Семнадцатый

Артём Орлов, 2021

Люди всегда находятся в поиске, живут они в 2017 году или в 1917: кто-то ищет свободы, кто-то спасения, но каждый хочет любви. Владимир изучает историю своего рода, пытается восстановить старинную усадьбу, окунается в жизнь своего прародителя и узнает, что у усадьбы были некогда и другие владельцы, которые сейчас живут в другой стране. Успеет ли он вернуть дом законным хозяевам? Нужен ли он им? А главное – кого ждет яблоня в саду усадьбы? Эта повесть не об истории, не о революции, но о любви.

Глава третья

Александр Тихменёв давно мечтал побывать в Тифлисе, да все никак не доводилось. Он много учился по молодости, хотя его сложно было назвать сейчас стариком, но мудрости и рассудительности ему не занимать, за что его и ценили при дворе. Он был спокоен и учтив. Он не срывался на людей, но и близко с ними не общался. У него были друзья, но все сплошь по работе, гимназисты все разъехались, кто куда, Александр же занимался делами международными, поскольку умел изъясняться на нескольких языках, учился в Оксфорде и Сорбонне, но все же родителям хотелось бы, чтобы Александр посвящал себя и семье, и желательно уже своей собственной. Они не раз ему говорили он необходимости жениться, но Александру все не нравились русские девушки, манерно и жеманно падавшие в обмороки на балах, хотя это уже давно устаревшие и екатерининские уловки, на которые уважающий себя мужчина не поведется. Он хотел чего-то большего, интересного, необычного, хотел умной собеседницы, что не будет бояться ему перечить и спорить с ним. Маменьки да тетушки вторят девушкам, что, ежели они замуж хотят поскорее выйти, то нужно молчать и мужа во всем слушаться. Ах, если бы Александр был таким, каким его рисовали родители. К сожалению, даже они не слишком знали своего сына и чаяния души его.

В Тифлис его пригласил друг Алексей Башмаков, граф, хоть и не любил свой титул, он сравнивал себя со старыми графами и их напудренными женами. Он был веселый малый, всегда держал в кармане портсигар с орлом, но никогда не доставал оттуда сигар, Александру казалось, что их там и не было. И вот, он пригласил своего давнего друга к себе в гости, где уже служил с год. Родители обрадовались пуще самого Александра, что было удивительно, но и этому было логичное объяснение. Пару месяцев назад они почти договорились со своими соседями графьями Лаишевыми, что познакомят и сделают все, чтобы поженить, Александра и Ольгу, которой пора было уже выходить замуж, но та все не торопилась. Были у матушки, конечно, подозрения, что с ней что-то не так, но батюшка заявил, что и их сын далеко не ангел, чтобы разбрасываться невестами.

Александр задержался в городе Святого Петра и не успел приехать к матушкиным именинам, где их должны были познакомить, а Лаишевы уехали в Тифлис к кому-то погостить. Потому и радовались Тихменёвы, что судьба подстроила им такую встречу. Александр обещался непременно их там найти и познакомиться, хотя в большей степени он говорил так лишь для того, чтобы к нему не приставали.

Он добирался несколькими путями, и на поезде и на перекладных. К сожалению, город Тифлис принял его уже поздно ночью, и он остановился на станции, чтобы не обременять своего друга в такую пору, а к нему пойдет с утра. Конь, с которым он успел подружиться за такое время, был отправлен на конюшню соседней усадьбы, которая любезно поддерживала станционного смотрителя по старой дружбе, как оказалось.

Спать совершенно не хотелось, и Александру удалось прикорнуть лишь пару часов, а потом забрезжил рассвет, красивый туман расстилался по горам, и он вышел, чтобы этим полюбоваться. И нисколько не пожалел об этом, таких видов он еще долго потом не увидит.

Неподалеку в конюшне раздалось недовольное ржание, а за несколько дней пути он уже мог различать голос своего «друга», и потому пошел проверить, что так не понравилось его коню, может быть конюшня не приглянулась, или кобыла какая взбрыкнула?

