Девочка из пустыни

Артур Самари

Что может быть ужаснее для матери, чем потеря десятилетней дочки в бескрайних песках Кара-кума? Затем долгие годы поиска. Это случилось в 1932 году с Надеждой Гориной – дочерью известного московского профессора. Когда ее остальные дети выросли, они помогли своей матери взглянуть на эту трагедию иначе.

Кочевники

На следующее утро, c первыми лучами восходящего солнца, к дому начальника геологической партии стали стекаться люди. В летнюю пору это самое приятные часы: жгучие лучи еще не успели накалить землю.

Первым с верблюдом на поводке пришел Соат. На горбу животного свисала большая вязаная сумка с карманами по бокам. Сам милиционер имел столь необычный вид, что Семен не сразу признал его. Теперь он походил на истинного азиата: старый халат с желтыми полосами и мохнатая шапка туркмена.

— Воды достаточно набрал? — с гостем Александр Иванович подошел к его верблюду, привязанному под окном дома.

Не говоря ни слова, Соат раскрыл сумку и показал два кожаных бурдюка. На другой стороне было еще два. Семен обрадовался: пока все складывается удачно, без задержек. Он даже подшутил над Соатом:

— В таком ватном халате тебе не будет холодно.

И впервые на лице московского гостья Соат заметил легкую улыбку.

— Смейтесь надо мной, но когда будем в пустыне, то вы будете умирать от жары, а я буду смеяться над вами.

— А ведь он прав, — подтвердила Ольга Михайловна, стоявшая у очага с шумовкой, — как ни парадоксально, но в теплой одежде жара переносится легче.

Хозяйка дома перемешивала в казане пшенную кашу. Затем положила ее в большую керамическую тарелку.

— Это только для вас, путешественников, — сказала хозяйка Семену, Соату и повела их в комнату.

Уже за столом, кушая необычную кашу, Семен сказал Соату, что лишь сейчас он догадался, почему в жару азиаты носят теплую одежду и при этом им прохладно. И затем объяснил природу этого явления на основе законов физики. Юноша не все понял, но в его глазах искрился большой интерес к науке.

В комнату вошел Александр Иванович с чайник и сел рядом. Заметив, что гость съел каши совсем мало, геолог стал настаивать:

— Я понимаю, эта каша вам не по нутру, тем не менее она весьма питательная и в дороге даст силы. Так что как-нибудь до конца съешьте.

Со двора кто-то окликнул хозяина дома. И когда Александр Иванович вышел из комнаты, Соат тихо спросил у Розенталя:

— Как вы думаете, если я стану более образованным, то Света полюбит меня?

— Это она тебе так сказала?

— Сам чувствую: она не любит меня, потому что я плохо разбираюсь в науках и ей со мной неинтересно, как с другими геологами. Мы просто хорошие друзья, но мне этого мало.

— Тогда учись, русские люди тебе здесь помогут. Если ты хочешь, чтобы Света полюбила тебя, стань к ней ближе по духу, по культуре. Как это бывает у близких друзей.

— Но придется долго ждать. А без этого духа Света не может влюбиться в меня?

— Мне думается, нет. Культурные люди, подобные Свете, предпочитают близких себе по духу. Скажу более точно: ей нужен человек, который интересуется литературой, музыкой, искусством, а также ценит доброту, честность. И неважно, какой профессии этот человек.

— Но ведь я же люблю Свету без всякой духовности. А разве она не может любить, как я. Я тоже имею приятное лицо.

— Красивая внешность для нее не главное, и вот почему. Красота с годами меркнет, а вот душа человека нет. Душа куда интереснее, чем лицо.

— Что-то не совсем понимаю вас.

— Давай об этом поговорим, когда вернемся. Тогда у меня будет совсем другое состояние.

Этот милый азиат пришелся гостю по душе, и Семен про себя отметил, что этому юноше явно везет: волею судьбы он очутился среди интеллигентных людей, иначе стал бы пастухом. Как важно, чтобы в твоей жизни встретились такие люди: сильные педагоги, умные и добрые люди, которые покажут тебе верный путь. У жителей Кизляра таких возможностей совсем мало, по сравнении с москвичами, а у парижан их значительно больше, чем у москвичей. И в этом смысле Соату очень повезло, что он вырос среди геологов. Его мать рано овдовела и осталась с тремя детьми. Тогда-то она устроилась уборщицей в контору геологов, а они обучили Соата читать книги, сличать минералы, пока не зародилась тяга к знаниям.

Со двора донесся чей-то молодой басистый голос.

— Это Карыгин пришел, — сказал Саот. — Значит, уже можно трогаться в путь. И выпив чая, они вышли во двор.

