Золотая лодка

Бауыржан Чердабаев, 2020

Хотите путешествовать во времени? Побывать в древнем городе, посетить будущее, узнать тайны Третьего рейха? Присоединяйтесь! Два друга нашли в степи легендарную золотую лодку. Они даже не подозревают в какой опасный водоворот приключений и открытий увлечет их могущественный артефакт, способный перемещаться во времени и пространстве.

Глава 2. Исчезновение ханской дочери.

Весна 1395 года. Сарайджук. Золотая Орда.

Хан Тохтамыш, правитель Золотой Орды, с небольшим отрядом своих верных нукеров возвращался в Сарайджук¹⁰ из неудачного похода. Его войско получило сокрушительный удар в сражении с эмиром Тимуром на реке Терек¹¹ и теперь спасалось бегством. Остаток ханской конницы, устремившись на север, уходило по правому берегу реки Итиль¹² и уводило противника за собой в сторону Булгарского улуса¹³. Эмир Тимур не подозревал, что хан Тохтамыш на этот раз обхитрил его и ушел в сторону своего малого дворца на реке Яик, служившего запасной столицей в затяжных войнах.

Хан Тохтамыш был в ярости. Кто-то из эмиров предали его во время сражения. Они покинули поле боя со своими людьми в самый ответственный момент. Среди них были и те, кто вообще не подошли к месту сражения, а в разгар битвы даже опустили ханское знамя. И войско, думая, что хан погиб, оказалось деморализовано.

Когда хан Тохтамыш вернулся в Сарайджук, пришла печальная новость, которая ввергла его в пущую ярость. Из осажденного Укека¹⁴, находившийся в верховьях реки Итиль, недавно прилетели почтовые голуби с известием о том, что войска эмира Тимура приступили к штурму города.

Тохтамыш был бессилен что-либо предпринять. Большей части его войска не было рядом с ним, а для того, чтобы собрать новую армию необходимо время. Нужно по всей степи собирать людей. Но сейчас хану Тохтамышу хотелось не этого. Больше всего ему хотелось понять, чего ему ожидать от Тимура дальше. В глубине души хан надеялся, что эмир в скором времени уйдет обратно на Кавказ, или может даже в Иран. Он думал, что Тимур не станет уничтожать Золотую Орду и, удовлетворившись трофеями Укек — одного из самых крупных и богатых городов его ханства, уйдет обратно на юг. Хан также надеялся, что если эмир все же решит и начнет атаку на другие города, то у него будет в запасе несколько дней, чтобы успеть покинуть Сарайджук вместе со своими родными. Случись такое, Тохтамыш задумал уйти к своему союзнику литовскому князю Витовту, который находился в это время в Киеве, входившем в состав Великого княжества Литовского. Поскольку у князя Витовта были давние интересы и планы в расширении своего военно-политического влияния в Золотой Орде, он всегда готов был с радостью принять хана у себя во владениях. Заимев своего ставленника в степном государстве, Литовский князь получал преимущество на геополитической шахматной доске ойкумены. Контроль над территорией, по которой проходили караванные пути между Востоком и Западом, был мечтой многих правителей. И конкуренция за подобные лакомые куски была нешуточной, методы борьбы коварными и жестокими.

Совсем недавно Золотая Орда пережила двадцатилетнюю междоусобную войну, прозванную летописцами «Великой замятнёй»¹⁵. В период с 1359 по 1380 ханы в Орде не по своей воле менялись по несколько раз в год. На престол претендовали законные наследники по линии Джучи — старшего сына Чингисхана. Золотая Орда фактически распалась на несколько частей и находилось в глубоком кризисе. От неё отделилась Белая Орда, отказавшись признавать себя вассалами. Отказалась признавать свою зависимость от Золотой Орды и третья часть улуса Джучи — Синяя Орда. На западе, на правом берегу Итиля, темник Мамай завёл себе подставных марионеточных ханов и тоже стал независимым государем. Отдельные улусы начинают выделяться из того, что осталось.

