Тайна лечебницы Отектвуд

Артур Кинк, 2019

Содержит сцены насилия, предназначена для лиц старше 18 лет. Иллюстрации и обложка романа принадлежат автору. Психиатрическая лечебница Отектвуд, в деревенском городке, на востоке Алабамы, имеет историю в сто пятьдесят семь лет. Как она связаны с угольными рудниками, первыми индейскими резервациями и мистическими событиями, происходящими в городе? В этом предстоит разобраться будущему доктору, студенту Кори Лоусону. И постараться не сойти с ума.

Сомнобулия

Алабама, Отектвуд 4:50 a.m.

Кори проснулся от холода. Грудь и шея болела. Каждый вдох царапал горло. Кори заснул прямо на крыльце. На кофте осела роса. Кори встал. Потянулся. Запахнулся. Его окружал густой влажный туман. Кори открыл дверь, схватил рюкзак и выбежал за калитку. Видимость — вытянутая рука. Подсвечивая телефоном Кори, пошел по узкой тропинке.

Туман сгущался. Кори смотрел себе под ноги, пока не наткнулся на деревянный низкий забор. Это странно, ведь больница окружена высоким металлическим. Протерев конденсат на очках, Кори увидел, что пришел совсем не туда. Перед ним стояли ряды аккуратных крестов. Кладбище.

— Черт! — выругался Кори и посмотрел на часы. Пять десять утра. Он мог еще спать. Мог почитать.

Кори уже было развернулся обратно, но кладбище манило его. Приключения, неизвестность, адреналин. В десять лет, любая новая улица — это исследования и загадки. В двадцать пять, это духота подземных переходов, пробки и опоздания на лекции. Приоткрыв скрипучую калитку Кори, вошел. Кладбища его не пугали. Это место памяти, скорби и успокоения. Это история. Кори был на кладбище два раза. Первый он был еще ребенком. Умер кто-то из дальних родственников. Второй раз в школе. Его сокурсник погиб в аварии. Оба раза падре читал речь. Женщины плакали, мужчины раздували ноздри.

Здесь туман был гуще. Как в вату, в него можно погрузить руку по локоть.

Дугарт Смит. Любящий отец и почетный шахтер. Тысяча девятьсот шестьдесят девятый — две тысячи первый. Клинтон Эдисон. Отец, муж, солдат. Навсегда. Тысяча девятьсот сорок второй — две тысячи пятый. У могилы лежали увядшие, но не засохшие цветы. Томас Розенталь. Любимый сын. Тысяча девятьсот девяносто четвертый — две тысячи второй. У креста сгнившие плюшевые игрушки, солдатики, машинки. Могила ребенка нагнала на Кори печаль. Он отключил фонарик и поспешил прочь. Кресты располагались все плотнее и плотнее, Кори спешил. Пальцы больно ударились о корягу. От боли Кори потерял равновесие и упал.

Вот теперь он точно проснулся. Его окружала сырая земля. Наверху густой туман.

— Помогите! — завопил Кори, но его никто не слышал.

Восемь футов вверх. Голова у Лоусона закружилась. Он упал на дно ничком, хоть сейчас землей засыпай. Ему захотелось плакать. Зачем он сюда вообще пришел?

Паника нарастала. Кори кричал, рвал землю руками, прыгал. Животный страх зверя, попавшего в охотничью яму.

Звонок вернул Кори в реальность. Незнакомый номер.

— Да! — крикнул Кори.

— Кори, это Алана Колбан. Шварц срочно вызывает тебя к себе.

— Алана, Я на кладбище. Я не могу выбраться.

— Кори, ты заикаешься. Ничего не слышу. Зайди к Шварцу.

Шварц вызывает Кори. После этой фразы вся паника и весь страх отошли на задний план. Общество побеждает природу. Кори уцепился за мокрую землю и выбрался наверх. Он упал рядом с крестом. В бога он не верил, но кому-то говорил: «Спасибо, спасибо, спасибо».

Кори поднял голову. Свежая гравировка на свежем кресте. Верный друг, любящий муж Роберт Харрис. Тысяча девяносто первый — две тысячи девятнадцатый.

Роб. Охранник Роб, от которого осталось лишь пятно на стене в корпусе Д.. Его ждала домой жена. Он, наверное, хотел после смены встретиться с друзьями. Но один удар Моргана Смита перечеркнул все.

Кори прижал к себе рюкзак и побежал.

Он явился в лечебницу весь в земле. Алана обеспокоенно крикнула ему что-то вслед. Мириам отчитала за грязные следы на только что вымытом полу.

— Доктор Шварц, вы хотели меня видеть?

— Да, доктор Лоусон. Есть разговор. Вы в порядке? Вы весь в земле! — доктор Шварц проявил беспокойство и в тоже время брезгливость. Ведь Кори запачкает его кресла.

— Это из-за Моргана Смита? Я виноват. Я не проявил должного контроля.

— Нет. Смит здесь не причем. Он забота дежурного доктора. На вас жалуются сестры и санитары. Вы слишком грубы с ними.

Кори замер, вспоминая, когда это он был груб? Никогда. Он обращался на вы. Говорил пожалуйста.

— У нас мало персонала и много работы.