Карыгин оказался невысоким крепышом с большой лысиной на голове. Ему было около тридцати. Пожимая руку гостю, он выразил сочувствие и уверенно произнес:

— Если ваша дочь там, мы непременно отыщем ее. Вот еще что, Семен, вам надо бы сменить одежду, для такой «прогулки» она не подойдет.

Александр Иванович стоял рядом и ответил:

— Об этом я уже позаботился. Для Семена Львовича подыскали ботинки и полевую куртку. Что еще хочу сказать, если ваша дочь у пастухов, то сильно не переживайте: они не столь жестокие люди и не обидят ее. Не думайте о них совсем плохо.

— Они украли ребенка, разве это не злодейство, и вы говорите о сочувствии к ним?

— Я понимаю ваши чувства, и все же у азиатов своя культура, свое мировосприятие. Украсть девочку, как будущую невестку, для них не такой большой грех. На эту тему мы еще побеседуем, когда вернетесь сюда с дочкой.

Семен крепко пожал ему руку. В это время к дому геолога подошел Кириллов с цветастым мешочком и протянул его Семену со словами:

— Вот, от меня немного сухофруктов: урюк, изюм, орехи.

Следом за Кирилловым явились два геолога, с которыми Семен познакомился вчера вечером. Один из них скинул с плеч рюкзак, раскрыл его на земле, а там: сухари в мешочке, палочка конской колбасы, масло в стеклянной банке, старые ботинки и зеленая куртка из плотной ткани.

— Это от всех геологов, — сказал начальник партии. — Саот, забери продукты, а вы, Семен Львович, примерьте вещи.

Гость снял свои штиблеты, обвязал ноги портянками и засунул их в ботинки — они оказались по размеру, а вот куртка слегка маловата, рукава коротки.

Вот и выпал случай стать Семену путешественником, хотя мысль о дочери лишала его всякой романтики. Кто знает, может быть, именно в эту минуту Леночка стоит у юрты, плачет и ждет своего отца. Сегодня ночью Семен уже видел такой страшный сон и проснулся в поту.

Всем хотелось проводить в путь несчастного отца. Впереди шел Соат со своим начальником, ведя верблюда за поводок. Двугорбое животное шло неторопливо и важно, висячие сумки болтались по его бокам. Из той же сумки торчала винтовка Карыгина, а милиционер хранил свой пистолет внутри халата. Еще три года назад в песках скрывались басмачи, но говорят, они ушли в Иран. По оперативной сводке все-таки малые группы проникают в пустыню или в горы, чтобы грабить колхозное стадо. Начальник милиции шел рядом с Соатом и давал ему наставления, каким образом доставить похитителя в Кизляр, если это версия подтвердится.

Геологи следовали за верблюдом, и никто не собирался давать советов опытному путешественнику Карыгину. Света шла рядом с отцом, поглядывала в спину Соата и в душе усмехалась.

У железной дороги стали прощаться: дальше выжженная степь, а за ней — пески. Три путника направились туда, в бескрайнюю равнину. Все махали им вслед.

Первый день пути оказался для Семена не столь утомительным. Степь была ровной: ни подъемов, ни спусков. Иногда из-под высохшей травы выбегали ящерицы, бывало выползали змеи, а черепахи просто замирали на месте, сжав под себя лапки и голову. Среди змей встречались и ядовитые — коварная гюрза и красавица эфа. В таких случаях геолог молниеносно подбегал к рептилиям и с помощью рогатины ловко прижимал голову змеи к земле. Затем он рассказывал о них. Так геолог научил Семена распознавать ядовитых от безвредных. Громче всех шипела мощная гюрза, сдавленная к земле сапогом Карыгина. И геолог предупредил:

— Бойтесь гюрзу: она коварна и нападает без всякого предупреждения. Если ее укус глубокий, то шансов остаться в живых мало. Другие ядовитые сами убегают от людей, разумеется, если не наступить на них случайно. Так что чаще глядите под ноги.

— А гюрза может прокусить ботинок? — спросил Семен, и на его вопрос ответил Соат, усмехнувшись.

Он рассказал, как эта змея своими клыками вонзилась в его кирзовый сапог, к счастью, не задев саму ногу.

После этого на какое-то время Семен смотрел себе под ноги. Однако в середине дня он так устал, что стал забывать об опасности. Почти весь день путники шли молча и лишь во время короткого привала, сидя на земле, Карыгин рассказал о своих приключениях в Сибири: как чуть не утонул на реке Лене и о том, как охотились на медведей в тайге. Слушая геолога, Семен завидовал ему, потому что ему нечем было похвалиться, а хотелось бы. Вся его трудовая жизнь прошла на одном заводе, постоянная борьба за выполнение плана, на пределе нервов. Это он не считал чем-то героическим. И лишь редкие выходные удавалось сбежать из города в лес или к реке. А зимой — в театр, в библиотеку, на концерты.

