Гады

Артём Косов (2023)

Однажды, молодой и злой Ильин выходит с работы и исчезает. Он отправляется в город своего детства, чтобы начать жить по законам личной теории. Главная мысль этой теории: «Всё просто. Я делаю, что хочу, не думая о других.» Ильин поселяется у своей давней подружки Веры. Вместе они попытаются построить свой идеальный мир, ничего за это не заплатив. Никого не ранив. Ни о чём солгав. Версия книги без иллюстраций.

«Люблю смотреть телевизор воскресным утром»

Вера проснулась рано. Она крикнула мне:

— Ты спал сегодня? — и добавила, — Я в душ.

Я ничего не ответил. Потянулся в верхний шкафчик за чаем. В каталоге европейского гипермаркета Hoff этот шкафчик описывается как «надежное сбережение ваших круп и специй», а у нас здесь только чай в пакетиках и сахар из KFC. Чайник свистит. Пора! Пора уже выключить газ! А я вспоминаю, как ходили в гости в детстве. Там тоже свистели чайники. И всё.

Я мужчина, воспитанный женщинами. Не оправдавший надежд. Нельзя сказать, что я мужчина-моей-мечты. Я даже не сосед. Впустив меня в свой дом, никто не получит свежие блинчики на завтрак или ужин при свечах. Да, я любил сериал «Кто в доме хозяин?», но это ничего не значит. Особенно теперь. Нет. Я могу приготовить яичницу, но только для себя. Если мне хватит и половины, то, возможно, я поделюсь.

— Я не жадный, но будет лучше, если каждый будет готовить сам для себя. Да? — оправдываюсь я каждый раз перед собственным отражением.

— Ты что-то сказал? — спросила Вера.

— Есть будешь? — спросил я.

— А есть?

— Да, — и потянулся за тарелкой, а потом к сковороде.

У Веры мало тарелок. И совсем нет ложек. Кажется, она коллекционирует вилки, но никогда их не моет. В ящике для всего такого лежит три штопора. Один обычный, другой — необычный, а третий с гравировкой «В П тере п ть», какие-то буквы затерлись.

— Я недавно переехала, — сказала она в первый день. — Ну, то есть, полгода назад. Или год. Но, чёрт, мне хватает этих тарелок. Сколько их там? Три? Одна для меня, вторая — для меня, если лень мыть первую. А третья, если захочется что-нибудь разбить. Ну, — и хлопнула меня по плечу, — всем же надо выплеснуть энергию, а с лезвиями я завязала.

Теперь я ем как-раз из третьей тарелки. Меня даже радует, что в какой-то момент её может не стать. И каждый раз с ней, как последний. В этом больше смысла, чем нам кажется. Не знаю, зачем смысл нужен вообще. Он появляется сам собой, у каждого свой. Никто никого не просил.

Вера пришла на кухню. Она села на один из своих барных стульчиков. Украла из бара «За тобой», в котором работала несколько лет назад. Кажется, в один из последних там вечеров или утр, когда уже никому не было дела, Вера просто забрала их домой. Кинула на заднее сиденье такси. До переезда стулья были у неё дома. Один лежал под кроватью, ещё один заменил тумбу-для-зеркала. На третьем пытался повеситься её бывший парень, но и стул и парень оказались выше этого. Эти двое шутили намного лучше, чем всё остальное в её квартире. Особенно стул.

Вера взяла в руки пульт.

— Утро воскресенья, — сказала она. — Раньше в это время тут показывали мультики. Или тут, вот тут. А теперь этот-старушечий-хор.

— Нет, — сказал я. — Как-раз всегда по воскресеньям и был этот—старушечий—хор. У них передача как-то «Звучи гармонь» или «Играй баян» называется.

— Б-У-Э-Э, — сказала она. — Ладно, кого я обманываю? Я всегда спала до 12.

— Переключи. Вдруг что-нибудь найдешь, — я поставил перед ней тарелку с омлетом. — Приятного аппетита.

— Черт. А что у тебя с лицом? По тебе кто-то хорошо проехался.

