Первый шаг

Артём Климов, 2022

Продолжение истории после слов "И жили они долго и счастливо…" В жизни ведь так не бывает, история на этом не заканчивается, правда? Что произойдёт с героями дальше? Что их ждёт? Или история закончится такими же банальными словами "…и умерли они в один день"?

Глава 3

— Господин Костенко, кем Вам приходится госпожа Смирнова?

Кажется, это вопрос молодой следователь задавал уже третий раз.

— Вам нужно проехать с нами в отдел и дать показания. — Он указал рукой на полицейский автомобиль, я кивнул и молча направился к авто. Коп опередил меня, подбежал к машине первым, распахнул передо мной заднюю пассажирскую дверь, и извиняющимся и вежливым тоном добавил: — Буквально на десять минут. Подписать показания и ответить на пару вопросов. Десять минут — не более.

Хорошо. Почему нет. Десять минут езды по тихим спящим улицам, и мы в отделении полиции.

Меня зарегистрировали на входе, провели в кабинет и усадили не неудобный стул с чересчур прямой спинкой. Ещё и стоял он очень неудобно, впритык к стене, не позволяя нормально ни откинуться, ни развалиться. Я поёрзал, отодвинулся от бетонной стены, и попытался сесть поудобнее, перенеся вес назад и слегка откинув злосчастный стул.

Следующие два часа я просто прождал у них в кабине. Обещанные мне десять минут слегка затянулись. Кто-то заходил, выходил, кого-то приводили, уводили, кто-то просто заглядывал в двери и что-то спрашивал.

— Десять минут давно прошли. — Устало заметил я следователю, который привёз меня сюда. — Если я вам не нужен, я пойду.

— Одну минутку. — Он вышел в коридор и через пару минут вернулся с новым персонажем. Капитан полиции.

Теперь их трое. Один худой и молодой, который привёз меня. Второй — средний во всём, в возрасте, комплекции и телосложении. Третий — лет сорока, самый опытный и матёрый на вид. Высокий, с объёмным животом и с опухшим лицом. Наверное, вес и объём приходит с годами, как выслуга и звание. Никто из них не представился, никто не обращался ко мне на «Вы».

Следующие несколько часов я провел с ними, отвечая на одни и те же вопросы по несколько раз.

— Как давно знакомы с Николь Смирновой?

— Как всё произошло?

— Почему она прикрыла меня?

— Как мне удалось избежать даже одной царапины?

— Почему моя одежда разорвана и в крови?

— Почему я убил нападающих и главное как?

На некоторые вопросы я отвечал честно, на некоторые отвечал уклончиво, а на вопрос как у меня так вышло, и сам не мог ответить. На мой статус нового владельца виртуала тут никто не смотрел. С каждым вопросом копы становились всё наглее и жёстче. С каждым часом всё нахальнее.

— Сними, пожалуйста, свой коммуникатор.

— Зачем? — Без задней мысли поинтересовался я.

— Ты ведёшь запись нашего разговора. Это запрещено.

— Я не веду запись! — Мне пришлось проверить браслет, может действительно запись как-то активировалась. Но нет.

— Сними!

Я пожал плечами, снял браслет и отдал толстяку.

Тот покрутил его, пытаясь активировать:

— Он запаролен. Разблокируй!

— Нет. Там личные данные, мои голые фото. — Не знаю, нужен им ордер для этого или решение суда, или по умолчанию я должен выполнять все их требования. Но выполнять их безумные распоряжения не собирался.

Капитан сделал несколько движений рукой, и над экраном коммуникатора в виде трёхмерной голубой пиктограммы возникло гало-изображение маленького человечка. Не знал, что мой браслет так может.

— Разблокировать! — Коротко отдал команду следователь.

— Для разблокировки без ведома владельца требуется Ваш номер жетона, номер открытого дела и номер судебного ордера. В противном случае, через три минуты в атторнейскую службу будет направлено обращение о Ваших действиях без ордера. — Голосом моего виртуального помощника Джоуи отозвалась пиктограмма человечка.

