Зорох

Артур Иванович Жейнов, 2018

Идея книги – большое приключение и большое испытание. Договоримся сразу – никого жалеть не будем. Проведем героев по лабиринту самых тяжелых – ранящих тела и души – сражений. Не дадим честного выбора, заставим принимать сложные и опасные решения. Пусть ошибаются. Все будет по-настоящему. Сильный проиграет слабому, а благородный подлому. Оставим маленькую лазейку, еле заметный шанс. Постараются – выстоят и, может быть, заслужат наше уважение и право на жизнь в следующей книге. Дизайн обложки Жейнов А.И.

КНИГА ПЕРВАЯ

ПРО ГЕРОЕВ И ТРУСОВ

Победив, много узнаешь о себе и о тех, кто рядом.

Проиграв, узнаешь правду.

Глава 1

Корабль давал сильную осадку, трюмы были полны холодной морской воды. «Хозяин ветра» то и дело загребал носом, волны обрушивались на палубу, и тогда борта судна почти полностью скрывались в бурлящей пенной пучине.

Облупившаяся покрытая чешуей голова богини Сатхи погружалась в бушующее море и снова устремлялась к небу. Моряки знали, сейчас Сатха вспоминает их грехи и заслуги, и если первое перевесит второе, эта ночь для них будет последней.

«Среди нас есть большие грешники, но свои грехи мы знаем, — думал помощник капитана Амади Туил, толстый, средних лет мужчина, с обветренным лицом и красными слезящимися глазами. — Что бы мы там ни сделали, но Сатха тридцать лет терпела наши проступки. А вот то, что сделал Хавий она уже не простит. Все это большая ошибка. Мы все умрем из-за его жадности. А ведь я говорил ему. Я говорил тебе, слышишь? — обращался он мысленно к капитану. — Нельзя брать на борт проклятых! Нельзя! Сколько раз повторял — два?!. Четыре?!. Старый сумасшедший — по твоей вине дети Тритона утопят нас!» — И будто в подтверждение этих мыслей рядом с кораблем ударила молния. Волосы на голове и руках Амади встали дыбом, глаза наполнились ужасом. Как и все моряки он был суеверен. Есть правило: близится шторм — забудь о смерти, покажи морским братьям свою смелость, верь в удачу, и тогда беда пройдет стороной. Но он давно уже ждал от жизни только плохого, и чем дальше, тем хуже получалось это скрывать. Когда-то в юности, казалось, страха нет вовсе. Был задор, восторг и вера в бессмертие. Но шли годы, юность растворялась в морской соленой воде вместе с ее надеждами и безрассудным бесстрашием. Падали с мачт моряки — калечились и разбивались на смерть, тонули в океане, умирали от истощения и болезней. Он многих пережил, но с годами, с опытом — чем больше знал, чем больше умел, тем меньше верил в собственные силы, тем сильнее боялся.

— Амади! — окликнул его Хавий Рог — старый, худой, но все еще крепкий капитан торговой аялы Хозяин ветра. Сегодня он был зол и необычно нервозен. Все его распоряжения выполнялись с большой неохотой или не выполнялись вовсе. Всему виной «проклятые», которых он взял на борт без ведома команды, и которые, по мнению корабельного духовника несут судну погибель. Назревал бунт, и сейчас капитану необходимо было проявить жесткость. Зачинщиков было трое. Хавий знал — Амади в этой троице слабое звено. Помощнику в отличии от других было, что терять. Если хорошенько надавить на Амади, то он сдастся. А как только подчинится он, подчинятся и остальные — вернется порядок.

— Спустись в трюм, посмотри, как они? — крикнул Хавий Рог. — Ты слышал мой приказ, Амади?! — требовательно спросил он, подозревая, что тот в очередной раз скажется глухим. — Амади?!

