Уровень Пи

Ая эН, 2013

Представь себе, что ты – последний обычный человек на планете мутантов. Твой лучший друг умеет менять внешность и проходить сквозь стены, а тебе… Тебе нечем похвастаться, кроме пятерок по оперативному хрюканью, самому важному предмету в школе! Ты мечтаешь пробраться в биореактор и стать таким же, как все. Ты не знаешь, что за тобой следит целый секретный институт, и даже представить себе не можешь, что в мире, кроме мутантов, существуют ангелы, мутангелы, инфилоперы… Какие приключения ждут Дюшку Клюшкина – последнего человека удивительной Земли-11? И смогут ли его друзья Ризи и Варя помочь герою?

Глава 5

Уровень Пи

— Хрю!

— Хрю-у!

— Хрю-хрю!

— Хрю-у-хрю-у!

— Не хрюу, а хрю, не хрюу-хрюу, а хрю-хрю!

— Хрю-хрю-у?

— О! Почти получилось! Молодец.

— Правда?

— Ага. Хо-хр-хрю!

— Хо-о-хыр-рю-у…

— Не, не так. Не тяни, попробуй быстрее.

Варя попробовала быстрее, выдохнула, откинула со лба волосы:

— Нормально?

— Эмм… Уже гораздо лучше! — бодро соврал Дюшка.

Но им обоим было ясно, что ничего не лучше.

Это была их третья попытка подтянуть Варю.

Два дня назад ребята попробовали заниматься оперативным хрюканьем у Клюшкиных, но Муська с Алей их просто достали: то и дело по очереди вбегали в комнату. То с хлопушкой, то с водным пистолетом, то с пищащим языком — бумажной такой свистулькой, в нее дуешь, она вытягивается языком и пищит, а на кончике — клейкая лента. Лента несколько раз приклеивалась к столу, а потом к Варе прилипла. Намертво. Пришлось ей локально отключать болевые рецепторы и отдирать липучку вместе с кожей. После того как лента попала в Варю, тетя Таня в наказание отправила дочек корениться на грядку. Но и тут покоя не наступило, сестренки устроили такую истерику, что соседи чуть телевизионщиков не бросились вызывать: решили, что кого-то убивают.

Вчера Варя и Дюшка хрюкали у Ворониных. Это вообще был кошмарный кошмар, потому что Варина мама внезапно проявила неадекватную активность и живой интерес к происходящему. Сначала принялась убирать, нарезая круги по комнате и стирая пыль с многочисленных статуэток, потом вообще уселась третьей за стол. Истории какие-то рассказывала из своей жизни, лезла с советами. «Она стоит десяти Алек и пятнадцати Мусек!» — думал Дюшка, не находя и секунды, чтобы вставить слово или хрюкнуть.

Но сегодня им повезло. Славик Тихонович, Дюшкин дедушка, уехал по делам в Моксву до самого вечера. И ребята с комфортом устроились в мягких креслах на полукруглой, залитой заходящим солнцем веранде дедушкиного дома. Ни мам, ни сестренок — никого. Красота!

Дюшке ни капельки не хотелось заниматься репетиторством. Ему хотелось просто сидеть вот так, долго-долго, и чтобы солнце совсем запуталось в Вариных волосах и не закатывалось, и просто молчать ни о чем, и… Но они же пришли сюда, чтобы исправить Варину двойку! Ладно…

— Давай еще раз с хохр-хрю, — сказал Дюшка.

Варе тем более не хотелось учиться и думать о хрюках. Ей хотелось сделать пластическую операцию и спилить клюв. А вместо него имплантировать обычный нос, как у первых или обычных вторых. Кому нужна эта красота, если с ней одни проблемы? К тому же, как выяснилось, клюв целоваться мешает. Варю, если честно, этот вопрос давно мучил. У нее, если совсем уж честно, по этому поводу даже комплекс сформировался. Ведь ей уже четырнадцать, че-тыр-над-цать! А она еще ни разу не целовалась по-настоящему — ну, в смысле, чтобы с мальчиком. Это катастрофа. В щечку «поздравляю-днем-рожденя» — это совсем не то. В щечку клюв не мешает. Но сейчас, когда она стала взрослой девушкой… «Операцию! Надо сделать операцию! — окончательно решила Варя. — Ой, а деньги?» Денег на удаление клюва не было.

