Скромняшка

Аселина Арсеньева (Aselesa)

Я не подозревала о том, что меня можно полюбить. В отличие от меня он высокий, красивый, богатый, невероятно общительный и популярный. А, я? Слишком стеснительна, слишком скромна и бедна. Да во мне всё слишком, только в нежелательную сторону.... О внимании такого парня я даже не мечтала! Но… один, самый постыдный поступок в моей жизни, за день до последнего звонка, меняет всё! Я сижу у него дома, не зная куда деться от смущения и не совсем понимаю, что ему от меня нужно…

Глава 8

Н-да, танком не сдвинуть, а Нинка с подругами смогла.

Меня ж как тростиночку на ветру болтает, а они девки высокие, мощные, кроме Томки. Та фигуристая, но кость у неё толстая.

Минута и я уже в кустах за школой. Здесь раньше теплица была, а теперь от неё лишь остов и битые стёкла. Вот на эти стёкла меня и швырнули.

Беспомощно оглядываюсь. Напрасно. Никто не видит. Вокруг все заросло клёном так, что нас совсем невидно.

Колени больно, но я терплю не показываю.

— Колготки… — ужасаюсь, поняв, что порвались. Ладно бы просто коленку порезала, так ведь через колготки же! А такие и на зашьешь.

Несмотря на боль встаю, чтобы не запачкать форму.

— Ой, заплачь ещё! — видно всё-таки уловили гримасу боли на моём лице.

Меня окружают с трёх сторон.

— Мы сейчас и фартук твой на ветошь пустим. — обещает Томка.

— Пожалуйста, не надо. Давайте я переоденусь и делайте что хотите! — испуганно отхожу, но сзади стоит Наташка и с силой пихает меня в спину, в центр из круга.

— С чего это? Нам так интересней. — Нинка сбоку, дёргает за бант, заодно вырывая несколько волос. — наворотилась-то. Банты где-то раздобыла. Надеялась на нашего Няшку впечатление произвести?

— И форму с фартуком. — дёргает за плечо Наташка, снимая лямку фартука с плеча.

Хватаюсь за лямку рукой, в попытке защитить.

— Это не моё. Это тёти Женино. Она только на линейку дала. Девочки, она же расстроится, пожалуйста… — умоляю взглядом. Никогда не умоляла ни о чём, но сейчас не могу лишиться самого дорогого — доверия женщины, которая ко мне так добра, о которой я ещё сегодня ночью представляла истории, где она моя мама.

— Матери Няшки?

— Да. — виновато опускаю взгляд. — и колготки её были.

— Девки, может дадим ей переодеться, а потом устроим тёмную? Пусть знает своё место! — предлагает испугавшаяся Томка.

— Пусть знает. — Только я сейчас один момент уточнить хотела. — смотрит на меня Нинка, а такое чувство, что на меня бешеная собака скалиться. Страшно. — Чья идея была дуэтом с Максимом петь?

— Твоя?! — требовательно кричит Наташка, толкая меня прямиком к Нинке, та отталкивает от себя в сторону Томки

— Признавайся, мелочь ничтожная. — Толкает меня та со всей дури в грудь, и я, запнувшись об камень, заваливаюсь на попу.

Подомной хрустит стекло…

— Не подходи. — впервые позволяю злости вырваться и кричу! — Если испортишь форму тёти Жени, я за себя не ручаюсь!

— И что ты сделаешь? — Нинка отвечает с кривой усмешкой и демонстративно поднимает ногу с изящной белой туфелькой, чтобы поставить её на моё плечо…

— Вы что здесь творите! — голос тёти Жени, и девчонки замирают словно статуи. Правда Наташка до этого успевает подпрыгнуть на месте. — Я кого спрашиваю! — Ещё более строго!

— Мы вашу форму не трогали. — мямлит Томка.

— Нина, быстро отошла от Даши! — командует тётя Женя. Наверное, сильно разозлилась, что я её форму испачкала. Хоть бы не порвала. На стекле же сижу.