— Что может случиться с проклятыми? Они итак прокляты, — недовольно отозвался помощник. — Это мы пойдем ко дну, а они сквозь щели пролезут и выплывут, как водяные змеи. — Амади помолчал, и чуть сбавив тон, просительно продолжил: — Не надо ходить к ним капитан. Когда к ним пошел Элин, то сломал ногу. Вельт приносил им воду третьего дня, а потом свалился за борт и камнем ко дну. Сколько раз пьяный падал и ничего. А в тот день ни капли — сухой, как старый тюлений ремень на поясе висельника. Плюхнулся и не выплыл. Как такое может быть? Это все они. Каждый раз спускаюсь и чувствую, как душу высасывают! Большое несчастье ждет всех нас. Все морские боги бабы, все неверные, как жены моряков. Из-за «проклятых» Сатха отреклась от нас! Бросить их за борт и дело с концом.

— Кто вам сказал, что они проклятые?! — крикнул Хавий, глядя по сторонам. — Узнаю, кто распускает подобные небылицы, и прямо отсюда отправлю домой своими ногами, — пригрозил он, отлично зная, кто стоит за всеми слухами. Амади, отправляйся в трюм, не испытывай мое терпение. Когда ты последний раз их кормил?

— Они не хотят. У них морская болезнь.

— Они должны есть. Иди и спроси, чего они хотят.

Амади отрицательно помотал головой.

— Слушайте все! — объявил капитан. — Братья! Мы избороздили Бескрайнее море вдоль и поперек. Мы многое повидали и не раз смотрели в глаза смерти! Мы брались за дела, о которых другие и помыслить не могли! У нас есть репутация. У нас есть имя. За этих пассажиров… За этот груз нам хорошо заплатили. Мы взяли за него двойную цену. Каждый из вас получит по пятьдесят цейллонов — это хорошие деньги. Что останется от нашего имени, если мы не выполним своей работы. — Он помолчал. За бортом ревели волны, судно кренилось с одного бока на другой. Моряки вцепились в канаты, с трудом удерживались на палубе. Все они смотрели на капитана. Лица их были измождены и недовольны. — Мы не можем избавиться от груза, — продолжал капитан. — Мы должны сохранить его. Мы должны выполнить свою часть сделки. Это первое, и это главное. Главное, потому что речь о нашей чести. Теперь второе. Второе не такое важное, но тоже имеет значение. На кону наши жизни. Если мы не доставим груз. — Он сделал паузу. — Если мы не доставим груз, то нас очень жестоко накажут. Не только меня, поверьте на слово. Каждого найдут, где бы ни спрятался. Найдут и спустят с живых шкуру. Мы делаем работу для очень!.. Очень влиятельных вардов. Если хоть один волос упадет с кого-то из этих… из этих… — капитан показал пальцем вниз. — Поэтому! — теперь он поднял палец, и, заострив внимание, посмотрел на Амади. — Поэтому мы не станем больше спорить по пустякам, и не станем расстраивать нашего капитана. Который, поверьте, каждого из вас ценит и считает достойным, верным долгу, членом морского братства. Мы честно сделаем свою работу. Мы доставим наших пассажиров целыми и невредимыми. И мы будем приносить им еду. И мы будем приносить им воду. И если понадобится будем кормить и поить их с ложки. Мой старый друг, — вновь обратился он к Амади. — Я не хочу тебя просить в третий раз. Ты ведь знаешь, что бывает, когда я прошу об одном и том же трижды…

В прошлый раз воды в трюме было по колена, теперь она доставала ему до пояса. Было затхло и темно, пищали крысы, карабкаясь по стенам, или пытаясь удержаться, на болтающихся в воде пустых бочках. Нескольких из этих неугомонных тварей Амади поджарил факелом, но скоро пожалел об этом. Крыса упала в воду и поплыла прямо на обидчика. В панике Амади ударил ее факелом и огонь мгновенно погас. Проклиная всех богов, он успел сорвать лоскут намокшей ткани, факел начал тлеть, и долго не желал разгораться. Пришлось пробираться на ощупь.

Амади не рассчитал расстояние, и нечаянно дотронулся до решетки. Делать этого ему не хотелось. Стоило коснуться ржавых холодных прутьев, как по его пальцам скользнули чьи-то чужие — тонкие, с длинными острыми ногтями.