— Я не требовал от них ничего, чтобы не входило в их обязанности. И если я кого-то обидел, то я не хотел.

— Не нервничай, Кори. Ты новый работник. Конфликтов не избежать. Но я вызвал тебя не поэтому. Доктор Фарелл разрешал тебе вносить свои назначения?

— Да. Нет. Не знаю. Доктор Фарелл заболел. Я взял на себя его работу, я что-то сделал не так?

— Твои назначение подразумевают превышения стандарта койко-дней. И выходят из перечня услуг медицинской страховки. А это деньги. Мои деньги, твои деньги. Зарплаты всех работников зависят от этого. А у всех семьи, дети. В школе тебе говорили совсем другое.

— В школе мне говорили, как лечить. Как выводить из психотических состояний. Как вернуть пациента в общество. Как избежать инвалидизации. Ваши сестры не соблюдают ни одно из правил асептики и антисептики. Ваши санитары оскорбляют пациентов.

— Доктор Лоусон, вы слишком много на себя берете! — Шварц вмиг стер свою напускную заботу. — Пока вы в Отектвуде, будьте добры соблюдать правила и не указывать мне на недостатки, о которых мне и так известно. Если вы не хотите проходить практику, это ваше право.

— Извините, доктор Шварц. Мне стоит написать отказ от практики.

Злоба на лице Шварца, вновь сменилась деревенской добротой.

— Не надо, Кори. Я не буду подписывать твое заявление. Ты не мальчик. Ты будущий врач. Ты должен понимать все нюансы. Медицина тонкая наука. Подумай хорошенько, прежде чем принимать решение. Я надеюсь, завтра увидеть тебя на обходе. Твои назначения верны. И будь я твоим преподавателем ты бы ушел с пятеркой. Но я не твой преподаватель.

— Да, доктор Шварц. Я вас понял. — выдавил из себя Кори. Ему хотелось вернуться в Нью-Йорк и рассказать обо всем в школе. Ему хотелось закрыться, никого не слышать и никого не видеть. Бросить медицину и устроится в Макдональдс. Зачем он четыре года учил фармакологию, если все его назначения противоречат стандартам. Зачем быть доктором, если можно быть менеджером. Зачем лечить, если больные кормят чьи-то семьи.

— До завтра, доктор Лоусон.

— До завтра, доктор Шварц.

Кори вышел из кабинета. Грязная кофта все еще была на нем. И кабинет Шварца, был хуже могилы, в которую он упал утром.

Кори хотелось убежать, спрятаться в туалете и заныть, как это случилось во втором классе из-за первой и единственной двойки.

Но двадцатипятилетнему мужику не престало плакать по туалетам, поэтому Кори просто закрылся в кабинке и закурил. Если кто-то войдет, например, Мириам, то новость, что плохой доктор не только портит им план, но еще и дымит в служебных туалетах, разнесется по больнице.

Лоусон набрал номер сестры. Голос у нее был относительно бодрый, значит недавно встала.

— Привет.

— Рей, у меня проблемы.

— Ты переспал с кем-то из пациентов? — не раздумывая спросила Рейчел и Кори застыл с сигаретой на унитазе.

— Что?! Рейчел, это первое что пришло тебе в голову? Нет! Господи! Нет!

— Разве же это проблема? Семьдесят процентов врачей вступали в интимную связь со своими больными. А отец всея психоанализа дядюшка Фрейд делал это регулярно.

— Причем даже со своей дочерью. Рей! Ни с кем я не спал! — тем не менее от этого разговора Кори повеселел. Вот это было бы действительно проблемой. — Мой куратор ушел в запой вроде как. Я поменял его больным лечение, а главный врач сказал, что они так не лечат. Что видите у них режим койко-дней и им нужен постоянный оборот пациентов, а не здоровые люди. Выставил меня монстром, который отбирает хлеб прямо изо рта детей докторов. Я не для этого учился.

— Спокойно коллега. Вы попали в систему и испытываете диссонанс. Принимайте все как есть утром и вечером. Жить будете до глубокой старости. Именно поэтому я выбираю частную практику и узкую специализацию. Стационары — это большие конгломераты, как эппл или сименс, убивающие индивидуальность и превращающие людей в роботов с нервным тиком и язвой желудка.

— Слишком утопично.

— Я надеюсь, ты не откажешься от практики из-за такого пустяка?

— Минут пять назад хотел. Спасибо.

— Держись там. Пока.

Кори побрызгал дезодорантом следы своего преступления, смыл окурок несколько раз и отправился в кабинет.

Доктор Фарелла он там совершенно не ожидал увидеть.

— Выздоровели?

Без единого слова Фарелл достал вторую кружку с надписью «доктор №1». Разлил остатки скотча, который видимо он пил с утра и доктора молча выпили.

— Почему я делал все правильно, но в итоге остался идиотом?

— Это называется самоанализ.

Кори повеселел. Скотч развязал ему язык. В мокрой кофте стало жарко.

— Ты по земле валялся что ли? — Фарелл заметил грязные руки. Кори и остатки земли на вязанной кофте. — Нашел из-за чего! Мне вот ему на глаза лучше неделю не попадаться.

