Зло именем твоим

Александр Афанасьев, 2011

Они несли на своих штыках свободу и искренне считали себя миротворцами. Простые американские парни в камуфляже и их командиры, и командиры их командиров, и даже самый главный, тот, что сидел в Белом доме, искренне недоумевали, почему несознательные жители тоталитарных стран так отчаянно сражаются со своими демократизаторами? Ведь бомбят их и поливают напалмом лишь для их же блага, ради того, чтобы они приобщились к благам западной цивилизации. Но афганцы и иранцы, турки и русские упрямо хотели жить по-своему и имели собственное мнение о том, что такое хорошо и что такое плохо. И отстаивали свой взгляд на мир с «калашниковыми» в руках и ПЗРК на плечах. И даже сил единственной на Земле сверхдержавы на все не хватало. Вот теперь полыхнуло в, казалось бы, давно замиренном Ираке...

Специальная группа «Саарет Маткаль»

Объект «Имам Али»

Район Тебриза

— Наблюдаю цель. Правее четыреста от точки зеро, одиночная, — доложил один из двух снайперов, которых Игал отрядил в свободный поиск. — Убрать?^[19]

— Красный свет, — мгновенно отреагировал Игал, — жди.

— Принял.

Может быть — и это подсадной? Может быть — и за этим следят? А может быть — у него на руке есть датчик пульса, простейшая вещь, можно в любом спортивном магазине купить, и как только пульс оборвется — прозвучит сигнал тревоги в казармах?

Игал, столкнувшись с гораздо более серьезной системой обеспечения безопасности объекта, чем это виделось на спутниковых снимках, теперь уже не верил ничему. Даже сам себе. И готов был дуть на воду.

А если они каким-то образом перехватили переговоры? Или просто отметили всплеск радиообмена?

Игал посмотрел на часы — сигнал «два» уже передан, чуть больше часа до удара, и они все еще топчутся перед линией внешних постов. Не говоря уж о том, чтобы продвинуться дальше и занять позиции.

Нет, так нельзя.

— Одиннадцатый, огонь по готовности. Группа «Стрела» — выстрел плюс два. Начали, — приказал Игал.

* * *

Израильский снайпер, вооруженный винтовкой «Барретт М82» с глушителем и ночным прицелом^[20] последнего поколения, лежал на земле — он не чувствовал ни холода, ни насекомых, потому что его костюм позволял и в снегу ночевать — и рассматривал лежащего на склоне, примерно в пятистах метрах от него, иранца.

Пятьсот метров — довольно далеко для ночной оптики, даже столь совершенной, как у него, но все же он видел наблюдателя. Ожидая приказа, он успел рассмотреть его, наблюдателя, лежащего в ложбинке на голой земле и неотрывно смотрящего в бинокль на основной пост. Прежде всего — это был пацан. Не маленький, наверное, лет четырнадцати — но все равно, по меркам цивилизованного государства и «правильной» войны это пацан. Даже непонятно, было ли у него оружие, может быть, все его оружие — это рация и ракетница, чтобы поднять тревогу. Было видно, что пацан очень легко одет, а ночью в этих местах температура падает по сравнению с дневной очень существенно, самого снайпера защищал комбинезон, а этого пацана ничто не защищало. Он вообще не должен был здесь находиться, этот пацан, потому что это не его дело, это дело взрослых мужчин, которые — и с той и с другой стороны — защищают свою страну. А этот пацан должен ходить в школу, может быть, в военное училище, если он хочет защищать страну, — но вместо этого пацан был здесь и собирался, по-видимому, лежать так всю ночь.

И это беспокоило снайпера.

Юный басидж — в басиджах есть и женские, и подростковые формирования. Снайпер был израильтянином, он хорошо знал, что происходит в Иране, нужно было просто взять и почитать. Жестокое, угрожающее всему миру теократическое государство, где у власти стоят подавляющие свободы религиозные фанатики. Эти фанатики не просто приказывают хватать на улице молодых людей и бить их палками только за то, что они целуют незамужних женщин^[21]. Эти фанатики подгребли под себя все земельные угодья, весь бизнес, они не дают людям зарабатывать на жизнь коммерцией, произвольно отбирают собственность, получают из госбюджета огромные деньги просто за то, что произносят проповеди и читают Коран. Можно сказать, что эти фанатики угнетают и обворовывают иранский народ, а всех, кто против этого, они гноят в тюрьмах или убивают. Это не то государство, это не тот строй, который стоит защищать.