— Да мы ни при чём, — кивает на меня Наташка, — Эта сама нарвалась.

— Да вы сами её спросите! — осмелела Нинка, привыкшая, что я обычно ни слова в ответ не говорю, чтобы ещё сильнее их не раззадорить. Сколько раз уж учителя в туалете нас заставили, и я ни разу не решилась ответить правду. Знала, будет лишь хуже.

— Даша, что случилось?

— Всё в порядке. — встаю на ноги. — Я этого ожидала.

— Какой в порядке! Да у тебя колени все изранены! — с ужасом кидается ко мне, но останавливается. — Вы! Если я ещё хоть раз увижу, что даже дышите в сторону Даши, винить, кроме себя, вам будет некого! И слезливые просьбы ваших родителей, не помогут!

— Простите, тётя Женя! — Нинка стала вдруг такой виноватой, а вид раскаявшимся, но я не раз такое видела на уроках. Стоит учителю отвернуться, как ему в спину светит её ехидная улыбочка.

— Для вас Евгения Валерьевна и про льготный абонемент в мой комплекс, можете забыть!

— Но тётя Же… Евгения Валерьевна — а вот это её действительно задело.

— Вы что! Совсем не понимаете, что натворили?! Вас только абонемент беспокоит?!

— Ну мы же больше не будем. — канючит Нинка, некстати делая глупое и наивное лицо.

— Ну, всё! Ответите у меня по закону! — взрывается на это тётя Женя, а я пугаюсь её решимости.

Она действительно достаёт телефон и под испуганный лепет девчонок, набирает полицию, заявляя о школьном насилии.

Девчонки кидаются умалять, но поздно. Следом тётя Женя звонит Максиму и говорит, чтобы прекращал поиски и рассказывает, где меня нашла.

Они что? Специально меня искали?!

— Даша, ты как? — подбегает вспотевший Максим, осматривая меня прямо на глазах у продолжающих канючить девчонок, но даже в этой ситуации Нинка умудряются кинуть в меня злобный взгляд, что не укрылось от Максима. Мне показалось или он бросил не менее злобный взгляд в ответ?

— Да всё нормально. Колени немного поранила, но они всегда быстро заживают. Через неделю даже корочки уже отпадут и будут как новые. А вот колготки жалко. — виновато кошусь на тётю Женю. — Простите… я обязательно накоплю и отдам вам новые. — уверяю, в надежде, что тётя Женя мне поверит.

Та закатывает глаза.

— Она ещё про колготки думает! Идти-то сможешь? Великомученица наша…

— Зачем ей идти? — Максим подхватывает меня на руки.

— Неси в машину. Нужно срочно обработать. — командует Максимом мама.

— А вы правда полицию вызвали? — поворачиваюсь к тёте жене, выглядывая её из-за плеча максима.

— Правда. — пугает она меня.

— Может, не надо? И нести меня не надо. И так на меня все косятся, а теперь ещё и это на глазах у всех на стоянку перед школой понесёте.

— Линейка закончилась, почти все уже по домам разбежались. — перехватывая меня поудобней чуть подбросив, невозмутимо заверяет Максим.

— Даша, если подобное не пресекать, с каждым разом будет становиться всё хуже. — тётя Женя злится.

— Да мы школу почти закончили. А теперь у них из-за меня неприятности будут.

— Неприятности у них будут не из-за тебя, а из-за собственных действий.

— Ты их жалеешь? После всего? — удивляется Максим.

— Меня и так все не любят. Не хочу, чтобы ещё хуже всё стало. — прерывисто выдыхаю.

— Даша, я всё проконтролирую. Положись на меня. Они нам ещё и благодарны будут. — подмигивает тётя Женя, открывая перед Максимом и мной дверь машины.

— Мама знает, что говорит. Ни о чём не беспокойся. — успокаивает Максим, доставая аптечку.

Тогда я её не поняла, но она оказалась права.

