Бессмертный полк Ленинграда

Сборник, 2020

В сборник «Бессмертный полк Ленинграда» вошли произведения участников общегородского литературного конкурса, проведенного под эгидой Правительства Санкт-Петербурга. Конкурс был посвящен 75-летию Победы в Великой Отечественной войне и проходил под девизом «Никто не забыт и ничто не забыто». В своих произведениях петербуржцы делились воспоминаниями о своих близких – отцах и матерях, дедах и прадедах, которые отважно сражались с врагом, защищали родной город, ковали победу на заводах и фабриках, выживали в блокаду – в холод и голод, под бомбежками и артобстрелами. В сборник вошли 90 лучших произведений участников конкурса – стихи, рассказы, очерки, статьи, воспоминания. В формате PDF A4 сохранен издательский макет.

Мария Амфилохиева

Семь чудес блокады

Поэма

Вступление

1

Эта тема ко мне подступала,

Окружала, брала на измор,

Поднималась подобием вала

И, нацелясь, взглянула в упор.

Может, в генах заложено прочно?

Снимки блеклы, рассказы тихи.

Я войну не видала воочию,

Но об этом пришли мне стихи.

На Четвертой Советской виденье —

Ледяной фейерверк сквозь туман…

Мне четыре лишь было с рожденья,

Но я помню во дворике кран.

Углового зеленого дома

Вижу: ребра разрыв обнажил.

Мне откуда-то так все знакомо,

Будто я из тех лет старожил.

Но не ужасы и не увечья

Привлекают вниманье мое —

Повседневное и человечье

Непростое житье-бытье.

То, что в нем оказалось сверхпрочным

И в аду невозможных лет

Самой темной блокадной ночью

Приносило надежды свет…

2

Может, и правда — чудо,

Вера: поможет Бог.

Спорить ни с кем не буду,

Зная один итог:

Выжили в Ленинграде

Бабушка, мама моя.

Памяти этой ради,

Строки слагаю я,

Словно венки — к пьедесталу,

Словно цветы — к обелиску.

Время коснуться настало

Памяти смутной, неблизкой —

Мифам семейным в угоду,

Тронутым патиной страха…

Знаю, не в ногу, не в моду,

Строй нарушая, с размаха

Таинств касаюсь сакральных….

Можно ли речью досужей

Так — при свечах поминальных

Там, где трагедии кружат,

В прошлом пытаться ловить

Чуда заветную нить?..

Запев

— Нет, не выжить бы нам в блокаду,

Но случаются чудеса.

Не просить их, а верить надо,

Хоть креститься на образа

И не каждый теперь захочет…

Только истина — чудо есть —

Подтверждается правдой точной:

Мы ведь выжили. Ты ведь здесь.

А погибли бы — и не стало

Ни тебя, ни твоих детей…

Ветви рода бы обломало,

Оборвало чредой смертей.

Не метафора, не рисовка,

Не фиглярство пустых словес —

Просто памяти установка:

Жизнь бы кончилась без чудес…

Говорила об этом мама,

Доказательства приводя.

И мистерия, а не драма

Представляется, в суть вводя.

Часть 1

Чудо о хлебе с салом

Помню с детства — под Новый год

В дом посылочка попадала:

Хрен в кореньях, орехи, мед

И брусок непременный сала.

Это сало в семье у нас

Все «блокадным» с улыбкой звали

И на хлеб ритуально пласт

Очень тоненький отрезали…

* * *

Той истории зарожденье

В довоенный уводит быт.

Дело по́д вечер. Воскресенье.

У окна Анюта сидит.

Вдруг — как торкнуло что-то, — ойкнув,

Из квартиры идет во двор…

А у двери старик какой-то.

Он молчит. И глядит в упор.

Испугалась. А дед бормочет:

— Не узнала, Анюрка? Я…

Тихо всхлипнула:

— Ох, нет мочи! —

Дядю Колю узнать нельзя…

Улыбнулся печально, криво:

— Вот, отпущен. Срок отсидел.

— Как добрался?

— Судьбы извивы…

Уж не рад, что остался цел.

Вышла женушка за другого —

Вот такие, Нюрок, дела,

А сестра ее слова злого

Удостоила — прогнала…

— Заходи же ко мне, дядь Коля,

Погости — мы с тобой родня!