Но тогда почему же этот пацан его защищает?

Что заставляет лежать его на голой земле? Снайпер был уверен, что ни за сегодняшнюю ночь, ни за любую другую, проведенную в таком скрытом дозоре, ему не заплатят денег, разве что покормят. Так ради чего же он здесь лежит?

Снайперу внезапно стало неуютно. Он подумал, что там, наверху, в штабе чего-то не рассчитали, и сейчас им лучше не делать того, что они собираются сделать. Потому что если они это сделают — ничего не закончится.

Все только начнется.

— Лев! Лев, ты слышишь меня? Одиннадцатый!

Снайпер вдруг понял, что вызывают именно его.

— На приеме.

— Черт бы тебя побрал! Ты получил приказ, подтверди.

Приказ…

— Так точно. Отработать цель по готовности.

— Ты готов?

— Готов, начинаю работать.

Снайпер чуть подвигался — тело затекло от лежания в напряженной позе, приложился к большой, массивной винтовке, которую он с радостью поменял бы на «М21» с глушителем, не в пример более легкую. Цель было видно плохо — пацан занял позицию в какой-то промоине, была видна только голова, рука и часть бока.

Черт…

Снайпер чуть сдвинул перекрестье прицела — и выстрелил. Винтовка солидно и в то же время растянуто, плавно толкнула в плечо, и он увидел, как пацана отбросило пулей в промоину, а перед этим брызнула осколками голова и в сторону полетела часть руки, держащей что-то вроде бинокля. Снайпер предпочел бы этого не видеть и знал, что на Страшном суде с него спросят и за это.

— Цель поражена, — доложил он.

* * *

— Движение, — резко сказал один из снайперов, назначенных в группу подавления укрепленной позиции противника, — на двенадцать часов! Они что-то увидели!

— Цель поражена! — выдал эфир.

Похоже, что ночная, почти безветренная тишина сыграла с ними злую шутку. «Барретт», пусть и с глушителем, стреляет не так уж и бесшумно, слышен и сам приглушенный выстрел, и звук работающего механизма винтовки. Один из караульных что-то услышал, вероятно, какой-то звук, похожий на удар железа об железо. Он резко повернулся — и уставился как раз в ту сторону, где должен был находиться снайпер — Одиннадцатый по имени Лев. Причем в руке у него что-то было, бинокль, и скорее всего не обычный, а ночной. Ситуация выходила из-под контроля.

— Всем — огонь! — приказал снайпер.

Пять снайперских винтовок хлопнули в унисон, и следом за ними, отставанием на долю секунды — еще одна.

На позиции иранцев, которую ради маскировки не прикрыли бетонными плитами, все изменилось в одно мгновение. Того, кто поднес к глазам бинокль, едва не разорвала пуля, ударившая в середину груди, он начал валиться назад с того, на чем он сидел — и в этот же момент вторая пуля оторвала незадачливому наблюдателю голову, случайное попадание, но чертовски эффективное. Откинулся назад стрелок, который сидел за тяжелой снайперской винтовкой на сиденье, предназначенном для пулеметчика, и его отбросило назад, так что он исчез из поля зрения, стрелка на «диско», который похоже что дремал, навалившись на пулемет.

— Минус два.

— Минус три, — доложил один из снайперов, который увидел больше остальных.

Еще трое.

Один из иранцев вскочил — это было видно в ночном прицеле, резкое движение — и сразу был убит как минимум двумя пулями, прилетевшими из темноты.

Пули такого калибра клали раз и навсегда, не стоило даже задаваться вопросом — надежно ли поражена цель.