Но всякой великой смуте однажды приходит конец. Тохтамыш, при поддержке своего влиятельного покровителя эмира Тимура, завоевал власть в Золотой Орде и стал ханом. С его приходом в государстве восстановилась полная централизация власти, улучшилось экономическое положение, укрепились города и внешнеполитическое влияние. С кровавым походом на Москву в 1382 году хан Тохтамыш возвратил былой контроль над русскими княжествами, заставив их снова платить дань. В Золотой Орде наступил долгожданный рассвет. А для эмира Тимура началось распространение его влияния в степи. Постепенно Тохтамыш обрел небывалый авторитет в народе. Почувствовав свою невероятную власть, хан решил выступить против своего недавнего покровителя. Между ними вспыхнула вражда, продлившаяся много лет.

К весне 1395 года противостояние между Тохтамышем и Тимуром длилось вот уже около десяти лет. Но перед этим, когда Тохтамыш в 1380 году занял свой престол, на свет появилась его дочь Малика. Тохтамыш назвал ее этим именем, желая подчеркнуть статус их могучего рода — единовластных владык степной империи. Рождение Малики хан воспринял как знак небесный и божественный дар, который помог ему в борьбе за престол. Когда Малика появилась на свет, к нему пришли его придворные бахсы¹⁶ и пророчествовали о том, что отныне его дочь ждёт необыкновенная судьба. Помня об этом, хан Тохтамыш по-особенному относился к ней. Он выделял ее среди других своих дочерей. Порой хан проявлял к ней слишком большую отеческую заботу: ни в чем не отказывал, баловал, помня о том, что дочь — это дорогой гость в доме хозяина, а к дорогим гостям, как известно, нужно особое внимание. Малике исполнилось пятнадцать лет, и ей уже начали присматривать жениха, Тохтамыш приказал придворным ремесленникам соорудить недалеко от стен города пруд, в котором Малика могла бы кататься на лодках со своими подругами и сестрами. У ханской дочери появилась возможность, насладиться последними мгновениями уходящего детства перед переходом во взрослую жизнь.

Приказ хана был исполнен незамедлительно. Для пруда был приспособлен большой овраг, находившийся недалеко от стен города. К счастью ремесленников, им не пришлось рыть котлован. Они перегородили овраг плотиной, и он быстро наполнился весной талой водой. Вновь возникший пруд имел форму овала. По берегам его засадили густой и непреступной стеной из тростника, рогоза и камыша, вязами и плакучими ивами. Деревья и кустарники были выкопаны с корнями в городском саду и пересажены умелыми садоводами на берегах пруда. Теперь они стояли у чистой прохладной воды и, раскачиваясь на ветру, купали в ней свои длинные ветви. Между ними юрко сновали стайки мелкой рыбёшки: подплывали к листочкам, что-то клевали на них и отплывали обратно.

Помимо речной рыбы, пруд облюбовали птицы. Разноголосое пение, щебетание, шипение и кряканье слышалось отовсюду — к воде слетались фламинго, пеликаны, лебеди, утки и другие водоплавающие и мелкие птицы. Они украшали своими красочными опереньями водоем. Бывало, когда солнце склонялось к закату, на пруду утихал птичий гомон, и миг спустя тишину начинало нарушать яростное кваканье лягушек, временами замолкавших и прятавшихся от хищников среди кувшинок, но, как только угроза исчезала, они снова вылезали из-под широких листьев, распластавшихся на водной глади, и продолжали свое лягушачье пение.

Никому не разрешалось подходить близко к пруду, пока там находилась ханская дочь со своими подругами. Девушки звонко смеялись и весело играли на воде. Они катались на лодках и наслаждались беззаботной жизнью.

На пруду Малика проводила всё свое свободное время. Водоем располагался с южной стороны Сарайджука, подобное расположение давало возможность, отдельно назначенным лучникам наблюдать со сторожевой башни за безопасностью ханской дочери. При каждой опасности и малейшей угрозе её жизни, стражники готовы были меткими выстрелами сразить неприятелей, а тех, кого они могли взять живым, ждала ханская кара. Солнечные блики, отражавшиеся от пруда, были знаком для всех тех, кто все еще сомневался в том, что надо держаться подальше от этого места, и что мог бы стать легкой мишенью, ослушавшись этого закона. И несмотря на то, что пруд был одним из самых красивейших мест в ханстве, многие все же старались обходить его за версту. Об этом месте были наслышаны заморские путешественники и чужеземные караванщики, но и они старались держаться подальше от заповедного пруда. Все боялись ханского гнева. Его влияние за годы правления распространилось далеко за пределами Орды.