— Заночую, Анюта. Доле

Не могу — прокаженный я.

Не болезнь, а дурная слава —

Враг народа…

— Молчи, чумной!

Быть с родными — святое право,

Ты считай, что пришел домой.

Он наутро ушел. Рубаху

Нюрка мужнюю отдала,

Узелок собрала, без страху

Проводила…

— Таки дела,

Знай, племянница, помнить стану

Я добро до скончанья дней.

Излечила на сердце рану,

Возвратила веру в людей!

…Вот такая случилась встреча.

С той поры прошло года три.

Темен долгий блокадный вечер,

Не горят в окне фонари.

У буржуйки сидит Анюта,

На кровати — больная дочь.

Муж на фронте. Черна минута.

Холод. Голод. Пугает ночь.

Вдруг — как будто толкнуло что-то —

Поднимается — и к дверям.

А за дверью — и стук, и шепот:

— Вы Анюта? Я, значит, к вам.

Есть гостинец от дяди Коли.

— Проходите же в дом скорей.

Он живой, дядя Коля, что ли?!

— Жив. И много последних дней

Вспоминал вас довольно часто.

Волновался. Посылка — вот.

Адрес верный, дошла на счастье…

И из торбочки достает

Круглый хлеб деревенский, мерзлый,

В марле — сала большой брусок.

— Побегу я. Уже ведь поздно.

— Нет, присядьте хоть на часок.

Расскажите…

— А что рассказы?

Живы — чудом. Прощай, сестра.

Да не ешьте все сало сразу —

Худо будет…

Судьба пестра —

Черной ночью шмат сала белый

Вывел к жизни судьбу семьи…

Круг добра продолжайте смело —

Будет отклик добром вдали.

Часть 2

Чудо о воде из крана

На Четвертой Советской, во дворике,

Перед первой блокадной зимой

Заклинаньем «скорики-морики»

Вырос кран с холодной водой.

Маме — семь. Фантазерке кажется,

Что труба проросла сама.

Весел смех. Но уже куражиться

Над людьми начала война.

Чудо было лишь в том единственно,

Что в блокадный шальной мороз,

В злую ночь беспросветно-льдистую,

Кран во дворике не замерз.

Без воды как без хлеба, может быть,

Даже хуже — совсем беда.

И путями смертельно-сложными

Доставалась другим вода.

Потянулись с ведром на саночках,

По ступенькам к Неве скользя.

Погибали так — мама-мамочка —

Всех и вспомнить уже нельзя.

Сколько сил сохранил, воистину

Скольких спас от тяжелых ран

Тот волшебный, увы, единственный

На десятки кварталов кран?!

Выжить в зиму помог холодную,

Но не сам же он впрямь пророс!

Кто же воду водопроводную

Людям вывел во двор — вопрос.

* * *

И по сей день мама не ведает,

Чудо кто сотворил из тех,

Не пришедших домой с Победою,

И молиться идет за всех.

Часть 3

Чудо о неразорвавшейся бомбе

Сколько бомб упало в блокаду,

Разрушенья неся и смерть?

Подсчитать это точно надо,

Только надо в виду иметь,

Что встречались средь них порою

Те, чья внутренность — подвиг тех,

Кто в Германии был с войною

Не согласен, и часто в цех

Приходя, рисковал отважно,

Чтоб смертельной беды запал

Не сработал.

Ах, если б каждый

Против смерти вот так вставал!..

* * *

Дом соседний был в роли штаба

Для домкома. Собранья шли,

Жизнь блокадную злую дабы

Чуть улучшить. Ведь феврали

Пред весной завывают круто,

Снег сгребать — леденеет дух.

Силы нет. Нет людей. Минута

Размышленья…

Вдруг сверху —

бух!

Сквозь разбитые перекрытья

Видят люди железный бок.

Эту бомбу остановить бы

Мог — единственно — русский Бог.

Председатель вдруг поднял руку:

— Все на месте. И бомба тут.

Не волнуйтесь! — сказал с испугу.

Позже — шуткою назовут.

Смерти с жизнью тонка межа:

Бомба встала меж досок прочно,

Продырявив три этажа,

И саперы в дом едут срочно.