— Эй, давай еще раз с хохр-хрю, — повторил Дюшка.

— Давай, — кивнула Варя, возвращаясь в реал. — Хоухыр-хрюу.

Получилось непохоже. Гораздо хуже, чем в прошлый раз. Дюшка невольно вздохнул, как-то само собой вышло.

— У меня горло пересохло, — объяснила Варя. — И в клюве першит. И вообще я пить хочу.

Она для убедительности покашляла.

— Ой! — спохватился Дюшка. — Пить. Конечно. Я сейчас.

Он вскочил, бросился на кухню, чуть не сшиб по дороге невидимого ангела. Он бы и сшиб обязательно, но ангел Дима, во-первых, находился в тонком состоянии, а во-вторых, привычно успел увернуться, взмыв под потолок.

Клюшкина не было довольно долго. Варя встала, села, опять встала. Прошлась по веранде. Классный дом у Дюшкиного деда. У самого Дюшки тоже классный, но это понятно, — госпрограмма, последний человек. Не шутка. Спецфинансирование и всякое такое. А у деда-то откуда?

— Держи.

— Что это?

Мутная сероватая жидкость в бокале, который протягивал Клюшкин, не вызывала доверия.

— Молоко.

— Молоко-о? — удивилась Варя.

— Натуральное, — подтвердил Дюшка. — Потому не белое.

— Обалдеть! Натуральное молоко! — Варя взяла бокал. — Ой!

— Что такое?

— Оно теплое! У вас тут живая корова? Настоящая? Ты ее доил???

О том, что раньше молоко давали коровы, которых периодически полагалось доить, Варя, конечно, знала. Об этом все дети знают, ведь историю древних веков преподают с первого класса.

Дюшка засмеялся:

— Ну ты даешь! Какая еще корова, откуда? Они ж вымерли давно.

Варя не смутилась:

— Мало ли… Может, одна осталась. Вон люди тоже все вымерли сто лет назад, но ты же есть!

Дюшка закусил губу. Его браслет внезапно противно пискнул. Он бросил взгляд на запястье, на экран, но делать ничего не стал.

— Эсэмэска? — поинтересовалась Варя.

Зачем ставить такой отвратительный писк на эсэмэски? Этих последних людей фиг поймешь! У Вари даже на эсэмэски от папы стоит нормальная пилика. А если от подружек, то такая мимими-тренька, и розочки вылетают…

— Не, не эсэмэска, — отмахнулся Дюшка. — Это так… Ерундиссимо.

— Ясно.

— Ты пей, пока теплое.

Варя сделала глоток.

— Невкусно.

— Зато полезно. Теплое молоко для горла полезно.

Варя презрительно скривилась. «Да что ж это я! — расстроился Дюшка. — Ладно бы один раз сказал, что полезно. Тогда бы типа проехали. А так заладил… Тьфу на меня!»

Браслет опять пискнул. Варя поставила бокал на столик. Без комментариев.

— Кстати, насчет коровы… Она, можно сказать, все-таки реально была настоящая! — бодро произнес Дюшка, не найдя лучшей темы для разговора, и менее бодро продолжил: — Ну, я так думаю, что… то есть… да… — тут он окончательно скис и умолк.

— Что — «да»? — вежливо поинтересовалась Варя. — Ты что, натуральник?

— Нет!!!

«Натуральниками» на Земле мутантов презрительно называли тех, кто считал, что вымерших животных можно восстановить, пользуясь «Банком ДНК». В этом банке хранились образцы клеток если не всех живых существ, то очень многих. Используя эти материалы, можно было даже динозавра какого-нибудь вырастить в биореакторе (в том самом, куда собирался бежать Дюшка). Вырастить, показать всему миру в очередном телешоу, и… К сожалению, такие выращенные животные долго не жили, час-два, максимум день. А если их «адаптировали» к новым условиям (то есть генно-модифицировали), они жили-поживали, как все. И вот тут начинались споры. Можно считать адаптированную корову натуральной, если она изменена всего на 50 процентов? А если всего только на 49? А если на 48 с половиной?