— Я плохо помню. Кажется, они говорили что-то о стенд-ап-е, — сказал я, дотронувшись до губ. — В этом городе они не знают, о чём говорят. Но это пока.

— Бедняжечка.

— Да ладно, — я отвернулся к раковине. — Хоть было смешно. Я знаю, что город отстает от всех остальных лет так на пять.

— Черт, — сказала Вера. Ей больше не интересно. — Теперь я хочу мороженого. Мороженого и мультиков. Нуу-у! Где ты, Микки Маус!? Тимон и Пумба! Арнольд! Эй, Арнольд!?

— Арнольда не показывали по первому. Он шёл по 11-му*. (*в Пензе есть «11 канал». Какое-то время он сотрудничал с ТНТ, пока последний не добился собственной цифры на пульте. «11 канал» транслировал утреннюю передачу «Проснись и пой», дневные, вечерние и недельные новости, еженедельное ток—шоу «ОТК» и тележурнал для подростков «Тин-Клуб» (из самого популярного))

— Да! А потом наш Тин-Клуб. Я всегда его смотрела, — сказала она. — Точно. Я хочу этот сраный Тин-Клуб. Хоть убей меня. Я даже возбудилась! — и захихикала. — Сейчас он, наверное, сильно поменялся. Теперь там, наверное, дети, которые ходят с селфи-палками. Которые катаются на электросамокатах впятером. Которые мечтают стать блогерами. А знаешь, почему они все хотят стать только блогерами?

Я не знал.

— Да просто потому, что они даже не знают, какие ещё в мире есть профессии.

Я сел рядом, или напротив, пока она щёлкала каналы.

— Только не говори, какая я старая.

Я не сказал.

— Может, я говорю всё это потому, что у меня нет высшего образования?

— Какая разница? Ты человек и у тебя есть право на мнение.

— Мнение, на которое всем плевать.

— Просто люди любят только себя. Любят, когда ты любишь их, а не себя. И если ты хоть раз покажешь, как ты любишь себя, они тебя возненавидят.

— Гады!

— Посмотрим, чем это всё закончится.

— А! — крикнула она. — И тут эти старики! Зачем старикам смотреть телевизор по утрам в воскресенье? Для них есть всё остальное время, — она продолжала переключать каналы. — Старики. Бабки. Ясновидящие. Сучки! Скучные клипы. О, котики! — даже вилка упала. — Ой.

Я поднял.

— А сделаешь нам чай? Ну, то есть мне. У тебя уже есть.

— Окей.

Я закрыл глаза, чтобы стать обласканным чайным паром. С запахом черешни, кажется. Если у меня и были герои в детстве, то по утрам все они умирали с похмелья и обязательно носили солнцезащитные очки. Да. Такие персонажи нравились мне больше всего. Пряча красные глаза за мрачными стёклами, мне всегда казалось — они скрывали настоящее добро. В Супермене нет ничего привлекательного. Другое дело мой милый Дьявол-Адской-Кухни. С кровью из-под ребра, на последнем издыхании…Наверное, утро он встречал так же, как и я сейчас. Обласканный паром. В костюме с галстуком. Черт. Эти парни научили меня мечтать стать клерком. Или кем-то вроде того. Рубашка, тоска, жжение в глазах.

Единственное, что осталось в моей голове от детской мечты — желание ходить по центру города в красивом коричневом пиджаке-с-локтями и обедать в каждом понравившемся кафе. Это всё, но там точно было что-то ещё.

Клерком я так и не стал. Потерявшись в тесных переулках старого Арбата, слетев с обледеневшего тротуара в грязный сугроб и очарованный этим видом — ярких и пустых домов на фоне густого черного неба, я решил, что хочу стать писателем. Я даже сразу сказал:

— Хорошая идея. Это правда хорошая идея, — повторял я. — Ведь это именно писатели ходят в таких пиджаках, как тебе нравится. Именно они обедают в любом кафе, лишь бы на народ посмотреть. Так красиво и легко.

Утром в воскресенье я тонул в чайном пару.

— Вот твой чай. А у нас есть мороженное?

— Конечно! За кого ты меня принимаешь? Ай! Горячий чай.

— Ты не любишь?