Посмотрели: чудней чудес —

Нет взрывателя в бомбе этой,

Но зато в ней записка есть,

А в записке — слова привета.

От германских рабочих дар,

От фашистов с приставкой «анти».

Вы, спасенные, взрыва жар

Не познавшие, тихо встаньте.

Кто-то там рисковал собой,

Чтобы здесь выживали чаще,

Чтоб давали порою сбой

Механизмы смертей разящих.

В том собранье была Анюта…

Что тут лишнее говорить?

Миновала ее минута

Лютой смерти — и надо жить.

Часть 4

Чудо о дровах

1

Хорошо у горячей печки

Вечерком коротать часы:

Чайник дразнится паром млечным,

Тени тянут к углам усы…

Хорошо, если все спокойно,

Нет войны, и довольно дров,

И не кажется клей обойный

Угощеньем, и прочен кров…

Ну а если топить печурку

Вовсе нечем — тогда тоска:

Леденит одеяла шкурка,

Лед куржавится у виска…

А откуда дрова возьмутся?

Город каменный замолчал,

И метели над ним смеются,

Битых стекол дробя оскал.

Но меж каменных строгих зданий,

Что равняли холодный ряд,

Затесался дом деревянный —

Разберут его и спалят.

Целой улице счастье было —

Драгоценнейших дров запас!

И печурка зимой не стыла.

Дом погиб, но соседей спас.

Бревна, доски, щепа, фанера —

Все пошло, все пустили в ход.

Выживающих грела вера:

Дом отстроим, пора придет.

Станет он не таким, как раньше —

Крепче, выше, красивей стать.

О военных ночах без фальши

Будет многим напоминать.

Старый дом, принесенный в жертву,

Поглощенный в печах огнем,

Все горит в обожженных нервах,

Не забыть никогда о нем.

2

Но с растопкой не все так гладко…

Мама — с книжкой, ей восемь лет,

В книжке — бархатная закладка,

От фанеры в буржуйке — свет.

Вся согрелась, глаза смежила,

Книжка — на пол из тонких рук.

Сон приятный, уютный, милый…

Не будите!

Зачем вокруг

Все хлопочут, кричат, волнуясь,

Чуть открыла она глаза?

— Валя, Валечка, ты проснулась?! —

У Анюты бежит слеза

И лицо — побелевшей маской:

— Слава Господу, ты жива!

Угорела: фанера с краской…

Как ты, дочка?

— Мам, голова

Чуть болит, тяжела немного.

Дай мне книжку, хочу читать…

Смерть подкралась совсем к порогу,

Только чудом ушла опять.

Заглянула тогда соседка —

Запах в комнате, мол, «не тот»…

Так вниманье к другим нередко

От беды отведет — спасет…

Часть 5

Чудо о прачечной

На Суворовский загляну:

Серый дом привлечет вниманье:

Учреждение, а в войну

Размещался госпиталь в зданье.

* * *

Был обычным больничный быт,

Хоть блокадные дни летели.

Кто лишь ранен, а не убит —

Тот нуждается и в постели,

И во всяком белье другом,

А белье нуждается в стирке.

На Четвертой — с прачечной дом,

Там Анюта стирает, дырки

Залатает на простынях —

Вот и снова бельишко в деле.

Там в чугунных больших котлах

Греют воду, и можно в теле

Ощутить от нее тепло —

Вот и меньше одной заботой.

И Валюшке опять везло —

С мамой тащится на работу

И сидит, привалясь спиной

К чану теплому и читая.

Остается война — войной,

Но в согревшемся жизнь не тает.

* * *

В детской памяти след неярок,

Мы ходили туда не раз —

Навещала подруг-товарок

Баба Аня. И детских глаз

Впечатленье храню и я:

Были прачечной мрачны своды,

Загляну, испуг затая, —

Пар над чаном с водою…

Годы

Быстро движутся, унося

Постаревших военных прачек.

Дом снесен, а забыть нельзя —

Вехой жизненной обозначен.

Часть 6

Чудо о книгах

Книги — ладные корабли,

Уносящие в мир чудесный

От блокадной больной земли.

Не последнее в жизни место

Занимали у Вали вы.