В первый день они прошло большое расстояние и на ночлег остановились уже в песках. Начинало темнеть. Соат расстелил на земле плотное одеяло, и все вытянули свои уставшие ноги. Первым делом Карыгин закурил, свернув махорку в газетный листок.

— Запах табака напомнил мой завод, — сказал Семен, — там многие курят, кроме меня. В студенческие годы я тоже закурить, подражая старшим товарищам, но такое увлечение быстро прошло.

— А я с четырнадцати закурил, — усмехнулся Карыгин, — тоже хотел выглядеть старше своих лет, чтобы меня боялись ребята с Никитинской улицы — мы с ними частенько дрались. Зато нынче без махорочки не могу. Соат, а ты когда-нибудь курил?

— Как-то в поле геологи угостили, но увидел Александр Иванович и сказал, что это плохое дело. Я уважаю его и потому больше не курил.

— Ну и зря, не надо отказывать себе в удовольствии, ведь живем всего один раз. Лучше короткая, но красивая жизнь в удовольствие.

— Смотря что понимать под словом «красиво», — заметил Семен.

— У каждого свое удовольствие и неважно — глупое оно или умное.

— А разве не обидно будет прожить жизнь, а в старости понять, что это был обман, ненастоящее счастье?

— В своем счастье я уверен: люблю приключения, застолья, женщин, иногда могу почитать увлекательную книжку, правда, не слишком умную. Зачем усложнять жизнь?

Семен был не согласен и все же промолчал: как бы геолог не обиделся, ведь от него зависит жизнь его дочки.

После короткого отдыха все разбрелись в поисках сухих веток саксаула. Уже были сумерки. Далее Карыгин установил на треножке котелок, и под ним запылал костер. В этот день они сготовили рисовую кашу и добавили туда немного верблюжьего жира — так сытнее. И как только геолог объявил о ее готовности и сняли котелок, Соат мигом засыпал песком пылающие угли, пояснив гостю: «Ночью на свет огня могут приползти змеи и ядовитые пауки».

За едой, держа миски в руках, они делились впечатления первого дня. Особо много говорил Семен. Оказалось, безжизненная пустыня таит в себе много интересного. Остальные молчали: для них этот мир был давно знаком и даже надоел. Карыгин предложил лечь спать:

— Завтра будет трудный день, потому что начнутся барханы. Сегодня была прогулка.

Но прежде чем лечь на широкое одеяло, Соат принес мешок с овечьей шерстью и разложил ее вокруг ночлега.

— Что он делает? — спросил Семен, и геолог, который уже лежал на боку, усмехнулся:

— Так делают пастухи. Они думают, что шерсть остановит каракуртов, скорпионов. Я не верю. Мы с ребятами проделали этот эксперимент, и шерсть не остановила этих гадов.

— Значит, они могут заползти к нам?

— А почему бы нет, вы что святой? — и Карыгин засмеялся. — Да вы не бойтесь, такие случаи редки.

Семен успокоился. Все-таки обидно умирать от укуса какой-то маленькой твари в расцвете сил, к тому же сейчас, когда еще не нашел дочь.

Ночью пустыня стала пробуждаться. За дневным зноем из нор вылезли мелкие животные, и со всех сторон стал доноситься то шорох, то свист, то гудение, то далекий вой. Пустыня ожила. Прислушиваясь к звукам, Семен заснул — усталость взяла свое.

На рассвете первым встал Соат. Для азиатов это обычное дело: они просыпаются рано, чтобы успеть к первой молитве. Впрочем, как настоящий комсомолец, Саот был неверующим человеком, а вставал рано по семейной привычке. Пока все спали, юноша сварил кашу из пшена, а затем разбудил остальных.

Открыв глаза, Семен вспомнил о тварях. И первым делом окинул взглядом поверх своей одежды, но ничего не заметил. Затем поднялся с места, сделал пару шагов, но боль обожгла ноги — вчерашняя ходьба дала о себе знать.

Семен хотелось умыться, и он спросил об этом у геолога. В ответ Карыгин шутливо пояснил:

— Воду нужно беречь, и потому будем умываться своими слюнями — и, помочив палец во рту, провел вокруг глаз.

Все засмеялись.

Завтрак был коротким, затем Саот уложил вещи в мешок и повел верблюда между барханами.

