Тысяча свадебных платьев

Барбара Дэвис, 2021

ЧУВСТВЕННАЯ И ТРОГАТЕЛЬНАЯ ИСТОРИЯ О СПЛЕТЕНИИ СУДЕБ И ЧУДЕ. ВЫБОР AMAZON В ЖАНРЕ ИСТОРИЧЕСКОГО РОМАНА. Долгие годы семья Солин Руссель держала в Париже салон свадебных платьев, где творилось настоящее волшебство. Невесту, надевшую платье от Руссель, ждало счастливое будущее. Но Вторая мировая война перевернула жизнь Солин… Потеряв веру в любовь, она спрятала свои воспоминания и разбитые мечты в коробку и оставила загадочное ремесло. Проходят десятки лет. Бостонская художница Аврора Грант, чей жених несколько месяцев назад пропал в Африке, пытается пережить утрату. Она мечтает открыть художественную галерею, и поиски приводят ее к ветхому зданию, где когда-то располагался свадебный салон Солин. Обнаружив коробку с письмами и старым свадебным платьем, Аврора понимает, что все не случайно. Знакомство Авроры и Солин становится началом большой истории, где есть место чуду и вере в себя… Очаровательный роман о судьбе, вторых шансах и надежде, потерянной и обретенной. От автора бестселлера «Последняя из лунных дев». «В книги Барбары Дэвис непременно влюбятся поклонники Кэтрин Райан Хайд и Люсинды Райли». – Booklist «Этот роман дарит надежду на то, что всех нас рано или поздно ждет счастливый конец. Идеальное сочетание романтики и тайн с вкраплениями магии. Не пропустите!» – Керри Энн Кинг «Интригующий роман, где сплетаются печаль, радость и загадки судьбы». – Historical Novel Society «Как и свадебное платье, созданное с любовью, эта история пронизана романтикой и тайнами, которые очаруют… и заставят читателей поверить в магию». – Кристин Нолфи, автор бестселлеров

Глава 8

Рори

16 июня 1985 года.

Бостон

Затаив дух, Рори ступила в сумрачное помещение. Электричество обещали подключить только завтра, и все же с шести часов вчерашнего вечера этот дом был в ее распоряжении — целиком и полностью, с уже внесенной платой за аренду.

Рори не могла здесь долго оставаться. К одиннадцати ей необходимо было явиться к матери на бранч. Однако новенький комплект ключей, переданный ей вчера Дэниелом Баллантайном как будто прожигал карман. И вот, пользуясь тем, что на улице светло, Рори приехала сюда, чтобы впитать атмосферу дома и вообще, так сказать, насладиться моментом.

Тусклый свет, проникавший в помещение через грязное витринное окно, создавал странное ощущение, будто все это находится под водой. Двинувшись в обход переднего зала, Рори прищурилась, надеясь, что глаза адаптируются к слабому освещению. В нынешнем состоянии едва ли это место можно было назвать гламурным, хотя когда-то здесь располагался один из наиболее престижных свадебных салонов Бостона, принадлежавший портнихе из Парижа, известной своим изысканнейшим вкусом и авангардными дизайнами платья.

Даже будь у Рори время хорошенько все обдумать (чего у нее, естественно, не было), то одной истории этого дома было достаточно, чтобы подвигнуть ее на столь рискованный шаг, — одной мысли о том, что когда-то в этом доме было царство тафты, органзы и нежно-кремового атласа, из которых творилось нечто прекрасное и непреходящее. Для Рори это был как будто знак — словно сама судьба и впрямь послала ей волну с ее именем на гребне. Быть может, именно поэтому Солин Руссель не продала этот дом после пожара — потому что он предназначался для нее, для Рори, и для ее будущей галереи.

