Простой

Артур Рустэмович Ямалетдинов, 2022

Жадный до девушек и впечатлений писатель стоит перед выбором: стабильная карьера в международном отеле или наполненная приключениями жизнь писателя. Если он не сделает выбор в пользу одного, то не получит ни того, ни другого. Артуру всего 17, но ему уже удалось нащупать дело, которому бы он хотел посвятить свою жизнь. Повезло. Но, говорят, еще нужно устроиться на хорошую работу, заплатить за кредиты, получить должность повыше. Или нет? Нет времени думать! Впереди заезд, а еще посреди ночной смены могут подраться рок-звезды. Прям как фильме. Да, работать в отеле не скучно: есть о чем написать. А после смены можно взять себе пива: чтоб не думать о том, что живешь не так, как хочешь сам. Нет. Артур выбрал свой путь.

…если будете вынуждены заниматься чем-то другим, вас охватит уныние, затем постигнет разочарование, и далее — крах.

Лайош Эгри "Искусство драматургии"

1.

Меня пригласили на концерт знакомого. Пообещали много выпивки.

Я был в деле.

Пару дней назад я читал свои стихи в универе. Моими зрителями были студентки филфака, преподаватели и пожилые люди. Я читал свой стих о том, как бил сумкой с томиком Буковски внутри какого-то урода.

Пенсионеры были в восторге. Потом прочитали еще пару стихотворений другие ребята. Мне не понравилось, поэтому я сослался на расстройство желудка и ушел. На выходе меня остановила организатор этих чтений. Охренительно красивая и рыжая организатор.

— Вообще-то некрасиво так уходить!

— Я бы остался только ради твоей прекрасной улыбки…

Она облокотилась о дверь. А я был уже одет.

— Но?

— Но мне не нравятся чужие стихи, — признался я. — Мне и мои не нравятся.

Добавил ее в друзья в соцсетях. А еще ко мне в друзья добавились другие студентки с филфака. И пара дедов. Через пару дней я пошел на концерт Моргенштерна.

Мне не нравится его музыка. Я просто хотел встряхнуться. А с Алишером не задались отношения. У нас были общие знакомые. Но когда мы пересекались в компании, мы только косились друг на друга с неприязнью. Не всегда здоровались. Но в этот раз гримерка была маленькой, деваться было некуда. Я взял стакан и подошел к нему:

— Привет, Алишер.

— Снова ты, — он протянул мне руку.

— А есть что выпить? — я протянул руку в ответ.

Мы пожали руки, а какой-то парень возник магически и предложил мне бутылку Хеннесси. Я хлебнул, и у меня ее отобрали. Тот же парень. Потом я все равно добрался до нее, и влил в себя столько, сколько надо.

Я сидел в вип-ложе и чувствовал себя крутым, а Егор удалился в уборную с девушкой. Пользоваться привилегиями оператора Моргенштерна, — я предположил вслух. Мои соседи по вип-местам стухли и развалились на диване в ответ.

Когда концерт закончился, началась фотосессия для господ, купивших вип-билет. Он стоил около двух тысяч. Я был на кураже, и вел себя возмутительно: лез в кадр, а потом на меня прикрикнули. Мне стало стыдно, и я просто снимал браслетики у выходящих. А еще оставлял свою подпись на руках девушек, конечно.

Проснулся с головной болью в номере отеля. Рядом со мной лежала голая девушка. Вчера она мне показалась сносной. Нашел свои трусы. Джинсы. Футболку. Первый носок, второй. Натянул пальто.

— Ты куда? — спросила у меня девушка.

— Я пойду, — ответил я.

— Куда?

Я не знал, что ответить, но хвала Господу за запрет курения в номерах и в общественных местах:

— Покурить выйду и вернусь.

— Сходим потом, позавтракаем вместе?

— Конечно!

Еще она попросила у меня пятьсот рублей на дорогу. Я оставил их в номере и ушел. Питик было жалко, а мне нужно было на пары.

Меня мутило. Апрельское солнце слепило. Живот был полон вчерашнего дерьма — стесняюсь ходить по-большому в присутствии дам. Не запомнил, как познакомился с этой дамой. Не запомнил, как заселился в отель. У меня даже не было паспорта. Мне даже не было восемнадцати.

Я подошел к колледжу. Посмотрел на это обшарпанное здание. Передумал идти на пары. Просто сидел в сквере на скамейке рядом и курил. Было стыдно и неловко, а еще я загрузился: что я за животное такое. Сплю без гондона с кем попало. Назвал ее четвертой, потому что не запомнил имени, и пообещал себе больше никогда не влипать в подобные истории.

Конечно, я еще влипал в подобные истории.

Вернулся домой. И написал рыжей, с которой познакомился пару дней назад.

2.

«Гостиничный сервис».

Точно не знал зачем оно мне все. Но точно знал, что мне необходимо приткнуться куда-то как можно раньше: устроиться на работу, перестать висеть на маминой шее. Хотелось скорее начать жить. Ушел после девятого, поступил в шарагу.

На втором курсе я особо ничем не занимался полезным. Ходил на пары редко. Чаще зависал в барах. Я читал Уэлша, и мечтал никогда не работать, а писать книги и быть крутым ебырем. Ничего необычного. А еще я распродавал остатки сборника рассказа, который написал и зачем-то издал. Чувствовал себя лучшим в мире писателем. Представлял себя таким, шел в дешевые бары и пробовал развести девушек, говоря что-то в духе:

— Я писатель!

Они мне отвечали, что, по-моему, ты говно. Но я не сдавался. Пил дальше. Подкатывал к другим в баре. А еще иногда с собой в бар я брал свои книжки и раздаривал. На форзаце оставлял свои подпись и номер телефона. Мне не перезванивали.

Мама была не в восторге от моего нового увлечения. Мало кому понравится, когда сын пьет. Поэтому время от времени я отвлекался на полезную деятельность, чтоб уравнять счет со своими косяками. И я попал в Стерлитамак. Не город мечты, но и у меня не было выбора: я поехал на олимпиаду, но и это было не главное.

Главное вот что. Вместе со мной поехала девушка из колледжа, на курс меня старше. Ее звали Василиса, у нее были голубые глаза, большие губы и не только. То, что нужно. Я бы не простил себя, если бы не попробовал к ней подкатить.

Когда мы ехали в Стерлитамак, она положила свою голову мне на плечо, а я держал ее за коленку. Время от времени поглаживал по ней. Она похрапывала.

Ближе к полуночи я постучал в дверь ее номера.

— Как насчет подготовиться немного у меня?

— А ты уверен, что мы будем готовиться?

— Конечно, — соврал я.

— Только недолго. Нам нужно выспаться. — Она отнеслась к цели поездки серьезно.

Я уверяю, мы действительно готовились первые 15 минут, но потом отвлеклись друг на друга. Она мне рассказывала разные истории о том, какие парни плохие, я угукал и поддакивал. Мы уже лежали в позе ложек. Я обнял ее крепче, а она была и не против.

— Что ты хочешь? — спросила она у меня.

— Не знаю. А ты? — спросил я у нее.

— Так нечестно. Я первая спросила.

— Честно?

— Да.

— Не знаю.

Такой вот содержательный диалог вышел, а мы поцеловались. Целовались как полудурки. Бумажки с тестовыми заданиями были на нас и под нами. Подготовка проходила как надо. А еще через час она вернулась к себе.

Я лежал в номере, теперь один, и прихлебывал пиво. И жалел, что не напросился к ней. Было холодно.

Наутро я вырядился как на линейку и перекусил. Сигареты и кофе — завтрак чемпиона. Зашел в номер к преподавательнице — она пыталась впихнуть в меня бутерброды. Я отказался: вы бы знали сколько я выпил накануне пива. Ася ходила по номеру кругами и переживала:

— Я ничего не знаю! Зачем я сюда приехала!

Я жевал бутерброд и запивал его кофе"три в одном".

— Ну ты чего, не переживай, Ась… — сказала преподавательница.

— Действительно, не переживай… — поддакнул я, потому что почувствовал себя неловко.

Она сделала глоток растворимого кофе и выблевала его прямо на белую блузку. Блузка была испорчена. А я не доел бутерброд.

С девушкой у нас ничего не сложилось. Зато второе место позволило мне так же забивать на пары и заниматься тем, что мне действительно нравилось: выпивать, читать книжки и встречаться с девушками. А еще было проще напроситься в Хилтон с дипломной бумажкой.

3.

Я проснулся в номере отеля с незнакомой девушкой и загнался. Поехал в кожвендиспансер. Мой первый раз.

— Вам сколько лет? — Спросила женщина с прищуром бабушки.

— Семнадцать, — ответил я.

— Повезло.

— Правда?

— До 18-ти, — продолжила врач и зачем-то подняла указательный палец, — тест мазок и сдача крови бесплатны.

Как в лотерею выиграл.

Ходил с каменным лицом по коридорам, чуть не заблудился. Заметил парочку. Парень был потерянный: то паспорт ронял свой, то медкарту. Девушка просто сидела и пялилась в пол. Наверное, у меня все не так плохо.

— Связь случайная? — спрашивал врач-венеролог.

— Да.

— Защищенная?

— Нет.

— Вид контакта?

— Вагинальный, оральный

— Принимающий?

Тут я запутался. По-разному можно рассудить. Меня хватило только на тупое:

— Я не лизал.

Тогда я не знал, что такое мазок. Узнал через некоторое время, когда в кабинет зашел дед-башкир и попросил меня снять штаны. Я снял штаны.

— Трусы тоже.

Я снял трусы тоже.

— А что дальше делать?

— Раздвинь головку.

— А как это?

Я раздвинул, и врач засунул палочку в мой мочеиспускательный канал. Быстро и неприятно.

А еще через некоторое время пришли результаты анализов. Я сильно переживал, что словил ВИЧ. Так еще и накануне дочитал"Клей"Уэлша, в которой один из персонажей умер от СПИДа. Заодно научился отличать ВИЧ от СПИДа.

Я прошерстил много статей в интернете и нашел несколько неизлечимых болячек у себя. Но анализы их наличие не подтвердили. Я словил только уреоплазмоз, что не было так опасно. Отделался легко. Но лечить было нужно антибиотиками. А это означало, что мне придется звонить папе и говорить:

— Пап, слушай, у меня тут забавная история случилась… Ну, знаешь… В общем. Без гондона у меня была того. В смысле, без презерватива. И мне нужны деньги. На антибиотики. Да. По номеру можно, да. Лучший!

Ну я и сказал, а папа скинул мне деньги на антибиотики и посмеялся. Мне было не очень смешно.

В тот же день я договорился встретиться с рыжеволосой. Ее звали, ну и зовут, Алина. Мне понравилось ее имя.

Весь день мотался по городу. Сначала на пары, потом отпросился с пар в кожвендиспансер. Дел по горло. Оттуда — в свой спальник, в сипайлово. Вздремнул 15 минут и поехал в центр — снова в другую часть города на пердящем ПАЗике.

Мои знакомые выступали на открытом микрофоне в баре. Стендап. Мне не очень нравилось, если честно. Но зато мне выпадали всякие ништяки, вроде бесплатной выпивки и повышенного внимания девушек ко мне. Потому что я сидел за одним столом с комиками, они обо мне лестно отзывались. Время от времени комики давали мне свои тексты, чтоб я их редактировал. Комик из меня хреновый, но зато я люблю слова. И предложил Алине провести вечер там.

Сели за отдельный столик. Мы успели поговорить примерно обо всем! Но на деле обыкновенный первый разговор с девушкой на первом свидании: только и делай что неси всякую чушь, какая в голову придет, покупай напитки и время от времени прерывайся со словами:

— Что-то я разболтался, давай теперь о тебе!

И слушай, что скажет девушка…

Мы накидались. Но официантка нам принесла еще одну бутылку вина:

— И сколько я за нее должен?

— Нисколько. Подарок от организатора.

— Ого!

Мы гулять пошли гулять втроем: Алина, я и бутылка вина. Она показывала мне центр, потому что я в основном обитал в своем спальнике и ничего не видел кроме него. А она жила в центре в общаге и видела все, кроме спальников. Показала табличку"Тут родился Довлатов Сергей Донатович"на доме на пересечении Коммунистической и Гоголя. Стояли, пялились. Хотя мне хотелось пялиться только на нее.

Уселись на скамейке во дворе. Похолодало. Допили вино. Я ее обнял. Растрогался. И начал нести свой фирменный пьяный бред:

— Я не хочу найти в тебе спасение или утешение… Не хочу растворяться в тебе… чтоб ты растворялась ко мне… Просто хочу, чтоб мы были рядом…

Люди бродили рядом, пока мы целовались. Было темно. Мимо пробегали кошки, гудел ветер, машины колесили по двору и светили фарами. Мимо прошла, судя по голосу, бабушка:

— Вы там не усните на скамейке-то, молодежь!

Точно в советском фильме.

4.

Она уехала. На собрание студенческого совета и оставила меня одного. Алина была активисткой и отличницей. А я остался в Уфе, потому что не был никаким активистом и лечился от уреоплазмоза. Не пил и готовился к учебной практике.

Учебная практика проходила в ее общежитии. Второй этаж выделен под гостиницу — по-советски фешенебельный отель.

Парней распределили чинить мебель. Девушки драили полы. Повезло: мы только создавали вид бурной деятельности и ничего не делали. Пару раз я травил тараканов — это из примечательного. Девушки надрывались.