В пути они стали узнавать друг о друге все больше. Оказывается, у Карыгина есть жена и сын. Еще год назад его супруга работала здесь геологом. Пробыв в Кизляре год, она с дочкой вернулась в Ленинград. А мужу сказала, что полевая жизнь ей надоела. На этот раз он не смог уговорить жену, и в доме был большой скандал. Так Карыгин остался один и почти не сожалел. По своей природе он бродяга и довольствовался своей профессией, говоря всем, что настоящему геологу в городе делать нечего. Там скучно, нет приключений.

Соат же о своей жизни поведал в двух-трех словах. Он ничего не видел, кроме этого поселка и пустыни.

У Семена была иная судьба. Он сын старого большевика. «До революции мы жили на Украине, в еврейском поселке. Отец погиб во время еврейского погрома, защищая семью. Я рано вступил в партию большевиков, чтобы изменить этот несправедливый мир, потом был московский институт. Мечтал стать историком, но наш горком партии рекомендовал мне стать инженером: страна очень нуждается в таких специалистах. Вот и все».

Если в начале пути картина барханов очаровала гостья, то на следующий день этот желтый ландшафт стал надоедать. Это словно приевшаяся картина, которая годами висит у тебя на стене, и ты уже не замечаешь ее красоту.

В пути, ступая по мягкому песку, Семен решил мечтать о чем-то приятном. Это придавало ему силы. И такой мыслью могла быть только встреча с Леночкой. В своем воображении он стал рисовать картину о том, как в юрте кочевников они все-таки нашли его дочь. Разумеется, то была весьма трогательная сцена. Далее — обратный путь. Но на этом история не заканчивается, потому что следом за ними идут кочевники, и временами они стреляют друг в друга, а по ночам в лагере они ведут дежурство с ружьем. С такими невероятными приключениями они, наконец-то, добираются до Кизляра. Затем на поезде счастливый отец и дочь едут домой, в Москву. На перроне их провожают добрые геологи. И уже в семейном кругу с волнением они рассказывают о своих приключениях. «Главное в этой истории, — себе Семен, — чтобы конец был счастливым».

А между тем путники устроили очередной привал, сев на песок. И первым делом Соат наполнил жестяную кружку водой из бурдюка и поднес ее гостю. Семен выпил залпом: ужасно хотелось еще. Казалось, палящее солнце иссушило всю его кожу, и он стал словно мумия. Однако нужно было беречь воду, кто знает, сколько еще дней они будут ходить по пустыни. Затем Соат — отвечающий за хозяйство — раздал сухари и сушеный абрикос.

— Нам надобно вздремнуть хотя бы с часок, — сказал Карыгин, зевая.

Хотя Семен был сильно уставший, и все же он воспротивился:

— Может, не стоит нам тратить на это время, я еще могу ходить?

— Короткий дневной сон даст свежие силы, и мы пройдем еще большее расстояние.

И стоило изнуренному телу Семена лечь на старое одеяло, как он мгновенно провалился в сон. Все заснули, закрыв головы шапками, и лишь верблюд остался стоять на месте.

Минул час совсем незаметно, будто то была минута. Первым встал геолог и разбудил других. В самом деле дневной сон дал силы. Идти стало гораздо легче, хотя к вечеру вернулась прежняя усталость. Ноги вязли в песке, и подъемы на барханы давались из последних сил. Все это замедляло движение.

Еще два часа, и Семен ощутил каменную усталость в ногах. Он стыдился своей слабости, ведь они идут ради его дочки, а ее отец плетется сзади, с трудом отрывая ноги от земли. Ко всему же во рту пересохло, а голова нагрелась, точно раскаленный шар. Самым крепким был Карыгин, который подбадривал гостя шутками.

И только с сумерками геолог объявил привал. Семен сразу опустился на горячий песок, и от покоя все тело испытало невероятное наслаждение. Казалось бы, всю жизнь так лежать и не двигаться. Однако нужно собирать дрова, пока не стемнело, и Семен встал на ноги.

— Семен Львович, сегодня вы можете лежать, мы сами, — сказал милиционер и зашагал к большим кустам саксаула.

Карыгин же сидел с котелком и чистил рис от камушков. Верблюд глядел на него, видимо, ждал еды. Внезапно вернулся Соат без дров, лицо у него было испуганное. Что случилось? Он показал рукой в сторону саксаула:

— Там кобра, на сухой ветке. Хорошо, что во время заметил.

Карыгин отложил котелок в строну, снял ружье с горба верблюда, и они пошли туда. Уставшему Семену хотелось увидеть живую кобру, поэтому он поплелся за ними.