Как только было принято решение, все закрутилось чрезвычайно стремительно. После нескольких телефонных переговоров с адвокатом Солин Руссель и, наконец, одного очень быстрого показа дома Рори сделала официальное предложение аренды, за которым последовал еще раунд переговоров, и наконец предложение было принято. Она ужасно нервничала, ожидая, когда будут составлены все документы, и боясь, что таинственная владелица дома внезапно передумает и откажется от сделки. К счастью, все прошло, как и планировалось — ну, или почти все. Рори очень надеялась, что при подписании документов все-таки познакомится с этой призрачной, неуловимой мисс Руссель. Однако, как обычно, от имени хозяйки дома подписывал бумаги ее поверенный.

Когда сделка была завершена, Рори спросила у Дэниела номер телефона госпожи Руссель или адрес, по которому она могла бы отправить благодарственную открытку, однако адвокат тут же отверг эту идею, объяснив, что его клиентка ведет крайне уединенный образ жизни и абсолютно все деловые вопросы поручает ему. И что, мол, в будущем любые вопросы по арендуемому дому следует направлять исключительно в его контору. Хотя Рори сильно сомневалась, что в будущем у нее может возникнуть потребность в какой-то информации.

Ей уже не терпелось приступить к ремонту дома. Основной ущерб от пожара претерпели помещения на втором этаже и в мансарде, где, вероятно, и возгорелось пламя, однако густой дым и вода оставили и здесь, внизу, свой след. И крышу, и мансардные окна, равно как и окна второго этажа, вскоре после пожара заменили, но после этого, начального, этапа работы по ремонту были оставлены, и помещение представляло собой немногим более, чем оболочку с обнажившейся обрешеткой, там и сям заваленную тряпками, оставленными инструментами и ведрами из-под краски, доверху заваленными всяким мусором.

Подрядчик, которого Рори наняла для ремонтных работ — хороший знакомый Бретта, — прикинул, что работы на первом этаже дома займут, плюс-минус, девяносто дней. После этого ей потребуется несколько недель на то, чтобы красиво обставить помещение и заполнить его художественными экспонатами. Если все пойдет удачно, открытие галереи в октябре может оказаться вполне даже реальным. Или, по крайней мере, в ноябре.

Когда Рори нарисовала в воображении свою галерею в уже законченном виде, душу ей согрела жаркая волна предвкушения. Блестящий черный пол и рассеянный свет, мягкого серого оттенка стены с картинами в красивых рамах. Черные, покрытые лаком плинтусы. Витрины из оргстекла. Расставленные кое-где скамьи для желающих посидеть и что-то обсудить. А впоследствии выше этажом появятся комнаты для коллективных чтений и лекций, и когда-нибудь, возможно, даже творческая мастерская.

Рори окинула взглядом лестницу с черными мраморными стойками перил и кованной в стиле ар-деко решеткой. Как и все прочее, лестница тоже требовала к себе внимания и заботы, но, к большому счастью, там ничего не было вырвано или серьезно повреждено. Рори провела ладонью по холодному черному мрамору, затем по едва ли не чувственному изгибу железных перил, воображая, с каким драматизмом все это освещается огнем со второго этажа, отбрасывая тень на стену. Прямо кадры из фильма в жанре нуар.

На мгновение ей пришла мысль подняться по лестнице и быстро осмотреться наверху, однако времени уже не оставалось. Хотя не то чтобы она очень спешила сообщить матери, что осенью не вернется в колледж. Рори уже несколько недель увиливала от встречи, сочтя за лучшее хранить свое решение в тайне, пока не будет наконец подписан договор аренды. Но теперь-то пришло время держать перед матерью ответ.

Может, после бранча ей стоит вернуться сюда? Вымыть окна да убрать отовсюду мусор перед завтрашним приходом бригады? Теперь у нее будет ради чего жить, к чему стремиться. Еще не отпустив перила, Рори собралась было развернуться и отойти, когда вдруг почувствовала нечто. Или ей лишь показалось, что она это почувствовала? Легкая, едва уловимая вибрация прошла по ее пальцам и взбежала по руке — словно отдавшийся в костях звук камертона. Еще более странными были ртутного оттенка вспышки, возникшие, когда она зажмурила глаза — точно зарницы от далекой грозы, отпечатавшие на внутренней стороне век странную мешанину образов.