— Номер жетона и номер дела у меня есть. — Зачем-то вступил капитан в диалог с системой браслета. — Номера ордера нет, о нём я сообщу позже. Отзываю запрос о разблокировки.

— Отрицательно. Обращение будет направлено через две минуты тридцать три секунды.

— Хорошо. — Толстяк вышел в коридор и вернулся через десять секунд уже без моего браслета.

— Вы можете объяснить, чего хотите от меня? Это уже давно не похоже на простую десятиминутную беседу, который он обещал. — Я кивнул на молодого, и тот отвёл взгляд.

— У госпожи Смирновой были убиты родители. Теперь, через полтора месяца убита она. И всё это время ты трёшься рядом. Можно сказать, с самого начала неприятностей в её семье. Не находишь это странным?

— Дальше. — Взял слово средний. — Ты, якобы, защищал её, но на тебе ни одной царапины — а она мертва. Камеры именно в тот момент не работали на том участке, произошёл какой-то странный сбой. И свидетели ничего не видели, никто не может подтвердить твои слова.

— Там было куча народа! — Попытался возразить я.

— Да, и они все утверждают, что ничего не видели. Вернее, видели, но уже сам результат. Лежащую в крови девушку, двух мёртвых парней, и тебя — целого и невредимого. А ещё, знаешь что самое интересное? Вот я сейчас скажу, а ты попробуй сделать не сильно удивлённое лицо. Готов? — Он не стал дожидаться моего ответа, и выпалил: — Ты наследник её состояния. О, молодец! Почти не удивился.

— Зачем мне её состояние? Я не самый бедный человек на планете.

— Ну, это пока. Официальное решение ещё не принято, шестьдесят дней на оспаривание ещё не прошли. Сегодня ты владелец, завтра владелец поменяется. А наследство дело надёжное — тут не подкопаешься. Тем более, и наследников никаких кроме тебя не предвидится. В идеале, конечно, нужно было стать её мужем, тогда вообще без претензий со стороны наследования. Но и так неплохо вышло, да? Там победа в чемпионате, тут неожиданное наследство.

— По-вашему, я убил девушку, убил двух проходящих мимо незнакомцев и положил оружие рядом с ними, заметая следы?

— Как вариант. Или нанял их, а потом устранил, когда они выполнили свою задачу. Или это твои подельники, с которыми ты не захотел делиться, а ловко подставил. Вариантов много.

— Ну да. И все они сводятся к тому, что я в этом всём замешан.

— Ну вот, ты прекрасно всё понимаешь. Я тебе больше скажу — все эти версии логичнее и правдоподобнее той сказки, в которой ты случайно убил двух профессиональных киллеров. Ты ведь мог найти их, ещё находясь в виртуале, когда обрабатывал девчонку и крутил ей голову. Но не переживай, все твои контакты мы проверим, все связи, когда получим ордер. И не такие схемы вскрывали. Вы всегда думаете, что умнее всех, но прокалываетесь на мелочах.

— Ты идиот? Это все ваши версии?

— Поговори тут у меня! — Он размахнулся и толкнул меня ладонью в лоб.

Моя голова чуть откинулась назад, и я вернул её на место. Толстяк посмотрел на меня внимательно, перевёл взгляд на отодвинутый от стены стул, и принялся поправлять его, двигая его вместе со мной вплотную к стене. И кажется, я понял, чего он добивался тем простым толчком. Мой затылок должен был удариться в бетонную стену позади.

— Мебель не двигай больше. Ты тут не у себя дома! — Хмуро произнёс капитан, но трогать мою голову и толкать меня больше не стал. — Ты знаешь, как сильно у нас в камере любят таких богатеньких и холёных? Я сейчас отведу и закрою тебя там на сутки, а завтра поговорим. Вы все становитесь очень шёлковыми после этого.

Наш разговор становился всё бредовее и абсурднее. Мне точно пора вызывать адвоката. Нужно было сделать это ещё с самого начала. Но кто знал, что из пострадавшего меня переквалифицируют в виновника. Ещё это их обещание «Подписать показания и ответить на пару вопросов. Десять минут — не более». Когда я уже перестану верить людям? Тем более, адвокатов у меня в штате было целых три штуки, я мог вызвать всех сразу. Всё привык решать сам. Когда-то это для меня плохо кончится.