Когда они дошел до кустов саксаула, змея уже вилась по песку, оставляя волнистый след. Карыгин резко преградил ей путь. Кобра встала как свеча, угрожая своим шипением и высовывая тоненький язычок. Карыгин усмехнулся и стал дразнить змею дулом винтовки, тыча ей в морду. Та же бросалась, безуспешно пытаясь укусить. Все смеялись.

— Поиграли, и хватит, — объявил Карыгин и выстрелил ей в голову, точнее, в капюшон. Змея упала на песок и более не шелохнулась. Затем Карыгин взял ее за хвост, раскрутил над головой и бросил как можно дальше. «Представление окончено», — крикнул геолог, и все вернулись к стоянке. Семену было жалко змею: убили ни за что. В душе Розенталь осуждал геолога за жестокость, но из-за дочери решил смолчать. И все же спросил:

— А зачем убили кобру, она же уползала?

— Это опасная тварь могла бы приползти к нам ночью. Это самая опасная змея. От ее укуса никто не выживает. Хороших животных я так просто не убиваю.

На ужин опять ели вареный рис с изюмом, а после уснули.

Утро в пустыне — самое приятное время: еще не палит солнце. Едва Семен поднялся на ноги, все мышцы разом застонали. А когда сели завтракать — это были сухари с чаем, — Соат спросил:

— Семен Львович, вы сегодня не будете умываться?

— Лучше я песком умоюсь, — ответил Семен, и все рассмеялись.

Семен был благодарен этим людям, о которых вчера подумал плохо из-за убийства змеи.

На четвертый день пути Карыгин всех обрадовал:

— Возможно, сегодня дойдем до стоянки пастухов.

— Это там, где стоял поезд? — обрадовался Семен.

— Нет, с того места до железной дороги далеко. Примерно один день ходьбы. Пастух мог явиться к поезду только оттуда.

Столь радостная весть дала всем силы, и Семен думал только об одном: сегодня он увидит свою дочь. В этом у него не было сомнений: Леночка у пастухов. И от этой мысли он шел впереди всех, хотя временами Карыгин не раз говорил, что не надо спешить, ибо силы нужны на весь день. И все же Семен забывал об этом. Карыгин понимал его состояние.

К полудню Розенталь сильно устал, его качало. Соат тоже был утомлен, ведь он уже давно не ходил с овцами в степь. Пришлось геологу объявить отдых, и все вытянулись свои ноги на песке.

Через пять минуту Соат стоял возле верблюда и разливал воду по кружкам из бурдюка. Карыгин подошел к нему и тихо сказал:

— Налей ему побольше, а то до вечера не дотянет, свалится.

— Не надо было так быстро ходить, не надо было его вперед пускать.

— Ладно, не ворчи. Когда станешь отцом, сам поймешь. Он уверен, что сегодня увидит дочь, он этим живет.

— Нам надо хорошенько отдохнуть. У нас есть жареное мясо, залитое жиром. Может, поедим?

— Согласен, от мясо я никогда не откажусь, — и Карыгин похлопал спутника по плечу, затем выпил свою порцию воды.

Соат дал инженеру полную кружку и сел рядом. Семен выпил разом, легко вздохнул и сказал, что готов идти дальше.

— Сидите, мы решили устроить обед и отдохнуть, иначе до стойбища не доберемся.

Разумеется, Семен догадался: эта задержка из-за него. Ему стало стыдно из-за своего бессилья, и он ударил кулаком по песку.

— Я должен идти впереди, а не плестись в хвосте, ведь там моя дочь, — нервно сказал Семен.

— Не переживайте. Мы тоже устали, всем нужен отдых. Скажу вам один секрет: в пустыне нельзя быстро ходить, иначе далеко не уйдешь. Вот верблюд, — и он показал на него рукой, — он ходит тихо, зато далеко.

В этот день они так и не дошли до пастухов. Все были расстроены, особенно Семен. Вечером даже не стали разжигать костер. Просто поужинали сухофруктами и сразу легли спать. Когда Соат укладывал оставшиеся продукты в сумку, в его голове мелькнула страшная мысль. Он подозвал Карыгина к верблюду и тихо спросил:

— А что если пастухи сменили свое стойбище и ушли в другое место?

— Всякое может быть, но два года назад Ибрагим-бобо, хозяин стойбища, был доволен колодцем. Будем надеяться, что они еще там.

Утро пятого дня началось вполне обычно, и лишь следы на песке говорили, что ночью их посетила необычная змея. Соат склонился над следом и сказал, что эту змею называют «Стрела». «Она тонкая, длинная и может лететь, как стрела, — пояснил он. — Наши люди говорят, она может сделать дырку в животе человека. Ее очень боятся, потому что от нее трудно убежать». Карыгин широко улыбнулся:

— Сказки это. Это змея сама убежит от человека. Меня она кусала за руку, и ничего. Вообще, азиаты про змей насочиняли такие невероятные истории, что теперь сами не поймут, где правда, а где вымысел. Этот малоизученный край для геологов и зоологов — настоящий клад для новых открытий. Ну что, в путь? Сегодня решающий день.