— Нет, я точно не натуральник! — повторил Дюшка. — Кто вымер, тот вымер. Я просто имел в виду, что когда-то корова была настоящая, давала настоящее молоко, его образцы сохранились, и вот это молоко, которое перед тобой, — оно самое что ни на есть натуральное, потому что сделано по образцу оригинала!

Варя пожала плечами:

— Ну… теперь ясно. Но все равно невкусно. Уж извини.

— А… хочешь кофе?

Солнце все еще закатывалось, все еще путалось в Вариных волосах. Было тихо.

— Хочу. Только если с нормальным молоком, не с таким. Есть нормальное?

Было и нормальное, абсолютно ненатуральное. И сливки взбитые, всех сортов. И клубничные стразы для украшения. Дюшка варил кофе — с важным видом стоял около кофе-агрегата — и думал о том, почему он не вымер. То есть как так вообще случилось, что он появился? Мама у него первая, папа — двойка, сестренки — официально двойки, но если копнуть, тройки тройками, по потолку вон бегать могут. Деды, бабки — все мутанты. А он…

Кофе приготовился. Дюшка переставил чашки на поднос, нашел в шкафу печеньки. Может, мороженку зафугачить? Девчонки любят мороженое. Дюшка подошел к мормашинке, и его пальцы привычно залетали над кнопками, вводя программу. Дюшка любил готовить. И особенно украшать блюда.

Пока Клюшкина не было, Варя попробовала молоко еще раз. Брр, что за гадость! Вообще, натурпродукты все гадость. Даже если в них добавлять сахар и ароматизаторы. «Если я выйду замуж за Клюшку, надо будет завести для него отдельный холодильник, — подумала Варя. — Чтобы не путать еду. Хотя как я за него выйду, если его на опыты заберут? И потом, вдруг я ему не нравлюсь!» Варя подошла к окнам. Вся полукруглая часть веранды была одним сплошным окном, подоконники чуть выше колена. А рамы закручиваются спиральками. Варя поймала свое отражение и осталась им довольна. «А может, и не делать пластику! — шепнула она отражению. — Неудобно, зато же красиво…»

— Что ты сказала?

Клюшкин вошел так бесшумно!

— Красиво тут у твоего деда, говорю! — обернулась Варя. — О, кофе!

— Красиво, — согласился Клюшкин.

Варя взяла чашку и стала аккуратно пить. Пить клюв не мешал.

— Ты тоже очень красивая, — сказал Клюшкин.

Варя кивнула и взяла печеньку. Ей многие говорили, что она — супер. Клюшкин, между прочим, тоже уже говорил — раньше.

«Я хочу ее нарисовать! — подумал Дюшка. — Надо ей сказать об этом. Прямо сейчас. Это же просто: я-хочу-тебя-нарисовать — и всё! Пока солнце есть, надо начать. И кофточка по цвету к креслу подходит. Вот так пусть и сидит, не шевелясь…»

— Слушь, Варь, а… Я хотел спросить… То есть попросить…

— Да? — Варя взяла еще одну печеньку.

— Ну…

— Ну?

— А ты не обидишься?

Варя сделала круглые глаза. «Я идиот! — расстроился Дюшка. — Надо было просто сказать я-хочу-тебя-нарисовать. А теперь как вырулить?» Браслет пискнул.

— У тебя опять эсэмэска, — заметила Варя.

— Да не эсэмэска это, это так… Просто пикает иногда.

Варя равнодушно допила кофе и перевернула пустую чашку на блюдце. Так принято на Земле-11, это значит: было вкусно, но больше не хочется.

— Спасибо за кофе, — сказала Варя. — Было очень вкусно.