— Мне нужно вызвать адвоката.

— Не вопрос. Звони!

— Верни мой коммуникатор.

Он молча пожал плечами, переглянулся с товарищами и уставился на меня:

— Ну, раз ты никуда не звонишь, давай продолжим.

Понятно…

И снова те же вопросы. Круг за кругом. Я на автомате отвечал, в основном «Посмотри ответ выше, ты записывал», но иногда задумывался над тем, что мне делать, и отвечал нормально. Через час заглянул какой-то парень в форме, протянул капитану мой коммуникатор.

— Вышло что-то?

— Нет. Он заблокировался насовсем, наверное. Экран перестал реагировать.

— Ладно, иди.

Толстяк сунул мой браслет себе в карман и продолжил задавать вопросы.

Ещё несколько часов в том же духе. Тройка следаков сменяли друг друга, по очереди выходя на перекур, только я оставался неизменно сидеть на своём стуле, снова отодвинув его от стены, от греха подальше. Ближе к утру, с очередного перекура вернулся молодой и бросил своим товарищам:

— Дьявол припёрся. Андреевич сидит в коридоре и грозится всеми возможными карами.

— Вот блин!

— Отпускаем этого?

— Да, пусть подпишет показания и отказ от претензий. Пойду, скажу Тимуру, что мы отпустим парня через пять минут.

Капитан вышел из кабинета, а молодой сел за свой стол и начал заполнять какие-то бумаги.

— Почему ты не сказал, что знаком с Саркизовым? — Нарушил следователь тишину, не отрываясь от бумаг на своём столе.

Я пожал плечами. Без понятия о ком он говорит. Фамилия, вроде, знакомая, но я не знал этого человека.

— Ладно, подпиши протокол и можешь идти.

Следующие десять минут я пытался перечитать бумажный протокол и мои показания, почти всё дословно, всё как я им и рассказывал. Серьезно? 22-й век а они пользуются бумагой и рукописным текстом? Количество ошибок в тексте поражало, как будто писал пятиклассник. Хотелось в некоторых местах взять ручку и начать исправлять, но я сдержался.

— Прочитал?

— Да.

— Пиши «С моих слов записано верно и мною прочитано», дата, фамилия, подпись.

— Готово.

— Отлично. Держи. — Он протянул мой коммуникатор. — Стань к двери, нам нужно сделать несколько фото.

— Это зачем?

— Чтобы всякие умники потом не подавали жалобы, будто мы их тут пытаем, избиваем и мучаем. Выходят потом на улицу, просят друзей разукрасить их, и через пять минут возвращаются с адвокатом, предъявляя претензии нам.

— Убийца, жиголо, охотник за наследством. Теперь я ещё и могу оклеветать нашу доблестную полицию. Может, у вас там пару нераскрытых дел есть, тоже на меня повесите?

— Иди уже к двери, умник. Дьявол ждёт.

Дьявол ждёт… Что за странное выражение? Это вместо «Бог с тобой», или «Иди к чёрту», что ли? Или у них тут в 22-м веке культ дьявола?

Я встал к белой двери, следак сделал несколько фото и сунул мне ещё одну бумажку на подпись. «Претензий к доблестной полиции не имею» — смысл был примерно такой. Я подписал и вышел в коридор. Ещё несколько подписей на выходе и турникете охраны, и я снова свободный человек. Бюрократия во всей красе!

На крыльце отделения стоял и ждал явно именно меня мужчина, в жилах которого наверняка текла южная кавказская кровь. Дорогой костюм, выглаженная рубашка, дорогие часы, аккуратная причёска, холодный и жёсткий взгляд.

— Саркизов Тимур Андреевич. — Он сделал шаг ко мне и протянул руку. — Долго же Вас там мурыжили, Яромир Андреевич.

Так вот о ком они говорили. И кто же он? И, кажется, я уже где-то слышал это имя. Вспомнить бы ещё где…

— Так это Вы — Дьявол? — Сделал вывод я.