Мигом отдернув руку, Рори потерла предплечье. Что это? Разряд тока? Но откуда? Электричества в доме нет уже несколько лет. Вопреки всякому здравомыслию, она коснулась перил опять — наружной стороной пальцев и очень быстро, как будто проверяла, нагревается ли утюг или конфорка на электроплите. Ничего.

Может, ей это все же показалось? Рори даже не сомневалась, что подрядчик при осмотре первым делом проверил здешнюю проводку, и не припоминала, чтобы он выявил какие-то проблемы. И тем не менее она, конечно же, попросит его осмотреть все еще раз. Меньше всего ей хотелось, чтобы вдруг случилось возгорание электропроводки или, хуже того — чтобы кого-то из гостей ударило на вернисаже током.

Вернисаж!

От одного этого слова, мелькнувшего в сознании, внутри у Рори будто затрепетали маленькие крылышки. Потому что оно заставило ее вновь вспомнить о Хаксе и о его непоколебимой вере в ее замысел. Голос Хакса то и дело звучал у нее в голове — и когда она утром чистила зубы, и когда размешивала в кофе сливки, и когда вела сюда машину. Вот и теперь, когда Рори, подхватив сумочку, направилась к выходу и стала закрывать дверь на ключ, она вновь услышала его голос:

«Мечты — это как волны, детка. Надо лишь дождаться нужной волны — той, что словно несет на себе твое имя. И когда такая волна подойдет — ты должен вскочить на нее и мчаться. Так вот, в этой мечте — только твое имя!»

Когда она добралась до матери, та уже дожидалась ее за столиком на террасе. Услышав приближение Рори, Камилла оторвала взгляд от журнала «Town & Country», приподняв подведенные карандашом брови.

— Аврора? Ты почти вовремя.

В ответ Рори еле заметно кивнула:

— И тебе доброе утро.

— Я лишь хочу сказать, что пока не выносила сюда еду, поскольку не думала, что ты скоро придешь. В духовке томится страта из шпината с помидорами. А еще — маленькие маффины из цуккини, которые ты так любишь. — Она отложила журнал и встала. — Давай-ка откупоривай «Вдову», а я подам завтрак.

Рори с готовностью взялась открывать шампанское, очень надеясь, что после небольшого возлияния ее новость воспримется куда благосклоннее. Всю дорогу она репетировала в машине то, что собиралась сказать матери, заключив в итоге, что в ее приготовлениях нет никакого смысла. Новость была такова, что как-то получше сообщить ее просто не представлялось возможным.

Через пару мгновений Камилла вынесла на террасу блюдо с едой и кувшин с апельсиновым соком.

— Ну, думаю, можем уже и садиться.

Рори покорно начала разливать шампанское, едва не опрокинув один из фужеров. Камилла пристально посмотрела на нее:

— С тобой все в порядке? Какая-то ты рассеянная.

— Все хорошо. Давай завтракать.

Пока они накладывали себе в тарелки страту, за столиком воцарилось молчание. Наконец Камилла подняла свой бокал:

— За солнечные воскресные утра!

Рори послушно, словно отыгрывая свою роль, тоже подняла бокал. Она чувствовала, что мать не сводит с нее пытливых, оценивающих глаз.

Не выдержав наконец, Камилла отложила на стол нож.

— Ты уверена, что ты в порядке, Аврора? Ты сегодня как будто не в себе.

— Все хорошо. — Рори поднесла шампанское к губам, сделала глоток. — Ну что, подготовка к празднику успешно продвигается?

Камилла уставилась на нее с явным изумлением:

— Э-э… в общем да. Я сейчас подумываю, не взять ли тему «Гэтсби». Ну, можешь себе представить: наряды из бурных двадцатых^[20], блистательные джаз-бэнды. Все украшено перьями и стразами. Черные, золотые, кремовые тона. Все, разумеется, исключительно элегантно, на высшем уровне.