Она встала. Прошлась по веранде, пересела на пуфик.

Солнце почти свалилось за горизонт, теперь оно било Варе в спину, в затылок. Волосы сияли золотом, а лицо пряталось в тени. На мгновение Дюшке показалось, что у Вари вообще нет лица — бездна вместо него, и в эту бездну можно провалиться. «Пусть бы она не ушла, никогда не ушла!» — отчаянно подумал Дюшка и почувствовал, как за его ушами стекают на шею две капельки пота. Браслет пикнул, а потом заверещал.

— Хоть на звонок маме ответь, — хмыкнула Варя.

— Да не звонок это! — Дюшка вдруг разозлился.

— А что тогда?

— Индикатор.

— Чё?

— Индикатор уровня Пи.

Дюшка протянул Варе руку, кликнув по какому-то малоприметному значку на экране. Привычная стандартная заставка (часы, погода, муто, входящие, напоминалки) сменилась шкалой с циферками. Шкала была желтая.

— У тебя индикатор? Ух ты, я и не знала… Хотя откуда мне было знать, мы с тобой почти не общались. Ты его все время носишь?

— Ну он же в браслетке, встроенный. Так что почти все время. Могу снять, если захочу. Во…

Дюшка отстегнул браслетку, положил на стол между кофейными чашками и молоком.

— Можно?

— Конечно.

Варя взяла браслетку.

— А почему было желтое, а сейчас серое?

— Так сейчас ему измерять нечего, не на руке же. У стола эмоций нет!

Варя хихикнула. Дюшка расслабился и тоже улыбнулся.

— А если я надену, что покажет?

— Попробуй!

Варя аккуратно сняла свою браслетку, обычную, без датчиков. Простой комп плюс телефон, плюс там фотик, мутик и прочие глупости, стандартный набор. Закрепила Дюшкин.

— Не показывает.

— Затяни потуже, у тебя рука тонкая, болтается. Прилегать должен.

Клюшкин подошел, плюхнулся на пол рядом с пуфиком:

— Давай помогу. Вот так.

— Все равно не показывает.

— Это, наверное, потому, что у тебя человеческих эмоций нет, — предположил Дюшка. — Ты же мутант.

Варя вдруг расстроилась. Реально расстроилась.

— Смотри, зеленое! Есть эмоции! — закричал Дюшка.

Варя обрадовалась, продолжая расстраиваться. Как ей это удалось — неведомо!

— Зеленое!

— Ну вот!

— А что это значит? Это хорошо?

— Это хорошо, — серьезно кивнул Дюшка. — Зеленое — это когда опасные отрицательные эмоции — ну, кроме страха, переживания там всякие или любовь вдруг… Словом, когда эмоции есть, но их нормальное количество — до единицы.

— А у меня до единицы?

Дюшка посмотрел на экран, кликнул куда-то:

— У тебя одна десятая.

— Всего-то…

— А ты что, больше хочешь?

Варя не знала, хочет она больше или нет. Она посмотрела на Дюшку и задумалась. Вдруг вспомнила, как у нее в лужу глаз вывалился и…

— Смотри, три десятые! Круто!

Варя перевела взгляд на экран. Шкала была опять серая.

— Только что было три! — поклялся Дюшка. — Три десятые. Варька, это супер, ты понимаешь, это просто супер!

Клюшка вскочил и бросился ходить по веранде туда-сюда. Он был очень взволнован.

— Да ладно… — сказала Варя.

Впрочем, ей было приятно. Но шкала оставалась серой.

— Ты понимаешь, да? — продолжал волноваться Клюшкин. — Понимаешь? У моего папы всегда ноль. У сестренок бывает немного, но они еще дети, это не в счет. У мамы бывает. Она этим гордится. Этим можно гордиться, ведь мутанту уметь испытывать человеческие эмоции — это достоинство! Ну, если ими управлять. Но этому легко научиться. Мама умеет.

— А ты?

— Что я?

— Управлять умеешь?

