Ненавижу докторишек. Повесть

Барт Малеев

«Ненавижу докторишек» – полное нежной иронии и разухабистого юмора повествование о добром докторе, этаком Дон Кихоте от медицины. В первой части повести – описание приключений самого автора до знакомства с главным героем. А в целом «Ненавижу докторишек» – это настоящий документ человеческой жизни, который по мере развития сюжета превращается в увлекательный роман. В названии многие, вероятно, узнают цитату из фильма «Айболит-66» и мысленно улыбнутся.

Эпизод с приписным свидетельством

Все вьюноши-старшеклассники в советские времена рассматривались, как будущие солдаты срочной службы (мало, что поменялось в этом смысле, не правда ли?). И по этой причине, к окончанию средней общеобразовательной школы мальчики снабжались невзрачным сереньким документом на четырех страничках — «приписное свидетельство». В нем должна была быть сделана отметка о прохождении медицинской комиссии и приписке к тому или иному роду войск. Документ плотно усиживался оттисками печатей районного военкомата и являлся довольно критичным с точки зрения подачи документов в приемную комиссию ВУЗА. У меня такое свидетельство было. Но там, где должна была быть указана статья приказа об ограниченной годности к воинской службе, были напечатлены простым карандашом четыре загадочных буквы — НГНС. Это выяснилось в полутора тысячах километров от моего районного военкомата в приемной комиссии 1 ММИ. Естественно документы у меня не приняли. Это был шок. Мы с папой просто оторопели. Но,… и это всякий раз меня восхищает, папочка не дрогнул, а начал действовать. Во-первых, мы позвонили домой, рассказали об этой ситуации моей сестрице Елене и поручили ей лететь в домашний военкомат и заверенной телеграммой из моего личного дела делать выписку. Второе — отец отвел меня в ближайший московский военкомат, где я прошел новую медицинскую комиссию. Вот так в моем одесском приписном свидетельстве образовалась правильная запись, заверенная печатью московского военкомата. Кстати, порядка в московском РВК¹² было больше: ко мне обращались «призывник», были со мной по-военному строги, и мне это не нравилось.

На самом деле — это потрясающе, что в суперзабюрокраченном государстве, каким представляется СССР, такое стало возможным. Вечером этого же дня приемная комиссия получила «до востребования» заверенную телеграмму с выпиской из моего личного дела. Лена потом рассказывала, что добиться отправки этой телеграммы было совсем непросто. Начальник отделения наотрез отказывался, кому бы то ни было телеграфировать, и Лене пришлось идти со слезами и угрозами давить на районного военкома. Тот приказал телеграмму отправить. На следующий день мы с отцом предъявили правильно оформленное приписное свидетельство. Оно было представлено председателю комиссии, и тот здраво рассудив, что шансов на зачисление у паренька без льгот, из другого города немного, решил документы принять.

Для меня такой расклад до сих пор кажется фантастическим. По всем писаным и неписаным правилам, документы у нас не должны были принимать. Что здесь сработало — родительская ли солидарность начальника московского военкомата, или офицерская солидарность — отец мой — капитан второго ранга в запасе? Неизвестно. Но, правильное приписное свидетельство у меня появилось, как по волшебству. И оно было принято. А ведь приемная комиссия могла заартачиться. Не та печать…, не тот военкомат. Допускаю, что решающим фактором послужило нежелание связываться с такими пробивными людьми, как мой папочка. Раз он смог сделать сыну военный документ в другом городе, — значит, этот человек не прост, совсем не прост…

Не буду интриговать и раскрою страшную тайну. НГНС — означает — не годен к несению службы. Это выяснил папа, когда пошел в одесский военкомат и на сленге старших офицеров, который также являлся нормальным разговорным языком партийных руководителей средней руки того времени, мягко попенял начальнику первого отделения. Ведь майор этот неправильно оформил мои документы.

***

Хе-хе, сейчас вспомнил… В Москве в первом военкомате нам-таки отказали — мы случайно зашли в военкомат (отдельный) для офицерского состава. Там дежурным был мордатый капитан интеллигентного вида в очках. Но при этом в сапогах (это в Москве-то) и портупее. Меня такой изысканный военно-бюрократический камуфляж слегка позабавил. Когда мы с папенькой к нему обратились с нашей проблемой, тов.¹³ капитан так напрягся, что даже дар речи потерял. И твердил все: «Мы не можем, мы не можем такое….». Ну конечно, капитан в офицерском военкомате в центре Москвы и в самом деле не может быть настолько глупым, чтобы подвергаться риску вылететь с завидного места службы в столь юном звании. Тем более, из-за душевного движения в виде помощи призывнику. Мы его поняли. И не обиделись.

Примечания

12

Районный военный комиссариат

13

Товарищ. Форма обращения.