— Не сомневаюсь. А ты будешь играть роль эмансипе?

Легкий и по-девчоночьи звонкий смех Камиллы прокатился по террасе.

— Ну, конечно же, нет. Кому охота это видеть! Я подумывала надеть костюм в тонкую полоску и гамаши, и, может, еще широкую фетровую шляпу. Что ты об этом думаешь? Я могла бы сойти за гангстера, а ты — за мою подружку. Побольше всякой бахромы, обязательно боа. А еще — возбуждающие пунцовые губы.

— Звучит забавно. Но все-таки не стоит сбрасывать со счетов модницу-эмансипе. У тебя для этого очень даже подходящие ножки.

Камилла аж закатила глаза:

— Не смеши меня! Я уже давно вышла из того возраста, когда можно сверкать своими коленками. — Она немного помолчала, набирая в ложку несколько ярко-красных ягод. — Ну а ты как? Успела записаться на свой курс на осень?

Вот он и настал — момент истины. Рори вновь взялась за бокал и в один глоток прикончила то, что там оставалось.

— Не совсем. Точнее, нет.

— Но, детка, ты же обещала…

— Я не вернусь осенью в колледж, — решительно выпалила она. Вот тебе и осторожное вступление! — Я вместо этого решила реализовать наконец свои планы и открыть художественную галерею.

Камилла опустила ложку, и ягоды раскатились по скатерти.

— Галерею? Я думала…

— Да, знаю. Я тоже так думала. Но потом я увидела это здание — один из старых домов на углу Ньюбери-стрит и Фэйрфилд, — и с абсолютной ясностью поняла, что это именно то, чем мне и следует заняться.

Камилла шумно вздохнула:

— Аврора, мы с тобой уже об этом говорили. У тебя совсем нет опыта ведения бизнеса. И пока что — никакого мало-мальского опыта в мире искусства. Прежде чем во что-то подобное ввязываться, тебе необходимо закончить учебу. Получить квалификацию и профессиональные рекомендации, чтобы всегда было на что опереться.

— В смысле, если меня ждет провал?

— Ну, в общем, да. И не надо на меня так смотреть. Ты хоть немного представляешь, сколько новых галерей в первый же год терпят неудачу?

— Нет, но не сомневаюсь, что ты меня в это посвятишь.

— Я не хочу, чтобы и ты попала в эту статистику, Аврора. А это непременно случится, если ты не откажешься от этой мысли. — Камилла с совершенно ошарашенным видом помотала головой. — Ты даже ни словом не обмолвилась мне об этом, когда была здесь в прошлый раз! А теперь — так вот запросто! — ты собираешься взять и бросить колледж!

Рори вскинула подбородок:

— Мне на это не требуется твое разрешение.

Камилла явно была захвачена врасплох ее заявлением, однако сумела выдержать ровный тон:

— Разумеется. Тебе уже больше восемнадцати лет, и ты располагаешь собственными деньгами. Твой отец об этом позаботился. Но я все же прошу тебя немного приостановиться, хорошенько все продумать и просчитать — а тем временем закончить учебу. Диплом магистра — это настоящее достижение. То, чем ты сможешь гордиться независимо от того, чем решишь заниматься дальше. И, кстати, что насчет Парижа? Ты же всегда так хотела туда поехать. И этот опыт очень хорошо потом впишется в твое резюме. Кто знает, что ждет тебя в будущем! Может быть, затеянная тобой галерея. А может — и что-то другое. Просто подожди немного — вот и все, что я хочу тебе сказать.

Рори нервно облизнула губы. Потом еще раз.

— Я уже подписала вчера вечером договор аренды.

Лицо у Камиллы словно разом потухло.

— Ох, Аврора… Скажи, что это не так.

— Извини. Я не собираюсь возвращаться в колледж. Или же ехать в Париж. Я хочу заняться именно этим — хочу осуществить свою мечту.