— Не-а, — Дюшка грустно вздохнул. — Я не умею, и в этом вся проблема. Потому мне и приходится носить индикатор. У меня почти всегда зеленое и часто желтое. Если переходит в красное, начинает вибрировать. А если зашкаливает, то пикает, а потом верещит.

— А зашкаливает — это сколько эмоций?

— Это три.

— Три десятые, как у меня?

— Не, три целые, с копейками. До единицы — зеленое, норм. От одного до двух — желтое, тоже ничего. От двух до трех — красное, опасность, надо обратить внимание или таблетку выпить.

— Какую еще таблетку?

— Вот эту.

Дюшка извлек из кармана белую пластмассовую баночку, потряс ею.

— А почему звуков нет? — подозрительно сдвинула брови Варя. — Ты все выпил? Она пустая? А если вдруг у тебя опять красное будет?

Дюшка наклонился к Варе и прошептал ей на ухо:

— Я их вообще не пью. В унитаз сливаю. Ну на фиг.

— Ах!

Варин рот открылся в изумлении. И клюв тоже.

— Ага! — Клюшкин был доволен произведенным эффектом.

— А если до уровня Пи дойдет?

— Уже доходило, и переходило, и не раз.

— И чё???

— А ничё! Я браслет снимал, чтоб не орало, — и все. Потом обратно надевал. И вполне себе жив, как видишь.

— Ого!!!

Если мутант влюбляется или переживает по-настоящему, с эмоциями, и уровень этих эмоций доходит до «уровня ПИ» — то есть три целых и четырнадцати сотых, — он, мутант, немедленно разорвется пополам. Или на сто частей треснет. Или вообще исчезнуть может, если не просто переживает, а от любви. Это всем известно.

«А вдруг тогда все-таки это со мной не гипноз был, а зашкал по переживаниям? — подумала Варя. — Меня зашкалило, и я исчезла. А то, что куда-то попала, — это были глюки. Предсмертные. То есть предисчезательные. Вдруг так? Вдруг я в него тогда правда ненадолго влюбилась? Жу-у-уть…»

Со стороны кухни что-то тоже отчаянно запищало.

— Там тоже анализатор какой-то? — удивилась Варя.

— Не, это мормашинка. Я ее запустил и забыл. Хочешь мороженого?

— Ну, раз уже готово, тащи!

Дюшка убежал. На этот раз он пронесся далеко от ангела, потому что ангел Дима сидел на одной из потолочных балок в дальнем углу веранды.

Варя смотрела на серый экран и напряженно думала.

— Я в него не влюбилась, — прошептала она.

— Влюбилась, — возразил ангел.

Конечно, его никто не услышал.

— И никогда не влюблюсь, — прошептала Варя. — Он рыжий. И неспортивный. Он меня на руках носить не сможет. И вообще, дурак он. Зачем мне за него замуж? У меня полно поклонников поперспективнее.

Ангел хмыкнул.

Полоска вдруг позеленела. Не вся, но почти наполовину.

— Да не люблю я его ни капли!

Полоска позеленела сильнее.

— Не-ет! — громко заявила Варя экрану.

— Что — «нет»? — поинтересовался Дюшка, осторожно внося тяжелый поднос. — Не хочешь мороженого?

Варя посмотрела на мороженое. Оно выглядело восхитительно.

— Нет, это я экспериментирую с твоим индикатором. А мороженое хочу, давай.

Они принялись за мороженое. Индикатор серел и помалкивал. Солнце закатилось, но за окнами все еще было светло. «Все равно пусть бы не уходила никогда, даже без солнца!» — подумал Дюшка.

— Есть несколько способов увеличить свои эмоции, — сказал он. — Только все они опасные. Мне-то не страшно, я — человек. А вот тебе я бы не сове…

— А какие способы? — перебила Варя и быстро добавила: — Учти, если влюбиться — то этот вариант не для меня!

Дюшка растерялся. Немного расстроился. А потом немного обрадовался.

— Ты чего улыбаешься?

— Это хорошо, что не для тебя, — серьезно сказал Дюшка. — А то влюбилась бы, например, в меня — бац! — и исчезла.