— Это они так сказали? — Мужчина усмехнулся. — Моя старая кличка, ещё со времён работы в этом отделении.

Бывший следователь полиции. Зачем он меня вытащил?

— Что Вы хотите от меня?

— Я взял на себя смелость представиться Вашим адвокатом и дальним родственником. По факту, так и будет, если Вы согласны — я буду представлять Вас. Мои услуги очень дорого обойдутся, но Вы можете себе это позволить.

— Как Вы… Почему Вы решили заняться моим делом? Почему именно моим?

— Некая Эль Лоуэль — как представилась мне девушка с приятным голосом и грустной улыбкой, позвонила мне среди ночи и рассказала о гибели Николь. Я сначала не поверил, подумал, что это чья-то жестокая и не очень удачная шутка, сбросил звонок и начал звонить своим знакомым в полиции. Те всё подтвердили. Через минуту снова перезвонила девушка, и просила заняться Вашим делом. Тем более, я несколько раз слышал о Вас от Николь. И только хорошее. — Он грустно улыбнулся и посмотрел мне в глаза.

— Вы знали Ник?

— Да. Я работал на её отца, знал её с самого детства, ещё когда она у меня из кармана воровала, якобы, предназначенные не для неё конфеты. — Он вздохнул и помолчал. — Пойдёмте ко мне в машину, не стоит здесь долго стоять. Плохая примета.

Я кивнул и последовал за новым знакомым к его машине, припаркованной прямо напротив отделения на самом центральном месте с большой табличкой и надписью на ней «Служебное место. Не занимать!». Кажется, Саркизову было плевать на такие надписи, или совсем наоборот, они привлекали его своими запретами.

— Вы знаете нападавших, видели что-то подозрительное при нападении? — Начал он задавать вопросы, как только мы сели в авто. — Какое у Вас создалось впечатление о нападении, целью была Николь или Вы?

— Не знаю, первый раз их видел. Я стоял между ними и Ник, в меня первого начали стрелять, но это ничего не значит. Потом Николь, зачем-то, решила меня прикрыть и оттолкнула, загораживая собой. — Я сглотнул тугой комок, подступивший к горлу, и продолжил. — Они выстрелили в неё, потом снова в меня. Не знаю, тут целью мог быть и я, и Ник. Или мы оба.

— Что-то странное или какие-то непонятные или даже необычные детали? Хоть что-то?

Я задумался и мотнул головой. Хотя…

— Было. Какой-то парень стоял возле машины. После стрельбы люди вокруг суетились, интересовались, беспокоились — все испытывали какие-то эмоции, только не он. Он равнодушно стоял и пытался не смотреть в нашу сторону. Наблюдал.

— Ещё детали? Видели его раньше, сможете описать.

— Могу описать машину, номер, к сожалению, не разглядел.

— Машина не важна, её можем вычислить и так по сигналу и сигнатуре всех машин, находящихся в тот момент в том районе. Но это ничего не даст. Машина чужая, или в прокате на чужие документы, или он просто стоял возле машины, а пришёл пешком. Его описание дать можете? Как он выглядел, во что был одет?

— Могу попробовать сделать набросок. Есть бумага и ручка? Могу на планшете, на вашем аналоге, но к современным технологиям ещё не успел привыкнуть.

Он порылся в бардачке и вытащил оттуда старинную картонную папку для бумаг с протоколами, схемами и прочей писаниной. Это будущее не перестаёт меня удивлять, высокие технологии соседствуют с обычными вещами из 20-го века. Только чистых листков в папке не было.

— Гадство! — Выругался Саркизов и вернул папку обратно. — Может попробуете сделать набросок на своём коммуникаторе?

— Нет. — Я покачал головой. — Не могу никак привыкнуть к нему. Что-то простое ещё кое-как делаю, а посложнее — и он начинает дрожать и скакать в воздухе. Погодите…

Я открыл бардачок, снова вытащил папку и высыпал всё содержимое из неё. Разгладил картон, взял из рук Саркизова ручку и принялся рисовать. Через пять минут набросок был готов. Вышло намного лучше моих рисунков в далёкой молодости. Интересно, когда так успел подрасти мой уровень рисования? На меня с картонной поверхности угрюмо смотрел подозрительный парень, чем-то неуловимо напоминающий крысёныша.