Поскольку пить я бросил, чем заняться я не знал. Приезжал домой, смотрел сериалы, читал стихи Никонова и старался не думать об Алине. Не получалось. Писать стеснялся. Опасался разрушить то самое хрупкое ощущение невинности начинающихся отношений, пока ты никому не должен.

Я все ждал, что она напишет мне что-то в духе:"Артур, я поторопилась, нам не стоит больше видеться". Но она не написала. Так и дотянули до ее возвращения.

Когда с кем-то начинаются отношения, и они обещают быть серьезными, то готовься к новым знакомствам. Например:

1) С друзьями: Алина предложила мне познакомиться с друзьями, а я был и не против. Зависли в крафтовом пабе. Алина показывала свой паспорт, ей было 19, а я оплачивал наше пиво. Это было удобно.

2) С родителями: моя мама сказала, что была бы не против познакомиться с Алиной. Я это передал Алине. Она тоже оказалась не против. А меня никто не спросил.

Мы разложились на набережной в сипайлово. Когда мне было лет 12, мы часто зависали там с одноклассниками, курили сигареты через палочки, подглядывали за тем, как переодеваются девочки в кустах. А потом все деревья вырубили нахрен и забетонировали набережную. С тех пор деревья остались только на небольших островках. Там, на одном из них, оказались мама и Руслан, ее парень. А чуть позже подошли мы с Алиной.

— Чем занимаешься, Алин? — попыталась задать тон беседе мама.

— Учусь. На филфаке. Второй курс заканчиваю, — Алина держалась уверенно.

— А есть братья или сестры?

— Да, есть братик. Его Амир зовут. Ему два года.

— Ты, получается, старшая сестра!

— Угу…

Я нервно курил. Волновался: как бы мудак Руслан по-пьяни не смутил Алину своими тупыми шутками. Но все прошло как надо. Алина выдержала.

Наш первый раз случился внезапно. Мы провели вместе две ночи перед этим. Мама уехала в деревню, квартира осталась свободной — всегда праздник.

Мы целовались с Алиной, когда она остановила меня. Посмотрела на меня серьезно:

— Ты у меня первый.

— В смысле? Я не очень умный.

Она показала на область ниже пупка.

— А. Понял. Ну тогда не будем торопиться, да?

— Ага.

На следующий день мы поторопились.

5.

Мы виделись почти каждый день и гуляли допоздна — майские ночи не отпускали нас. Потом я ехал домой на такси. Спускал на это все свои деньги. По моим личным ощущениям, мы проходили около тысячи километров за вечер.

Я приезжал к ней, и мы бродили по городу. Центр Уфы сделан на отвали. И чем больше мы с ней нагуливали километров, тем чаще я ворчал:

— Что это за островки: тут — хорошо, но расстояние между этими"хорошо"по 500 метров!

— Ты такой милый, когда ворчишь.

Все кажется милым поначалу.

Мне нравилось просто держать ее за руку. В моей вселенной существовали только мы.

У нее были волшебные кудрявые волосы. Было приятно путаться в них. Мы сидели на траве в парке, и я зарывался всем телом в ее волшебные волосы. Волосы девушек…

— У тебя так приятно пахнут волосы, ты бы знала.

— Я просто мою их шампунем.

Потом я еще много раз говорил разным девушкам, что мне нравится, как пахнут их волосы. И девушки с чувством юмора обязательно отвечали, что они пользуются шампунем.

Она любила включить песню какого-нибудь Ноиза Эмси и мне приходилось это слушать. Мы гуляли, держась вплотную друг к другу. Тогда не было блютуз-наушников, и было романтично. Время от времени она даже разрешала мне поставить свою музыку. И становилось лучше.

— Сынок, ты не забыл, что у тебя сессия?

Мама все еще сидела на кухне, когда я вернулся пьяный в два ночи.

— Конечно, не забыл. Вопрос в другом: до нее ли мне…

И мне было абсолютно не до нее. Меня куда больше беспокоило, куда мы пойдем гулять с Алиной завтра. Я был влюблен так, как подобает быть влюбленным в семнадцать.

6.

Жизнь продолжала происходить, и мне пришлось ехать уже на производственную практику в отель.

Дорога от дома до отеля занимала полтора часа. Мне нужно быть в холле отеля в 9. Я встал в 7 утра, а в 7:30 уже сел в пердящий ПАЗик. Все шло по плану. Было холодно для конца мая, поэтому я сел в передней части автобуса — в ПАЗиках там теплее. Укутался шарфом и прислонился к окну. В наушниках играла музыка, я пригрелся и уснул, и мне снились сны. Образы из прошлого.

Лет с 12-ти я проводил много времени на крыше своего дома. Жил на 11-ом этаже 12-ти этажного дома — мне было близко. Поднимался на крышу, курил первые сигареты, прокручивал в голове ленту воспоминаний за день. Тогда я раздавал листовки: ездил по торговым центрам, раскладывал листовки под дворники стоящих на парковках автомобилей, реже — раздавал листовки прохожим:

— Какой милый мальчик! — говорили мне.

В голове мешались образы из сериалов, увиденных людей, одноклассников и учителей. Математические примеры. Запах мочи в школьных туалетах. Лица красивых девочек. А я сидел в сугробе на крыше и курил сигареты.

Конечно, мама догадывалась о том, что я начал курить. От меня воняло сигаретами. Стиморол за 15 рублей не особо исправлял положение. От меня пахло сигаретами и морозной вишней.

Летом мы катались на скейтбордах на крыше, пробовали первые бутылки пива, ходили по краю. Мы активно проводили время и проверяли, насколько нас всех хватит.

Сначала компания состояла только из меня и Сани. Он был кудрявым и худым, голубоглазым и упертым. Настоящий бунтарь. Курил и смачно харкался. Вступал в словесные перепалки с учителями и с ребятами на районе. Учитывая его компактные габариты, порой он выписывал такие чеки, за которые потом было сложно расплатиться. Сдружились мы, когда он сломал ключицу. Я ездил к нему в больницу и делал всякие-разные передачки. Особенно он радовался, когда привозил ему электронные сигареты"понс"со вкусом вишни или колы. После выписки он не ходил в школу, и мы зависали у него. Прогуливали уроки. Когда стало теплее, мы еще чаще стали выбираться на крышу. Кататься на скейте (у него вполне неплохо выходило), ходить по краю, слушать музыку и говорить о том о сем.

Компания разрасталась. На крышу приходили разные люди, все постарше меня на год-два. Мы так же курили сигареты и покупали в сером магазине вишневый стиморол:

— Стиморольные наркоманы снова здесь! — Так говорил нам продавец. Он был толстым и в майке с Металликой, но он был добр к нам.

В компании становилось все больше людей, менялись лица, но костяк — я, Саня и Витя — оставался прежним:

— Блин! А помнишь ту, которую я засосал на свечке? — спросил Витя.

— И че? — Сане было не очень интересно.

— Ну замутили мы с ней, че.

— По-серьезу?

— Ну, типа того.

Я сидел рядом, слушал их разговоры. Солнце нагревало поверхность крыши. Нагревало мою голову. От сигарет уже хотелось плеваться. Я ерзал — мне тоже хотелось поцеловать девочку на свечке в лагере. Или где угодно.

Проснулся, когда доехал до телецентра. Я пошел от остановки на первое в жизни серьезное собеседование.

7.

Первые смены. Я ничего не понимал. Все старше, а бармен Максим обидно обращался ко мне:

— Слышь, студент!

Ты соглашаешься на любую работу. Кто угодно может тебя попросить о помощи, и ты не можешь отказать. Новая среда. Я не понимал всех правил, и просто пытался как-то влиться.

Мне было несложно взять на себя несколько дополнительных столов во время банкета, или задержаться после практики.

Параллельно развивались отношения с девушкой. Но мне было не до нее. Я двигался в новом для себя направлении, и мне нужна была поддержка, а не ссоры по поводу того, что я не отдаю должное количество внимания.

На практике я мыл пожарные выходы. Складывал полотенца и халаты.

— Артур, у тебя руки вообще не из того места растут, что ли? — спросила у меня сотрудница прачечной, когда я складывал полотенца для ног.

— Я могу лучше! — мне действительно хотелось в это верить.

Но выходило одинаково плохо.

— Должно быть, это не мое, — обратился я к управляющей хозяйственного отдела.

И она отправила работать с хаусменом. С разнорабочим. Он подошел ко мне, когда я утром пришел на практику снова. У меня была грязная голова, и сам я выглядел хреново. Накануне праздновал День Рождения подруги в коттедже. Выпил я, как обычно, много, а наутро чувствовал себя хреново.

— Артур, самое главное в нашей работе — делать много, но не сильно уставать. Что бы ты ни делал, важно делать перерывы.

Руслан — высокий и худощавый, а еще седой. Поживший. Я — средних размеров, худощавый пацан. Мне было чему поучиться у него.

Рабочий день хаусмена состоял из:

1) Складывания и упаковывания по мешкам свежего постельного белья:

Всего было три типа постельного белья: твин, кинг и квин. Каждый комплект обозначался разной ниточкой: красной, голубой и зеленой соответственно. Самое сложно заключалось в процессе складывания. Необходимо с ювелирной точностью сложить новый комплект постельного белья что бы он был сложен так же, как предыдущий. Иначе появятся складки. Гостям не нравятся складки.

2) Развоз укомплектованного белья по горницким:

Всего было три бельевых тележки и шесть горницких. Горницкие расположены у гостевых лифтов. В каждой горницкой — свои комплекты белья. В зависимости от этажа. На пятом преимущественно кровати размера квин-сайз, на седьмом — кинг. Суть ясна. Было необходимо выверить то количество белья, которого будет достаточно горничным. Они разбираю его по своим номерам. Если рассчитать неверно, то горничным придется искать нужные комплекты на других этажах. Если не будет белья и на других этажах, то придется спускаться в прачечную. Если даже в прачечной нет белья, то спешу тебя поздравить, придурок. Ты забыл накануне вечером забрать тележку с грязным бельем с четвертого этажа.

Если ты успел раскидать белье по этажам, то, должно быть, ты устал, сделал все вовремя, и время около 11. Можно сходить на перекур. Потому что дальше будет не проще.

3) Самое время пылесосить ковролин в ресторане.

Завтрак заканчивался в 10:30, по выходным — в 11. До 12-ти у тебя было время, чтоб идеально пропылесосить зал ресторана. Если ты не успел, то это уже твои проблемы.

Зал казался огромным. Он кажется достаточно компактным, когда ты приходишь просто поесть. Другое дело, когда тебе необходимо вылизать каждый квадратный метр, в том числе диваны. Гости неряшливы, как и любой человек, как и ты. Ты гадишь, мусоришь, роняешь еду, боже, будь осторожнее, когда ешь на завтраке яйцо-пашот!

Все должно сверкать. Это твоя работа. Это — твоя зона ответственности.

Когда зал ресторана сверкал, капли пота стекали с меня, они попадали в глаза и больно щипали. А рабочий день продолжался.

К концу практики я выматывался. Меня ждала Алина у отеля. Мы свернули с Заки Валиди на Аксакова, и двинулись в сторону Свердлова — там ее общага.

— Как практика? — спросила Алина.

— Нормально, — я снова был чем-то недоволен.

Я всегда был чем-то недоволен. Когда она все делала правильно, я находил повод придраться к ней. Когда она была согласна со мной во всем, я был не согласен с собой. Она мало говорила. В основном говорил я, но не в этот раз — слишком устал. Мне хотелось побыть одному. Стоило сказать ей об этом.

— Сегодня была волонтером, — сказала Алина. — В"конгресс-холе"проходил финал КВНа. Я стояла в гардеробе. Мне все подавали и подавали куртки, хотя, казалось бы, такой жаркий день. Мне и в кофте жарко! А потом народу становилось все больше и больше, я глупо улыбалась всем и просила подождать. КВН закончился, и все стало хуже. Меня торопили, а я устала. Кажется, что мне пора это забросить. Но с другой стороны — у меня повышенная стипендия, я не могу это бросить просто так. Благодаря студактиву стипендия высокая.

Чуть позже я понял, что когда девушка жалуется тебе, не стоит влезать и что-то предлагать. У них уже есть свой собственный выстроенный механизм, и у них все держится как надо. Но если ты влезешь, то останешься в дураках. Девушка в этот момент нуждается в участии. В понимании. Достаточно слов и объятий, в духе:"Пойдем ко мне. Ты такая молодец. Ты так здорово со всем справляешься". Но до этого я дошел позже, поэтому сказал:

— Может тебе стоит просто отбросить это и о отказаться лишних дел?

— Ты меня вообще не слышишь и не понимаешь! — ответила она.

Конечно, мы поругались. А впереди было две недели практики. Я уже был выжат. Проводил ее до общежития, после прыгнул в автобус, доехал до микрорайона и нажрался разливным пивом.

Следующее утро было похмельным и дождливым.

8.

Мы много спорили друг с другом, а я много пил.

Я забрал книжки Уэльбека из книжного и оказался в цетре, а потом мы с друзьями оказались в баре.

— Когда я был в Чехии, — сказал Макс, — мы долбили дурь так, что наутро я не совсем понимал где нахожусь. Дурь была везде: в шкафчике на кухне, под подоконником, даже в настенных часах вместо батареек. Я просыпался и начинал по-новой — напас за напасом, а вот ближе к вечеру все только начиналось. Чтоб вы понимали, пиво там дешевле, чем вода. И мы пили и было вообще плевать! Артур, а ты че такой неразговорчивый, все норм?