— На меня даже в детстве мать не кричала.

— У тебя много ассоциаций с детством. Это признак инфантилизма. Ну да ладно. Будем разделять и властвовать! Я буду заниматься корпусом Б. А ты корпусом Д. Делай с ними, что хочешь. Выписывать их не надо, большая часть из них в Отектвуде навсегда. Полисов у них нет. Только барокамеру не назначай. Это платная услуга.

— Я хочу лечить людей. Я не хочу быть надзирателем!

— А я хочу ехать в одной телеге с Джозефом Уилером где-то под Мурфрисборо и слушать как оркестр играет синий флаг Бонни! Но, к сожалению, мне нужно идти на обход и делать кучу выписок. В атаку мой друг!

Атака закончилась так же быстро, как и началась. Пациентов позвали на обед.

Алекс сам взял порцию, сам вставил трубочку в коробку сока. Но Кори не мог его похвалить. Кори шел в корпус Д.

— Здесь занято, — Мириам отодвинула стул почти из-под Кори. — Это место сестры Эдисон.

— А здесь я воду разлил. — сказал санитар Ли.

Кори молча уселся на диван. В столовую вошла сестра Эдисон. Он о ней слышал, но не видел ее. Это была пожилая женщина, худощавая, улыбчивая.

— Приятного аппетита. Ты же Кори? Практикант? Чего сидишь там?

— Места нет.

— А мы сейчас подвинемся. — Ирен быстро организовала место для Кори. Пододвинула ему чашку с конфетами.

— Ты не местный?

— Я из Нью-Йорка.

— Ой я была там в молодости с мужем. Красивый город. Большой. Женат? Детишки есть?

— Нет. Я еще медицинскую школу то не закончил.

— Ну это дело поправимое. У нас тут много девчонок молодых.

— Да я видел.

— Проститутки они все! — сказал Ли.

— Ну ка не выражаться.

— Доктора к нам сослали, он накосячил. — Мейсон гадко улыбался и Кори не мог понять почему. Он ведь ни сделал ему ничего плохого. Они нормально общались и у них не возникло ни одного конфликта.

— Ну и хорошо, что сослали. У нас тут спокойнее и порядка больше.

Кори не слушал, что болтает Ирен. Он пытался найти для Мейсона колкий ответ. И он нашелся. На шее у Ли была дешевая цепочка, от которой на коже оставались зеленые разводы.

— Я тоже был в Нью-Йорке. И в Вашингтоне был. И в Майами. Ничего интересного.

— Ты бы сэкономил на следующем путешествии и купил нормальную цепочку. А то этой у тебя на шее плесень.

— За собой следите! Какая вам разница! — из язвительного шутника, Ли вмиг превратился в фурию. Он швырнул свою кружку на стол и выбежал из столовой.

— Опять выделывается. Не обращай на него внимания. Он человек настроения.

После обеда Лоусон понял, что за развлечение «злить Ли». Он стучал шваброй по решеткам. Оскорблял больных, посылал к чертовой матери сестер, с просьбами сходить на склад или отнести анализы. Под его визг было невозможно работать.

— Как зовут твою маму?

— Деби. Дебра.

Кори смахнул пот со лба.

— Чем ты любил заниматься в детстве? Мне нравился конструктор.

— Алан Дастин. Армия США. Личный номер сто два ноль девяносто два….

Кори хотелось биться головой об решетку. Два слова. Два, за полтора часа. Кори выдохнул.

— Сержант Алан Дастин!

— Я. — немедленно отрегировал Алан.

Лоусон чуть не прыгнул от радости.

— Где вы находитесь, сержант?

–В Алеппо, сэр.

— Черт. Нет. Вы находитесь в США. Отектвуд, штат Алабама.

— Повторяю, я нахожусь в США. Отектвуд. Штат Алабама.

— Можешь отдыхать сегодня, сынок. — разрешил Кори.

Лоусон выдохся, будто весь день таскал мешки с картошкой. На часах было почти три дня, а он осмотрел только одного пациента.

— Давай! Поднимай свою черную задницу и дай мне помыть. — раздался воплю Ли из пятой палаты.

Кори немедленно пересек коридор. Ли стоял возле миссис Бригс. Она замешкалась, и он пнул ведро ей под ноги. Женщина поскользнулась и упала.

— Что ты только что сказал?

— А ты глухой?

— Повтори еще раз, как ты обратился к больной Бригс.

— Не нравится, сам мой! — Ли бросил швабру под ноги Кори и ушел.

— Миссис Бригс, разрешите вам помочь.

Женщина не испугалась в этот раз. Она отмахнулась и поднялась с пола сама, отряхивая пижамные штаны.

— Мейсон всегда называет вас так?

— Черной задницей? Бывает и хуже.

Кори опустил глаза. Он не знал, что делать в такой ситуации. В Нью-йорке, за подобное поведение можно было вмиг вылететь с работы и даже получить арест и штраф. Кори заметил на плече Латаши несколько неглубоких ссадин. Спрашивать он не стал. Латаша и так сделала огромный шаг. Не закричала и не испугалась его.

— Знаете, что мы с вами сделаем с Мейсоном?

— Убьем его. — воодушевленно сказала Латаша.

