Ноты души

Аслан Уарзиаты

Одни произведения автора книги поднимут настроение, другие – помогут задуматься, оглянуться на происходящее вокруг… Каждое произведение написано неожиданно, почти экспромтом, будто стихи являются не столько продуктом мозга, сколько голосом души автора.

Селина

Светает. Тёплая перина не отпускает от себя.

Дремотой нежится Селина, из сновидений приходя.

Мрачна на палубе картина. Скрипнула рубки дверь петлёй.

Штурвал бездыханный мужчина окрасил кровью молодой.

Тела безжизненных матросов уже излили теплоту.

Над ними стоны мачт и тросов усугубляют тишину.

Влечёт течением могилу. На флаге — черепа оскал.

Тревожит водную долину корабль у подводных скал.

А что же спящая орлица, ужели безмятежен сон?

Но ей от яви не укрыться — час пробуждения силён.

Проснулась, вслушалась. Ни слова… Проверив внутренний засов,

Коря судьбу, что к ней сурова, просила милость у богов.

Глаза наполнились слезами. Память вернула: сабель звон,

Руки с кровавыми ножами, любимый выстрелом сражён.

Повсюду вопли о пощаде, нет сил противиться орде,

Бросок на саблю смерти ради и крик бессилия в воде.

Не рада девушка спасению: корсары грубые вокруг.

Чужда красавца смирению, глаза же выдают испуг.

Но все застыли в изумлении, нет мыслей тёмных в головах.

Команда дерзкая в смятении: любовь впервые в их сердцах.

Да как могло такое статься с теми, кто смерть свою презрел?

Да мог ли кто с душой остаться, когда чужие не жалел?

Сей факт, друзья, необъяснимый тем, кто не видели её.

Узрите образ её мнимый — не чудодейственно перо.

Итак, представьте: дочерь Солнца, переливаясь в злата цвет,

С глазами, словно два оконца, что льют небесно-синий свет.

Локоны россыпью пружинной спадают, обрамляя грусть.

Строгость лица гречанки юной смиряет томность алых уст.

Ресницы длинные порхают. Брови вразлет, как два крыла.

Щека румянцем умиляет, слезинку выдаёт она.

Осанка — высшего признания. Грудь совершенна, высока.

Под мокрым платьем очертания сводят нестойкого с ума.

Но нет к ней скверных дерзновений. Не слышит дева грязных слов,

Не зрит подвохов в обращении. Богато убран её кров.

Не стеснена в передвижении. И день и ночь её хранят.

Глаза отводят не в смятении — скрывают, как они горят!

Корсары, чуждые морали, скупы на праздные слова,

Между собою клятву дали — средь них свободная она.

Отныне к чудной подступивший, являя рьяно грубый флирт,

Тем самым слово преступивший, будет командою убит.

Кого полюбит, коль случится, с кем возжелает быть она,

Тому с ней с судна удалиться, с собой взяв золота сполна.

Шли дни. Прекрасное творение заботою окружена.

Теснит тревогу обхождение, чему она удивлена.

Живя мечтою о спасении, пленница, моря не боясь,

Дни проводила в рукоделии, смарных веселий сторонясь.

Внимала песням и рассказам. Не раз мирила драчунов.

Смеялась шуточным проказам, любимица морских волков.

Пираты грабили, как прежде. Лишь смерть старались не нести.

Являли храбрость все в надежде любовь гречанки обрести.

Конец ознакомительного фрагмента.