Ромашковый чай

Ася Рождественская

Странная девочка Лика, достигнув совершеннолетия, сбегает из родной деревни, исполненная амбиций. Она рвёт связи с близкими, избавляется от мучивших веснушек, заводит новых друзей. Но тут с ней начинает твориться что-то неладное… Погибает любимая подруга, и Лике начинает казаться, что она ворует жизненные силы у людей, «которые умеют радоваться солнцу». Как на зло, девушку непреодолимо тянет именно к таким людям. Как только Лика свыкается со странными способностями, в её жизни появляется он…

Светлая печаль

***

Когда у Гоши появилась другая барышня, Лика узнала об этом первой — увидела их на улице после работы. Гоша поддерживал девочку за спину, она откинулась, насколько это было возможно. Фото получилось достойным обложки любовного романа. Лика сначала несдержанно торжествовала, снова и снова прижимая палец к сенсору мобильного. «Пусть будет много доказательств того, что он гад» Потом задумалась: как лучше сообщить печальное известие подруге? Так, чтобы без лишней радости. А ведь она всегда-всегда знала, что не принесёт он Дарине счастья…

Дарина округлила глаза.

— Нет-нет, не может такого быть!

— Ещё как может! От мужчин ещё не такого можно ожидать!

Она хотела бежать, позвонить, найти его, спросить… чего спросить? На фото явно не появившаяся неожиданно сестра и не «просто подруга». Просто подруг так не целуют… Спросить: как он мог?

Нет-нет, ни в коем случае не должна была эта сцена предстать перед ним. Не должен он видеть и слышать её эмоций, растёртых по щёчкам слёз, возгласов и резких движений. Потому что — всё должно достаться ей, Лике! Она схватила за руку ринувшуюся к двери подругу, притянула к себе и стиснула «Не пущу тебя. Не пущу тебя. Не пущу»

Дарина дёрнулась и затихла. Она плакала прямо на груди у Лики. Лика гладила её спину. И по мере того, как затихала «девочка, которая умеет радоваться солнцу», по мере того, как пустели её глаза, Лика шире расправляла плечи, по которым шло бодрящее тепло — к самому сердцу.

***

Ей помогали прийти в себя долгие прогулки по городу в одиночестве, только с альбомом и карандашом. Любимый ромашковый чай и рассветы.

Лика не решалась больше наблюдать — как она это делает. Пусть Дарина одна совершает этот странный магический ритуал. Главное, что энергии хватает на двоих. Лика уже отдавала себе отчёт в том, что понемногу забирает у подруги солнечную энергию, поэтому старалась делать это осторожно — не отнимать слишком много.

Это почти не требовало усилий, достаточно было сосредоточиться и рассмотреть свет, струящийся из её глаз, от всего её лица, слегка напрячь ладони и очень чётко представить себе, как свет устремляется к ней и ладоням становится тепло. Свет поднимался по рукам к груди и заполнял Лику радостью и уверенностью в себе. А когда она выходила из дому, казалось, что весь мир падает к её ногам. Мужчины очарованы её красотой, женщины — детской невинностью, старики — вежливостью. И даже те, кто ей откровенно противен, видят в ней «хорошую девочку».

Это был такой же свет внутри, как то, что помог ей однажды подняться над землёй как «летающий мальчик». К Дарине она чувствовала то же, что и к нему. Она также наслаждалась ею и тем, что тянула из неё и сохраняла в себе. Ей казалось, что это и есть любовь: нуждаться в ком-то, брать у любимого человека то, что давало ей силы, и наслаждаться.

Дарина страдала, но страдала как-то неправильно. Лика точно помнила, что страдают иначе, но объяснила это тем, что у неё в своё время повод был посерьёзнее. А эта девочка переживала свою драму как-то легко, поэтично, красиво. Под музыку застывала рядом с мольбертом, плавно поднимая голову и вглядываясь во что-то там, наверное, очень важное за окном. Так, будто эта её грусть — и есть тот самый итог, ради которого всё затевалось. Светлая-светлая грусть. Она ложилась на свою постель, сжимая плеер в откинутой, как под капельницей, руке. Музыка, как лекарство, вливалась в неё через тоненький шнур наушников, тянувшийся по руке вверх. Она лежала вся такая печальная, разметав волосы и не замечая откинувшийся вверх подол платья. Лика зажмурилась, долго не решаясь обнаружить своё присутствие в затянутой сумерками комнате. Мучилась от ощущения совсем не дружеской какой-то любви. Она не была полностью уверена, что питает к ней чувства — как к девушке. Но тогда почему в этом пацане она так явно видела соперника? Тогда почему этот парень так раздражался от её присутствия рядом с Дариной? Или это у него к ней была не та самая естественная тяга как к женщине, а что-то ещё. И он тоже посягает на солнечную энергию? В любом случае — сейчас Дарина с ней, а он где-то затесался. И пусть бы не появлялся совсем… Как же хорошо стало!

Конец ознакомительного фрагмента.