Кори бы с ней согласился. Но доктор Лоусон достал из папки чистый белый лист.

— Мы напишем на него жалобу. Оскорбление личности, расизм.

— Они не поверят мне.

— Я вам верю. Я все слышал и видел своими глазами. Я вам верю, Латаша. — Кори протянул листок с ручкой и Бригс осторожно забрала их.

Помогать Кори не стал. А то еще подумает, что доктор считает ее неграмотной.

Палата Моргана Смита была пуста.

— А где Смит? — спросил Кори в пустоту. Кто-нибудь да ответит.

— Сдох! — недовольно ответил Мейсон и Кори решил подойти к сестре Эдисон.

— Морган в палате интенсивной терапии.

— Переведите его обратно в отделение.

— Доктор Фарелл ничего не говорил мне об этом.

— Мы с доктором Фареллом распределили обязанности. Он занят корпусом Б. А я работаю здесь. — строго сказал доктор Лоусон. — Заберите больного и историю, когда будете свободны сестра. — добавил Кори.

— Я пошлю санитара с охраной.

— Спасибо, сестра.

— Только нужно забрать его вещи со склада. Я не могу оставить отделение, а Мейсон сегодня не в духе. Заберете его вещи.

«Еще бы я чужие трусы догонял по больнице!» — чуть не сказал Кори, но тут же осекся.

— Договорились, сестра.

Половина третьего. Склад закрывался в четыре и Кори отправился в корпус Ц.

На улице стояла жара. Кори пожалел, что оделся тепло с утра. Эндрю косил траву, распространяя по территории ее прелый свежий запах. Кори вспомнил ферму дедушки и бабушки в Пенсильвании. Там так же пахло.

На складе было прохладно, но пахло отвратительно. Грязные личные вещи просто сваливались в пакеты, подписывались и сдавались на склад. Это Кори знал.

За деревянным столом сидела нескладная брюнетка и листала журнал.

— Добрый день, я доктор Лоусон. Могу я получить вещи Моргана Смита. Сданы были четвертого августа.

— Добрый день, доктор, — кладовщица выпучила на него глаза. — Разумеется.

Кори думал, что она пойдет искать и ему долго придется стоять и дышать этой вонью, но девушка вытащила пакет из-под стола и протянула Кори.

— Распишитесь вот здесь, доктор, — подвинула она к нему толстую тетрадь. — Вы недавно работаете, да? Меня зовут Диана.

— А меня Кори. Очень приятно.

— Я работаю до четырех.

— А я пока все не сделаю. — Кори растерялся.

— Мама сегодня дежурит, а брат будет пропадать в баре. Не хотите сходить ко мне в гости?

Кори хотел провалиться под пол, а не в гости. Его пугали подобные разговоры, пугала настойчивость и пугала Диана.

— Простите, Диана, но боюсь моя девушка не одобрит, мой поход в гости к вам.

— А как зовут вашу девушку?

Этот разговор не шел уже не в какие рамки. Но Кори и так обвинили в грубости. Да и не хотелось обижать эту глупую дамочку.

— Эйприл. Ее зовут Эйприл.

— Она работает в Билле?

— Мне пора. Меня ждут больные, до свиданья, Диана. — прижав к себе мешок, Кори чуть ли не бегом покинул склад.

Моргана еще не перевели. И Кори был этому рад. Видеть его, последнее, что он хотел.

У пациентов настало время прогулки перед ужином.

Прогулка в корпусе Д, отличалась от прогулки в корпусе Б. Там пациенты могли гулять в любое время с одиннадцати до часу и с четырех до шести. Они сидели на лавочках, читали книги на свежем воздухе, прогуливались, встречались с родными, собирали траву и цветы для поделок на творческих терапиях.

Прогулки в корпусе Д выглядели иначе. Брат Гаррисон, два санитара и два охранника выстраивались вдоль коридора. Поочередно они открывали двери палат, надевали на больных наручники, а потом выводили колонной в отгороженный двор. Там они встали по периметру и наблюдали. Долго сидеть нельзя. Долго ходить по кругу тоже. Прогулка продолжалась час. Можно было поиграть в мяч и шахматы, если охрана в настроении, но подобное мало кого из больных интересовало.

— Джо! — Кори подошел к брату Гаррисону. Он стоял смирно. Больных выпускали из палат.

–Джо, могу я присутствовать на прогулке?

— Конечно, док. Только не нервируй их. На улице мы можем не успеть среагировать вовремя, если на тебя опять нападут.

Кори насупился. Видимо нападение Моргана ему будут припоминать все оставшуюся практику. Они вышли на улицу, Лоусон присел на скамейку. Пациенты сделали первый круг. Кори наблюдал за Крашером. Он бодро шел в середине и вдруг начал петь на весь двор:

— По кладбищу гуляю я,

Лежат тут все мои друзья!

Я пришел на кладбище,

Здравствуйте товарищи.

Пациенты оживились. Кто-то подпевал. Тут Чарльз притормозил и выставил подножку одному из больных. Он упал в грязь, чем вызвал всеобщую панику. Охранник засвистел в свисток. Брат Гаррисон принялся разгонять столпотворение вокруг упавшего. А Крашер быстро отошел и сел рядом с Кори.

