Автобиография реалиста

Артур Валенкевич

Брюс Нортон – успешный писатель, известный жестокостью и мрачностью своих произведений. Без книг он не может представить себя, они для него – смысл жизни… Теперь же его карьера находится под угрозой.Группа подростков совершает массовое самоубийство, вдохновившись произведениями Нортона. Из-за случившегося он может навсегда потерять возможность публиковать свои произведения.Находясь на грани отчаяния, Брюс анализирует свою трудную жизнь в попытке понять, остались ли у него силы всё исправить…

9

Никто не погладил Брюса Нортона по головке, когда этот в целом интересный маленький человек на классном часу представил своё первое произведение на зрение общественности. Дело было не в том, что что-то не понравилось детям, о нет. Брюс в принципе всегда считал людей своего возраста кретинами. В тот момент, когда его одноклассники только-только отучились есть свои козявки, Нортон уже выучил слово «многочлен» и даже отучился смеяться с него.

Нет, вся проблема была в ней. У Артура Конан Дойля была Та Женщина, которая вызывала трепет в душе Шерлока Холмса. Эта женщина вызывала лишь огонь в заднице Брюса Нортона и всех адекватных людей, коих, увы, было довольно мало. Этой женщиной была учительница его младших классов Жанин Людорф.

С момента окончания школы прошло уже много лет, но никто, никто из учителей не запомнился Брюсу так, как эта стерва. Ничьё имя он не мог уже вспомнить, кроме имени этого существа. Почему-то наша память именно так странно и работает: плохие моменты, моменты своего стыда мы запоминаем с минималистической точностью, но мы не можем вспомнить, как познакомились со своим лучшим другом. Хорошие моменты уходят очень быстро, плохие остаются в памяти надолго. И Нортон очень боялся, что на смертном одре к нему явится образ миссис Людорф.

По правде говоря, её и «миссис» то звали за выслугу лет, а не потому, что она когда-либо была замужем. Эта сука никогда не имела мужа, и это было не удивительно. Ибо человек, который захотел бы её трахнуть, был бы или придурком, или очень смелым творением господа.

Кроме того, что она была француженкой, обожала деньги и ненавидела детей, про неё нельзя было сказать вообще ничего. Даже приложив все усилия, Брюс не смог бы сейчас вспомнить её внешность. По сути говоря, он вообще не понимал, когда в книгах или ещё где бы то ни было и нудно описывают внешность героя. «На нём были тёмные лакированные туфли, припудренные тальком, а на его светлых волосах поблёскивали лучики солнца…». Кому вообще не похер, как выглядел второстепенный герой, который появляется на трёх страницах? Если читатели захотят его представить, они его вообразят так, как пожелает их мозг. Никто не будет сидеть и подбирать параметры. Поэтому даже при описании самого себя Нортон скорее опирался на фотографии, ибо кто знает, на кого ты похож в данную конкретную минуту.

Когда какой-нибудь обеспеченный родитель, имеющий тупого ребёнка хотел, чтобы к его сыночку/доченьке относились как к королю/королеве, он приходил к классному учителю миссис Людорф, совершенно невзначай забывал небольшой конвертик у неё на столе и на следующий день в ходе урока этот ребёнок становился золотым. Его хвалили даже за то, что он спал на парте, а другие дети получали хорошие оценки, если в течение дня проявляли по отношению к нему ласку и заботу.

Коррупция? О нет, такого слова не существует на задворках нашей великой страны! Это называлось щедростью. Родитель щедро поделился с учительницей его ребёнка, а миссис Людорф в свою очередь не обделила директора этого замечательного учебного заведения. А другие же родители тоже хотят хорошего отношения к дитятке, так? Несите денюжку. А тех, кто не несёт денюжку, мы будем гнобить. Что, Норма Нортон, у тебя нет денег на поддержку нашей школы? Ай-яй-яй, нехорошо. Как только мне представится случай, Брюс пожалеет, что ты не сделала аборт по совету своей сестры Мэй.

А случай представился. Миссис Людорф, до этого не замечавшая мальчишку Нортона, любезно разрешила ему прочитать своё первое творение перед всем классом. Гордый собой, маленький Брюс целых двадцать минут чувствовал себя на вершине мира, читал многозначительно, с паузами, вёл себя так, как вели умные люди из телевизора.

Когда Нортон закончил, по глазам одноклассников он видел, что им всё понравилось. Даже миссис Людорф улыбалась. И казалось, что всё хорошо, до тех пор, пока её улыбка не переросла в смех. А за ней засмеялся и весь класс, ибо редко кто не повторял всё за своими учителями. Почти каждый намеревался заслужить их похвалу и показать себя взрослее, чем ты есть на самом деле.

Сквозь истеричный смех у Жанин Людорф прорывались различные слова вроде «детский сад», «это же смешно», «ужас какой», «дерьмо». Последнее слово она часто не стесняясь произносила при детях, показывая при этом свой ужасный французский акцент, заостряя внимание на букве «р». «Дерррьмо». «Ты дерррьмо, Брюс Нортон».

Брюс выбежал бегом из класса, прикрывая лицо руками. Тот день был первым из трёх в жизни Брюса Нортона, когда он плакал.