Под ногами мягко шуршало сено, не смоченное вечерней росой. И все-таки ему удалось довольно тихо войти в конюшню, хотя какой был в этом смысл? Он ведь не конокрад какой-то, хотя, может быть, боялся разбудить лошадей, но они ведь очень чувствующие животные — знают, кто с добрыми помыслами к ним пришел, а кто нет, да и конь Александра уже все всем «объяснил». Несмотря на свою такую ученость, Александр верил в то, что у животных есть свой язык общения — не словами, даже не жестами, а какой-то внутренний, который понимают только они, но современные ученые не могут человека-то объяснить, а тут животные. Вы можете смело спорить с ним на эту тему, утверждая, что животное — это организм, который проще, чем человек, что человек — венец природы, но эта мысль вызывала у Александра ужас: потому что венец — это какой-то конец, это значит, что дальше ничего не изменится?..Однако это уже разговоры для другого круга общения, нежели тот, который нарисовался перед ним.

Он не ожидал увидеть кого-то в конюшне в столь поздний час, а уж тем более девушку, да еще и дворянского происхождения. Это было видно сразу по ее внешнему виду — не столько по одежде, сколько по осанке, по движениям рук. Чего нельзя было сказать о нем самом — местами запачканная дорожная рубашка была выпущена поверх брюк, дорожная же обувь тоже была совсем грязной, кажется, ему долго придется еще отдирать от нее слои засохшей грязи, но он напряжется, потому что до ужаса не любил грязную одежду, но сейчас слишком устал, чтобы что-то делать.

— Не очень уютное место, чтобы коротать ночь, — заметил он, и раз уж зашел, то можно было проведать своего коня, который был в стойле напротив. — Вам бы в дом на станцию, не надо здесь ночами ходить, — он был крайне удивлен, что ее выпустили одну, потому что он привык уже, что юные девушки держатся за мамины юбки, словно у Достоевского в «Белых ночах». Их никуда не выпускают без сопровождения, и в N..ске или Святогорске это было странно и непривычно уже, а здесь в Тифлисе — правильно, потому что местные народы не отличаются теми манерами, что прививают девушкам. Они находились не на своей территории, чтобы указывать хозяевам, как себя вести, и если ее украдут, то вряд ли она уже вернется к своей прежней жизни.

В то же время он приглядел, что конь его хорошо поел, но воды почти не оказалось рядом, и ему пришлось брать ведро, идти к бочке, которая была в углу конюшни и поить своего коня. Александра это нисколько не смущало, хотя он мог бы, конечно, разбудить конюха да отчитать его за то, что он уснул и не напоил, как следует, коня, который был с дальней дороги, но разве оно того стоит? Убивать время зря ему не хотелось.

Ольга (а это была именно она) чуть не подпрыгнула от неожиданности, когда за спиной раздался голос. Как же тихо умеют ходить некоторые! Как это неприлично, в самом деле, подкрадываться вот так, однако, обернувшись, она поняла, что не стоит тратить свое время на то, чтобы объяснять этому незнакомцу правила приличия, вряд ли он их понял бы.

Ольга Лаишева, конечно, не была жутко избалованной и высокомерной, однако все-таки считала, что дистанция между конюхами и дворянами должна быть, во всяком случае, она не собиралась опускаться до милой беседы с ним. Как человек, вероятно, он мог бы оказаться хорошим и добрым, но, сколько бы люди ни пытались говорить о равенстве, она была радикально против — ведь дворяне — это не только статус, но еще и знания, манеры, ум, опрятность, в конце концов. Нельзя за один день изменить себя.

Этот человек показался ей пугающе наглым. Ей говорили о вольных нравах кавказских народов, говорили так же и о том, что они женщин воруют, будто бы никакие законы Российской Империи им не писаны. Страх, конечно, поселился в душе юной Ольги, но все же она возобладала собой, пригляделась к этому человеку. Было в нем что-то русское, возможно, его речь без акцента вызывала доверие. Было также в нем и восточное — смуглая кожа, темные волосы, крепкое телосложение, которое было видно из-за промокшей рубашки. Стало неловко от того, что она его так пристально разглядывала, но и он не опускал своего взгляда, а подобного рода наглость раздражала Ольгу.