— Угу. — Я активно переписывался с Алиной. — Просто это. Вполне вероятно, что Алина залетела.

— Мужик. — Макс протянул руку и пощупал меня за плечо: — Пойдем покурим?

Мы зашли в курилку. Я уселся за высокий барный стул. В одной руке — сигарета, в другой — коктейль"Белый русский". Я начал жаловаться:

— Братан, я просто не понимаю одного. Почему у меня все идет через задницу? Каждый раз мы использовали презервативы, я не знаю, как это могло произойти. Я люблю ее, наверное, но этого недостаточно, нужны деньги, безусловная любовь, или как там в книжках? Я не знаю, дружище, мне 17, в чем вообще вопрос? Я ничего не знаю и не понимаю.

Практика была пройдена, и я получал примерно 16 штук в месяц за месяц. Работал хаусменом. Работал неофициально и получал примерно тысячу за 12 часов работы. За месяц выходило 16 тысяч. И я не видел никакой возможности продолжать работать за те же деньги и содержать себя, ребенка и Алину. Ситуация казалась патовой. Но одно дело — мои ощущения, а уже совсем другие — ее. Ей куда тяжелее, она девушка, и ничего с этим не поделать.

В тот вечер мы снова разругались потому что я напился. Через пару дней стало ясно, что задержка в три дня ничего не значила. Но я уже успел придумать себе другую жизнь. И она мне даже понравилась. По этому поводу я написал стишок:

если у нас вдруг родится сын

или дочь

неважно

я буду рад ему или ей помочь

«как жить дальше» — спросит сын

я дам ему то,

что он захочет слышать

тебя в любой ссоре поддержу

но их границ не нарушу

мы будем великими родителями!

но правда в том,

что я это я, а ты это ты

и не беременна ты

знаю наверняка

о да

Стих был плох, но и я был не в духе.

9.

Когда мне было пять, мы попали в аварию. Мы: тетя Альбина, тетя Эльвира, дядя Фируз, мама и я. Представим машину: обыкновенная девятка, отечественный автопром. Тетя Альбина за рулем, за ней — Эльвира. Справа от нее — дядя Фируз. В тот вечер не он вел машину, потому что был пьян. За ним сидели я и мама. Я на коленках у мамы.

Помню, как собирал вещи накануне поездки. Я собрал каждую чертову игрушку, которую мне подарили на пятилетие! Их было много, поверьте на слово. Хотел показать бабушке. А еще помню, как перед поездкой в машину просился Рома, мой двоюроюдный брат упрашивал тетю Альбину:

— Ну мам, можно я поеду?

Но она отвечала ему одно и то же:

— Нет, тебе нужно завтра Диану отвести на танцы, — Диана моя родная сестра. Старше меня на три года.

— Да пусть едет с нами, — говорила моя мама, — Алина отведет. — Алина — моя двоюродная сестра.

— Рома останется и отведет, — настояла тетя Альбина.

Никто не стал спорить. С ней мало кто спорил.

Мне часто приходится задумываться о том, что я рос среди сильных женщин и слабых мужчин. Когда мама с папой развелись, мы с мамой переехали в Уфу. Это был 2004-й год. Мама собирала меня в садик, и, застегивала пуговицы на моей рубашке. Внезапно перестала и посмотрела на меня:

— Сынок, переедем в Уфу?

Вряд ли я что-то осмысленное ответил, мне было три года, но я понимал, что у мамы с папой что-то не в порядке. Папа редко бывал дома, а когда уходил, мама плакала.

Так мы оказались в Уфе. Через некоторое время папа, переехал вслед за нами, и они даже предпринимали попытки сойтись. Но не срослось. Я наблюдал за тем, как мама плакала, но все равно продолжала делать то, что должна.

Мама работала, а мы с Дианой оставались у тети Альбины в гостях. Смотрели телевизор. Показывали всякую хрень.

Собрались в деревню. Помню, как зашли в магазин, и я выпросил у мамы"читос"со сметаной и луком в форме шариков. Большая синяя пачка. Взрослые купили какие-то свои неинтересные взрослые вещи. Мы сели в машину, выехали из сипайлово, и я уснул у мамы на коленках.

Проснулся от удара. В машине странно пахло, железом и машинным маслом. Было темно, и я не совсем понимал, что происходит. Тетя Альбина смотрела на меня, но она была мертва. Тетя Эльвира смотрела тоже вникуда — и она. С них стекала кровь — ее запах до сих пор напоминает мне ту ночь. Кряхтел дядя Фируз. Синей пачки"Читос"рядом не было.

Потом я помню, как сидел уже в другой машине. Болела голова, было страшно, и я плакал. Я плакал всю ночь, потому что ничего не понимал.

Помню плачущего папу. Он меня обнимал, и говорил, что"как повезло, что все хорошо". Бабушку — она меня держала на коленях и тоже обнимала, говорила что-то на татарском. Сначала им передали, что умерли все пассажиры.

Помню маму: она тоже ничего не понимала. Мне было страшно, и больно, и ничего не понятно, и это все, что я помню до больничной палаты. Дядя сказал нам с мамой уже в палате:

— Родились в рубашке.

Потом поездка в Уфу, осмотры, расходящиеся швы на затылке — я отделался только ударом маминых зубов в свой затылок. Себе она распорола нижнюю губу и заработала шрамы, которых сильно потом стеснялась. Я был в порядке, только затылок пострадал. Ну и пару месяцев еще ходил в гипсе на левой ноге. Были подозрения на перелом. Но и тут мне повезло — его не было. Просто так проходил с гипсом.

Мама взяла под опеку Рому и Алину, и мы жили впятером несколько лет. Были непростые времена, но мы оставались вместе — этому нас научила мама.

Когда мне было лет 12, я начал раздавать листовки. Когда мне было лет 14, я занялся репетиторством. Мне всегда хотелось быть полезным.

10.

В первый и в последний раз ночевал в Хилтоне, когда отрабатывал первые три ночные смены банкетным официантом.

Я не умел ни держать поднос, ни правильно подавать блюда, ни грамотно общаться с гостями — всему приходилось учиться на лету. Моими напарниками были ребята на несколько лет меня старше. Они были добры ко мне, а еще начали уважать, когда у всех закончились сигареты — я согласился сгонять до ближайшего магазина.

Это был 18-й год — я обслуживал выпускников своего возраста. Я задумался о том, что сложилась бы моя жизнь по-другому, то я бы сидел с таким же важным лицом, как сидели эти парни. Они с вожделением смотрели на своих пьяных одноклассниц — они крутили задницами. Мне нравилось пялиться на них в между подачей блюд.

— А могли бы брать с них бабки. За пробковый сбор! Чтоб мы не рассказали их родителям, что они пьют, — предложил мне один из официантов.

Я был бы рад с ним согласиться, и подзаработать денег, но мне было неудобно закладывать своих ребят. Все-таки, сложилось бы иначе, я бы сидел рядом с ними.

Самое сложное в работе официантом — это подавать супы. Я балансировал с подносом, на котором было шесть тарелок с супом-лапшой и вак-беляшами. Я плохо уворачивался от гостей. На одном из банкетов, уже гораздо позже этого, один из моих коллег пролил суп на платье невесты. В ту смену подобного не произошло, а всего лишь сработала пожарная сигнализация в момент, когда мы выносили торт для выпускников.

Школьная завуч дала нам понять, что у нас нет выбора: либо мы выносим торт со здоровыми пиротехническими свечами, либо она нас сожрет. Конечно, мы предпочли зажечь свечи и вынести торт.

Сработала пожарная сигнализация, я ничего не понял, а все остальные — засуетились и начали носиться в разные стороны. Я убирал грязные вилки со стола, а мои подмышки потели. Через пару дней старшего смены чуть не уволили за этот инцидент, но обошлось. Я — успешно зачистил свои столы.

Первая смена продлилась 12 часов, вторая дольше на пару часов. После третьей я был никакой: болели ноги и руки, а еще хотелось спать. После первой ночи я решил остаться в номере. Мне было интересно, как выглядит настоящий отель изнутри. Ночевал с офиком в одном номере. Спали на разных кроватях. Парень долго не мог уснуть, и смотрел видео на ютубе. Я пытался читать Уэльбека, но ничего не вышло. Буквы плыли. Отвернулся к стене и уснул.

Проснулся от стука в дверь. Мы должны были освободить номер около десяти утра. Но вернулись мы в шесть утра и не проснулись в 10. Время было около полудня, и горничная стучалась в наш номер. Я быстро оделся, разбудил коллегу и открыл дверь. Никого не было. Горничная уже перешла к другому номеру. Мой коллега зачем-то вышел со мной из номера и забыл карточку, а вышел он в одних трусах. Попасть в номер обратно было невозможно.

Я подумал, что пусть сам решает свои проблемы, и спустился на первый этаж.

11.

Мы почти не виделись с Алиной летом. Она работала вожатой в лагере, потом ездила в Сочи вместе с остальными активистами универа, после — не выбиралась из своего села под Уфой. А я только и делал, что работал и пил. Складывалось так себе между нами.

Весь июль работал хаусменом. Складывал полотенца, развозил по этажам, выходил на перекур раз в два часа, ходил на обед, пылесосил, выносил мусор. И проводил очень много времени в служебных лифтах.

В лифтах я сходил с ума. Постоянно пялился на себя в зеркало. Можно свихнуться, если часто и много смотреть на свое отражение в зеркале. Мне не нравилось то, что я видел: потрепанная служебная форма рабочего, круги под глазами, растрепанные волосы, покрытый прыщами и испариной лоб. От меня дурно пахло. Я не понимал, какого черта Алина нашла во мне. Я был никем.

Потом лифт открывался.

Поначалу я брал телефон с собой. Чтоб было не так скучно пылесосить ковролин на этажах, — эти движения и действия стали через пару смен настолько рутинными, что иначе было никак — я начал слушать аудиокниги. Осилил так"Праздник, который всегда с тобой". Слушал про то, как старик Хэм хорошо жил себе там в Париже, пока выносил мешки с мусором. Потом послушал"Почтамт"Буковски — работать в его компании было приятнее.

По вечерам я пил пиво с ребятами, которые только поступали в универы. По вечерам мы пили во дворах на лавочках. Это не позволило мне возгордиться собой. А вечерами переписывался с Алиной, потому что ставил авиарежим до этого на работе.

Косячил. Помимо основной деятельности, я должен был носить с собой служебный телефон, и брать трубку не позднее второго звонка. С ресепшена поступали запросы из номеров на зубные наборы и полотенца. Этот чертов телефон звонил буквально каждые пять минут. Выматывало. Мне постоянно приходилось забрасывать что-то, чтоб отнести зубной набор. И снова возвращался к работе. И снова относил что-то в номер. И снова, и снова, и снова.

Мне привычно позвонили на служебный телефон, когда смена только началась:

— Артур, хаусмен, — ответил я.

— Принесешь в, — телефонные помехи, — номер зубной набор?

— Прошу прощения, в какой номер?

— Говорю, в номер, — та же история, — зубной набор.

Переспросить в третий раз постеснялся. Отнес в 707 номер зубной набор. Мне открыл дверь какой-то парень, показал жестом"тссс"и закрыл дверь.

Позже стало известно, что в номере 707, который люкс, жил какой-то современный известный исполнитель, а меня ждал первый настоящий разнос.

Алина тем временем была в Сочи. И ее не особо интересовало, что там у меня. А меня не особо интересовало, что там у нее. И я понял, что так будет всегда.

12.

В конце июля состоялся разговор между мной и начальницей хозяйственного отдела:

— Артур! Нам твоя помощь не понадобится на следующей неделе.

Я смутился. И обрадовался — я запарился за месяц. Но не мог не спросить:

— Все в порядке?

— Да, просто Руслан выходит из отпуска, и ты можешь отдохнуть неделю. Потом еще на пару недель ты нам понадобишься.

— Хорошо, спасибо, могу идти?

— Все сделал?

Я сделал не все, но все равно сказал:

— Да!

Это было великое облегчение! На меня давили эти стены служебных помещений. График два через два, конечно, хорош, но давался мне с натяжкой с непривычки. После каждой смены я был вымотан, и думал: а может и хрен с этим отелем?

Мама предложила отвлечься и съездить к бабушке с дедушкой в Москву. Я немного пораскинул мозгами и понял, что лучше варианта нет. Купил билет до Москвы. Не авиабилет, не билет на поезд. Решил поехать на автобусе, чтоб сэкономить.

Наутро я приехал на автовокзал. Долго не мог разобраться, где происходит посадка. Поспрашивал у прохожих, которые стояли на парковке с сумками. Сказали, что есть еще время, и посадка там, где стоят они. Подумал, что у меня достаточно времени чтоб нарулить сигареты.

Когда вернулся на парковку, на ней уже стоял здоровенный автобус и небольшая ГАЗелька рядом. Мест не осталось в большом и комфортабельном автобусе — слишком много времени потратил в универмаге. Пришлось занять место в ГАЗельке.

Сиденье было твердым, кондиционера не было, а моими попутчиками были азербайджанцы, таджики и алжирец, который не разговаривал по-русски. Мы с ним быстро сдружились: я говорю по-английски и по-русски, а он вполне удачно смекнул, что ему выгоднее наладить со мной контакт.

— Слушай, а что ты вообще забыл в Уфе?

— Я преподавал в детском лагере под Уфой английский. От университета подал заявку на волонтерство, и приехал сюда. Сейчас мне предстоит долгий путь обратно в Алжир, и, слушай, почему здесь такие неудобные сиденья?