— Дурак! — Варя даже мороженое от себя отодвинула демонстративно.

— Дурак, — вздохнул Дюшка.

— Я никогда в тебя не влюблюсь, чтобы по-настоящему — никогда! Мы просто дружим! А если нет, то я пошла домой!

Воронина вскочила. «А замуж выйду за Гошу Уру из десятого „А“ или еще за кого!» — решение это было окончательное. На данный момент.

— Варька, ты что! Дружим, конечно. Это я так, для примера. Дружим — и хорошо. Я бы и сам не хотел, чтобы ты в меня всерьез влюблялась!

— Что-о?

— Ну, зачем мне, чтобы ты исчезла или чтоб тебя разорвало?

Это было резонно. Варя подумала-подумала, села и придвинула к себе мороженое. Некоторое время они ели молча. Дюшка как-то погрустнел. Если его спросить отчего, он бы не смог ответить толком. Но ангел Дима знал отчего. С одной стороны, Клюшкину ужасно хотелось, чтобы Варя в него влюбилась, причем именно по-настоящему. Не как у мутантов принято, не рационально, а так — хлоп! — и все! Навсегда. Но с другой стороны, он знал, что, если такое случится, Варя исчезнет. Эмоции уровня Пи разрывают любого мутанта. Даже первого. Что так — что так, получалось плохо. Или страдай от неразделенной любви, или… или твоей девушке конец. Жить так было невозможно. «Хочу стать мутантом, как все! Как все, как все, как все!!!» — думал Дюшка, размазывая мороженое по вазочке.

— Так какие еще есть способы? — спросила Варя, когда с мороженым было покончено. — Мне просто интересно, как это, когда, например, желтое. Или оранжевое.

— Есть один способ… — задумчиво протянул Дюшка. — Ты в реалити-шоу участвовала когда-нибудь?

— Не, у нас визора нет, — покачала головой Варя.

Реалитивизор был дорогим удовольствием.

— Ага, тогда тем более все получится! — воодушевился Дюшка. — Пошли!

— Куда? — Варя послушно встала.

— На второй этаж.

— У вас там реалитивизор? Шесть Дэ?

— Круче. Там у деда реалитикамера. Тринадцать Дэ. Дед пишет фантастический роман, купил камеру для визуализации. Я не очень умею ею пользоваться, но всякий там игольчатый туман и прочую ерунду сотворю…

Они побежали наверх.

Дюшке удалось запустить 13 D-визуализатор самостоятельно. И создать в нем хлипкие игольчатые кустики. И какую-никакую дорогу. Было слишком темно, в фиолетовом «небе» вспыхивали и тут же гасли смутные образы, вдали появились даже очертания здания, впрочем, что это — сарай или небоскреб — сказать было невозможно. Но Варя впервые оказалась в визоре. Она была в полном восторге. Индикатор браслетки слегка позеленел. Опасные эмоции появились.

— Давай руку, пошли! — сказал Дюшка.

Варя протянула ладошку.

Они шагнули в зыбкое игольчатое нечто. Зыбкое нечто отдаленно напомнило Варе то, в чем она оказалась, когда потеряла глаз в луже. Это было странно, но девочка решила не вдаваться в подробности. Просто вцепилась в Дюшку мертвой хваткой: хоть Клюшкин и не спортивный, и не герой, а вместе не так страшно.

— Только не хватало, чтобы она прямо сейчас исчезла! — пробурчал Рон, присоединяясь к Диме.

Оба ангела по-прежнему оставались в тонком состоянии, но на всякий случай спрятались в игольчатых кустах, в визоре.

— Прямо сейчас не исчезнет, — пообещал Дима.

Варя и Дюшка их не слышали. Они спокойно шли в никуда, взявшись за руки. И не оборачивались. Индикатор на левом Варином запястье уверенно горел спокойным зеленым светом. И немного не доходил до желтого. То ли Варя научилась себя контролировать, то ли испытывала сейчас не слишком опасные эмоции.