— Не трогайте меня! — вскрикнул он, и отдернулся. — Я ведь говорил, что нельзя! Ведь говорил! — Он сделал два шага назад, и, вцепившись в балку над головой, стал пристально вглядываться в темноту. Воспаленные глаза щипали и слезились. Глаза болели со дня отплытия. Недуг поразил уже треть команды, и ни у кого не было сомнений: заразу принесли проклятые, и излечиться можно, только избавившись от них.

Одна за другой стали сверкать молнии, их отблески проникали в открытый люк, освещая странные, похожие на детские силуэты по ту сторону решетки. Двое совсем рядом, а вон еще двое и еще… Всего шестеро. Амади посветил факелом. На первый взгляд казалось бы простые дети. Но Амади знал — все это только маски. Вся их безобидность, беспомощность обманчива. Проклятые могут принять любой облик. Многие видели. Рассказывали ужасное. Амади тоже рассказывал, и уже сам верил, что ему это не приснилось.

— Один, два… — посчитал он вслух. — И вон те еще… Все живы?.. Живы, — ответил сам себе. — Стойте где стоите! — прошептал Амади, когда не четкие фигуры начали двигаться. — Капитан волнуется за вас. Прислал меня узнать, все ли у вас хорошо.

— У нас не хорошо, — отозвался кто-то.

— Ну и ладно.

— Стой! — услышал он девичий окрик, когда собирался уходить.

— Я не хочу с вами разговаривать, — предупредил он. — Не хочу с вами спорить. Я не позволю вам больше высасывать мою душу. Капитан хотел, чтобы я спустился к вам. Я спустился. А теперь я иду обратно…

— Зачем ты затащил нас сюда? — раздался в темноте осуждающий мальчишеский голос. Знаешь, что мы сделаем с тобой за это?

— Вы сами во все виноваты, — ответил Амади шепотом. — Сидели бы спокойно, так нет, решили позлить бога. Из-за вас мы попали в шторм. Я помню какой ветер поднялся, как только вы появились на палубе. И в страшном сне не приснится. Не было б меня там — не поверил бы. Тот который знает гневается, когда видит вас. Сидите тихо. И не кричите, и не шепчитесь тут. Так всем спокойней. И вам так спокойней будет.

— Вода прибывает, — раздался в ответ сердитый девичий голос — резкий, как порыв ветра, острый как ребро битого стекла. — Скоро мы утонем. А потом и вы. Мурены растащат вас по норам и обглодают лица. Выпусти нас, и мы прекратим шторм.

— Прекратишь? — нет, — потряс головой Амади. — Ты можешь только его начать. Болезнями болезни не лечат. Вас надо держать подальше от света. Теперь-то мы знаем…

— Выпустите нас, — жалобно пропищал тонкий девичий голосок. Этот голос не был похож на прежний. Этот был мягкий и нежный; казалось, от него идут светлые теплые лучи. Он прозвучал так трогательно, что даже грубое сердце моряка сжалось от жалости. Но скоро он справился с сомнением, и, усмехнувшись, пригрозил пальцем.

— Я знаю! Знаю, что вы задумали…

— Мы ничего не задумали, — настаивал все тот же тонкий голос. — Мы не делали шторм. Зачем нам шторм? Я вот очень плохо плаваю…

— Сейчас же открой замок и засовы! — снова потребовал мальчик. — Я мог мы бы разорвать их одним только взглядом, но хочу чтобы это сделал ты. Мы думали убить вас всех, но одному из вас я все же решил оставить жизнь. Это будет твоя жизнь, если докажешь, что достоин ее.

— Ты мог бы… мог бы, — покачал головой Амади, — но ты не вырвешься. Наш духовник укрепил сталь божьим словом.

— Если меня не освободишь ты, это сделают другие, — не отставал мальчишка. — Ты так торопишься на тот свет? Ты не представляешь себе, как я буду мучить тех, кого сегодня заберу с собой в иной мир.

Амади будто задумался, но, набравшись решительности, выдохнул:

— Я пошел. Капитан просил — я сделал. А теперь я пошел.

— Мы утонем, — взмолилась девочка.

— А вы дышите жабрами, — предложил Амади, медленно пятясь. — Разве вы не можете дышать под водой, как рыбы?