— Дружище, мы выбрали не тот автобус. Там кондиционеры даже есть.

— Ну ладно.

Он не пил и не курил, но на каждой остановке он выходил со мной, рассказывал свои истории, расспрашивал меня о работе в отеле, о моей девушке. Я рассказывал. Он не пил пиво, а я пил на каждой чертовой остановке, но его это не смущало. Я его зауважал за это.

Случайные попутчики в набитой битком маршрутке: 19 часов поездки вполне сплотили нас и дали возможность раскрыться друг перед другом, как не получалось открыться близким. Не так страшно сближаться с теми, с кем видишься, скорее всего, в первый и последний раз.

Доехали в Москву без происшествий. Распрощались с Ибрахимом и разошлись кто куда.

Через пару дней он отметил меня в своем инстаграме, подписал фотографию:"Писатель и сотрудник отеля из Уфы. Спасибо за поездку, дружище! Увидимся когда-нибудь".

Не увиделись.

Спина болела еще неделю.

13.

В первый раз написал Зорану Питичу, когда мне было 16. Отправил ему свой сборник рассказов, а он дал несколько советов о том, как писать лучше. Когда я приехал в Москву, я ему предложил выпить. Удивился, когда он отреагировал на мое предложение с энтузиазмом:

— Артур! Там у макулатуры концерт на днях. Можно встретиться там.

Дважды меня приглашать не надо. Я легок на подъем.

Концерт проходил в баре"Лес". Было душно. Мы с Зораном, его подругой и с супругой Алехина продавали книжки издательства"ил-мьюзик". Я чувствовал себя странно. Поскольку мне дали проходку, я сэкономил деньги на выпивку. Пару раз подходил Алехин, кивал в мою сторону и спрашивал:

— Это че за поц?

— Это мой друг, и он тоже писатель, — отвечал Зоран.

Через некоторое время подходил более пьяный Алехин:

— Это че за поц?

Зоран отвечал то же самое.

Я сидел и смущался, пил одну порцию джим бима со льдом за другой — чтоб меньше нервничать. Время от времени подходили девушки и парни, что-то спрашивали у меня о книжках, я им что-то отвечал. Покупали, благодарили и уходили. Пару раз у меня спросили:

— А ты кто такой и почему тебе доверили продавать книжки?

— Не знаю.

Концерт закончился, а поток желающих прикоснуться к независимой литературе хлынул на нас. В восемь рук мы продавали одну за другой, от покупателей несло потом. Они слюнявили купюру за купюрой, я судорожно считал сдачу одной рукой, прямо как водитель маршрутки, и передавал книжки.

— Сдача есть?! — обратилась ко мне Даша.

— Ща-ща-ща, — суетился я и передал ей сдачу.

— А можно мне книжку Сжигателя?

— Ща-ща-ща…

— Сперанский, распишись на моих сиськах!

— Ща-ща-ща-ща…

Я плохо помню, что происходило потом, потому что напился. Но помню, что сначала мы зашли в какой-то бар, а там и в другой, а потом и в третий. Говорили о литературе, об издательстве"Ноократия"Зорана, говорили о моей работе. Потом мне удалось добраться до подмосковной дачи. Я был в абсолютное дерьмо. Бабушка покачала головой, я сказал ей"прости"и ушел спать.

Наутро наступило похмелье, и разболелось горло. Через пару дней я улетел обратно в Уфу. Мне предстояло вернуться к работе, а еще поджимали сроки написания сценария. Вокальная студия заказала у меня его и даже заплатила аванс, который я пропил в первый же вечер. Жизнь ждала и тянула за собой, а мне было все лень. Пришлось просто отдаться течению и что-то делать время от времени.

14.

Когда мне было 14, мы с ребятами добротно погудели: пиво лилось рекой, а запивали его портвейном за 80 рублей.

Поскольку мне было четырнадцать, и жил я с мамой, нужно было как-то протрезветь. На улице было холодно. Праздник был, восьмое марта, — нехорошо пьяным домой ломиться. Зашел в случайный подъезд, забрался на девятый этаж. Сидел, слушал 2Pac’a, пытался протрезветь и вчитывался в тексты.

Поднялся дядька бородатый. С ним была истеричная женщина. Он мне что-то сказал, что-то ответил ему я, так я и оказался в его руках — гражданское задержание. Не придумал ничего лучше, чем ударить его по носу. Я ударил его носу и воспользовался минутой недопонимания: перелетел через перила на пролет ниже и побежал вниз.

Приземлился не очень удачно, а женщина истерчиная налетела на меня и расцарапала мое лицо. Я отряхивался, пытался убежать от них, но бородач оказался быстрее меня. Повалил на ступеньки. Я сдался и наблюдал за происходящим со мной со стороны: бородач с разбитым носом тащит 14-ти летнего подростка с расцарапанным лицом вверх по лестнице, дама конвоирует стучащего по ступенькам своей головой подростка, набирает что-то на телефоне.

Поднялись на этаж. Бородач меня попинал. Я ждал, что будет дальше. Оказалось, что дама вызвала полицию. Полицейские поднялись и я подумал: вот сейчас положат конец беспределу и избиению малолетних! Но через пару минут почему-то в наручниках оказался я, а еще через несколько секунд меня уже запихивали в полицейскую шестерку.

Возили меня по району, а мне было и досадно и забавно, и я все спрашивал:

— Серьезного преступника задержали, да? Чувствуете себя полезными?

За это я получал по лицу.

Пару раз даже останавливали машину, чтоб дать по лицу сильнее. Я не стеснялся в выражениях. Возили меня долго, как выяснилось потом, чтоб еще и по комендантскому часу я оказался в пролете.

— Вылезай! — скомандовал мент с башкирским лицом у участка.

— А что если не вылезу… — предположил вслух я.

Меня выволокли из машины и протащили по снегу, сдабривая пинками. Через час пришла мама с сестрой, меня забрали, а мусора поздравили их с 8 марта.

15.

Мы давно не виделись. Я встретил ее на вокзале. Позже приехали в ее село, и уже тащились в сторону ее дома. Я не был в ней примерно месяц, и этого было достаточно, чтоб осмелиться предложить ей:

— Может, в кустах?

— Как ты себе это представляешь?

— Слабо, конечно. Но я тебя хочу.

— Я стесняюсь.

— Я тоже, но будто у нас есть сейчас другой вариант.

Другого варианта у нас не было.

Мы пробрались через дырку в заборе в лесочек. Где-то в глубине скулили собаки. Было бы неловко наткнуться на бомжа. Но все обошлось — не наткнулись.

Через пару мгновений я очутился в ней, и стало хорошо. Все нормализовалось. Когда я оказывался в ней, все меркло, и ничего не имело значения, кроме ее рыжих волос и запаха ее тела.

Мы шли и улыбались друг другу. Мимо проезжали машины, бегали дети, одноэтажный поселок изнывал от зноя.

— Хорошо, что скоро лето пройдет.

— Почему? — спросила она.

— Ты вернешься в общежитие, я устроюсь на работу официально. Я смогу снимать для нас квартиру где-нибудь в центре, недалеко от твоего универа. Ты будешь учиться, а я работать.

Она улыбнулась.

— Что, не веришь мне?

— Верю, но до этого еще дожить нужно.

Я закурил и почесал промежность.

Мы зашли к ней домой, и между нами забегал ее младший брат.

— Вы голодны? — спросила мама Алины.

— Нет, спасибо большое! Я перекусил на вокзале.

Алина толкнула меня в бок, и я сказал:

— Хотя, знаете, я бы поел, ну или попил чай, спасибо большое!

— Другой разговор, — сказала мама.

Пока еда разогревалась, мы сидели в комнате Алины. Она показывала мне свои книжки и детские фотографии. Ей шла домашняя одежда — впервые ее видел в ней. Мы сидели рядом, пялились в фотоальбом, когда забежал в комнату ее братик без штанов, и уселся между нами.

— Как ваши дела, юный джентльмен?

— Ва-ва-ва, — ответил мне он.

— Амиру пора бы начать говорить уже, — сказала Алина, — но пока — ничего. Это странно. Говорила маме — она тоже думает, что-то не так. Может, задержка в развитии…

— Вы с ним занимаетесь?

— Конечно.

— Тогда все в порядке! Дружище, — я обратился к нему, — хочешь поиграть в игры на телефоне?

Он ткнул в первую попавшуюся иконку в папке с играми на моем телефоне. У меня их было две.

— Ва-ва-ва!

— Он говорит, что у тебя мало игр.

Амир убежал в зал с телефоном. Алина потянулась ко мне, довольно улыбнулась, поцеловала. Через некоторое время пришел домой ее отчим. Мы сидели за столом, когда он спросил меня:

— Чем ты занимаешься, Артур?

— Я работаю в отеле в хилтоне. Который на телецентре. Еще пишу пишу сценарий для мюзикла.

— Кем работаешь в отеле?

— Пока я вызывной сотрудник. Работаю там, где не хватает рук. Месяц отработал хаусменом. Разнорабочим, в смысле. Как исполнится 18, хочу устроиться на ресепшен.

— Получается у тебя разница с Алиной в возрасте. Два года?

— Да, — ответила за меня Алина и погладила мою руку. Моя рука исполняла нервный танец на коленке.

Время от времени Алина разговаривала с мамой по-башкирски. В эти моменты я отключался и терял нить беседы.

Домой вернулся влюбленный. Это был хороший августовский день. Впереди осень, и осень должна быть лучше, чем лето. Так происходит всегда.

16.

Сценарий для мюзикла был дописан и наступила осень, и это были хорошие новости.

Сюжет мюзикла состоял из следующего: есть серьезная семья, в которой растет подросток-бунтарка, которой не хочется быть серьезной, а ей хочется быть собой. Впихнул немного экзистенциального мусора в детский мюзикл. Девочка села в автобус, а приехала в параллельный мир, в котором главный злодей Артурио ворует детей и высасывает из них креативные идеи, потому что никак не может дописать сценарий для мюзикла. Потом зрителю становится ясно, что девочке все снилось. В конце добавил еще несколько твистов. Если бы этот мюзикл поставили, то он бы взорвал всем мозг!

Алина перебралась в новое общежитие. Мы перевозили вещи, а потом опробовали пружинящую кровать вместе. Это был хороший предлог, чтоб закончить ссоры.

В ноябре мне исполнится 18, я устроюсь официально на работу. Стану серьезным человеком. Начну строить карьеру. Через некоторое время, думал я, мы с Алиной заживем тихой и размеренной жизнью.

— Я хотела тебе кое-что сказать, Артур… — сказала она мне. Прижалась ко мне, обняла.

Прозвучало это страшно. Думал, скажет мне, что у нее появился кто-то, и что нам пора заканчивать. Эта мысль меня испугала, и нарушила равновесие в моем розовом мире, в котором не происходило ничего, кроме учебы, литературы и редких смен в качестве банкетного официанта. На секунду мы зависли над пропастью. Только я не знал, над какой.

— Я учусь по целевому — продолжила Алина, — мне после учебы нужно отработать несколько лет в школе в моем селе.

Отпустило. Что за мелочь. Совершенно не помешает нашему совместному быту. Я буду замом или начальником отдела, брошу писательство и пьянство, а она — будет работать учительницей литературы или русского языка. У нас родится ребенок, а я буду взбираться все выше по карьерной лестнице. Возможно, у меня даже появится машина. Перестану бояться водить. и мы будем втроем выбираться в деревню, помнишь же, как мы ездили, как здорово было вдвоем сажать картошку, Алин? Вместе ходили в баню, а потом как заснули в позе ложек; мне было приятно держаться за твою грудь одной рукой. Я бы всегда так засыпал.

Я рассказал ей об этом, она благодарно меня поцеловала.

Она уже спала, когда другая часть меня наблюдала за нами, за нашим мирным союзом с Алиной. Я гладил ее длинные и кудрявые рыжие волосы, и смотрел на другую часть себя. Я лгал ей, когда рассказывал о невозможном счастье. Мне никогда не стать другим. Мне не убежать от себя.

— Серьезно думаешь, что сможешь жить нормальной жизнью?

— А почему нет? Я буду работать, буду зарабатывать деньги, возможно, смогу писать параллельно. Работа в отеле — отличный творческий опыт! Да и писательством не заработаешь. При любом раскладе я в дамках. Стабильная жизнь.

— Серьезно думаешь, что эта девушка останется с тобой или ты с ней? Думаешь, тебе когда-либо в принципе повезет встретить человека, которого ты действительно будешь уважать?

— Ну а как по-другому? Делаю, все что могу, чтоб остались в седле, чтоб она не потеряла ко мне интерес. Стараюсь не сходить с ума. Становлюсь взрослее.

— Вполне возможно, что это безумие и держит ее с тобой. Ей это кажется романтичным ровно до того момента, пока ты снова не перегнешь палку. Твоя проблема в том, что ты настолько к себе плохо относишься, что любую девушку, которая влюбляется в тебя, становится для тебя дурой.

— Не перегну. Все будет так, как я ей рассказал. Это мой выбор.

Я проснулся. Просто дурной сон. Крепче обнял Алину. Посмотрел на нее — она улыбалась во сне.

17.

Я родился раньше примерно на неделю. Я не прикладывал усилий, чтоб вылезти из мамы — кесарево сечение.