Дальнейшие разбирательства перекочевали в полицейский участок. В итоге передо мной ещё и извинились, и поблагодарили за то, что я такая добрая, не стала привлекать их к ответственности.

На самом же деле, полицейский, который приехал на вызов, знакомый тёти Жени или даже родственник. В общем, моими делами должен был заниматься законный опекун, но как выяснилось, для мачехи раз я получила, значит, за дело, с моим-то ужасным характером. Хорошо хоть звонили её не при одноклассницах и звонок слышал только следователь, после выругавшись, что таких людей положено родительских прав лишать. Да и как тётю Женю покоробило после разговора с мачехой, я тоже не могла не заметить. Тётя Наташа в конце ещё умудрилась про «положенный ей» сертификат спросить.

Тут уж мама Максима не выдержала и сказала, что количество мест было ограничено, поэтому было решено презентовать только присутствующим и особо заинтересованным.

— Вам же, я поняла, не слишком-то хотелось идти. Вы, смотрю, вообще из дома выходить не любите. Даже на линейку к дочери не пришли, на салон и подавно времени не найдёте. Не пропадать же сертификату.

В ответ пошла традиционная, непереводимая даже на русский разговорный, брань. Хотя слушали мы это пару мгновений. Брезгливо убрав от себя трубку подальше, тётя Женя нажала отбой.

— Спасибо. — благодарю.

Только как теперь домой идти, где мачеха разъярённая.

— Можешь у нас переночевать. — будто прочитав мои мысли, сочувственно предлагает тётя Женя, когда в кабинете следователя мы остаёмся лишь втроём. Тот собирается на выход, прибирая бумаги на столе.

— Да, у нас тебе будет лучше. — торопливо подхватывает Максим.

— Это моя жизнь и я не могу от неё вечно прятаться у вас в доме. Спасибо за помощь. — решительно встаю, чуть поморщившись от боли и выхожу на воздух.

— Я провожу. — заявляет Максим, догнав почти сразу.

К счастью, по дороге мы говорим с ним на отстранённые темы. Не перестаю думать какой он замечательный. Будто чувствует, что мне это сейчас необходимо как воздух.

Не могу надышаться, оттягивая момент возвращения. Да и Максим, судя по всему, не торопится, но нас замечает мачеха из окна, загнав меня домой.

Дома прохожу, и несмотря на крики мачехи, со счастливой улыбкой машу из окна до сих пор стоящему там Максиму.

— Посуда со вчерашнего дня не мыта, а ты с этими богачами шляешься! Денег бы лучше у них попросила!

— Они у меня не занимали, чтобы с них что-то требовать. — отвечаю так, прекрасно понимая, на что она намекает.

— Полы тоже помой! Линолеум к ногам липнет.

— Хорошо.

— Свинья ты, Дашка! На окна глянь!

— Я их неделю назад снаружи мыла. Дождик просто прошёл, и пыль налипла.

— Паразитка! Да дождём бы не помыло, уже бы грязью заросли!

— Помою. Можно потом мне к экзамену сесть готовиться?

— На кой тебе экзамены?! — удивляется. — Я насчёт работы уже договорилась. Там и без экзаменов тебя возьмут. Аттестат будет и ладно. Вот за лето купишь холодильник, потом диван обновим, а ещё я морозильную камеру хочу. И ещё в ограде, дорожку мне выложишь, как у богатых. Давно такую хочу вместо травы. Не зря же я тебя, пиявку такую, столько лет кормила. Отрабатывай теперь. Говорят, такую плитку купить можно на строительном. Так что не батонься, а со следующего дня после получения аттестата, на работу выходи. Договорено уже всё. И пожрать приготовь, на днях батяня твой вернуться должен.

— Угу.

— Вареников, что ли налепи.

Киваю.

— И сейчас что-нибудь сваргань. Жрать хочу, а ты шляешься непонятно где.

А что хочу я, у меня по обыкновению никто не спрашивает…