Минуло три часа, путники одолели очередной бархан и замерли на месте. Перед их взором возникла ровная площадка и на ней — четыре юрты темного цвета. Все обрадовались, улыбаясь друг другу, и лишь верблюд остался невозмутимым. Хотя, должно быть, и он радовался, ведь у колодца напьется воды вдоволь.

Когда до юрт осталось немного, им навстречу выбежали две огромные собаки, одна была черная, другая рыжая, лохматая.

Они громко лаяли, но на чужаков не бросались и шли рядом.

— Не обращайте на них внимания, тогда не укусят, — предупредил Соат.

На лай собак со всех юрт выбежали дети: остриженные, загорелые, в длинных штанишках. Девочки были со множеством косичек, а некоторые и вовсе остриженные наголо. Детвора с шумом устремилась навстречу гостям — чужие здесь в диковинку. Но стоило им разглядеть светлых людей, как они испугались и затихли. Дети шли впереди чужаков. Старший из них, лет десяти, заговорил с Соатом, признав в нем своего азиата. Правда ли, что эти светлые люди — русские? Малыши видели русских людей впервые и разглядывали их с любопытством. «Зачем они пришли сюда», — спрашивали дети у Соата, но тот молчал, потому что дети мусульман должны быть скромными со взрослыми, а не назойливыми. Впрочем, за него это сделал Карыгин, он заговорил на тюркском языке. Это потрясло детей: надо же, чужак владеет их языком. Где он научился?

С каждым шагом к юртам у Семена все сильнее билось сердце. Неужели он увидит свою дочь? Отец уже всматривался в темные проемы юрт и ждал: вот сейчас Леночка выбежит оттуда и с радостными криками бросится к нему. Но пока никого.

Из второй юрты вышел седой низенький старик. На нем был сине-черный полосатый халат и светлая шапочка, бородка в виде клина. Карыгин узнал его: это был Ибрагим-бобо, глава большого семейства. Старик же не сразу признал геолога и встречал людей с улыбкой, ведь любой путник — гость. Таков обычай кочевников.

Женщины в длинных платьях до земли, в широких платках, собрались возле юрты Ибрагим-бобо и тихо обсуждали происходящее. Им тоже было интересно. Приход людей в пустыню — это огромное событие.

Поразительно, но жены кочевников не носили паранджу, хотя были мусульманками. Такое необычное явление для любознательного Семена осталось незамеченным. Он думал лишь об одном: почему среди них не видно Леночки, значит, они прячут ее. Где? И Розенталю стало ясно: если ее похитили, то так просто не отдадут. Наблюдая за стариком, Семен задумался: «Чего он так улыбается? Должно быть, хитрит, хочет нас с толку сбить».

— Давно не было в наших краях геологов. А тебя я узнал, — сказал старик. — Мы очень рады, что нас не забывают, мы почитаем геологов — это самые умные люди, кого я видел в своей долгой жизни.

— Что говорит старик? — не выдержал Семен и спросил у милиционера.

Соат перевел его слова. Но Семен был так напряжен, что не желал их слушать ни одной минуты и начать поиски в юртах. К чему эти восточные любезности? Карыгин же думал иначе и не спешил:

— Почтенный отец, я рад, что вы помните, как два года назад мы искали здесь золото.

— О, золото, золото! Вы опять будете искать золото?

— Нет, у нас другое дело. Сейчас мы работаем в другом районе, это Чуст, наверное, слышали о таких местах?

— Доводилось, хотя сам не бывал там.

Старик жестом пригласил гостей в свою темную юрту, где оказалось не так жарко. Ибрагим-бобо усадил путников на мягкие одеяла и затем что-то крикнул молодой невестке, которая у входа ждала его указаний. Та тотчас скрылась, и ее место заняла любопытная детвора. Они знали, что эти геологи бывали в огромных городах и видели всякие чудеса. Однако дед был к ним строг, что-то вскрикнул, и те разом исчезли.

Семен спросил у геолога:

— Чего мы ждем, почему вы не спрашиваете о моей дочери?

— Семен, не торопитесь, по азиатским обычаям о делах сразу не говорят. И запомните: в пустыне они хозяева.

— Мне наплевать на их обычаи, я шел сюда не в гости.

Карыгин не ответил и снова завел беседу с хозяином. Хотя старик не знал русских слов, но все же насторожился. Между ними нет согласья. Что стряслось? Соат был вежлив, словно ничего особого не случилось.