Мамина беременность протекала неспокойно. Было много переездов, мест жительства, много длительных поездок по московскому метро с моей двухлетней сестрой. Мой папа довозил маму с Дианой до ближайшей станции метро — Домодедовской. Оставлял и уезжал в другой конец города на работу. Мама с Дианой страдали в переполненном метро, а в те времена еще не пускали социальные ролики в вагонах с призывом уступить место беременным и пассажирам с детьми. Мало кто уступал место. Мама ругалась на Диану и психовала.

Папа положил маму в родильное отделение раньше, чем маме того хотелось. 25-го октября 2000-го мы уже оказались в больнице.

Мама рассказывала, как специально поднимала кровать, чтоб врач назначил дату родов пораньше. Врач сжалился, и назначил дату рождения — 1 ноября. На неделю раньше предполагаемого срока.

Перед операцией, медсестра повезла маму на какую-то процедуру. Она была голой, и медсестра катила ее в таком виде по больничному коридору. Пришли студенты-практиканты — посмотреть, как проводится процедура. Маме было стыдно и страшно, а еще она была обижена на папу, на медсестру и на пялящихся на нее студентов.

Я родился хилым ребенком. У меня были проблемы с сердцем и гипоксия.

Когда мне был год и десять месяцев, я попал в садик. У мамы не было выбора: папа ушел к другой, а она получала психологическое образование. Оставаться дома со мной было некому, поэтому в год и десять мне пришлось преждевременно учиться взаимодействовать с другими людьми и со страшным миром. Преждевременно пришлось приучиться к горшку, чтоб избежать чувство стыда перед другими детьми. Я был младшим в группе. Когда мама уходила, я глотал слезы, а потом стоял у окна, и махал маме рукой. Говорил"пока-пока". Глаза были полны слез. Впереди — целый день без мамы и без сестры. А дома почему-то больше не ночевал папа.

Когда мне было месяца три, приезжала массажистка и выкручивала мои конечности. А я строил ей глазки и старался держаться ровно — подмигивал молодой массажистке.

— Когда вырастет — станет бабником, — пошутила она.

18.

Меня пригласили на литературный семинар молодых писателей в группу прозаиков. Меня бы не позвали туда, если бы Игорь Савельев не обратил внимания на мою прозу годом ранее.

Мне только исполнилось 18, и мы сильно разругались с Алиной. Как в последний раз. Глупо было упустить возможность отвлечься и узнать, что такое литературный семинар.

Приехал на семинар. Я отходил от трех дней пьянства. В аудитории информатики каждый сидел за своим столом. Все сидели с распечатанными рассказами друг друга на листочках А4, кто-то запарился и выписал фрагменты из рассказов друг друга в тетрадку. А я не прочел ни единого рассказика.

Все знакомились друг с другом, а мне было неловко. Сидел как не в своей тарелке. Сильно крутило живот, поэтому я ерзал и дергался. Время от времени бегал в сортир.

Каждый по очереди начинал высказывать мнение по поводу рассказов друг друга. Поскольку я ничего не читал, то я собирал ключевые фразы и цитаты из отзывов других ребят. Они запарились и отнеслись к этому более серьезно. Но лично мне больше хотелось какого-то куража: литература не должна быть такой унылой! Ждал закрытие литературного фестиваля. Забил на второй день семинаров, и появился снова через день на закрытие в кафе уфимского молодежного театра.

Знакомых не было, поэтому сел куда пришлось. Писатели-пенсионеры сидели в своей компании, писатели-студенты кучковались за другим столом, а я сел куда попало. Потому что не знал, к кому себя отнести. Могу ли я вообще считаться писателем? Я чувствовал себя максимум шарлатаном. А еще сел за столик прямо к поэтам. С собой я, естественно, привез бутылку виски.

Этому обстоятельству мои соседи по столу обрадовались больше, чем знакомству со мной.

Освоился и даже притронулся к еде. Пил не отрываясь. Девочки-официантки приносили все новую и новую еду. Еды было много. Я должен помогать им разносить еду, а не сидеть тут с важной мордой. Я лакей, а не писатель.

Через этот бред проникали разговоры, музыка, смех.

— О-о, Артур! — Услышал я в правое ухо.

— Привет, а ты кто?

— Читал твои рассказы. Тяжело оторваться, — сказал парень примерно моего возраста. Вырвался из-за студенческого стола и сел рядом.

Я смутился и поблагодарил.

Время от времени выходил покурить с поэтессой, имени которой даже не помню. Она курила айкос:

— Ты убила эстетику нормальных сигарет и поэтическое начало в себе! — сказал я и затянулся желтым Филип Моррисом.

Поэтесса показала мне язык.

Когда вернулись в зал, обнаружили за нашим столом еще больше людей. Наш стол оказался самым пьющим, и под конец все пришли к нам, Как на водопой. Дикий литературный мир.

Рядом со мной села девушка. Мой измеритель привлекательности затарахтел с непривычки — все-таки полгода провел в отношениях. Не пользовался этим прибором. Но он заработал — алкоголь его топливо. Она оказалась поэтессой из небольшого города на севере, мамой двоих детей, заботливой женой, но это никак не повлияло на степень ее притягательности. Я представился:

— Многие говорят, что я Артур. Тут называют писателем.

— Сколько тебе? — спросила она.

— 18 исполнилось.

— Не маловат?

— Судить тебе.

Время от времени я выбирался из разговора в реальность, и замечал ее руку на своей ноге. Реальность бесновалась, и стало понятно, что театральное кафе скоро нас изрыгнет из себя, выдавит прямо в ночь. Я поцеловал поэтессу.

Как в пьяном калейдоскопе мы шатались по центральным улицам Уфы, и ноябрь загонял нас в первый, второй, третий бар. Во втором баре нас отказались обслуживать из-за моей реплики:

— Че по виски у вас?

Нас было трое, когда мы зашли в общагу. Я, поэтесса и прозаик-студент. В общаге разместили иногородних писателей. В этом же общежитии я проходил учебную практику:

— А вот эту тумбочку я подкручивал!

Поэтесса крепче взяла меня за ногу, время от времени гладила. Трогала меня как бы невзначай. Какой-то мутный разговор продолжился, но мне было до фени — я был слишком сосредоточен на поэтессе. А когда наши ноги сплелись, третий лишний покинул комнату.

Как только парень скрылся за дверью, поэтесса встала. Я тоже встал. И у меня тоже. Подошла к двери, провернула замок. Я подошел ближе. Она посмотрела на меня пьяным взглядом и поцеловала.

Поэтесса отошла на пару шагов. Стянула с себя одежду — это произошло быстро. Даже резко. Быстро опустилась на колени и стянула с меня штаны.

Я чувствовал себя послушным похотливым псом. Очень грязным ублюдком, который прямо сейчас изменяет своей любимой. Или нет. Я не понимал, в каком статусе наши отношения с Алиной, но на всякий случай примирился с судьбой изменщика.

Поэтесса не разрешала трогать себя. Каждый раз, когда я тянулся к ее груди, она била меня по рукам.

Я разрядился и почувствовал себя грязным псом. А поэтесса выгнала меня. Даже не дала отдышаться. Так я снова оказался на холодных улицах, и побрел на остановку. До первого автобуса еще 40 минут. Я ждал его и не понимал — мудак я или нет.

19.

Я стоял в курилке и дрожащими руками набирал Алину:

— Алин, я уронил ключ-карту старшей смены в лифтовый паз.

— Ну и что?

— Я уронил ключ-карту старшей смены в лифтовый паз. Это моя первая смена.

— Ну просто подойди и скажи ей все как есть, — ответила Алина.

— Ну как ты себе это… Ладно. Ты права. Мне почаще нужно с тобой соглашаться.

— Напиши мне, как доработаешь.

— Будешь дома сегодня?

— Да, буду тебя ждать, как обычно.

Я прошел через проходную, мимо информационный доски, двинул в сторону столовой. Зашел в раздевалку. Стянул пальто, начал завязывать фартук. Как признаться-то? Может свалить? Кого ты из себя строишь, Артур, оно тебе вообще надо? Умыл лицо, закинулся жвачкой, поправил прическу.

Старшая смены, не обрадовалась такой новости. Утеря ключа влечет за собой массу неприятных мероприятий: вход через проходную вместе с паспортом, штраф за утерю карты, миллион пояснительных и объяснительных. Но она поступила как надо: всю ответственность спихнула на меня.

На следующий день я ехал на работу с бутылкой коньяка для старшего смены охраны. Не пришлось писать тысячу заявлений, в том числе заявление об удержании с моей зарплаты пятисот рублей за карту — армянского коньяка оказалось достаточно.

— Ты мне скажи-ка, Артур, — сказал, утопая в кресле начальник службы безопасности.

— Да, Радий Рахимович?

— Ты как вообще тут, нравится?

— Да, Радий Рахимович.

— Надолго с нами?

— Да, Радий Рахимович.

— Мы проверили твою анкету. Все в порядке. Ты — чист, — сказал он мне глядя прямо в глаза и жутко улыбнулся.

— Хорошо, Радий Рахимович. Я пойду?

— Карту свою забери и коллеги своей. Иди.

Просто оставайся вежливым и доброжелательным, Артур, и тебя не сожрут, не выкинут за борт, не оклевещут и позволят спокойно жить и развиваться в стабильно развивающемся холдинге в перспективном отеле с мировым именем. Впереди будущее, просто нужно немного потерпеть, и скоро тебе не придется натирать столы в рабочем помещении ресторана.

Первые смены у меня выпали на дни защиты курсовой работы. Я просыпался около 9 утра, ехал в колледж. До трех ловил преподавателей, чтоб проставить зачеты или показать текст курсовой. Во время перерывов постоянно курил у остановки, прикидывал, как себя вести сегодня на работе. Зевал и нервничал.

Ехал на работу к четырем. С четырех и до двух часов ночи длилась смена. Чаще — дольше. Дома я себя обнаруживал ближе к четырем утра. Умывался, приводил себя в порядок, и ложился рядом с Алиной. Она уже спала в моей комнате.

— Как твой день? — спрашивала она.

— Спи, Алин. Сейчас тоже лягу. Посижу с курсовой только.

Виделись мы только по ночам. Чаще я видел ее голую спину, и было приятно просто прижаться к ней и провалиться в сон. Мне снились вилки, ложки, сервировка столов, вытирание тарелок, нервяки гостей, развоз еды по номерам, лица коллег и запахи зала ресторана и кухни. Наутро Алины уже не было рядом, а очередной день подгонял меня. Заставлял вставать на больные ноги и делать новые шаги к автобусной остановке.

Внезапно жизнь изменилась. У меня стало меньше свободного времени, и я с завистью наблюдал через пелену усталости за жизнями своих ровесников. Они только поступили в ВУЗы, а их студенческая жизнь только началась. А моя закончилась внезапно. Я не оставил себе выбора, кроме как устроиться на работу ради иллюзии о счастливой жизни когда-нибудь потом.

Смена в ресторане начиналась с зачистки шведской линии после обеда.

20.

Я выгружал из бэк-офиса ресторана тарелки на металлическую тележку.

Первая запись в трудовой книжке — помощник официанта. В то время, пока старшие по возрасту и должности отвечали за гостеприимство в зале ресторана и в гостевых пространствах, я редко выбирался из служебных помещений. Так было, когда работал хаусменом, так же и осталось. А мне хотелось набраться опыта работы с разными людьми. Не только, когда доставлял заказы в номера. Странного общения, впрочем, хватало:

— Артур, а отвези заказ в 705 номер вместо меня, — меня отвлек от посуды бармен.

— А что с ним не так?

— Да не, все так. Сгоняй, а, может чаюху оставят, — он по-дурацки подмигнул мне.

— Ага, может еще что-нибудь предложит гостья, — добавил охранник.

Они засмеялись. Я не понял, в чем дело, но на всякий случай тоже засмеялся. Единство с коллективом — скоро я стану его частью. Войду в этот организм и стану внутренней шестеренкой, как только отдам больше своего времени и усилий. И если не сорвусь в ближайшие месяцы и не уволюсь.

Я катил тележку с заказами перед собой. Одной рукой держался за нее, другой рукой держал телефон и ругался с Алиной в переписке. Посмотрел под ноги. Остановился. Ковролин. Вспомнил, как пылесосил его каждый чертов день, и что уж лучше сейчас катить тележку. Так и дошел до 705-го номера.

Дверь открыла голая женщина. Мне все еще было стыдно перед Алиной за тот эпизод с поэтессой в начале ноября на семинаре. Конечно, я ей ничего не сказал. Мне было страшно сделать ей больно. Но еще больнее было смотреть на голую женщину:

— Зайдешь? — спросила гостья.

— Вам оплачивать удобно по карте или наличными? — ответил я и старался не пялиться на грудь. Вышло так себе. Но решил строить из себя робота. Это удобнее, чем быть собой.

— Хорошо, а потом зайдешь?

— Я бы хотел ответить вам да, но дело в том, что я на работе, и мне бы не хотелось слить возможную карьеру и стабильную жизнь со стабильной девушкой. Я очень хочу прикоснуться к Вашей загорелой коже и к Вашей прекрасной груди, и хотел бы рассказать о себе еще больше, но мне слишком больно смотреть на вас. Я слишком устал и мне сильно не хочется отвечать вам односложно, но я отвечу: нет.

Мне нужно было сказать ей так. Но вместо этого я ответил иначе:

— Нет. К сожалению.

Охранники наблюдали всю эту сцену в духе фильма"Четыре комнаты"по камерам. Потом я собирал их отзывы о своем перформансе у 705-го номера:

— Ну ты блин, Артур, я бы ее…

— Я бы тоже!