Тимур Андреевич протянул свой браслет над рисунком, и сделал несколько снимков.

— Попрошу знакомых пробить по базе. Через несколько часов будет результат. Спасибо! — Он помолчал, о чём-то задумавшись, и спросил: — Вас куда-то подвезти?

— Домой. — Не задумываясь, ответил я, но он, на удивление понял, кивнул и мы тронулись с места. — Сейчас хочу отдохнуть, если получится, или просто принять душ и отмыть кровь. Голова совсем не варит, такое чувство, словно меня изнасиловали в мозг.

— Вы, кстати, не дали мне ответ по поводу моего официального статуса. Вы нанимаете меня на работу?

— Да, конечно. Я думал, это и так понятно.

— Понятно, но нужно официальное согласие. Сейчас я его получил. Если Вас снова вызовут для дачи показаний, или просто для беседы, да даже просто на улице «случайно» Вас встретят, сразу вызывайте меня. Не разговаривайте с ними, не спорьте, ничего! Даже если они скажут, что это в Ваших интересах, в интересах следствия. Для этого всего у Вас есть я!

— Понял. Спасибо! Один вопрос. Почему я указан наследником состояния Ник? И почему у неё вообще было завещание?

— Это норма для состоятельных людей. У Николь было составлено завещание с 12-ти лет, как только у неё появилось собственное имущество. А после получения ею наследства от родителей, завещание пришлось переписывать. Я бегал за ней несколько недель с этим вопросом, но Николь своеобразная девушка, упрямая, сама себе на уме… была. Она избегала меня, и только дней десять назад, наконец, сама пришла ко мне в офис и оформила все документы, указав Вас наследником на абсолютно всё имущество и все активы.

— А кто был указан наследником раньше?

— Это тупиковая версия. — Саркизов понял, к чему я клоню, но всё равно пояснил. — Раньше наследниками были родители и благотворительные фонды. А в данной ситуации, если бы Николь не успела составить новое завещание, всё отошло бы государству. Больше никаких родственников и наследников у Смирновых не было.

— Понятно. Тупик. — Согласился я и отвернулся к окну, уставившись на только начинающий просыпаться город.

Саркизов довёз меня до отеля, нагло остановился напротив центрального входа, где висела табличка «Остановка запрещена», дал мне свою визитку и мы попрощались.

— Звоните мне в случае любых ситуаций или если что-то вспомните ещё. Я Вас тоже наберу, как только узнаю информацию по нашему незнакомцу. — Он кивком указал на мой рисунок.

Швейцар испуганно таращился на посетителя в окровавленной одежде, но узнав меня, без понуканий открыл дверь и пустил внутрь. Я поднялся к себе, разделся и залез в горячий, обжигающий душ. В голове билась одна единственная мысль, от которой я никак не мог избавиться.

Я потерял Ник! Я потерял её навсегда!

Дальше действовал как в тумане. Закинул в рот какую-то холодную еду из холодильника, выпил стакан воды из под крана, позвонил в офис, предупредил о своём отсутствии, завалился на кровать и вырубился, едва моя голова коснулась подушки. Проснулся через пару часов от светящего в окно яркого солнца. На часах было 11 дня.

Завибрировал мой браслет, или это он меня и разбудил, непонятно. Я принял вызов, и предо мной на всплывшем гало-экране возникло лицо Эль.

— Нам нужно поговорить. — Вместо приветствия сказал я девушке.

Она молча кивнула.

— Когда можем увидеться?

— Одевайся и выходи на улицу. Машина сейчас подъедет. — Коротко ответила она мне и отключилась.

Десять минут езды на авто до аэропорта, час в самолёте, снова десять минут на авто. И через полтора часа я сидел за круглым столом в большой переговорной комнате со стеклянными стенами. Напротив меня сидел профессор Кржеминский и грустно смотрел в мою сторону, словно нашкодивший первоклассник. Мимо нашего кабинета изредка проходили люди, но даже не пытались заглядывать сквозь стекло. Вышколенные или совсем не любопытные.