— Привет, Виски.

— Хорошо поешь.

— Мейсон тебя невзлюбил.

— Мне все равно.

— Он давно здесь работает. Сжил много сестер и докторов. Любит жаловаться и подбивать остальных. А его любят за то, что в любое момент он готов выйти на смену и делать любую грязную работу. — шептал Чарльз, прищуривая от солнца глаза.

— Десять минут, Крашер! В камере зад будешь просиживать! Давай гуляй!

Крашер поднялся и Лоусон вместе с ним. Они, не спеша двинулись по кругу.

— Я думаю, что Мейсон не здоров. Его приступы агрессии, истерики, перепады настроения. Недостаток внимания. Ему бы посетить хорошего психолога. — болтал Кори. Честно говоря, Крашер, единственный во всем Отектвуде с кем можно было нормально поговорить. Он не перебивает, не дает очевидных советов, не пытается доказать Кори, что тот просто не опытный амбициозный студент. Идеальный собеседник.

— Как ты себя чувствуешь. Как швы? Кто тебе делал сегодня перевязки? — Кори взглянул на криво налепленные на лицо салфетки.

— Я сам. Ирен бросила мне пластырь и упаковку материала. Она боится ко мне подходить.

— Так дело не пойдет. — Кори отлепил пластырь от брови Крашера и разгладил по лбу.

— У тебя руки грязные, Виски. Ты что в земле рылся?

— Нет. Это просто… Железо. Ликфер. Сестра пролила, я помогал вытирать.

— Научись врать, Виски.

Они снова сели на скамейку. Пациентам дали волейбольный мяч, и кто-то пнул его ногой. Охранник засвистел. Мяч отобрали.

— А я думал, только у нас в школе в тренера вселялся дьявол, когда мы пинали волейбольный мяч.

— Это во всех школах. Наверное. Я спортом не занимался. Я в шахматный класс ходил.

— Я тоже. Что ты почувствовал, когда узнал, что из-за твоей взрывчатки в школьном туалете погибли люди?

— Страх. Власть. Адреналин. Будто прыгнул в озеро с тарзанки.

Свисток охранника прервал разговор. Все пациенты встали в строй и стали спускаться в подвал.

Кори хотел еще поработать, но в кабинете Фарелла, уже был сам Фарелл. И Барбара Калуум. Они распивали Джим Бим. Барбара запивала коробочным соком, что дают для пациентов.

Алабама Отектвуд 8:50 p.m.

— И Хлоя выливает ему пиво прямо в рожу. Кто-то из посетителей прибавляет музыку и дальше просто сцена из боевика.

— Весело у вас. — Кори засмеялся. На улице смеркалось. Он шел по улице с банкой сидра без бумажного пакета. Эйприл обнимала его за шею, а он ее за талию.

— А у тебя как на работе?

— Как в дурдоме. — ответил Кори и Эйприл звонко захохотала на всю улицу, привлекая внимание прохожих.

Кори наклонился и поцеловал ее. Телефон вибрировал в кармане, но Кори не обращал внимание. Все дела подождут.

— Видишь того мужика?

— Того, что ссыт у магазина? — уточнил Кори.

— Нет! Памятник. Это этот. Как его…

— Джон Скотт. Основатель вашего города.

— Ну да. Тот мужик. Когда мне было семь я залезла на самый верх. На шляпу. Но не удержалась и упала. Папа нес меня и весь измазался в моей крови. Он привел меня к Ирен и она намазала мне голову и лицо зеленкой. Меня потом в школе называли Халком. Целый год.

— Халком? — Кори рассмеялся. — У нас тоже в школе был такой парень. Но зеленкой он не мазался. Его звали Брюс Бэннер. Тупой был, как пробка и тощий.

Они подошли к сытому Биллу. На крыльце толпился пьяный народ.

— Зайдем?

— Я там каждый день. Может просто погуляем?

— Эй, Эйприл! — девушку окликнул черноволосый мужчина. Вдрызг пьяный, он сидел на ступеньке у бара. Его качало в разные стороны. На рубашке были пятна рвоты. — Кто это с тобой?

— Не твое дело, Росс!

— Парень! Если не хочешь отсосать у всего города, не целуйся с ней! — крикнул пьяница, едва не упав на спину.

Духота. Сидр. Тяжелый день. Кори всегда старался избегать конфликтов. Кори старался не лезть в драку. Кори воспитанный и цивилизованный человек. Но Кори поднялся по лестнице и ухватил парня за рубашку.

— Кори! Пожалуйста! Оставь его!

Кори его и не трогал. Росс махал руками, избивая воздух. Он был настолько пьян, что не мог даже понять, кто держит его за воротник.

Наконец Росс выдохся. Он завалился на спину. Ноги его взлетели вверх и одна из них прилетела Кори прямо в лицо.

Если бы не перилла, Лоусон свалился бы с крыльца. Из сытого Билла вышли трое. Длинноволосый, деревенский Курт Кобейн, которого Кори видел на остановке, и бритый здоровяк в кожаной куртке на голое тело. Третьим был Мейсон Ли.

— Ты че чучело!

— Он Росса вырубил!