— Ладошку лучше вы того, как дети, а. Ну серьезно, Артур, что за дела?

— Мы бы и не показали эту запись с камер никому.

— Да, лучше бы ты ее того.

— Зассал!

— Мда, надо было мне отнести этот заказ.

А я был горд собой. Мне удалось избежать чувство вины и стыда. Больше я не изменю. И все будет хорошо. Я стану профессионалом и не стану тыкать в пилотку пьяной гостье. Я не буду обращать внимание ни на что, потому что я ответственный молодой человек, который должен работать, любить свою девушку, возможно, родить сына или дочь. Дел много.

— Хороший официант — это тот, кого заметно только в нужный для гостя момент! — сказал мне директор ресторана.

Денис пытался взять меня под свою опеку еще когда я проходил практику. Он спрашивал, исполнилось ли мне 18. Ближе к октябрю он написал мне в вотсапе:"Как 18 исполнится, первым делом звони мне. Не в отдел кадров. Нам нужен в ресторан такой сотрудник".

Как мне исполнилось восемнадцать, я хотел задать ему только один вопрос: какого черта я оказался помощником официанта, а не официантом? А он наблюдал за каждым моим действием и устраивал разнос, когда я делал что-то не так.

Но мне хотелось быть более заметной фигурой. Фартук сдерживал мои возможности, поэтому я старался и работал как мог. Хотелось вырваться на ресепшен, на передовой фронт военного поля гостеприимства. И я отзывался на каждую просьбу, делал больше, чем нужно. Конечно, мало кто это замечал, но по выходным писали: «Жуть, Артур, может выйдешь в выходной? Без тебя сложно, оказывается».

Эти сообщения грели душу. Я становился частью единого организма.

21.

По выходным мы с Алиной старались проводить как можно больше времени вместе. Полностью использовать отведенное нам свободное время. Нам его одолжили начальство, декан и остальные сильные мира сего.

Я ехал на автобусе в сторону ГКЗ. Одноклассник подарил два билета на симфонический концерт. Рассматривал пассажиров, всех этих случайных людей. Лица не выражали ничего, кроме усталости и боли, и мне было приятно разделить с ними усталость рабочего класса.

Еще через час мы сидели с Алиной в красивом зале. Смотрели на сцену. Время от времени переглядывались и держались за руки. На всю жизнь я оказался в плену отелей, и кто знает, куда меня это приведет лет через пять. Но а пока я смотрел на музыкантов, видел боковым зрением любимую девушку, держал ее за руку, и все было в порядке. Пока был выходной.

Я смотрел в глаза Алины и не видел ничего, потому что мой взгляд и сердце были пустыми.

— Твоя проблема в том, Артур, что ты не уважаешь и не любишь никого, кроме себя! — Говорила мне Алина во время ссор.

— Ну как же так, как это возможно? Я же уважаю и люблю тебя! — Отвечал я.

— Это я слышу уже полгода, а на деле, чем дольше мы встречаемся, тем больше я понимаю, что раньше ты, возможно, был влюблен. Я была тебе нужнее, чем ты мне. Сейчас все складывается наоборот. Мы проводим слишком мало времени вместе.

— Я работаю!

— Даже когда мы вместе, — говорила Алина, — ты все равно не со мной. Ты весь в себе и в своих мыслях о работе.

— У меня сейчас не самый простой период, ты ведь понимаешь, что это пройдет?

— А что если не пройдет? Что мне с этим делать?

Мне становилось плевать все больше с каждым днем. Я искренне не понимал, как строить отношения, когда ты работаешь. С каждым днем мысль об отношениях с Алиной заставляла чувствовать меня только усталость.

— Как ты можешь мне такое говорить? — Спросила Алина. Она плакала.

— Я просто пытаюсь быть честным с тобой.

В отведенное нам время, в редкие выходные, мы чаще ссорились, чем нет. По выходным мне все больше хотелось скрыться под одеялом от большого и страшного мира.

Мы все так же вместе с мамой и Алиной сидели за общим столом. Но это уже не было тем, что было раньше. Я больше не испытывал нежных чувств к Алине. Я испытывал усталость вперемешку с чувством стыда. Мне не стоило ей изменять. Мы не подошли друг другу. Я никому не подходил.

Проглатывал эти мысли с ложкой супа.

Когда я возвращался домой с работы, я видел голую Алину в своей кровати. Она мирно спала. Я ложился рядом, обнимал ее и чувствовал запах ее тела. Или я все-таки ее любил?

Слишком сложно. Укутывался в ее волосы и выпадал из реальности в сон.

22.

Меня попросили убрать посуду из бэк-офиса ресепшена. Каждый поход на ресеп я воспринимал очень серьезно: когда меня просили принести печеньки для гостей туда, я начинал немного нервничать, прихорашивался, проводил рукой по волосам — чтоб челка не падала на глаза. Приходил, ставил баночку с печеньем на стойку:

— Ты единственный, Артур, кто так аккуратно ставит печеньки, — отметил Азамат.

Я зашел в бэк, собрал посуду и начальница отдела приема и размещения, сказала мне:

— Ты по-английски белмейме?

— Что?

— Мария спрашивает, как у тебя обстоят дела с английским, — перевел Роман башкирское «белмейме».

— Ну да. Upper-Intermediate, — неплохо в переводе на русский.

Мария посмотрел на меня с восторгом:

— Ром, ты слышишь какой у него голос?

— Да, зачетный.

— Может к нам на ресеп придешь, Артур?

Я был в восторге от этого предложения. Еще когда я гонял хаусменом с чистым бельем подмышкой, я косился в сторону ресепа. Поэтому сказал:

— Не знаю, мне нужно подумать.

— Подумать?

— Я был бы очень рад. Но не знаю, что скажет насчет этого Денис.

Он приложил достаточное количество усилий, чтоб меня взяли именно в ресторан.

— Не ссы, — сказал Рома, — мы с ним поговорим.

— Замолвим за тебя словечко.

Мария подмигнула мне, а я — смутился.

С этого разговора начался трансферный период для меня. Остальные коллеги из ресторана узнали о нем и постоянно мне с укором говорили:

— Артур же у нас теперь Reception Guy!

— Че, уходишь от нас? — спросил Ибрагим.

Он устроился работать примерно в те же даты, что и я. Ибрагим — старше меня лет на 6. Всю жизнь проработал в ресторанах. Он нравился гостям своей непринужденностью и легкостью.

— Да мне и с вами хорошо! — я врал. — Просто на Ресеп я хотел с самого начала. А так — в ресторане мне нравится, — и снова ложь.

В коллективе ресторана были странные отношения. Было нормальным делом застать официанток в бэк-офисе, обсуждающих кого-либо из парней-коллег:

— Артур такой задохлик. Еще курит. Не то что Артем.

— Так Артем и не курит.

Перед тем, как свалить покурить или в туалет, нужно было отпрашиваться у супервайзера. Это сводило меня с ума. но ничего я поделать не мог.

С одной стороны — требовательные и вечно недовольные гости. С другой — не менее требовательные и еще более недовольные коллеги и начальство. И поскольку я работал всего первый месяц, я знать-не знал о многих нюансах коммуникации в рабочем коллективе, поэтому действовал наощупь и постоянно переживал. Каждую минуту и секунду. Приходил домой и прокручивал в голове разговоры. Пытался разобраться, правильно я сказал что-то или нет. Сильно боялся вылететь с работы, как вылетали остальные ребята за неосторожные слова и действия. Иногда достаточно одного взгляда, чтоб не понравиться кому-то.

Одна из главных ошибок случилась, когда мы привычно нажрались коллективом. Интересный факт: почти все официанты много пьют. Мы оказались на квартире, пьяные, и сложилось, что мы легли спать. Я пристроился к двум официанткам и приобнял одну из них. Они подняли шум, а мне пришлось быстро собираться и ехать домой. Казалось бы, ничего страшного, но эту историю раздули уже на следующий день. Никто мне ничего не говорил напрямую. Но я почувствовал, что что-то не так.

Так началась история моего длительного перехода в другой отдел. Вовремя.

23

— Артур, смотри, Ильшат — операционный менеджер, и если в новогоднюю ночь и на праздниках в ресторане не будет такой важной трудовой единицы, как ты, то случится перекос. На ресепе ты первый месяц будешь бесполезен, ты должен это понимать. Тут ты уже метишь на позицию сперва официанта, а через годик будешь уже старшим официантом!

Денис заметил, что его доводы меня не воодушевили. Я сидел-потел в его кабинете и пытался выпросить, чтоб он дал добро на мой перевод на ресеп. Это был далеко не первый разговор в его кабинете; по ощущениям, мой каждый рабочий день начинался со споров о том, где мне лучше всего работать.

— Денис Вадимович, — я не сдавался, — я с самого начала хотел на ресепшен.

— Денис! Просто Денис! — он даже встал из-за стола. Я тоже. — Ладно. Хорошо. Смотри. Еще месяц работаешь с нами, а потом переводишься.

— Договорились.

Мы пожали руки, и я вернулся в зал ресторана.

Вечер среды — традиционное время для старушек. Теперь позвольте объяснить: каждую среду в отеле проходили мероприятия от крупной фармакологической корпорации. Сначала бабушки приходили в конференц-зал, а после лекции стройной колонной двигались в сторону ресторана. На их банкет всегда ставили меня, потому что я стал звездой бабушек. Они меня теребили за щечку и говорили, что я милый мальчик. Я улыбался и разносил для них тарелки с едой.

Больше всего я ненавидел, когда в меню банкета присутствовали супы. Отнести одну тарелку с похлебкой — одно дело, а совсем другое, когда этих тарелок шесть или восемь, и тебе нужно захватить поднос таким образом, чтоб все не вылилось.

Один официант на свадебном банкете случайно пролил горячий суп на невесту. Вместо извинений он послал невесту, — гости были требовательные и вели себя как занозы в заднице, — снял фартук и кинул его прямо в жениха. Официанта и жениха пришлось выводить охране. С тех пор тот парень в черном списке во всех отелях города, а я боялся пролить на кого-то суп.

Каждый банкет в зале ресторана проходил по стандартному алгоритму:

Если заказан банкет в формате а-ля-карт, то дела плохи. Каждому нужно отдельно приносить порцию: курс за курсом. Первый курс — салаты. Это дело подготавливалось заранее:

— Артур! Шесть порций хлеба на один стол, на другой стол — столько же.

Я разносил по шесть порций хлеба на один стол, а затем и на другой. Морсы, салаты, приборы — сервировка должна быть идеальной. Время от времени Денис или супервайзер проверяли сервировку за мной. Ставили два пальца, и, если ложка лежала дальше или ближе положенного, мне приходилось заниматься сервировкой заново.

Во время банкета выносили остальные курсы: сначала супы, потом горячее. Ну и чай — в конце. В процессе необходимо следить, чтоб грязная посуда не копилась на столах, уточнять у гостей, понравилось ли им блюдо. Самое главное — не дать стаканам опустеть. Золотое правило официанта.

Надеюсь ты не официант, дружище, а если официант, то сочувствую.

Если заказан банкет в формате шведского стола, то все становилось проще, но момент подготовки становился хитрее. Супервайзер рассчитывал оптимальную дистанцию от одного блюда к другому, а мне нужно было следовать инструкции безукоризненно четко. Ну и, конечно, не забывать пополнять стаканы гостей и уносить грязную посуду с их столов.

Ужины в формате шведки мне нравились больше. Но мне все так же не нравилось натягивать фартук. Чертов фартук!

24

Алина говорила мне:

— Удели мне внимание.

Я отвечал:

— Я работаю.

А имел в виду: боже я вообще не контролирую ситуацию, что у меня происходит, что это за санитарная книжка; почему у меня тринадцать процентов забирают с зарплаты, а что значит уральский коэффицент? Вы совсем тут с ума сошли все что ли, тут есть взрослые люди, кто-нибудь? Разгребите это дерьмо, о нет, мне самому это все разгребать…

Она говорила мне:

— Ну можно же сделать что-то с этим.

Я отвечал:

— Да, наверное, можно.

А имел в виду: только я не знаю что, поэтому весь груз ответственности за наши отношения перекидываю на тебя, потому что я не вывожу, но до сих пор не могу себе и тебе в этом признаться.

Она говорила мне:

— Это все так долго не продержится.

Я отвечал:

— Я знаю.

А имел в виду: проблемой меньше, боже, я вообще не выруливаю как себя вести в серьезных отношения.

На деле спокойных разговоров не было. Мы не стеснялись в выражениях. Время от времени меня приводило в ужас то, как мы можем быть грубы друг с другом. Особенно тяжело ссоры давались, когда я был на работе: отличный официант — одной рукой катит тележку со жратвой, а другой яростно настукивает на телефоне поэму на тему"в каких пунктах не права его девушка и почему".

Обычно рвали со мной, а не я с кем-то. Но вот когда довелось мне, стало ясно, что бросать кого-то — это еще сложнее. Уважаю всех девушек, что ушли от меня: вы сильные!

После затяжной ссоры, она длилась примерно вечность — почти три дня, я лег рядом с ней, обнял; зарылся в ее волосы. Стало точно и предельно ясно: будет плохо, но пришло время закрывать любовную линию в этом сюжете.

Утром мы немного потолкались, поцеловались по привычке через сон. Об этом я узнал, когда мы уже пили кофе, примерно в середине разговора:

— Бросить? После таких утренних поцелуев?

Человек комплекс привычек, этой же идеей я поделился с ней.