— Примите мои соболезнования, Яромир. Я не знал Николь Фёдоровну лично, но слышал много хорошего о ней.

— Спасибо! Вы что-то хотели от меня, хотели поговорить со мной?

— Это подождёт. Сигма… Эль хотела с Вами поговорить — это важнее. Она будет через пару минут. Может пока сделать Вам кофе или чай.

— Кофе, пожалуйста. Если можно. — Согласился я и проводил взглядом выходящего из комнаты профессора.

Эта лаборатория была гораздо меньше той, где я появился в этом мире. Всего одно десятиэтажное здание, высокий бетонный забор по периметру, нет огромного ангара, нет огромных пространств, нет тысячи сотрудников, суетящихся туда-сюда. Только несколько человек охраны на входе, несколько рабочих внизу на рампе, грузящих огромные контейнеры на грузовики, и люди которых я иногда вижу на этом этаже, больше похожие на обычных инженеров или каких-то служащих среднего звена, а не на лаборантов в белых халатах.

Да и здание больше похоже на офисное или производственное, чем на лабораторию. Может, так оно и есть. Они же что-то производят, не только исследуют. Может, это шоколадная фабрика искинов? Вполне возможно.

— Извини, задержалась. — Раздался голос Эль справа от меня и на стуле проступила трёхмерная голограмма.

Я протянул руку и по привычке проверил, настоящая она или нет. Хотя, и так было видно по слегка прозрачному силуэту — передо мной голограмма. Иногда, мне не хватало её рядом именно в живом состоянии, если так можно было сказать.

— У меня много вопросов.

— Я знаю. — Эль вздохнула и откинулась на стуле.

Как она это делает? Как не проваливается сквозь спинку и держит сидячее положение? Но это не те вопросы, которые я собирался задать. У меня в самолёте было время подумать, и сейчас я собирался получить ответы.

— У тебя есть оцифровка Ник? Ты можешь создать ей тело, как сделала со мной?

— Николь не оцифровывалась, как и её родители.

— Я знаю, врач скорой сказал. Но почему?

— Молодёжь редко оцифровывается. — Эль по-человечески пожала плечами. — Есть такой термин «personal fable» — убеждённость подростка в своей уникальности, неуязвимости и в собственном бессмертии. До определённой поры, каждый человек верит в то, что он неуязвим, всемогущ, и ничего плохого с ним произойти не может. Одни — перерастают его в пятилетнем возрасте, другие — в двадцатипятилетнем. Зависит от того, как скоро они столкнутся с собственными страхами и осознают свою заурядность. Николь не была заурядной — это её слабость. И в её семье больше верили в медицину, чем в цифровые технологии, мы уже говорили об этом однажды.

— И даже после гибели родителей? Это её ничему не научило?

— Может, и научило, а она просто откладывала. Может, не хотела, наказывая себя этим за то, что не уберегла своих родителей и стала виновницей их гибели.

— Она не была виновницей. — Возразил я. — Виноваты те твари, которые это сделали.

— Мы с тобой это понимаем. Девушка, только что потерявшая родителей — могла это не понимать.

Я задумался. Была ещё одна мысль, но я боялся её озвучивать, понимая, что услышу в ответ. Если бы была какая-то возможность спасти Ник, Эль бы давно сказала об этом.

— Она погружалась в виртуал, оцифровывалась пред игрой. У тебя должен быть слепок её разума или что-то такое?

— Это так не работает. По крайней мере, не сейчас. В твоё время с этим было проще, и так произошли первые оцифровки, случайно и спонтанно. Сейчас, когда технологию доработали и приняли целый ворох всевозможных регулирующих законов и правил для защиты разума от клонирования, копирования и снятия слепка, это всё стало гораздо сложнее.

Я так и думал. Здесь тоже тупик.

— Когда человек входит в виртуал, — продолжила Эль, — его сознание загружается во временный оперативный сектор. Но для снятия полной оцифровки сознания, нужно установить это в настройках капсулы, предоставить доступы и разрешение системе, и банально, выбрать и оформить тариф для хранения оцифровки. На год, десять лет или пожизненный.