Вскоре Семен успокоился. Все-таки жизнь его Леночки в руках этих людей. Ему надо проявить терпение, иначе он может испортить дело. И пока велась беседа, Семен стал разглядывать внутреннее устройство юрты. Его купол был обтянут плотным войлоком, а стены увешаны цветным сюзане. На восточных узорах изображали цветы, солнце, перец — древние символы, имеющие магический смысл. К примеру, перец отгоняет злых духов и оберегает жилье. Об этом он узнал в самаркандском музее. Но сейчас со своим горем Семен был равнодушен к азиатской экзотике. А как же иначе, ведь в эти минуты где-то рядом в заточении сидит его дочь. От отчаяния Семен уперся взглядом в темный угол, между стеной и сложенными одеялами, и там заметил старуху. В темном одеянии она казалось невидимой, и лишь на голове — белый женский тюрбан. Своим морщинистым лицом она разглядывала гостей.

Тут в юрту вошла невестка с медным подносом. Голова ее была опущена, чтобы не глядеть на чужих мужчин — это неприлично. Выложив на дастархан стопку лепешек и керамическую чашу с кислым молоком, невестка попятилась назад в той же позе, не смея обернуться спиной к гостям. Уже снаружи она осталась стоять в ожидания иных приказов. Столь унизительное поведение женщины поразило Семена. Другие же мужчины даже не заметили ее.

С шумом хозяин отпил из чаши три больших глотка и вручил ее гостю, сидящему рядом. Карыгин сделал то же самое и протянул ее Семену, который уже знал, что кислое молоко хорошо утоляет жажду. Однако отцу девочки совсем непросто было принять пищу от людей, которые могут оказаться его врагами. Да и подобная «любезность» — пить из общей посуды — вызывала брезгливое чувство.

— Семен, пейте, всему свое время, — настоял геолог.

Между тем старик разломал лепешку и разложил ее перед гостями.

Семен лишь коснулся губами и передал чашу Соату, а тот сказал по-русски:

— Я понимаю вас, но не стоит заранее думать плохо о хозяине, а может, это сделали не его люди.

— А где его сыновья, почему не видно других мужчин?

— Должно быть, пасут свои стада.

Тут Ибрагим-бобо известил гостей, что шурпа скоро будет готова, и просил их слегка потерпеть: «Наши гости шли сюда долго, и им надобно хорошенько поесть и отдохнуть. А пока утолите голод лепешкой и чаем».

Все стали макать кусочки хлеба в горячий чай. В эти минуты Соат заговорил о своем деле:

— Почтенный отец, мы не геологи, хотя среди нас есть один такой. Мы явились сюда по другому делу. Я милиционер из Кизляра, если хотите, могу показать свой документ с фотографией. А вот этот человек — зовут его Семен — он из Москвы. Хотя молод, но уже стал большим начальник на заводе, почти хозяин всего. С ним случилось несчастье. Наш гость возвращался домой на поезде и в пути утерял свою десятилетнюю дочь, когда их поезд встал недалеко от вашего стойбища.

Семен уже догадался, что речь идет о нем, и стал пристально наблюдать за стариком. Его могли выдать беспокойные глаза, если в этом деле замешана его родня. Но лицо Ибрагим-бобо лишь сделалось серьезным.

А Соат все продолжал:

— Во время ремонта к поезду прискакал молодой чабан, лет восемнадцати, а может, старше. Вот этого чабана-то мы ищем. Он украл девочку. Может, это был кто-нибудь из ваших сыновей или внуков?

Лицо старика не изменилось, он мотнул головой:

— Нет, мы живем далеко от железной дороги и туда не ходим.

— И все же ближе вас здесь никого нет.

— Да, верно говоришь, сынок, и все же в такую даль мы не ходим. Мы пасем скот на другой стороне от дороги.

— У вас имеется сын или внук лет восемнадцати?

— Есть такой внук, но подобными глупостями не занимается. Сейчас он с отцом пасет баранов. Все наши мужчины в пустыне.

— Когда ваш внук вернется?

— Должно быть, сегодня вечером, а может, и завтра.

— Нам бы поговорить с ним, может быть, ему что-либо известно об этом деле.

— Вы мои гости, так что отдыхайте, ешьте, а вечером увидитесь с ним.

Ничего не поняв, Семен не выдержал:

— О чем говорит старик?

— Говорит, что ничего не знает. А его внук будет сегодня вечером или завтра.

— Зачем ждать? — в недоумении воскликнул Розенталь. — Возможно, моя дочь здесь, в какой-нибудь юрте, а мы надеемся, что придет юноша и расскажет, как он украл девочку, да еще покажет, место, где ее прячут? Это смешно.