Она сказала, что засунул бы я себе эту ни разу никем не оглашенную идею в задницу. Подошла ко мне и крепко обняла. Я чуть не всплакнул — момент первый. Их будет еще два.

— А помнишь, как тут тогда? — сказала мне Алина в лифте.

— О да. Ты была хороша.

Обнимались до первого этажа. Чуть не заплакал — момент второй. Какой же тяжелый зимний день Мы шли в сторону остановки, крепились и строили серьезные лица. Подошли к арке, вокруг — серые девятиэтажки и отделение полиции. Я закурил, а Алина крепко обняла меня. Она резко сделала шаг назад, я — отшатнулся. Алина начала плакать, а через секунду убежала. Я долго не мог сдвинуться с одной точки. Тянул сигарету и не понимал, как себя вести.

И это был третий момент.

25

Чем был ближе Новый Год, тем сложнее становилось на работе.

— Сегодняшний вечер — подготовка к Новогодней ночи. Ваша задача — просто делать работу так, как вы делаете ее каждый день. А делаете вы как надо! Почти всегда.

Денис был хорош, когда общался с персоналом. Мы окружили и слушали его.

— Нам нужно потерпеть сегодня, и вытерпеть еще немного. А потом, когда Новогодняя ночь пройдет, нужно потерпеть еще. Такова наша работа, вот что значит работать в отеле!

Воодушевляюще.

— Артур, зайдешь ко мне?

Снова.

Закрыл дверь в его кабинет, начал поправлять фартук. Он вечно то мялся, то забивался в складки брюк.

— Присаживайся, — Денис уже сидел за своим столом и показал мне на привычный стульчик напротив.

Я сел.

— Такое дело, Артур. Ты нам нужен в новогоднюю ночь…

— Я в деле, — перебил его я.

— Так просто? Мне даже не придется тебя уговаривать?

— Нет. Я в деле. Сам хотел предложить.

— Ну хорошо. Новогодняя ночь оплачивается в двойном размере.

— Да, я в курсе, поэтому хотел попросить поставить меня в смену.

Капелька пота наращивала свои объемы. Она начала свой путь у меня на лбу и умерла между рубашкой и моей кожой. Голубая рубашка потемнела в этом месте. Лоб покрылся испариной и прыщами.

— Ну у меня к тебе, Артур, еще одна просьба, — Денис подался вперед, оперся о локти и сморщил лоб так, будто я его чем-то жутко расстроил.

— Да?

— Первого утром тоже придется выйти на смену.

Я сказал, что ничего страшного. Мне хотелось показать себя с лучшей стороны — это точно. Первый месяц в ресторане не то что бы задался. А еще успел разругаться в ноль с супервайзером Ритой.

Дело обстояло так: я только расстался с Алиной и познакомился во вконтакте с девушкой. У нее в профиле было написано, что она Алена. Слово за слово, так мы и оказались рядом друг с другом на одном диване в одном из городских офисов. С нами был ее друг, в офисе которого мы отвисали, дешевое игристое и унылая обстановка за окном. Для того, чтобы оказаться там вовремя, мне пришлось соврать супервайзеру, что дома сорвало кран. Она мне не поверила, я не очень убедительно вру. Так я оказался на том диване рядом с Аленой. Ничем хорошим встреча не закончилась.

Вышел из кабинета Дениса. В бэке меня встретила Рита.

— Ты почему еще не в зале?

— Сейчас буду.

С того самого вечера она начала меня шпынять.

— Рит, а можно я покурить схожу? — Я подошел к ней и сморщил лоб. Курить хотелось сильно.

— Лоб не морщи так, морщины появятся. Конечно, сходи. Только Ибрагима с собой прихвати. А то потом не успеете.

За спиной Ибрагима была служба в Чебаркуле — одна из самых неблагополучных армейских частей, а еще лет пять в качестве официанта в ресторанах разной степени качества. Можно сказать, что работа в хилтоне для Ибрагима была высшей точкой в карьере:

— Братан, смотри, тут отличные условия. Душ в раздевалке. Бесплатное питание в столовой. Форму выдают. Стирают. Платят вовремя. Это место — работай не хочу. Так и называется, братан.

Он часто говорил"братан".

— Братан, — под его влиянием я тоже начал злоупотреблять, — я не спорю. Но я не хочу работать офиком.

— Тебе сколько осталось-то тут?

— Не знаю, Денис все сиськи мнет и тянет резину.

— Отработай спокойно тут и переходи куда тебе надо, насчет этой всей херни не переживай. Это! Только с Ритой не ссорься.

— Да я и не ссорюсь особо, это она сучится. А что?

— Поднасрать может мама не горюй, а оно тебе надо?

Ибрагим. Хороший парень. Учил меня носить подносы, выносить блюда как надо, а еще рассказал, как добиться чаевых при доставке еды в номера. Теперь со смены я уносил как минимум 500 рублей, которые тратил на виски.

Мы поднялись в раздевалку. Я повесил пальто в шкафчик, а Ибрагим стянул штаны.

— Ты серьезно прямо сейчас собираешься в душ? У нас банкет буквально через пять минут начнется.

— Да не ссы ты! Сейчас домоюсь и все сделаем.

Конечно, начало банкета он пропустил. А я получил пистон за не принесенный вовремя сухой лед. Мы должны были его принести по пути из курилки, но забыли о нем.

На банкете оказалось больше народу, чем я мог себе представить. Вокруг меня ходили большие и успешные люди. Моя левая рука — за спиной, правой — разливал напитки. Лил до тех пор, пока стакан не заполнялся примерно на 80 процентов. А народ все прибывал, поток казался бесконечным.

Женщины, потрепанные и не очень, выстраивались в едва стройный ряд и проплывали мимо столов. В это время я болтался между ними, лебезил и ловил зрительные сигналы с супервайзером. Как бы проверял: нормально делаю или нет. Меня нечасто выпускали в зал, делали это в исключительных случаях. Это был исключительный случай.

За мной наблюдали, пока я наблюдал за еще менее опытной официанткой — за своей одногруппницей. Даша попала на банкет без особых приключений в отличии от меня: она просто сказала, что ее одногруппники уже работают в отеле. Даша пришла на середине второго курса в мою группу, и мы особо не общались.

— Арту-у-ур, — терпеть не могу, когда тянут звук"у", — а ты принесешь чистые тарелки?

— Я бы с удовольствием тебе помог, — ответил ей я агрессивным шепотом, — но, к сожалению, я не могу раздвоиться, знаешь, физически это в принципе невозможно…

— Все! Все! Я тебя поняла. Сама справлюсь, — Даша перебила меня и ушла в раздевалку. Она не выходила оттуда до конца смены.

Все флиртуют по-своему. А я остался один на один с 20 Большими и Успешными людьми за столом.

— Артур, ты что здесь делаешь?

Я стоял и плакал у окна в банкетном зале совершенно один, пока ты не пришла сюда, а что? Но, конечно, я ответил по-другому:

— Да я просто это, тележку ищу, знаешь, для рум-сервиса. Одну потеряли, оставили в одном из номеров, поэтому я пришел сюда.

— Ну ладно, не забудь посуду всю выгрузить из бэка. Завтра еще один банкет. Нужно, чтоб все было готово. А мы поехали, за тобой такси через час приедет.

Я был намерен хорошо провести этот час наедине со своей печалью, потому что мне снова написала Алина, и я снова не знал, как себя вести. Мне хотелось вернуться к ней. Но я не знал, что мне делать, поэтому я спустился в банкетный зал, чтоб как в фильме постоять у окна с красивым видом и поплакать.

26

Пока я отмокал в ванной в свой выходной перед праздничным адом, мне написала Светлана из"Бельских просторов":

«Здравствуйте, Артур!

Простите, что так поздно пишу Вам, только что вернулась из Москвы, с Совещания в Химках. К сожалению, никто не связался с Вами из наших, из редакции. А ведь Вы стали лауреатом журнала за 2018 год! Получится ли у Вас выкроить время и выбраться 28-го февраля на награждение лауреатов в Союз писателей (Коммунистическая, 34) в 16.00? Еще раз прошу простить, что так поздно зовем»

Это было лучшее сообщение, которое я мог получить! На задний план ушли мысли о работе и усталость, грязные тарелки и полировка столовых приборов в конце каждой смены. Я не понял, почему выстрелил мой рассказ. Он мне не нравился и не нравится до сих пор. Но это был отличный момент.

— Мам-мам-мам, смотри!

Я протянул ей телефон. Мама прочитала и улыбнулась. Искренне — так умеют только мамы. Она всегда поддерживала любое мое начинание, и в моменты, когда мне в голову приходила очередная"великая"идея, мама была первой, кто узнавал о ней.

Коллеги стали лучше ко мне относиться, как только узнали, что я пишу. Алина, второй супервайзер в ресторане, зачем-то даже представила меня постоянному гостю:

— Сергей Николаевич, знакомьтесь, это наш Артур. Он пишет. Книжку рассказов даже написал.

Я стоял и смущался, будто напрудил в штаны. Давил улыбку.

— Артурик, — с тех пор для него я навсегда остался Артуриком. Если встречу его сейчас (что вряд ли случится, сейчас он стал единороссом и мэром Уфы. Не знаю, что хуже), то он назовет меня Артуриком.

— Рад знакомству. О чем пишешь?

На этот случай у меня есть базовый набор ответов. Вот примеры:

1) Цитирую Чинаски из"Фактотума": пишу обо всем, что вокруг меня. Любовь, смерть, жизнь. Да, и ваша жена тоже есть в моей писанине;

2) В лишний раз не выпендриваюсь и говорю, что пишу в основном о себе, потому что у меня проблемы с фантазией.

Я использовал второй вариант.

— Давно пишешь?

— Ну я, пожалуй, вас оставлю, — сказала Алина и ушла. Я посмотрел на ее уход с сожалением.

— Два года, около того.

— Ну и как?

— Ну пойдет.

— Да?

— Ага.

— Ну ладно.

— Ну.

Я стоял и давил улыбку. Сергей улыбался в 32 зуба.

— Найдется для меня книжка? Твой сборник. Рассказов?

— Да, хорошо. Когда вам было бы удобно получить ее?

— Я тут постоянно. Найдешь меня сам. Рад знакомству.

Он пожал мне руку и вложил в карман моего фартука рыжую бумажку. Пять тысяч рублей. Самый большой гонорар, который я когда-либо получал.

Или это были чаевые?

27

Мы сидели в баре с Дианой.

— Ты че это это снова залип, — спросила у меня сестра. Она пила

вишневое пиво и смотрела на меня с искренним удивлением, как умеет только она. — Ало-о-о? Может очнешься?

— Да я снова в голове описывал этот момент, как обычно. Неважно. Я жутко рад что ты прилетела наконец-то.

Мне не хотелось работать в новогоднюю ночь. Тем более прилетела Диана. Но чему я точно научился в отеле, так это забивать на свои желания. Так происходит на любой работе. На следующий день я потащился на работу, как и в любой другой.

Поворот на тропу к служебному ходу огибал угловую часть здания, но стоило только преодолеть несколько ступенек, так ветер сразу начинал сносить. Дело в том, что отель расположен на холме, на самом его отшибе.

Я приложил лицо к валидатору и показал сумку:

— С праздником вас! — сказал с поднятыми руками охраннице на проходной, а она зачем-то проводила по мне металлоискателем.

— Сегодня снова будешь туда-сюда ходить курить вместо работы? — ответила она и празднично елозила металлоискателем по третьему кругу.

— Давайте сегодня обойдемся без этого, ладно? Праздник как-никак и все такое.

— Ага, — она нырнула в мой пакет.

Я заглянул в пакет из «Пятерочки»:

— Могу идти?

— Щас вылезу. Подожди, ты тут не один, а что, тебе больше всех надо?

Я завязал пакет и оставил ее на проходной наедине с собой.

Когда я зашел в зал ресторана, супервайзер Алина, судя по ее лицу, занималась сервировкой столов уже раз в пятый.

— Могу как-то помочь? — я подошел к ней.

— Да блин! — она посмотрела на меня с лицом полным печали.

— Интригующее начало!

— Да в рот я это все имела: я должна была уйти еще час назад — и что? Стою тут, перенакрываю.

— А почему так? — в этот момент я поправил столовые приборы напротив Алины.

— Да Денис, блин. Никак не может остановить поток своей работоспособности и желание докопаться.

— О, я это понимаю, со мной он так тоже делает.

— Я понимаю, что это его работа, но, блин, я сегодня еще сына не видела, а он любит Новый год. А я люблю сына.

Пока мы боролись с недостаточно хорошо накрытыми столами, в зал ресторана все продолжали и продолжали заходить официанты. Их было много, действительно много:

САНЯ. Бармен, 24 года, несколько лет назад пересекался с ним в баре, в котором мы сидели с сестрой в начале главы. Я был по ту сторону стойки, учился в колледже и размахивал своей сумкой с томиком Буковски внутри, и романтизировал свой алкоголизм. Саня его не поощрял, но не потому что заботился обо мне, а потому что мне не было 18.

— О, малой! Подойдешь в мой офис? Темка есть.

— Принял! Я отойду?

— Да конечно, я вообще не понимаю, чего это вдруг все внезапно стали отпрашиваться. Года три назад, когда отель только открылся…

Офис Сани — это помещение с холодильниками. Он закрыл за мной дверь, приоткрыл дверцу одного из холодильников и выдвинул прозрачный ящик. Внутри было несколько разноцветных напитков.