— Или умереть в капсуле, — предположил я, вспомнив байки и страхи людей во время закрытия вируала, — или прервать соединение, пока разум находится в капсуле погружения. Тогда разум автоматически останется в виртуале и будет оцифрован навсегда?

— Или так. Но и в этом случае тоже нужно выбрать и оплатить тариф в течении 30-ти дней, или самим пользователем, или родственниками, если на счету у человека нет такой суммы. Иначе, оцифровка будет заархивирована и заброшена в пыльный архив до лучших времён, то есть навсегда. По крайней мере, так было раньше в Корпорации. Сейчас мы отменили все тарифы, оставили символическую плату в один цент, просто подтверждающую согласие.

— То есть, вообще без вариантов? — С угасающей надеждой спросил я.

Эль на секунду замешкалась, всего на секунду, которая снова растянулась для меня в несколько десятков раз дольше, но затем отрицательно мотнула головой. Опять это странное то ли замедление времени, то ли ускорение восприятия.

До последнего верил, что искины смогут что-то придумать. Всемогущие машинные разумы, которые могут найти ответ на любой вопрос. Наверное, я их переоценивал.

В дверь тихонько, словно незаметная серая мышка, проскользнул Андрей Потапович. Поставил передо мной чашку кофе, положил руку мне на плечо и слегка сжал его. Так же молча отошёл, и сел в кресло за столом напротив Эль.

— Спасибо за звонок адвокату, Эль. Он меня действительно выручил.

— Поверь, это только цветочки. — Она слегка усмехнулась. — Саркизов теперь не слезет со следователей, пока они лично не принесут тебе извинения. Это он ещё не знает, как они пытались взломать твой личный коммуникатор.

— Да мне их извинения и даром не сдались. Пусть бы лучше свою работу делали, а не пинали… а не пинали. — Так и не закончил я популярную в моё время фразу. — Можешь узнать что-то за этого человека?

Я порылся в кармане, и достал из него сложенный вчетверо листок. Новый портрет, с ещё большим количеством деталей, который я набросал в самолёте. Развернул его, разгладил складки, ещё раз взглянул на изображённое крысиное лицо, и протянул листок Эль, положив его перед ней.

Девушка мельком взглянула на него, вызвала перед собой большой гало-экран, и перед ней замелькали картинки, с умопомрачительной скоростью сменяя друг друга. Через минуту мелькание на экране прекратилось, и перед ней замерло одно единственное изображение молодого человека в полный рост. Именно он тогда наблюдал за всем происходящим с ленивым и скрываемым интересом.

— Стюард Стольников. Совпадение по портрету 57%, совпадение по данным соседних камер, по отслеживающим датчикам и по электронному следу 98%.

— Это он. — Подтвердил я. — Кто он?

— Бывший военный, бывший полицейский, бывший служащий Корпорации. В данный момент капитан атторнейской службы. Был на приёме у отца Николь за день до его гибели. Текущих дел нет, числится на особом счету у начальства, в особом отделе, в котором состоит только он.

Эль движением руки, словно пролистывая страницу, провела по своему гало-экрану, уменьшила его и пальцем толкнула в мою сторону. Экран, плавно вращаясь в воздухе и уменьшаясь на лету в размерах, ударился в мой браслет и исчез.

— Я сбросила тебе все данные по нему. Биографию, характеристику, место проживания, что любит и чем увлекается. Как воспользуешься этой информацией?

— Навещу его и задам вопросы. Кстати, о вопросах. У меня есть ещё несколько, прежде чем уйду. — Я выждал театральную паузу. — Что за хрень со мной происходит? Такое впечатление, будто я иногда оказываюсь в виртуале и активируются мои навыки из виртуального мира. При этом я твёрдо уверен, сейчас я настоящий, и мир вокруг тоже реальный на 100%.

— Если не возражаете, я поясню. — Кржеминский поправил очки и поёрзал на стуле, усевшись поудобнее, взглянул на Эль и, дождавшись кивка от неё, заговорил…