Тот, что был в куртке разбираться не стал. Он ударил Кори кулаком в лицо. Потом схватил за затылок и приложил о перила. В ушах зазвенело. Все вокруг поплыло. Боли не было, но Кори не чувствовал лица. Нос хлюпал кровью. Дышать было тяжело. Еще удар и Кори свалился с лестницы.

— Хватит! — кричала Эйприл, но ни Кори, ни остальные ее не слышали.

Все голоса и удары раздавались для Кори, будто из-за толстой железной двери. Услышав, полицейские сирены, парни бросили Кори на крыльце и пустились бежать вниз по улице.

— Айки! — Эйприл бросилась навстречу шерифу. — Они побежали вниз.

— Эйприл, Какого черта тут случилось? — шериф Айк жевал фильтр сигареты, не обращая никакого внимания на пострадавшего.

— Росс и его дружки избили человека!

— О, студент! — шериф наконец заметил Кори, зажимающего свой нос. От вида собственной крови на руках у Кори кружилась голова. А еще от сидра.

— Ты как? Скорую вызвать?

— Нет. Я в норме. — еле проговорил Кори.

— Росс, кончай валяться! — шериф пнул пьянчугу в бедро. — Поехали.

Алабама, Отектвуд 12:10 p.m.

От табака шерифа у Кори першило в горле. Ему дали пачку влажных салфеток, чтобы заткнуть нос и не пачкать стол.

— Росс Эдисон, Мейсон Ли. Других ты не можешь назвать?

— Я не знаю кто это.

— Ах да. Ты же не местный. Подпись — вот здесь и здесь. Кровью не замажь. Теперь свидетельница.

— Я не буду ничего подписывать.

— Значит свидетелей нет. Вы свободны.

Кори вышел из участка. Ночь была душная. Салфетки кончились. Кровь из носа капала на рубашку.

— Кори, пошли. У меня дома есть лед.

— Я пойду домой. — Кори вцепился в перилла.

— Куда ты пойдешь? Ночь на дворе!

— Почему ты отказалась подписывать мои показания? Ты боишься их?

— Мне еще жить здесь, Кори. Ты что, совсем ничего не понимаешь? — закричала Эйприл, но тут же утихла. Они ведь были на крыльце участка шерифа.

— Я не понимаю, почему нельзя сказать правду о том, что видела. Почему нельзя сказать отцу, что позвала к себе парня. Почему нельзя лечить людей, так как преподают в школе. Я, наверное, очень тупой! — Кори утер кровь с носа и спустился с крыльца участка.

— Кори, постой. Ты прав, — Эйприл прижалась к плечу Кори. — Я боюсь их. Я не хочу, чтобы в городе обсуждали, что посадила сыночка матери Терезы — Эдисон. Я не хочу становиться частью какого-то дерьма.

— А как же Монтгомери и макдольдс?

— Это мечта. Прости, Кори. — Эйприл отпустила руку Лоусона и отошла.

— Это ты меня прости, Эйприл. Я не прав. А если прав, то нет никакого в этом смысла. — Кори подошел к Эйприл, взял лицо девушки с свои ладони и поцеловал. Кровь с его носа размазывалась по щекам Эйприл, но обоим было на это наплевать. Кори целовал девушек раньше, но после такого разговора никогда. И никогда при этом у него не шла носом кровь Духота, сместившаяся перегородка и чужие губы не давали вдохнуть воздух полной грудью.

Алабама, Отектвуд 6:30 а.m..

Назойливый будильник Эйприл и кот, гулявший по груди Кори, разбудили доктора. Кори не чувствовал лица. Пол ночи Эйприл прикладывала его разбитому носу замороженную курицу. Сейчас она мирно спала рядом.

У него болела голова, он спал, не снимая перепачканной кровью из собственного носа рубашки. Теперь Рейчел может гордо не называть своего брата задротом. Он надел шлепанцы отца Эйприл на босые ноги и вышел во в двор курить. В рубашке и в трусах. В дыры в заборе он видел таких же соседей. Они сидели на ступеньках в трусах, шлепанцах и курили. Они вздыхали и кашляли. Их лица были опухшими, не выспавшимися и совершенно безрадостными. И Кори выглядел так же. Он идеально вписывается в деревенскую тоску. И от этого ему стало еще грустнее.

Утро в городе было солнечным, но к лечебнице солнце будто не могло пробиться из-за окружавшего ее леса, высотой до небес.

На Кори все пялились. Больные персонал. Наверное, из-за разбитого носа. Но это был взгляд не сочувствия. Это был взгляд призрения. Будто они знали какую-то его гадкую тайну.

Доктор Фарелл еще не явился. Кори еле нашел нужные записи в завале на столе доктора и отправился в корпус Д.

— Доктор Лоусон, вас вызывает доктор Шварц. — сказала Алана, встретившаяся ему в коридоре.

— Что-то случилось?

— Наверное, что-то случилось.

Кори перебрал всевозможные варианты событий. Но он действовал в точности как сказал Шварц. Никого не лечил, бюджет лечебницы не тратил и даже в столовой перестал есть.

Но картины, что он застал в кабинете Шварца, он точно не ожидал.