Но случилось так, что незадолго до злополучного похода Тохтамыша против Тимура, ханскую дочь вдруг поразил непонятный недуг. Она стала вести себя странным образом. Практически каждую ночь Малике снились странные сны, и она временами переставала узнавать близких ей людей. Обеспокоенный хан, восприняв это как дурной знак, отправил во все концы караванных путей своих гонцов на поиски того, кто сможет исцелить его дочь. Искусному лекарю было обещано богатое вознаграждение, к стенам города Сарайджук потянулись знахари, маги, колдуны, врачеватели и целители. Среди них попадались шарлатаны и аферисты, которые думали, что они смогут и в этот раз обдурить людей и заработать на этом состояния. Но в этот раз им не повезло. Обманщиков тут же волокли на городскую площадь и прилюдно отрубали головы, чтобы другим не было повадно наживаться на чужом горе, тем более на горе великого хана Золотой Орды.

Гнев Тохтамыша становился яростнее еще и от того, что его войско было собрано и готово к походу. Эмиры ждали команды, чтобы вести вперед, закрепленные за ними, боевые отряды. Хан старался не показывать свое состояние окружению, но он сильно переживал, что его эмиры в один момент перестанут понимать своего предводителя, посчитают его слабовольным, взбунтуются и свергнут, а глядишь, под шумок и казнят. Но речь шла о жизни любимой дочери. Обстановка в ханстве накалялась, ожидание было смерти подобно как для дочери, так и для его репутации, а репутацию пришлось завоевывать с титаническими усилиями. Тохтамыш, не считаясь с огромным риском, все положил на алтарь победы — ум, силу, хитрость, он вынужден был наступать каблуком сапога на горло своей гордости, согласившись на опасное сближение с Тимуром. Но теперь все изменилось, и Тохтамышу надо было торопиться.

Вскоре во дворце появился незнакомец. Он представился охране как маг, готовый помочь ханской дочери. Охрана без лишних расспросов проводила его к ханскому визирю, чтобы тот мог обсудить и понять, чем он сможет помочь Малике, и как скоро он сможет приступить к работе. Маг был одет в обычную для того времени, хотя и весьма дорогую одежду — белую тунику и халат, расшитый тонкими золотыми нитями. Визирю маг показался каким-то чудным. С виду он был очень похож на знаменитого саманидского философа и ученого Ибн Сина, служившего придворным врачом у саманидских эмиров и дайлемитских султанов. Визирю много раз приходилось видеть в старинных книгах портреты Ибн Сина, неизменными атрибутами которого были тюрбан и клиновидная бородка.

Мага звали Абу Али. И, как уже было отмечено, на голове он носил белый тюрбан и у него была такая же, как у ученого Ибн Сина, клиновидная седая бородка. Визирь своим острым оценивающим взором заметил, что на ногах Абу Али были надеты мягкие и такие же дорогие, как и его расшитый золотыми нитями халат, кожаные сапоги с загнутыми кверху носками. Однако самой интересной деталью были круглые стекла в роговой оправе на носу у мага, сквозь толстые линзы смотрели на мир маленькие, хитро бегающие глазки.

— Если соблаговолит великодушный хан, то я смогу излечить его дочь, но… — стараясь говорить спокойным голосом, начал Абу Али, при этом его глазки продолжали бегать по лицу визиря, пытаясь высмотреть любой знак согласия, — но у меня есть одно желание.

— Я слушаю вас внимательно, — проговорил визирь, и ни один мускул на его лице не дрогнул.

— Если соблаговолит великодушный хан, — продолжил Абу Али, заметно нервничая, — если соблаговолит достопочтимый и великодушный хан, то мне, взамен того, что я исцелю его дочь, хотелось бы получить возможность доступа в книгохранилище города Сарайджук, где, по некоторым слухам, могут храниться несколько античных книг и рукописей из Александрии.