— Свою мечту, — повторила Камилла и пренебрежительно покачала головой. — Еще какой-то год назад я от тебя даже и слова-то такого не слышала — «галерея». И появилось-то оно лишь потому, что Мэттью вложил тебе эту идею в голову. Он считает, что, раз у тебя есть трастовый фонд, то никакой провал тебе не страшен. Он совершенно ничего не знает о мире искусства, но все равно забил тебе голову этой нелепой идеей — открыть галерею для художников, о которых никто и никогда не слышал! И вроде бы ты уже успела отказаться от этой затеи. А теперь снова к ней возвращаешься, потому что просто не знаешь, к чему приложить свои силы.

— Это неправда. Но если бы и так — какое это имеет значение? Почему я не могу просто желать того, чего желаю? Почему все, что бы я ни делала, должно соответствовать каким-то твоим критериям?

— Дело вовсе не во мне, Аврора. И даже не в тебе. Все дело в Мэттью. Ты пытаешься что-то доказать тому, кого здесь даже нет, потому что тебе горестно и страшно. Ты не знаешь самих азов содержания художественной галереи и не знаешь того, что бывает, когда идешь на риск и терпишь неудачу. А я это знаю. Ты пока что совершенно не готова взять на себя нечто подобное, и если бы ты немного спустила пар и все взвесила, ты сама бы это поняла.

Слова эти задели Рори сильнее, чем ей это хотелось бы признать. Если сказать честно, все закрутилось очень быстро, без должной в таких делах осмотрительности. А что, если мать права? Что, если она только что взяла и сиганула с вышки в самую глубокую часть бассейна лишь потому, что Хакс когда-то что-то ей сказал, и потому что для нее невыносима мысль, что она больше никогда его не увидит?

— Ты сделала это, не продумав все как следует, Аврора. Позволь мне связаться со Стивеном Мерцером и попросить его сделать пару необходимых звонков. Тебе это почти что ничего не будет стоить — скоропалительные решения обходятся дороже, — но этот человек знает, как аннулировать контракт. Неважно, что ты там подписала. Он поможет тебе выбраться из этой ситуации.

Рори вся напряглась, негодуя на эту хладнокровную самоуверенность матери.

— Но я вовсе не желаю из этой ситуации выбираться.

Камилла подалась вперед, вцепившись обеими руками в край стола.

— А что, если у тебя ничего с этой галереей не выйдет? Об этом ты подумала? Или же ты намерена разбрасываться деньгами, пока не пустишь на ветер весь свой фонд?

Рори поглубже вжалась в сиденье:

— Твоя вера в меня поистине не знает границ.

Лицо Камиллы немного смягчилось.

— Это никак не связано с моей верой в тебя. Я просто не хочу видеть, как ты обманешься в ожиданиях, и опасаюсь, что именно это и случится. Открытие галереи — это очень серьезное дело. И куда более серьезное, если ты к этому толком не готова. По статистике…

— Да, да, это ты уже говорила. Обещаю: если я потерплю крах, то сразу же уеду отсюда и сменю фамилию. Я не стану тебя позорить. А кто знает — быть может, ты наконец станешь мною гордиться.

На мгновение лицо у Камиллы выразило искреннее изумление.

— Ты всегда вызывала во мне чувство гордости, Аврора. Всегда и неизменно.

Рори с вызовом посмотрела ей в глаза:

— В самом деле?

— Ну, разумеется.

— Тогда порадуйся за меня. После всех этих жутких месяцев — наконец в моей жизни происходит что-то хорошее. Отпразднуй это со мной. Пожалуйста!

Камилла прохладно кивнула, с неохотой признавая свое поражение. Взяв со стола бутылку «Вдовы», она наполнила оба бокала, плеснула в каждый апельсинового сока и, наконец, подняла «мимозу», произнося тост:

— За мою дочь — хозяйку будущей художественной галереи.