— Любф-лью, — говорила она с обожжённым языком. — Прьям-жсить-нье-мохгу. Дай мне тоже мороженного и пойдём в комнату. Ай. Мнье-зьесь-ньеудопно.

— Крем-брюле? Очень мило. А ложечки маленькие есть?

— Нет. Я минималистка! Ешь так.

— Как?

— Большой и одной на двоих. Посмотри, там же должна лежать ложка. Вместе с мороженным.

Да, ложка, большая и холодная, лежала рядом с ведерком мороженого.

— Сейчас бы в гости, — сказал я, усаживаясь на кровати в комнате. — Вот бы у кого-нибудь сегодня был день рожденья. Я бы сходил. Как это бывает по утрам в выходные. А потом вечером на такси.

— Так только у детей бывает, — сказала Вера и снова начала щёлкать каналы.

— А разве у твоих подружек нет какого-нибудь ребенка?

— Все, кто родил, исчезли. Никто не готов проводить время с весёлой Верой. Теперь всем нужна «тётя Вера». Господи, мне же нет 25!30! — сказала она. — Бли-ин. Хочу мультики.

— А я торт.

— Мультики и торт. Хочу. Я хочу этого. Нам и правда нужен ребёнок.

— Тогда нам надо заняться сексом.

— Ну-у. Я так не хочу. Хотя, не знаю. Вчера под окнами сигналил какой-то мужик на сером—лексусе. Я не могла уснуть. А если бы у меня был ребёнок? Он бы тоже не давал мне уснуть. Ну что бы тогда это было за гадство? У меня от этого только депрессия, а весёлых—таблеток нет. Даже торта нет. Нет. Сегодня нам нужен чужой ребёнок.

— Да. Тем более я не хочу много тратить. У меня одна моя зарплата с той недели. И больше не будет. А дети — это дорого. Но на торт хватит. Сходить за тортом?

— Это не то. Я хочу чужой день рожденья. Хочу прийти на день рожденья к какому-нибудь хорошему мальчику и смущать его своим непревзойдённым одиночеством. Пусть подумает, что я когда-нибудь стану его женой, пока я буду смущать его отца.

— Но я хотел просто торт.

— А ты поешь просто тортик. И салатики. И курочку.

— Но тогда мне придётся разговаривать с чьими-то родителями…

Однажды я уже общался с чужими родителями. Я ходил с подругой на день рождения её племянника. Его мама спросила меня:

— Чем ты занимаешься?

— Я писатель.

— О, я так и подумала. Ты выглядишь как настоящий писатель.

— Это как? — спросил я.

— Плохо, — ответила она.

–…Не люблю разговаривать с чужими матерями. Они меня смущают, — сказал я.

— А может, всем сказать, что у меня день рожденья? — сказала Вера. — Напишу об этом на странице и выйду. Пусть все звонят.

— С днём рожденья.

Кажется, она это серьезно.

— Сволочь, — сказала она. — Как же я тебя обожаю. И как же я ненавижу эти тупые клипы. Зачем мне знать, что ты синий? — сказала она телевизору. — Это все и так знали.

— Я всё ещё хочу праздника, — сказал я. — Вау. Никки Минаж очень хороша. Этот клип мне нравится.

— Подожди, я уже пишу, что у моей кошки сегодня день рожденья. Да, кошка?

–Ты назвала свою кошку Кошкой?

— Нет. Ты что? Нет, нет, нет. Просто я постоянно забываю её имя и придумываю ей новое. А ей плевать.

— Так, — продолжила она. — Я знаю, что Витя точно купит мне тортик. Только придется с ним разговаривать. Блин, ну, скажу, что ты мой парень.

— Ладно. А я пока посплю.

Я свалился и был таков.

Клипы без звука и теплые простыни. Я показался себе ватным. Ватой, наполненной сигаретной и потной водой с запахом поезда. Раздеться бы, но я ненавижу спать без футболки.

Мне показалось, что кто-то пришёл. И что это Киркоров. И он говорил:

— Я не виноват. Я просто хотел быть знаменитым. Ты же меня понимаешь?

Да. И я заснул. Пропустил торт. И так быстро перешёл к следующей главе.