И в тот момент, когда Абу Али произнес эту фразу, он зачем-то взглянул на свое запястье с наружной стороны, а затем, словно вспомнив о чём-то, быстро принялся тереть это место рукой, будто у него заболело запястье. Такое резкое движение Абу Али показалось визирю весьма странным. Он засомневался: откровенен ли маг, тот ли, за кого себя выдает.

— А для чего они вам понадобились? — тем же спокойным голосом переспросил визирь.

— Они нужны мне для моих трудов, — Абу Али очень старался быть убедительным.

Глазки мага уже не бегали по лицу визиря, а цепко впились в его глаза, словно он пытался внушить какую-то мысль. И возможно то, что в ответе Абу Али прозвучало слово «труды», оно сделало его ответ уверенным. Маг не стал говорить визирю, что эти книги чудом сохранились во время войны между царицей Пальмиры, Зенобией Септимой, и императором Аврелианом за господство над Египтом. Уцелели они и после эдикта римского императора Диоклетиана, повелевшего собрать все книги, учившие, как делать золото и серебро, и сжечь их. Римский император желал уничтожить все труды алхимии, а вместе с ними источники богатства. Он рассуждал так: если египтяне способны произвести сколько угодно золота и серебра, то они будут способны вооружить огромную армию и победить Римскую империю. Но некоторым книгам и рукописям повезло. Они уцелели и спустя века оказались в Сарайджуке.

Визирь глянул на Абу Али и велел подождать его. Ему необходимо было встретиться с ханом, чтобы обсудить просьбу мага.

Шло время. Абу Али томился в ожидании, сидя на неудобном деревянном стуле во внутреннем дворике у резного фонтанчика, сложенного из плотного ракушечника. Похоже, он понимал, что сейчас важнее думать о том, что он сильно рискует своей жизнью, выходя с подобным предложением к хану. Один похожий случай однажды чуть не стоил ему жизни. Такое никогда не забывается: рабская метка, которую выжгли у него на затылке, иногда сильно ныла и причиняла не только физическую боль, но и боль душевную.

Абу Али сидел и в задумчивости поглаживал свой затылок. Сдвинув белый тюрбан на лоб, он словно пытался растереть вместе с рабской меткой все те неприятные воспоминания, которые нахлынули на него.

Но игра все же стоила свеч. И маг, очевидно, сильно надеялся на эти книги. Напряженное лицо Абу Али постепенно разглаживалось. По всей видимости его начали посещать хорошие мысли. Он постепенно успокаивался, словно потирание рабского клейма на затылке возымело чудотворное действие.

— Хан согласен, — неожиданно раздался голос визиря, заставивший встрепенуться Абу Али. — Хан согласен принять ваши условия и велит вам приступить незамедлительно к лечению его дочери.

И тут Абу Али, встав перед визирем, от облегчения слегка улыбнулся. Улыбка на его лице появилась, скорее, неумышленно, но осторожный визирь обратил внимание на неё, и его подозрение о том, что этот маг замыслил что-то очень серьезное и коварное, утвердилось. Он решил, что об этом он после непременно доложит хану.

В тот день хан Тохтамыш, несмотря на то что опасался всяческих засланных в город вражеских лазутчиков, все же доверился магу Абу Али и, вместе со своим многочисленным войском, отправился на войну с Тимуром. И как только на степном горизонте улеглись последние клубы пыли, Абу Али направился к пруду. Приближенные слуги ханской дочери принесли её к водоему в крытом паланкине, укрепленном на длинных шестах.

Абу Али велел слугам остановиться и ждать. Опустив паланкин у берега, слуги Малики стояли и в недоумении переглядывались. Не зная, что им делать, они посмеивались над чудаковатым магом.

Но вдруг началось такое, что заставило удивиться не только слуг, но и стражников, стоявших в ожидании рядом, и лучников, карауливших на близстоящих башнях. Они все с нескрываемым любопытством наблюдали за магом, как тот, подойдя к краю пруда, вынул из своей кожаной поясной сумки какой-то предмет, похожий на крупную морскую гальку, и что-то проделал с ней. К великому удивлению всех, у берега откуда ни возьмись появляется лодка: её корпус был изготовлен из металла, напоминавшего по своему цвету чистое золото. Вдобавок ко всему, она была исполнена в необычной форме из крупных, прилегавших вплотную, панцирных пластин. Носовую часть золотой лодки украшала объемная пентаграмма темно-красного цвета. Она была впаяна в корпус судна.