— Во-первых я не знаю, зачем я их туда положил, — и издал свой фирменный смешок, который звучит примерно так:"хыа хыа хыа"в режиме скорости произведения"1,5", — а во-вторых — седня мы бухаем, малой.

— Ну я особо налегать не буду, я не хочу спалиться, знаешь. Было бы неловко напиться на рабочем месте! — я нажрался еще до полуночи.

Я плыл между Большими Взрослыми и Успешными людьми. Среди любящих и успешных семей, которые встречают Новый год в отеле, потому что могут себе позволить встретить Новый год в отеле. Хорошо для них, потому что я тоже смог. Но по ту сторону, конечно.

— Артюр?

Ко мне обратился Ферди, шеф-повар ресторана. Ферди забавно разговаривал на русском и был родом из Турции, попал в Россию, потому что нашел жену отсюда родом. Его пригласили в хилтон из какого-то крутого московского ресторана. А еще благодаря его усилиям у нас в ресторане последние пару месяцев пахло как в секции"Bazaar"в ТЦ"Вегас"в Москве. В Турции я не был.

— Look, we need, — мы общались с ним на английском, потому что его русский я не понимал, как и он не понимал мой турецкий. На турецком я не знаю ни слова.

— Слушай, нам после полуночи, примерно минут через 40, как все отпляшут, нужно вынести главное блюдо.

— Это та рыба в соли, я правильно понимаю?

— Ну, да. Можешь мне помочь вынести?

— Да, не вопрос!

— Это очень важно. От этого момента зависит моя карьера.

Поскольку я был пьян, я натирал посуду в бэке. Все было схвачено: мой напарник Артем следил за ситуацией в зале ресторана. Отличный официант. А я ел из мармитов: мясо с турецким вкусом, другое мясо со вкусом турецких пряностей. Еды было много. Ровно до того момента, пока мое спокойствие, не подкосил Ибрагим:

— Слышь! Ты чего тут расселся, давай в зал выходи!

— Но слушай! О, нет, ты снова ушел, прежде чем тебе кто-то успел возразить…

— Артюр, — на этот раз меня отвлек Ферди. — Пора выносить блюдо.

Мы привезли рыбу в центр зала ресторана — вокруг нас собралась огромная толпа — и подожгли. Не сгорел ни я, ни кто-либо еще. Все обошлось: мы просто вынесли эту рыбу. Рыба была вся в соли. Наверное, какой-то смысл в этом есть, но его никто не уловил.

Ферди уволили через пару месяцев, а в отместку он оставил в гугле следующий отзыв:

"Cheating on people!". И турецкий мат.

Я постоянно ходил к Сане, потому что своим ребятам он разливал настойки и делал коктейли. Коктейли меня никогда не интересовали, я ж не лох пить из трубочки. Когда я подошел к нему прежде, чем нажраться еще сильнее, Саня пробил первый чек в 19-м году:

— Блин, ну ты прикинь, да? Все — двадцать процентов НДС.

— Угу, дерьмово.

— Надо выпить по этому поводу.

— Не чокаясь.

Там я оказывался, и как в тихую гавань заплывал. Выныривал отдышаться из океана Больших и Успешных Людей, пил, и реальность отпускала, пока я находился там. Выходить обратно было невозможно, а еще мое сердце распадалось на тысячи осколков от одиночества и зудящего чувства где-то в заднице и под печенью. Зависть, называется. А где-то там Алина. А мы могли встретить Новый год вместе, как настоящая пара. Или хотя бы с семьей. Черт. Работать в новогоднюю ночь стремно.

Об этом я подумаю еще не раз.

28

Внезапно я вспомнил, что у меня есть друзья и определенные обязательства перед ними. Среди неочевидных: ходить на их дни рождения, иначе они тебя перестанут приглашать.

Мне написал Мотя, дружим с ним еще с первого класса. Более длительных отношений у меня не было. Он любит вспоминать историю этого знакомства:

— Ты подошел ко мне такой: весь в костюмчике, с меня ростом примерно. Два таких гнома-первоклассника. С лицом серьезным. Протянул руку и сказал:"Меня зовут Артур. Давай дружить".

Каждый раз рассказывает по-разному, но суть одна и та же. Еще мне нравится версия, в которой у меня дурацкая короткая стрижка. Парикмахерская во дворе. В которой стрижешься, приходишь домой, и уже твоя детская голова вполне догоняет: ты выглядишь как лох. Психуешь и проклинаешь парикмахерскую. В следующий раз идешь туда же. По привычке. Но когда стригли дома — выходило хуже.

Мотя написал мне, что завтра День Рождения Егора. Мы не виделись давно, с самого концерта Моргенштерна. А еще через пару дней мы оказались на коттедже за городом. Повезло: у меня был первый выходной после новогоднего ада.

После смены в новогоднюю ночь я поспал часа три и по какой-то причине ожидал, что первого января я смогу выдохнуть и провести спокойную смену после беспокойной. Вдобавок ко всему, у меня было похмелье, и поэтому я рассчитывал на это. Но оказалось, что новогодняя ночь — была лишь подготовкой к первому числу.

Стоило мне только переступить за границы бэк-офиса в зал ресторана, так я оказался в персональном аду любого официанта:

— ГДЕ ВСЕ СТАКАНЫ ПИВНЫЕ?! — это я услышал крик бармена Сани, когда зашел в бэк.

— ВСЕ В ЗАЛЕ!

— А КУДА МНЕ НАЛИВАТЬ?

— Вы можете так не кричать, вы больные, что ли! Вас в зале может быть слышно!

— Где взять бокалы?

— О, Артур, сгоняй в банкетку.

Я пошел в банкетку.

В ресторане Хилтона есть лифт. Еду доставляют через него, поскольку зал ресторана находится на первом этаже, а кухня — на минус первом. Нулевого этажа не существует.

Я зашел на мойку, захватил с металлического стола вафлю. Гости что-то не доедают — остатки доедают сотрудники. Если недоеденного много, то остатки принято отправлять в столовую. Пока жевал вафлю и пытался найти хотя бы один бокал напоминающий пивной, ко мне подошел Дима, су-шеф, который быстро разговаривает:

— О здарова здарова что ты как тут оказался какими судьбами слушай а задержись немного много заказов отдавать и готовить некому?

Когда я к нему обернулся, чтобы сказать ему в ответ"что?", его уже не было.

— Что? — Я подошел к нему с подносом с чистыми бокалами.

— Что-что, давай помогай еду раздавай, ха-ха, — и передал мне тарелку с том-ямом.

Чертовы супы.

— Но мне надо идти! Ждут с бокалами — вот много пьют, да?

— Давай еще два блюда отдашь там как раз почти готовы не торопись все нормально тут все равно у тебя два бокала чем ты поможешь двумя бокалами давай лучше блюда отдадим бокалы не остынут хотя бы понимаешь в отличие от еды, лады?

Зазвонила служебная трубка:

— Артур, ты где пропадаешь?

— Да я внизу, тут раннер в туалет ушел и не вернулся!

— Ну-ка живо поднимайся сюда!

Я живо поднялся наверх. Предварительно закинул порцию мобли-бургера в лифт для еды. Перед этим закинул в себя немного картошки фри. Это дело святое — цепануть мимоходом немного картохи.

— Ты знаешь английский, мне сказали? — Спросил Женя, директор по маркетингу. Женя высокий и уверенный в себе, у него есть высшее образование, а еще он обладает модельной внешностью. Ему проще строить карьеру, чем мне.

— Он не только знает английский, он еще был репетитором! — Добавила Алина.

Я пожалел, что упомянул этот факт своей биографии вслух перед коллегами.

— Маша в больницу попала с отравлением, английский для детей должны была провести она. А мы выяснили, что ты единственный знаешь английский среди всех официантов на смене. Но урок английского есть в нашей программе и отменять его нельзя — дети генерального менеджера сидят там и ждут. Им нравится английский.

— Да, без проблем. А что насчет материала? У вас он есть?

— В этом вся проблема!

— Вот блин.

Детей сложно заинтересовать, особенно если вопрос касается английского языка. Но у меня была запасная карта, которую я разыгрывал всегда, когда мне было лень проводить занятия по английскому, когда мне было еще 14. Спасали обучающие видосы на ютубе.

Я стоял перед 20 парами глаз, подкидывал мячик и ждал, пока загрузится видео «Baby shark». Мне удалось убить 10 минут времени из положенного часа.

— Бэби шарк!

— Ту-ду-ду-ду!

— Бэби шарк!

— Ту-ду-ду!

Грустно, что клип длится не больше пяти минут, и мой козырь быстро стал неликвидным. Но у меня было еще одно оружие за пазухой!

— Итак, ребята, сейчас знаете что мы сделаем?

— Что-о-о-о-о? — спросили у меня хором. Мы установили неплохой контакт, если не брать в учет двухлетнюю девочку, которая говорила"ва-ва"и постоянно плакала.

— Как насчет порисовать?

Все закричали"да", а я понял, что для рисования недостаточно столов и стульев. Нужны еще такие незначительные вещи, как карандаши, фломастеры и бумага.

— Бумага! Мне нужна бумага! И фломастеры!

За стойкой стоял Рома, поэтому я еще не успел договорить, как в одной руке у меня оказалась бумага, а в другой — еще пачка бумаги. По карманам он мне распихал карандаши и фломастеры, а потом победно вручил стаканчик для них. Лучший!

Все прошло хорошо. И мне даже удалось оторваться от погони — две девочки буквально начали охотиться за мной и сильно расстроились, когда мне удалось скрыться от них; а во-вторых, я оказался в бэке ресторана, где встретил Дениса:

— А у тебя много талантов, Артур.

— Что я мог поделать. Уже уходите?

— Да, достаточно я тут времени провел в этому году.

— После десятого возвращаетесь?

— Да, заодно обсудим твой перевод.

— После десятого я хочу выйти на смены за стойкой ресепа.

— Обсудим.

Мы пожали руки и разошлись: он — в лифт, я — обратно в зал ресторана. Смена продлилась еще 15 часов.

Еще через 28 часов я оказался в Альвине. Мы были у нее — в старой пятиэтажке на окраине черниковки.

— А ты значительно прокачал свои навыки, — сказала Альвина натягивая носочки.

— Да. Как и ты. Ты, надеюсь плакала тогда не из-за меня?

Мы познакомились с ней в колледже. Наш первый раз был хорош — мне так показалось. Пока не обнаружил ее в ванной плачущей.

— Я была маленькой и глупой, и страдала из-за парня, который не был достоин меня.

Вздохнул с облегчением. Она кинула в меня вопросительный взгляд, пока распутывала колготки:

— Ты изменилась, — мне удалось вовремя свернуть в другую сторону.

— Да, ты тоже. Повзрослел, — резинка колготок шлепнула по ее талии.

— Со стороны виднее.

Мы выпивали на кухне. В углу уютно тарахтел старый холодильник. Альвина пила вино большими глотками из кружки"лучшая дочь в мире". Это было красиво. Погладил ее по колену.

— Артур! — и поцеловала меня в нос.

— Не могу никак удержаться. Ты красивая. И милая. Мне хочется, чтоб у тебя все было хорошо.

— Все будет. Я лечу в Питер в феврале.

— Это здорово! — я приложил усилия, чтоб не показать свое разочарование. Уже успел себе придумать наше возможное будущее.

Я поцеловал ее на прощание. Она меня крепко обняла, а потом отстранилась немного. Взяла за плечи. Посмотрела мне прямо в глаза:

— У тебя все будет хорошо. Я вижу это.

Я кивнул, спустился вниз по обосанным ступенькам и вышел обратно — в большой и холодный мир. Таксист снова перепутал дом.

— Вот так вот я провел свои праздничные дни! А ты че, как сам, Моть? Мотя?

Он писал лекции.

— Ты че, лекции переписываешь, Моть?

— Да, я пишу лекции.

— Ты что, лекции сейчас переписываешь, братан?

— Да, я переписываю лекции, Турик.

— Он действительно переписывает лекции! — я обернулся к дамам и торжествующе показал на Мотю пальцем.

Дамы тем временем уже набросились на водку. А я еще не был пьян и накурен, но я уже куражился.

Мне надоело докапываться до Моти, поэтому я взял себе чипсы и пиво. Сел — и вот кайф-то. Ел чипсы, пил пиво. На работу только завтра.

Почему-то после накурки мне показалось, что я хорошо снимаю. Парни и девушки танцевали на бильярдном столе, а я носился вокруг этого самого бильярдного стола и снимал их.

— Так о чем твоя книга? — спросила у меня баба-филолог.

— Ну это, о жизни там…

— Я это поняла, а о чем твоя книга?

Я смутился, но старался держаться ровно:

— Так… о жизни там, лирический герой живет, то есть я живу, что-то происходит и это приводит к чему-то… В смысле ты делаешь что-то, а это ведет к чему-то, и герой такой: это происходит со мной! Вот…

— Это я поняла. Так о чем твоя первая книга? — умная баба отчеканила каждое слово и воткнула сигаретный бычок в пепельницу.

Реальность съежилась в диапазоне.

Поединок, состязание, в котором умная баба пыталась победить меня, глупого мальчика, которому нужно ходить на работу и который расстался со своей глупой девушкой, который защищает своего почти забытого ребеночка — свою книжку. Брошенного ребеночка, про которого хотелось ЗАБЫТЬ, а меня спрашивают — какой у него жанр. Я закрылся руками, промямлил:

Конец ознакомительного фрагмента.