— Когда-нибудь, я заставлю тебя дышать жабрами, — пригрозил раздосадованный мальчишка. — Здесь сыро и холодно. Возьми наверх хотя бы девчонок. У них жар, у Мии от соленой воды разбухли ноги. Если боишься, что их увидит Тот который знает, накрой их чем-нибудь. Подумай, я все еще могу пощадить тебя.

— Он не выпустит нас, — ответила ему девочка с сердитым голосом. — Можешь не стараться. Свои же накажут его за это. Толстый глупый трусливый пьяница. Когда я выберусь отсюда, расскажу всем, как ты убил из-за наследства отца, а потом и родную сестру. А-аа… смотрите на него, теперь ему по-настоящему страшно. Думаешь, я не знаю? Ты полгода ходил по грязным аккарейским притонам и искал наемных убийц, чтобы они сделали для тебя эту черную работу. Душегубы просили по тридцать цейлонов за жертву, а ты готов был заплатить только десять. Весь город смеялся над твоей жадностью. Даже нищие попрошайки плевали тебе в след. И в конце концов ты решил, что тратиться не стоит: решил, что и сам со всем справишься. Помнишь ту ночь?..

— Высасывают! — прошептал Амади, хватаясь за голову. — Высасывают мою душу. А ведь я сразу сказал… Сразу сказал, что мне сюда нельзя…

— Я прощаю тебе убийство отца, — повелительно сказал мальчишка. — Я забуду про то, как ты поступил со своей сестрой. Но ведь ты знаешь, чем должен отплатить.

— Я не могу, — произнес Амади, всхлипывая.

— Посмотри на меня, — приказал мальчишка.

Нерешительно, борясь с самим собой, Амади приподнял тлеющий факел. Мальчишка смотрел на него исподлобья. Сейчас Амади казалось, что в жизни он еще не видел лица страшнее. Глаза проклятого искрились в темноте, и вспыхивали при каждом отблеске молний.

— Я вижу будущее, ты ведь уже убедился в этом, — сказал он. — В преисподней ты навечно будешь болтаться в петле. Тело твое распухнет, язык станет синим и вывалится изо рта. Руки начнут гнить, отваливаться, и расти заново. Красные гусеницы объедят твои уши. Мухи облепят и высосут твои глаза. А потом в глазницах поселятся два жирных паука. Спаси свою душу Амади. Еще можно спасти. Выпускай нас сейчас же, слышишь?! Даже хуже будет, если не выпустишь. И сестру! И отца твоего! — все тебе припомнят!

От последних слов Амади передернуло.

— Высасывают, — вновь простонал он, хватая себя за волосы на голове. — Душу мою… Душу высасывают….

— Стой! Стой! — закричала девочка, но было уже поздно. Оглядываясь, всхлипывая и причитая, он мчался к выходу — испуганный, большой, похожий на моржа, спасающегося от акул на мелководье. — Не уходи! — слышал он позади себя, и только прибавлял скорости. — Ты должен нас выпустить! Ты все не так понял! Мы поможем тебе спастись. Мы друзья тебе! Только не уходи!.. Про сестру мы не хотели… Твои секреты останутся с тобой, только выпусти!..

Амади вылетел на палубу, и высокая волна тут же сбила его с ног и швырнула к борту. Он был уверен, что смерть настигнет его немедленно. Даже подумал, что уже умер, но боль в левой руке отрезвила сознание. Видимо душа, вылетая из тела, сумела ухватиться именно за эту руку, и, судя по боли, именно по ней вернулась обратно. «Зачем? — подумал Амади устало. — Все равно ведь утонем. Где она земля? Нет земли. Хавий Рог! Ты и все твои потомки — горите в преисподней вечно!.. Я говорил. Сколько раз я предупреждал тебя словом и взглядом: нельзя брать на борт проклятых!..»

Амади поднял полные мольбы глаза к небу, и только сейчас заметил, что с тех пор, как обреченно спустился в трюм, как в само чрево Тритона, во внешнем мире многое изменилось. Странный свет пронизывал все вокруг, вырывая из темноты согбенные фигуры моряков, серые мокрые паруса и блестящие мачты. Показалось будто солнце — рыжее, сонное, какое оно бывает в вечернем тумане, вынырнуло откуда-то из глубины моря, и теперь бледным мерцающем заревом освещает корабль и небо над ним.