Хоть и было книг очень мало,

В днях не сгинула болевых,

Потому что взахлеб читала.

Помогали укрыться ей

От бомбежек стихи и сказки.

Среди самых голодных дней

Как диковинные салазки,

Ускоряясь с крутой горы,

Уносили ее далеко,

Открывая пути в миры,

Где живет чудак Верлиока,

Где Марийка бежит домой,

Не боясь по пути обстрела,

Где царевич Иван — герой —

Лишь за правое бьется дело.

Там всегда погибает Змей,

Что напал на родные рощи.

В книжках пишется для детей

Все, как в жизни, но ярче, проще:

Без жестоких наплывов зла

И без ненависти-отравы

Будет наша Земля светла —

Книги лучшие в этом правы.

Признавалась мама потом:

Голод будто почти не мучил,

Если в руки ей новый том

Попадался подарком лучшим.

* * *

Чудо — книги уметь читать

Так, чтоб хлебом насущным стали!

Сохраняет на полке мать

Тех друзей, что ей жизнь спасали…

И нельзя мне без спроса, вдруг

Книги в беленькой кальке тонкой

Взять из шкафа, не вымыв рук, —

Это знала еще девчонкой.

Часть 7

Чудо о лампадке

1

Нам не открыты сроки рубежей,

Рождений и смертей неясны даты.

По счастью, мы не ведаем межей,

Что отсекут от близких нас когда-то.

Без этих дат нам легче проживать,

Надеяться и верить в снисхожденье

К молящему о жизни. Страхов рать

Замедлит непреклонное круженье…

Но вьюгою в окно стучит война,

Ломая рамы грубым произволом,

И всякая душа поглощена

Заботой удержаться в теле квелом.

Что может поддержать в немую стынь,

Заставит вновь собрать наутро силы

И верить: принесет весна теплынь,

Умножив расстоянье до могилы?

Молилась Анна Богу горячо

Настолько, что морозы отступали

От сердца и иссохшее плечо

Опорой твердой было дочке Вале.

Так многие молились в трудный час

В насквозь промерзшем смертном Ленинграде,

Но скольких все же Бог — увы — не спас

В ужасной, нескончаемой осаде!

На всех не набралось тогда чудес,

Ведь чудо — это только исключенье.

И принял город наш тяжелый крест

Неясного, но важного значенья…

2

Говорила мама о лампадке,

Что в углу светила всю войну.

Огонек неяркий, слабый, шаткий.

Чем его питали — не пойму,

Но горел, шептал в ночи на ухо,

Вопреки бесчисленным смертям:

«Продержись, давай, не падай духом —

Все преодолеть по силам нам».

И пока светил, не угасая,

Верилось Валюше: все пройдет —

Голод, страх, ночная вьюга злая;

Солнышко растопит зимний лед…

Светлый лик на старенькой иконе —

Строгий взгляд взыскателен и добр…

Что еще поддерживало, кроме

Веры? И войне наперекор

Чудодейство искренней молитвы

Аннушкиной, может быть, спасло

Мужа: он вернулся после битвы,

Чтобы счастье в доме проросло.

Может быть, у Вали не случайно

Верою сестренку назовут.

Умолкаю. Потому что тайна —

Сил души неоценимый труд.

И сейчас та самая лампадка

Теплится у мамы в уголке,

Светом высочайшего порядка

Утверждая — в Божьей мы руке…

Заключение

Два слова: чудо, волшебство…

Обманчиво понятий сходство.

Волшебник — фокусник. Его

Старания — забавы просто.

Пусть даже помыслы добры,

Но несерьезно, в самом деле,

Без спичек зажигать костры,

Таскать из шляпы карамели…

А чудеса — иной расклад.

Вы можете не верить в чудо,

Когда о жизни говорят

Обычных буден пересуды.

Но если захлестнет беда

И наглый взгляд безглазой смерти

В упор нацелится — тогда

Вы в чудо накрепко поверьте.

Ведь чудеса — они от нас

Самих зависят большей частью.

И если Бог кого-то спас,

Людское было в том участье.

Земля измучена войной,

Мы все живем в огромном тире,

Но дружбой, верой, добротой

Хранима человечность в мире.

© Амфилохиева М., 2020