— Спасибо, — отозвалась Рори, поднося к губам коктейль. Это, конечно же, не походило на мощную поддержку — но таковой она, собственно, и не ожидала. По крайней мере, они достигли некоторого перемирия, и на данный момент этого было достаточно. Их отношения всегда были такими — нескончаемый круговорот летящих стрел и оливковых ветвей. — Я знаю, это совсем не то, чего ты от меня ждала. Но это то, о чем мечтаю я.

Улыбка Камиллы потускнела.

— Ты всегда была гораздо храбрее меня.

Это было странное и внезапное признание. Не раскаяние — ее мать не верила в исповеди и раскаяния, — но очень неожиданный для Рори комплимент.

— Уверяю тебя, храбрости тут никакой. Признаться честно, я очень боюсь, что все, о чем ты мне только что сказала, окажется правдой. И то, что я еще к этому не готова. И что причина для этого начинания неправильная. Но эта галерея — первое, к чему я небезразлична за последние месяцы. Да, все это произошло слишком быстро. И да — существует огромнейший риск, но именно эта новая цель побуждает меня утром подниматься с постели. А в последнее время вставать по утрам мне становилось все труднее. — Рори немного помолчала, впервые сознавая, сколько горькой правды в этих словах. — Мне не просто этого хочется. Мне это жизненно необходимо.

— Тогда, может быть, ты мне поподробнее расскажешь об этом своем арендованном доме? Только боюсь, страта уже остыла. Может, сходить подогреть?

— Нет, нормально. Давай ее просто съедим.

Камилла положила себе на тарелку еще порцию, затем протянула руку за тарелкой Рори.

— Кажется, все же еще теплая. Сыр пока что тянется. Ну а теперь расскажи мне об этом помещении. Где оно находится? Как выглядит?

— Это сразу, как перейдешь Ньюбери, рядом с рестораном «DeLuca’s». Красное кирпичное здание с прелестной башенкой и с большим эркерным угловым окном. Хотя там работы будет достаточно. Несколько лет назад в доме был пожар, его начали было ремонтировать, но так и не закончили.

— То есть он все это время пустовал?

— Именно. Владелица решила не открывать салон после пожара, но с домом расставаться не стала. Подрядчик, все осмотрев, сказал, что открыть галерею осенью вполне реально. Сначала мы приведем в порядок нижний этаж, а потом, уже открывшись, будем обустраивать верхние. Ах, какая там потрясающая лестница! Из черного мрамора, с кованой решеткой. Смотрится очень впечатляюще. Я думаю выбрать бледно-серый и перламутровые тона, сделать мягкое рассеянное освещение и блестящие черные полы.

Камилла оторвала от тарелки удивленный взгляд:

— Такое впечатление, что ты уже хорошо все продумала.

— Просто я всегда имела представление о том, что хочу сделать. Просторный монохромный интерьер без излишеств. Стоило мне увидеть этот дом, я в то же мгновение поняла, что он идеально для этого подходит. У меня просто возникло какое-то особое чувство, понимаешь?

Изогнув бровь дугой, Камилла положила себе еще клубники.

— И что это за особое чувство?

— Не знаю. Словно он именно для этого предназначен — так, пожалуй. Возможно, я уже сотни раз проходила мимо него, но ни разу не замечала. А потом, недели три назад, я возвращалась домой после встречи с Лизетт — и он вдруг словно сам предстал передо мной. Клянусь, будто по волшебству!

— А что в этом доме было прежде?

— Свадебный салон. Владелицу этого дома зовут Солин Руссель. Я надеялась, что познакомлюсь с ней, когда буду подписывать договор аренды, но она так и не появилась. Ее адвокат сказал, что она почти не выходит.

Камилла чуть сдвинула брови, как будто что-то усиленно вспоминая.

— Мне кажется, я ее знаю.

— Ты правда знакома с Солин Руссель?!

— Прости, но я имела в виду, что просто знаю, кто она. В дни моей молодости все это знали. Она из Парижа — так, во всяком случае, она утверждала. Запамятовала уже, как назывался ее салон — как-то по-французски, — но клиенток, насколько я помню, у нее было хоть отбавляй. Особенно славились ее банты.