Слуги и охрана сперва испугались. Они попятились немного назад, но, вскоре любопытство и восхищение взяли верх. Указывая на лодку, они живо обсуждали её формы и радовались, издавая ликующие возгласы, словно увидели перед собой изделие какого-то неземного происхождения, появившегося из далеких космических планет и галактик. По их удивленным лицам было видно, что они желали подойти к ней поближе, — дотронуться до неё, ощутить дорогой металл своими руками, но смельчаков среди них так и не нашлось.

Слуги продолжали бы стоять, разинув рты, если бы не резкий окрик Абу Али. Маг принялся поторапливать их, и те беспрекословно подчинились ему. Они приступили к перекладыванию Малики из паланкина в лодку. В этот раз никто из них уже не стал обсуждать поведение обнаглевшего мага. Никто не осмеливался задавать каких-либо вопросов Абу Али. Люди молча принялись следовать его указаниям. Они осторожно подняли Малику и, с опаской усадив ее в лодку на заднее сиденье, побыстрее покинули судно и вернулись на берег.

Абу Али, видя, как слуги, толкая друг друга в спины, пытаясь поскорее сойти обратно на берег, усмехнулся. Но похожее было и с ним. Помнил ли он об этом? Лодка ведь и его сильно удивила, и он растерялся от одного её вида. Хотя, чувство страха быстро сменилось другим чувством. И когда ему удалось поближе познакомиться с возможностями золотой лодки, он и вовсе осмелел, сунувшись с отчаянным предложением к самому хану Золотой Орды.

Он зашёл в лодку и с важным видом уселся поудобнее на переднем сиденье. Он что-то снова проделал со своим камнем и перед ним, откуда-то из внутреннего отсека в носовой части, прямо из-под его ног, что-то плавно всплыло на поверхность. Слуги, вышедшие только что на берег, были еще сильнее удивлены и напуганы, когда увидели этот предмет. Но так как они не знали с чем этот предмет можно было сравнить, они не понимали, что это вообще такое могло быть. Они стояли и, глядя завороженно, хлопали глазами.

Этим предметом была всего лишь панель управления золотой лодкой. На ней был расположен широкий экран с сенсорными кнопками. У слуг не было объяснения этому предмету, их суеверное сознание воспринимало золотую лодку как нечто сверхъестественное, управляемое магом Абу Али. Слуги теперь не смели надсмехаться над ним, понимая, что он никакой не шарлатан, а самый настоящий волшебник, который, разозлившись, может заколдовать любого.

Абу Али, словно разглядев во взглядах людей мысли о нём, надулся еще больше от важности. Стекла его роговых очков покрылись легкой испариной. Ему, должно быть, в этот момент стало слишком жарко. Но спохватившись, Абу Али тут же вернулся к панели управления золотой лодкой. Он выбрал что-то на ней, и в воздухе перед носовой частью появилось светящееся кольцо. Оно быстро расширялось, образовывая некий проход. И в тот момент, когда портал широко открылся, послышались странные, жуткие звуки и появился мерцающий свет, или скорее вспыхивающие огоньки вокруг золотой лодки и расширявшегося портала.

Кто-то из слуг и охранников остались стоять, где стояли, и обезумевшими глазами глядеть на это зрелище, а другим удалось отскочить в стороны. Они попадали ничком на землю, уткнув лица в грязь или в песок, и принялись молиться небесам о прощении и сохранении. Они лежали долго, но постепенно начали осознавать, что наступила тишина. Те, кто стоял, уже сидели на земле и продолжали смотреть на то место, где только что стояло судно, мерно покачиваясь на воде у берега. Но пруд был пуст. Золотая лодка исчезла, а вместе с ней маг Абу Али и ханская дочь Малика.

Слуги и все те, кто были с ними в этот неблагополучный день, понимали, что исчезновение ханской дочери им не сойдет с рук. Ханский гнев уже витал и сгущался в воздухе. И слуги, ожидая возвращения правителя, переговаривались между собой, спорили, хотели понять, кто был на самом деле этот Абу Али. Ведь он вытворял такие чудеса!