Но это было не солнце. Когда Амади приподнял голову над бортом, то увидел тянущуюся слева пылающую береговую линию — вспыхивающую тысячами факелов, и будто шипящую при этом. Поразился огромным, божественным, светящимся изнутри домам, сверкающим стенам, играющим дивным светом сторожевым башням.

— Сатха, — прошептал Амади. — Мать всех морей простила нас. Спасены! Спасены! — В благодарном порыве, он упал на колени и принялся целовать гнилые палубные доски, скользя по ним руками и сербая соленую пенную воду. — Новый город! Мы добрались до Нового города! — повторял он снова и снова, чтобы услышать себя и убедиться, что это не сон. Страх, который владел им так долго, сменился радостью, но как все ценное и долгожданное в жизни, она была не долгой спутницей. Страх и отчаяние вернулись к Амади, как только он вновь взглянул на Землю. Шхуна не шла к спасительному порту, она двигалась параллельно берегу, все больше и больше забирая обратно в море, в бездонную клокочущую пасть самого Тритона.

Оглянувшись, Амади увидел мрачные, играющие черными тенями лица моряков, их зловещие взгляды и плотно сжатые челюсти. Похоже, последнее решение капитана не встретило понимания среди морских братьев. И тем не менее на открытое противостояние, на бунт до сих пор никто не решился. Самого Хавия Рога, казалось, в последнюю очередь волнует, кем эти трусы себя возомнили, и чего они хотят. Он должен был демонстрировать силу, и пока что эта демонстрация у него получалась. Стоя на капитанском мостике, самоуверенный, непреклонный он смотрел в непроглядную тьму Бескрайнего моря, и давал тихие команды рулевому.

— Капитан! Хавий Рог! Что здесь творится?! — с неожиданной для себя смелостью, крикнул Амади. — Вон же город! — махнул он рукой. — Почему мы не плывем к городу?! Порт в другой стороне — капитан! Брат наш, ты ошибся!

Капитан медленно повернулся и нашел Амади взглядом.

— Ты что ослеп? — мрачно произнес он. — Город горит. Мы не можем причалить. Тарийцы уже здесь.

— Тарийцы? — не понял Амади, оглянулся на моряков и, почувствовав поддержку, нашел силы продолжать: — Но и что? Что с того что здесь тарийцы?! Да пусть хоть сам рыжий Тритон — выбора нет?! Мы тонем, капитан. Там берег, там жизнь! Нельзя снова идти в море! Сколько раз еще Сатха взглянет на небо, прежде чем ее накроет последней волной. Не уж то проклятые и в самом деле так задурманили тебе голову?!

— Правильно Амади! — поддержали морские братья, собираясь за его спиной. — Надо править к причалам. Что нам сделают тарийцы? Отдадим, все что есть в трюмах, и отпустят. Все ж лучше, чем кормить крабов на дне!

— Правильно!

— Правильно, говорит Амади! — поддерживали его со всех сторон.

— Правь и дальше вдоль берега, — приказал капитан рулевому. Какое-то время он еще смотрел в темноту моря, но команда не расходилась, и тогда, будто удивляясь чему-то, он повернулся к людям, разглядывая каждого с молчаливым осуждением.

— Ты не можешь так поступить с нами! — снова подал голос Амади! — Это наши жизни! Кто ты, чтобы забрать их — бог?! Ты один хочешь плыть дальше! Это наш шанс подойти к берегу — другого не будет. Не решай за всех. Это не по нашим законам.

— Тарийцы сразу прикончат нас, — ответил капитан. — И плевали они на все наши законы.

— Это не правда!

— Это не правда! — загалдели все и сразу. — Мы откупимся!

— Мы откупимся, и нас отпустят!

— Чем же вы откупитесь? — спросил Хавий.

— Мы отдадим им проклятых!

— Мы отдадим им проклятых! — подержали остальные.