— Семен прав, — поддержал гостя Карыгин. — Если девочка здесь, то кочевники добровольно не отдадут ее. Надо произвести обыск и как можно быстрее, пока не вернулись их мужчины. Если найдем девочку, то быстро унесем отсюда ноги.

Милиционер же был против:

— Будет лучше, если все-таки дождемся юношу и все выясним — а вдруг это не он? Иначе они сильно обидятся.

— Ах, вот о чем ты печешься! — усмехнулся геолог. — Когда ваша милиция арестовала безвинного Юлия Августовича, то вы ни о каком приличии не думали, даже руки ему вывернули, будто бандиту.

— Зачем вы такое говорите, в том деле нет моей вины. Из-за этого я хотел уйти из милиции, но меня не отпустили, — жалобно ответил Соат и опустил голову, как провинившийся мальчишка.

В юрте воцарилась гнетущая тишина. Ибрагим-бобо не мог понять, о чем спорят гости. Вскоре сам Карыгин разрядил напряженную обстановку:

— Ну ладно, не обижайся, у меня это от обиды выскочило. Я знаю, ты не виноват, это все Кириллов. Давайте ближе к делу. Соат, чтобы старик не обиделся, объясни ему: мол, ты лично против обыска, но если этого не сделаешь, то тебя выгонят со службы.

Тогда милиционер рассказал старику об обыске. Ибрагим-бобо стал громко говорить, что нет здесь никакой девочки: «Да и зачем нам ваша русская девочка, вон своих сколько. Вот, дожил я до такого позора, что мой род подозревают в воровстве. Почему не веришь мне, ведь мы мусульмане». Соату стало неловко перед седобородым стариком, и все же, почему хозяин так упорствует? Да, это унизительно, но если никого тут нет, то все обвинения будут сняты. И вот тут в душе Соата закралось подозрения. «А что, если старик тянет время, чтобы спрятать девочку в более надежное место, ведь мы явились сюда внезапно?» Соат решил быть твердым.

В этот час в юрту зашла невестка с подносом и опустила его перед дастарханом. В касушках красовались большие куски мяса и наваристый бульон. Вмиг юрта заполнилась ароматным запахом мяса.

— Угощайтесь, гости, работа будет потом, — сказал хозяин.

Но милиционер, извиняясь перед стариком, ответил, что его служба прежде всего, таков порядок в органах.

— Э-э-э, разве так можно, ты же мусульманин, надо уважать наши обычаи. Что за молодежь пошла!

На это ответил геолог:

— Извините, отец, в другой раз мы обязательно посидим. Но не в этот раз. Вы старый, мудрый человек и должны понять, как тяжело нашему гостью из Москвы.

Все вышли из юрты и опять очутились в пекле.

Семен предложил начать с опроса детей. Они-то непременно скажут, если хоть раз видели такую девочку. Саот выразил сомнение: если взрослые предупредили их, то они будут хранить молчание.

— А мы их соблазним вот этим, — и Карыгин достал из кармана медные монеты, пятаки и трешки.

Они подошли к детям, которые уже не боялись чужаков. Хозяин стойбища остался у своей юрты. Вокруг старика сразу собрались женщины с расспросами.

Первым делом Соат завел знакомства с детьми. Для этого он пожал каждому руку и похвалил, словно старые приятели. Тогда дети сразу почувствовали в нем своего и забросали разными вопросами. И лишь погодя милиционер обратился к ним с вопросом: кто видел здесь светловолосую девочку? И сразу добавил: «Кто даст верный ответ, тот получит вот эту денежку». Соат даже дал им потрогать монету, и от восхищения глаза детей загорелись. Каждому хотелось иметь такую вещь, ведь на нее в поселке можно купить сладости.

— Ну, кто видел светлую девочку, похожую на вот этих русских?

Лица детей стали напряженными: все задумались. Однако они молчали. Стало ясно: дети не видели здесь Леночку. Первая неудача сильно расстроила Семена, и в его душе зародились сомнения.

Далее следовало опросить женщин. Когда приблизились к ним, разговоры кочевниц стихли. Они стыдились чужих мужчин, и свои глаза держали опущенными, словно разглядывали песок на земле. Им уже все было известно, и милиционер задал вопрос прямо: что им известно о русской девочке? Однако женщины говорили одно и то же: они не видел эту девочку. На это Карыгин усмехнулся:

— Этого и следовало ожидать. Разве они скажут правду? Если жены проболтаются, то мужья убьют их. Нужно самим искать и не тратить время на эти формальности. Давайте обыщем их жилища!

Конец ознакомительного фрагмента.