Сестра Эдисон, сидевшая на стуле и закрывавшая заплаканное лицо руками, упала перед Кори на колени и зарыдала.

— Доктор Лоусон, не губите моего мальчика. Я вам заплачу. Я вам последнее отдам. — она начала вываливать содержимое своей сумки в поисках кошелька, а Кори стоял, раскрыв рот и не понимал совершенно ничего.

— Машину мою заберите, — Эдисон бросила ему под ноги ключи. — Только прошу вас. — она схватила Кори за лодыжку с такой силой, что студент едва не упал.

— Сестра Эдисон! — Шварц все это время пытался ее позвать, а тут все же наклонился и поднял женщину с пола. — Хватит! Прекратите это!

Они месте с Лоусоном усадили сестру обратно на стул и Шварц накапал ей в стакан воды валерьянки.

Она всхлипывала и трясущимися руками пыталась отпить из стакана, проливая его содержимое на юбку.

— Что я сделал? — к Кори вернулся дар речи.

— Вас вчера побили. Росс Эдисон. Да? Вы написали заявление. Это сын сестры Эдисон. Ночью ей позвонил шериф и сказал, что его задержали. У бедняжки ночью случился гипертонический криз.

— Так тот пьяница ее сын?

— Доктор Лоусон, сестра Эдисон работает у нас почти сорок лет. Она всю жизнь отдала этой больнице. — Шварц поднял ключи и вернул Ирен.

— Вы хотите, чтобы я забрал заявление? — Кори немного не понимал связи между его носом и добросовестным трудом сестры.

— Да, Лоусон. Если нужно, я сам тебе заплачу. — из уст Шварца это прозвучало так, что если Кори не заберет заявление, то его практика прекратиться так же быстро, как началась.

— Мне ничего не нужно, доктор Шварц. Я заберу свои показания.

Эдисон снова упала в ноги Лоусону с благодарностями. Шварц вернулся на свое место.

— Только завтра. Ли тоже вызвали к шерифу, ваша помощь может понадобится в отделении.

Фарелл уже налил две кружки. Самый лучший доктор и доктор номер один. Надписи на кружках не соответствовали действительности. Надо было заказать принт Старый алкоголик и салага.

— Жаль Ирен. Муж хоть как-то держал Росса, а после его смерти, тот совсем распустился. Еще и дочь больная.

— Ему почти сорок лет. Он живет с матерью?

— Росс был женат, но они развелись. Жена бросила его и сына. Росс стал пить. Дочь Ирен — Диана, тоже больна. Она потеряла ребенка пять лет назад и впала в депрессию, которая переросла в психоз. Ирен устроила ее к нам на склад, чтобы приглядывать в случае чего.

Кори молча пил. Единственное, что хотелось спросить это: «В этом городе все слегка того?», но Лоусон был все еще очень воспитанным.

— Доктор Лоусон, не поможете?

Лоусон осознал, что самый главный в больнице не доктор Шварц, а санитар Мейсон Ли. Переложить больного на каталку — Ли, съездить за растворами — Ли, кто-то обгадился — Ли. После трех часов работы в таком режиме, Лоусон уже был весь в поту и пятнах. Ясно почему Ли всегда такой неопрятный. Какой смысл стирать костюм, если через две минуты пребывания в стационаре на него кого-нибудь стошнит.

— Лоусон! Миссис Бексвор выстирала подгузник, повесила на батарею и не отдает.

Лоусон пошел в палату и с боем забрал подгузник у пенсионерки.

Остальные ее соседки поддерживали его и жаловались на вонь. Кроме одной. Она лежала под одеялом, слабо улыбалась и смотрела куда-то в потолок. Кори осторожно приблизился и уже хотел приложить пальцы на пульс, но женщина моргнула.

— Как вы себя чувствуете?

— Все нормально, спасибо.

В палате было достаточно жарко, учитывая, что окна выходили на солнечную сторону, но она была под теплым одеялом.

— Вас морозит? Или вам жарко? — Кори заметил на тумбочке стакан с водой и длинной трубкой, отрезанной от системы. — Откинуть одеяло? — Кори решил, что больная не может сделать этого самостоятельно.

— Если вам не трудно.

Кори убрал одеяло и увидел худое туловище в синяках от уколов. Руки отсутствовали чуть до середины плеча. Ноги до середины бедер. Кори видел ампутации и раньше, но это произвела на него очень сильное впечатление. Кори еще раз глянул на тумбочку. Стакан был грязный, со следами от чая и осадком на дне. Тараканы хозяйничали вокруг тоста, что остался с завтрака.

На коже были следы мацерации и куча ватных шариков, оставленных сестрами после инъекций. Одни свежие, другие уже достаточно грязные.

— Как часто сестры подходят к вам? — Кори принялся переворачивать женщину, подкладывать специальные резиновые круги под поясницу и плечи.

— Я не беспокою девочек. Ко мне придут дети, они все уберут и переоденут меня.

Кори вышел из палаты и застыл с подгузником в руках.

— Лоусон! Мистер Марк не может подняться с унитаза! Лоусон!

— А? — Лоусон пришел в себя? — Сестра Доу, а та больная с ампутированными конечностями?

