить и в отношении достойной его представительницы прекрасного пола.

В тот день Иван много чего передумал. И отходил ко сну он с новыми мыслями о Ясмине. А утром следующего дня у него началась другая жизнь. Теперь у него была цель зрелого человека — семья. Ближе к полудню у него состоялся разговор с отцом. Тот был на работе и Иван поехал к нему в офис. Рассказал о Ясмине, поведал о намерениях, попросил поддержки. Отец был озадачен. Родители, конечно, осторожно подталкивали Ваню к мысли о женитьбе, и ожидали от него определённых действий по окончании учёбы в университете, но выбор сына оказался неожиданным, странным. Кроме того, отец не мог понять, на что рассчитывает Иван? Ясмина ведь откровенно обозначила — он ей не пара. Да ещё нужно было получить согласие родителей девушки, что отцу резонно казалось делом почти несбыточным. Однако каковы бы не были предполагаемые трудности, он пообещал сыну поддержку, сказал только, что свои намерения Иван должен обсудить со всей семьёй. Сын пообещал, что так и сделает, но позже, вечером.

Семья (родители, Иван и его младшая сестра) проживала в собственном доме в Подмосковье, в нескольких километрах от кольцевой автодороги. Двухэтажный кирпичный дом с высокой мансардой на участке в тридцать шесть соток. У Ивана был ещё старший брат, но тот жил со своей семьёй отдельно. А кроме того, года два назад в родительском доме постоянно стала жить бабушка, мать Андрея Михайловича — Ваниного отца. Для Ивана уже была куплена квартира на Юго-Востоке Москвы. Пока она сдавалась внаём. Родители предполагали отремонтировать её до свадьбы сына и передать в его полное распоряжение. Были у родителей намётки, чем ещё помочь молодым, что подарить невесте. По сути, будущее его семьи было уже хорошо обеспечено. Правда, он намеревался уменьшить долю родительского вклада за счёт собственного вложения: у него была бизнес-идея, которую он хотел осуществить с двумя близкими друзьями.

***

Однако наше повествование будет неполным без рассказа о становления семьи Ивана и семьи Ясмины. Уважаемый читатель, позвольте увести Вас в недалёкое прошлое, а по ходу познакомить с другими людьми, так или иначе причастными к повести наших главных героев и добавивших в неё свою толику чувств и личного колорита.

Итак…

Примечания

1

Мой высокообразованный читатель, возвратитесь к краткому посланию Ясмины и прочитайте его ещё раз. Разве оно не поражает своей ясностью и чётким (хотя и несколько старомодным) стилем? Не зря в семье, и вообще в кругу близких и знакомых, Ясмина с детства считалась умственно одарённой девочкой, весьма и весьма развитой. В самом деле, удивительный образчик русской словесности в исполнении даргинской девушки. Впрочем, полагаю, что более всего читателя интересует не стиль, а смысл послания. Продолжим…