«Да, что же он в конце концов о себе возомнил! Еще и советы дает!» — несмотря на то, что совет не был глупым или ненужным, она пошла наперекор.

— Вздор! — парировала Ольга, цепляясь за уздечку коня, которому, правда, не слишком хотелось выходить из стойла. Конюх же поил другого коня, который жадно эту воду пил. Обидно так же, что он нисколько не обратил внимания на ее слова. Нет, она обязана была поставить на место этого конюха. Если бы разум ее не был отуманен гордыней, то она не стала бы устраивать скандалы с каким-то недостойным ее внимания человеком. Сыграла свою роль одна нехитрая истина — лучшая защита — это нападение.

— Почем тебе знать, что лучше будет для меня? А коли тебе страшно, так не делай меня за то виноватой! — у нее получилось все же вывести коня из стойла, он встрепенулся, но пошел за ней, кажется, общий язык нашли. Стоило бы запрыгнуть на коня позже, но ей хотелось бравады перед конюхом, который уже стоял у выхода, а потому она довольно ловко вскочила, тихим шагом направила коня к выходу. — И почисти стойло к нашему возвращению, — высокомерно добавила она и отправилась на свою весьма раннюю утреннюю прогулку.

Никогда не вступайте в спор с женщинами! Собственно, Александр и не собирался, а она отчего-то возомнила, что он непременно хочет с нею пообщаться. Ему показалось смешным и забавным, что она приняла его за конюха, впрочем, вид у него был, конечно, недостойным и в некотором роде даже неприличным. Однако улыбка быстро сошла с его лица, когда вновь послышался ее голос.

Он успел разглядеть в ней ее необычную красоту. Она не была похожа на тех девушек, которых обычно предлагали ему в качестве невест — кожа была по-модному бледной, но не из-за белил или отсутствия солнца, а из природных особенностей. Рыжие женщины обычно и не были смуглыми, им не шла эта смуглость. Карамельный цвет кожи больше подходил восточным девушкам-черкешенкам, татаркам, но эта рыжая была белёсой, почти прозрачной. Взгляд был такой ясный, где-то детский, но прямой и смелый. Это удивляло его, поскольку девушки обычно прятали свой взор под пушистыми ресницами. Лицо было округлое, упитанное, она не должна была быть частой посетительницей врачей. Наверное, при свете дня щеки наливались ярким румянцем. Она ему понравилась своей внешностью, но стоило ей только начать говорить, как ему тут же стало противно.

Какой высокомерный тон, какие резкие слова, какое снисходительное обращение. Можно было бы оправдать ее тем, что она говорила с прислугой, но Александр такого себе не позволял. Он всегда говорил элементарные слова вежливости: спасибо, пожалуйста, простите — вне зависимости от того, к кому обращался. Эта рыжая бестия явно любила привлекать к себе внимание, любила поклонения своей персоне, и вот таких представителей дворянства он не любил. Нельзя сказать, что он был за равноправие, но он был против унижений и оскорблений людей. Ведь в первую очередь — все мы люди, а уж потом дворяне и конюхи.

Он сплюнул на землю, когда она ускакала вперед. Вышел за нею на улицу. Где-то вдалеке брезжил рассвет, а с другой стороны надвигались огромные черные тучи, каких Александр давно не видывал уже. Они пугали, но он злорадствовал тому, что эта девчонка сейчас попадет под жуткий ливень. Он вернулся в конюшню, где лошади были в сильном беспокойстве, что даже конюх проснулся и прибежал.

— Ох. и буря намечается, барин…Вы бы в дом шли, а то сарай и развалиться может, — конюх проверял все ли в порядке, успокаивал лошадей. — Они же чувствуют…пугаются…давеча говорили, что землю трясти будет. такая сильная буря…вот, — нескладно повествовал конюх, а Александр меж тем задумался о судьбе рыжей и несносной девчонки, которая отправилась в путешествие. Ведь лошадь под нею также стала бы беспокоиться.

— Куда ж Вы, барин?! Эх, барин… — успел только махнуть рукой конюх, как Александр уже ускакал на своем и без того уставшем коне вслед за рыжей.

* * *

Конец ознакомительного фрагмента.