— Банты?

— Это, можно сказать, был ее фирменный знак. Бант Руссель. В той или иной форме они присутствовали на всех без исключения платьях, что она шила. На плечах, на талии, на юбке. Тогда она была очень модным дизайнером, особенно с ее акцентом и небольшим изящным салоном, обещающим, что ее платья принесут удачу в браке.

Рори подняла на мать заинтригованный взгляд:

— Удачу в браке?

— Ну, так здесь поговаривали. Бродил среди женщин такой нелепый слух, будто бы ее свадебные платья гарантируют счастливый исход замужества. Дескать, она шила их вручную и для каждой заказавшей у нее платье невесты делала индивидуальное заклинание на удачу. Отличная фишка, надо признать, — если, конечно, можешь заставить людей в это поверить. Хотя, если подумать, большинство невест готовы поверить во что угодно. Подбрось им какую-нибудь французскую штучку — и они станут есть у тебя с руки. Чем она и пользовалась. Мои подружки были просто без ума от ее платьев.

— Но только не ты.

Камилла пожала плечами:

— То, о чем я грезила в юности, не было материальным. Какой-то местный свадебный салон никогда бы не исполнил моего желания.

— Почему?

— Я была из семьи Лоуэлл, дорогая. А для Лоуэлл не могло подойти ничего, кроме роскошного — такого, как полагается, — платья из Парижа. И мы, естественно, отправились в Париж — наведаться в модный дом Диора. Из Бостона мы выехали с двумя чемоданами, а вернулись с семью.

— Диор! — даже ахнула Рори. Она никогда особо не интересовалась модой, но даже она знала, что свадебное платье от Диора стоит целое состояние. — Надеюсь, фотографии с ним у тебя сохранились. Ты, должно быть, смотрелась очень величественно.

Камилла небрежно фыркнула.

— Оно было белое, типично французское, а еще такое тесное, что мне казалось, я бухнусь в обморок, даже не дойдя до алтаря. Впрочем, со своей задачей оно справилось.

Со своей задачей.

Эти слова в полной мере передавали все отношение Камиллы к священным узам брака. А также ясно давали понять, что пора возвращать разговор в прежнее, куда менее опасное русло.

— А что еще ты знаешь о Солин Руссель?

— Да совсем немного. А что?

— Ну, это же целая история! Разве нет? Зачарованные свадебные платья, чтобы «жить долго и счастливо». А потом ее салон, весь ее бизнес уничтожен пожаром. Странно, почему она так больше и не открыла ателье? После общения с ее адвокатом у меня сложилось впечатление, будто она живет затворницей. И это очень грустно.

— Я помню тот пожар — вернее сказать, до меня дошли о нем вести. Это случилось примерно в то же время, когда умер твой отец. Не помню уже, с чего все загорелось, но слышала, что она попала в больницу с ужасными ожогами.

Ожоги! Вот что, по-видимому, объясняет ее тягу к уединению.

— А ты знаешь, что с ней произошло? После этого, я имею в виду.

— Не знаю. Сама представляешь, как обычно разносятся новости. Всем интересна сама трагедия, а уже то, что за ней последовало, никого не интригует. Как бы то ни было, она сдала тебе свой дом в аренду, и это главное, что для нас важно.

Рори со смешанными чувствами кивнула. Это верно, история Солин Руссель не должна была бы иметь для нее значение — но почему-то все же зацепила за живое. Возможно, потому, что Рори уже успела в свои годы понять, как потеря чего-то очень дорогого и бесценного способна полностью разрушить человеку жизнь.

Примечания

20

Бурные (или ревущие) двадцатые — эпоха послевоенных 1920-х годов (вплоть до Великой депрессии, начавшейся в 1929 г.) в США, Англии, Германии, Франции, характеризуемая бурным экономическим процветанием, появлением новых технологий, динамическим развитием искусства, его стремительной модернизацией и разрывом с викторианскими ценностями.