Бедные слуги вместе с охранниками, готовились теперь к объяснению о пропаже Малики, чтоб хоть как-то оправдать себя перед ханом за то, что не сберегли его дочь. Они продолжали спорить и переговариваться, до тех пор, пока кто-то один из них не воскликнул: Абу Али не кто иной как злой колдун, раз похитил дочь у самого хана Золотой Орды! Они были бессильным перед его колдовскими чарами! Спасая свои жизни, они обрадованно ухватились за эту версию, словно за спасительную соломинку. И теперь им оставалось дожидаться возвращения хана и усердно молить небеса, чтобы их молодая хозяйка все же вернулась обратно здоровой и невредимой.

И в один прекрасный день, когда в степи над Яиком взошло яркое теплое солнце и одновременно задул холодный ветер, хан Тохтамыш, обхитрив своих преследователей, вернулся вместе со своими нукерами в Сарайджук. Пребывая в ярости из-за предательства своих эмиров, хан ожидал гонцов, прогуливаясь по крепостной стене цитадели, находившаяся в восточной части города у обрывистого берега реки с неприступной оборонительной стеной, усиленной валом. От внутренней крепости на запад, север и юг тянулись многочисленные постройки и здания шахристана. Ровные кварталы, отходивших от городской площади по узким улицам, упирались в городскую стену, за которой располагался рабад — окраина города с торговыми и ремесленными предместьями, защищенных внешней стеной.

Рядом с ханом следовали его нукеры. Широкая глинобитная стена, окружавшая цитадель, была высокой. Хан временами останавливался и сам лично вглядывался вдаль, чтобы увидеть не идут ли его люди. Они должны были доложить ему обстановку за Итилем, и о том, что предпримет Тимур. Сжав рукоять своего кинжала за поясом, Тохтамыш ходил взад и вперед в раздумьях. Он ходил по стене загнанным зверем от одного конца и до другого, от угловой башни из жженого кирпича — и обратно, к такой же башне с крепостными орудиями. Хан подходил к укреплениям и каждый раз вглядывался, словно думал о том, выдержат ли эти стены, эти бастионы с орудиями, осаду Тимура, если тот решит идти сюда на него. Время от времени он слегка мотал головой, наверное, понимая, что будет лучше не оставаться здесь и уйти к князю Витовту в Киев.

Хан шел по стене и продолжал думать о своем. На полпути он остановился и принялся снова всматриваться вдаль, пытаясь разглядеть гонцов. Его мысли перенеслись в прошлое. Хан с горечью вспомнил о первой битве с Тимуром у реки Кондурча¹⁷, состоявшейся летом 1391 года. Как и в недавнем бою у реки Терек, армия Тохтамыша тогда потерпела серьезное поражение, и ему пришлось бежать с поля боя. Но победа Тимуру в той битве досталась нелегко. Он не стал развивать успех сражения и, не тронув города Золотой Орды, сразу же вернулся с армией в Самарканд. Сила империи Тохтамыша после битвы у Кондурчи продолжала оставаться огромной. Несмотря на разгром, хану удалось собрать еще одну армию, с которой он выступил повторно, но неудачно.

Тохтамыш понимал, что Тимур на этот раз не вернется к себе на родину, не уничтожив Золотую Орду до основания. Бессмысленно было просить с ним встречи и писать письма, моля о пощаде. Да и сам он на такое вряд ли бы пошел.

Хан Тохтамыш еще ходил так некоторое время, пока не вспомнил о своей дочери.

«Из-за этой проклятой войны я совсем позабыл о своей Малике. Как она там? Помог ли ей этот маг?» — подумал Тохтамыш.

— Где визирь? — крикнул он одному из своих нукеров.

— Он здесь, великий хан, — проговорил нукер, приложив ладонь к сердцу и слегка поклонившись. — Ждет вашего распоряжения. Великий хан прикажет звать его сюда?

Однако визирь не заставил себя долго ждать. Он догадался, что хан желает его видеть, и тут же направился к нему, чтобы начать свой доклад. Тохтамыш, почувствовав неладное в поведении своего визиря, начал догадываться, что что-то произошло с дочерью.