— Миссис Игмен? В детстве заблудилась в лесу и отморозила себе руки и ноги. Вдобавок у нее деформация позвоночника.

— А с каким диагнозом она здесь?

— Истерический психоз. Муж сказал, что у нее частые перепады настроения, приступы агрессии. Его можно понять. Он за ней всю жизнь ухаживает.

— А сколько у нее детей?

— Восемь.

— Восемь?! — воскликнул Кори. — Но она же, больна!

— Игмены люди верующие. Раз господь дал ей столько детей, значит, он этого хочет.

Кори представил, какую нужно иметь психику, чтобы жить в такой атмосфере. Но это длилось недолго. Мистер Марк сам с унитаза не встанет.

— Лоусон! Нужно вывезти труп!

— Кто умер?

— Сестра Вайлд.

Лоусону помогала сестра Грегсон. Они переложили тело на каталку, накрыли простынею и повезли в подвал. Здесь стоял специфический запах формалина и мертвечины. Кори не любил его и не любил морги, куда их в школе водили на вскрытия. На первом курсе он завалился в обморок. Единственный из всей группы. Перебросив тело на железную полку, Лоусон застыл, прижавшись к холодному металлу.

— Доктор, вы идете или тут остаетесь? — Грегсон брякнула большим амбарным замком и Кори выбежал. На обратном пути ему далось рассмотреть подвал. Кроме паталогоанатомической лаборатории и комнаты для хранения тел умерших, здесь должны были быть еще помещения. Кабели проводки и трубы, подразумевали здесь еще как минимум помещение в сто квадратов. Но других дверей Лоусон не увидел. Перед обедом его послали за скобами в архив к Миссис Томпсон.

Желтые стены архива, запах книг и милая седая старушка Томсон в больших очках делали это место уютным.

Прямо красовалась обширная военная хроника с изображениями врачей и раненых южан, и северян. И конечно американский флаг во всю стену.

На противоположной стене портреты выдающихся врачей, посещавших Отектвуд за все его существование и их годы пребывания здесь. Джон Мак, Павел Карпов, Петр Кащенко, Алоис Альцегеймер, Фридрих фон Йолли, Карл Клейст, Уго Черлетти. Седые и бородатые мужчины с фотографий сурово глядели на Кори, как бы говоря ему: «Ты никогда не будешь висеть на этой прекрасной стене, студент.»

В глуби архива была еще военная хроника. Жизнь больницы в период первой и второй мировых войн. Американо-японская война, вьетнамская война. Ее участники, что лечились здесь после службы. Больница оказывала большую помощь пострадавшим психически офицерам и солдатам.

Под пыльным стеклом лежали стеклянные шприцы, пробирки, планшетки, молоточки и фонендоскопы. На манекенах висели посеревшие халаты и чепчики с крестами. Гальванометр и один из прототипов современных энцефалографов, больше напоминавший пыточное орудие нацистов. Даже металлическое кресло с ремнями. У Отектвуда здесь был свой маленький скромный музей.

Фотографии становились цветными, все ярче и ярче. Восемь молодых людей в белых халатах. Доктор Шварц, с густыми темными волосами, но уже в теле, доктор Калуум, молоденькая и стройная. Доктор Апекс самый веселый из всех молодых врачей, доктор Хамсвилл, такой-же угрюмый как и сейчас. Доктор Томоко — высокий азиат, которого Кори еще ни разу не видел в госпитале. Доктор Фарелл и его челка — забор, доктор Дэвис — ворчливый старикан из корпуса Д в молодости обладал внешностью смазливого актера и бывший главный врач доктор Брегг. «Молодые специалисты. Тысяча девятьсот девяносто первый год».

Кори смотрел на них и представлял себя через двадцать восемь лет. Он думал, что будет седым и в морщинах. Думал, что будет сидеть в плетеном кресле качалке, кашлять и играть в бридж со своей сестрой, седой старухой, любящей леопардовые сумки. Он ошибался. Все эти молодые врачи с фотографий не выглядят как старики. Они обычные взрослые люди. От осознания того, что жизнь после сорока есть, Лоусон повеселел. Забыл про Игмен, и семейку Эдисон.

— Могу я взять что-нибудь?

— Читайте здесь, если хотите. И не заляпайте страницы. — Томпсон уткнулась обратно в свой журнал о вязании, и незаметно для нее Лоусон засунул себе под халат пару подшивок из толстой картонной папки.

— Тогда дайте в корпус Б скрепок для степлера номер десять.

Дело шло к ужину, а Лоусон так и не осмотрел ни одного больного, занятый беготней с суднами и баночками мочи.

— Лоусон! Где тебя носит? Забыл, что сегодня санитарный день? — навстречу, расталкивая охрану спешил доктор Дэвис. Кори еще раз отметил, что он постарел сильнее всех. Только высокая прическа а-ля Элвис осталась, жидкая и с проседью.

— Я помогал сестрам в корпусе Б.

— В следующий раз, когда твои мелкие ручонки зачешутся написать что-то на Ли, воспользуйся стеной в туалете, а не заявлением у шерифа. Где мы найдем второго такого дурака? Давай приступай к помывке, тебе еще ночевать в этом свинарнике!

Конец ознакомительного фрагмента.