Еще один иранец вскочил и кинулся к пулемету. Ему надо было просто начать стрелять из пистолета, ночной воздух далеко разносит звуки — и поднялась бы тревога. Но он кинулся к пулемету — и не добежал…

— Минус пять.

— Наблюдаю шестого, — вдруг доложил снайпер, который «пас поляну» слева, — он пытается скрыться.

Последний из оставшихся в живых, видимо, понял, что происходит, и сейчас, каким-то образом выбравшийся из простреливаемого укрепления, быстро улепетывал на четырех костях, полуползком, полубегом на четвереньках.

— Цель уничтожить.

— Цель принял, веду, — доложил один из снайперов, — есть попадание. Он готов.

От удара пули калибра 50 басиджа перевернуло и грохнуло оземь. После такого — не живут.

Все? Или нет?

— Все цели поражены, — принял решение Игал, — мы выдвигаемся. Снайперам держать линию, докладывать по ситуации…

* * *

Дот был необычным, совсем не похожим на классические доты. Классический дот оставляет для стрельбы лишь узкие бойницы, а здесь был открыт весь лоб дота, больше это было похоже не на дот, а на пулеметную позицию афганских моджахедов, которые они делали во время войны с Советской армией. Позиция довольно открытая, можно стрелять во все стороны — но там же есть лаз в глубокую, хорошо укрепленную пещеру, в которой есть припасы и в которой можно отсидеться во время авианалета.

Игал и еще трое израильских коммандос, у одного из которых был пулемет «ПКМ», осторожно подобрались по узкому проходу, оставленному для них сапером, к самой позиции иранцев, начали обходить ее, потому что просто так забраться туда было невозможно, иранцы знали что делали, когда строили ее. Там могли оставаться еще боевики, в том числе смертники, они могли выбросить наружу гранату — в общем, следовало соблюдать осторожность. Сапер проверил подход, показал — чисто, после чего спецназовцы осторожно подобрались к самому бункеру. Два мощных фонаря со светофильтрами, отсекающими свет в видимом спектре, шарили по самому бункеру, по выставленному на позиции тяжелому вооружению, по трупам…

Один из спецназовцев показал на пальцах — готовы, чисто…

В бункер они спрыгнули одновременно двое, сверху, держа оружие наготове. Но оружие было не нужно.

На точке не было ничего и никого, кроме трупов.

Один из коммандос достал инфракрасный фонарик, отсигналил в темноту азбукой Морзе — все чисто. Второй сунулся в крысиный лаз, предварительно бросив туда гранату. Крысиный лаз почему-то был открыт, хотя у него был люк, и люк крепкий, задраивающийся изнутри…

Сверху спрыгнул еще один спецназовец:

— Сюда кто-то едет! С севера!

Примечания

19

Надо сказать, что автор тут несколько приукрашивает деятельность израильских снайперов. На самом деле в Израиле довольно слабая снайперская школа и снайперская подготовка. Не сравнить ни с американской, ни с советской. Хотя в последнее время подвижки есть.

20

Не самый лучший выбор для такой работы, полагаю, тут нужно пояснить, для чего израильтяне вооружили всех своих снайперов именно такими, тяжелыми винтовками. При проведении операции группы должны были столкнуться со множеством так называемых hard target — грузовики, легкие бронеавтомобили, внедорожники, пусковые установки, вертолеты и самолеты иранских ВВС, огневые точки с зенитными установками и крупнокалиберными пулеметами. Обычной «М21» или снайперской «Galil» для того, чтобы подавить такие цели, явно недостаточно, поэтому группы и насытили снайперами с тяжелыми винтовками, чтобы даже если воздушное наступление захлебнется, они все равно смогли бы что-то сделать.

21

Это правда. Если ты будешь целоваться с девушкой на улице Тегерана, к тебе могут подойти басиджи, попросить документы, спросить, кто вы такие и какие у вас отношения. Могут и выпороть, если вы не в браке. Президент Ахмадинеджад, кстати, в 2010 году выступил по национальному телевидению и сказал, что так делать нельзя, что это не дело басиджей, выяснять, у кого какие отношения. Так что в Иране все очень неоднозначно.