— Именно так мы и поступим, — сказал Амади. — Мы отдадим детей Тритона тарийцам. Расскажем, кому мы их везем и отдадим. И за это нас пощадят. Для тарийцев это будет настоящий подарок. Если проклятые так нужны их врагам, значит и им пригодятся.

— Вы овцы! — прорычал Хавий Рог. — Безмозглые, бессмысленно блеющие овцы! Вы блеете в ответ на волчий вой. И скоро наблеете себе беду! Мы обойдем Новый город, и причалим дальше. И других шансов спастись у нас нет. С кем договариваться? Тарийцы — кучка нищих разбойников. Кого и когда они щадили? После их набегов остается лишь пепел и того никто не видел, потому что его разносит ветром. Они не щадят ни детей ни стариков, оставляют лишь женщин. Что они сделают с командой глупых трусливых моряков. Все инородцы для них враги. На что вы надеетесь? На то, что напялите юбки, и вас по ошибке возьмут в наложницы?

— Там, у нас хотя бы есть шанс! — возразил Амади. — Трюмы полны! Вода прибывает с каждой секундой, и мы ничего не можем с этим поделать. Мы тонем, капитан!

— Верьте мне! — значительно произнес капитан. — Я знаю, что я делаю.

Но увы, в тоне капитана больше не было прежней уверенности. Голос потерял свою магию и силу.

— Старик обезумел! — крикнул из тени кто-то слева от Амади.

— Хватайте его! — крикнули справа.

В считанные секунды черные тени вскарабкались на капитанский мостик и навалились гурьбой на капитана, на того самого Хавия-бога, Хавия-демона, на которого вчера еще боялись смотреть косо, даже стоя за спиной. Вцепились в руки и ноги, не давая вырваться. Хавий пытался вытащить из ножен клинок, но ничего не вышло.

Амади и хотел и боялся, что его позовут. Поэтому, когда услышал свое имя, и когда поднимался по ступеням, и когда стоял перед униженным, склоненным перед ним капитаном, все еще не знал, как поступит.

— Бери его клинок, Амади, — подбадривали братья. — Теперь ты наш капитан.

— Не тяни время! — торопили они, видя его нерешительность. — Бери власть, пока еще есть что брать.

Амади потянул за рукоять, но через мгновенье сунул его обратно.

— Нет, — выдохнул он, потупив взгляд. — Отпустите его. Отпустите! — приказал громче, и сам расцепил чьи-то пальцы. — Первый бунт самый трудный. А потом их нельзя остановить. Все это уже было. Я слишком стар для всего этого.

И Амади не лукавил. Трусость, которую сам он считал врожденной осторожностью, не раз спасала ему жизнь. В горячей юности он пережил не мало бунтов, но случай всегда отводил его в сторону и оттеснял на вторые роли. И он никогда об этом не жалел. Судьбам смельчаков, посягнувшим на власть не позавидуешь. Тот, кто ломает старые правила, придумывает новые, но эти новые никогда не приживутся. И те, кто возвеличили тебя этим вечером, очень может быть низвергнут тебя уже следующим утром.

Решение Амади было странным, но это было его решением, и так как другого кандидата на горячее место пока не предвиделось, морские братья ослабили хватку. Хавий, наконец, смог высвободиться. Он вновь попробовал выхватить клинок, но Амади снова положил руку на рукоять и не дал этого сделать.

— Видишь брат, мы передумали, — примирительно произнес он. — Мы отпустили тебя. Потому что бунты, это не хорошо. Потому что бунты, это не по закону. Передумай и ты брат. Давай к берегу. Сделай, как хотят все. Сделай по закону.

Лицо Хавия залило краской. Он все еще был зол и нервозен, но быстро справился с этим состоянием. За долгие годы капитанства он научился принимать срочные и трудные решения. И сейчас требовалось принять, как раз одно из таких. Переступить через гордость, забыть про обиды — подчиниться чужой воле.

Какое-то время, молча качая головой, он разглядывал лица бунтовщиков; задержал взгляд на Амади, не спеша повернулся к застывшему в ожидании рулевому, и, после некоторого раздумья, еле заметно кивнул. Рулевой кивнул в ответ, и, вцепившись в громоздкое рулевое колесо, с усилием потянул влево, к берегу.