— Великий хан! — начал визирь, обратившись к Тохтамышу тем же жестом, как и нукер, покорно поклонившись. — Мой великий хан, прошу вас помиловать меня и не велеть казнить, ибо я принес вам худую весть…

От этих слов хана Тохтамыша слегка передернуло, и что-то холодно сжалось в груди. Ему было неприятно выслушивать визиря. Для Тохтамыша, испытавшего очередное поражение от Тимура, было теперь достаточно одного неверного слова или движения, чтобы он вспыхнул в гневе. Он еле сдерживал себя.

–…ваша дочь Малика исчезла. Этот маг Абу Али, оказавшийся прохвостом, украл её… — продолжил визирь. — …они сели в лодку и исчезли на глазах у слуг и охраны. Их нет уже несколько дней, с тех пор как вы ушли на войну.

Услышав об этом, хан рассвирепел. Он готов был выхватить свой кинжал и начать крушить всех и все вокруг. Наверное, хан это и принялся бы делать, но визирь не замолчал:

— Великий хан! — визирь снова покорно поклонился. — Великий хан, не велите казнить, но я также хотел бы сообщить вам о своих подозрениях по поводу странного желания этого мага Абу Али найти что-то среди старинных книг и античных рукописей, доступ к которым он просил у вас.

Хан, и без того уже разъяренный, глянул грозно на визиря. Его рука еще сильнее сжала рукоять кинжала, который он готов был теперь выхватить в любой момент, и он проговорил сдавленным от едва сдерживаемого гнева голосом:

— Неужели ты хочешь сказать, что упустил что-то перед тем, как отпустить мою дочь с этим проходимцем?

Визирь, ожидавший услышать эти слова, еще раз поклонился и спокойным голосом сказал:

— О, великий хан! Мне кажется, что этот маг Абу Али должен будет в скором времени вернуться обратно.

— Кажется?.. — тем же сдавленным голосом вопросил Тохтамыш.

— Я не могу сказать, куда они вместе с вашей дочерью Маликой исчезли, — таким же спокойным голосом продолжил визирь. — Но я уверен, что они должны будут появиться скоро. Помня его лицо, я могу с твердостью заявить, что те книги и рукописи, о которых он просил, ему сильно нужны для чего-то. Я пока не знаю для чего именно они ему понадобились, но если вы дадите мне время, то я непременно об этом узнаю. Единственное, нам надо будет дождаться его появления.

— Нет у тебя времени, визирь! — рявкнул Тохтамыш. — Ты что, не понимаешь, что со дня на день здесь может появиться Тимур со своей армией и тогда у нас у всех не будет времени на что-либо…

— Мой повелитель! — еще ниже склонился визирь, пытаясь рискуя головой объяснить хану о своих подозрениях. — Нам надо дождаться мага Абу Али. Его необходимо изловить и выведать для чего ему понадобились эти книги. Я уверен, что он является засланным шпионом.

Но хану это всё не понравилось. Он уже не слушал. Его интересовало одно: казнить всех тех, кто принимал участие в этом деле, повлёкшем за собой исчезновение его любимой дочери.

В тот же день несчастных слуг ханской дочери и охранников отвели на площадь и казнили. Пруд по приказу хана был огорожен от любопытствующих глаз высоким забором. Была выставлена новая стража, которая должна была схватить Абу Али, как только он появится.

Абу Али теперь ждала смертная казнь. Учитывая, что хан ни разу не отменял своих приказов, маг не мог надеяться на пощаду.

Примечания

10

Средневековый город (малый Сарай или Дворец), один из крупных городов Золотой Орды, существовавший в XIII — XVI вв. на правом берегу реки Яик (Урал), близ и на территории современного села Сарайшык (Сарайчик) в 50 километрах к северу от современного города Атырау в Казахстане.

11

Река на Северном Кавказе.

12

Река Волга

13

Булгарский улус Золотой Орды, существовавший в XIII — XV вв. на территории бывшей Волжской Булгарии после её захвата монголами.

14

Город Укек (Увек) — один из древних городов Золотой Орды, расположенного на южной окраине современного города Саратов в Российской Федерации.

15

Междоусобные войны в Золотой Орде в 1359 — 1380-х годах.

16

Каз. шаман, знахарь.

17

Река, протекающая по территории Самарской области и Татарстана.