Гамбургский счет. Избранные стихи

Артур Аршакуни

В книге собраны лучшие (по мнению автора) стихи, написанные за последние пятьдесят (боже!) лет. Условно они делятся на две половины: восторженно-щенячьи и как средство от удушья. Они писались последние пару лет. У меня ощущение, что что-то вам должно понравиться. Хотя бы фото на обложке. Я старался!Часть стихотворений ранее была опубликованы в сборниках автора «Мой Эдем» и «Первичность ощущений». Книга содержит нецензурную брань.

* * *

Труби, трубач!

Не время медлить!

Заря кровавая зажглась.

Пусть жаркий, гордый голос меди

Перепоет железа лязг.

Труби, трубач!

Ведь не устала

Трубы блистающая медь.

Она так часто уверяла,

Что смерть в бою —

солдату честь.

Труби, трубач!

Ты — знак надежды,

Межа меж миром и войной.

Как Прометей, в руках ты держишь

Осколок солнца золотой,

И в золоте твои седины.

Ты — символ…

Символ?

Так постой!

Ты нотой чистой, голубиной

Останови вот этот бой!

В языческом, кровавом храме,

Сквозь жертвоприношений вой

Встань в алом утреннем тумане

С серебряною головой,

Встань — и запой спокойно, тонко

Про ту, единственную боль,

Которая, дав жизнь ребенку,

Благословляема судьбой,

Про время, что в широком поле

С бубенчиками пронеслось…

Труби, трубач, до кома в горле

До неумело скрытых слез,

Труби, трубач!

Своей трубою

Волнуй сердца ты вновь и вновь.

И в тишине

вслед за тобою

Заплачет скрипка про любовь.

Баллада о нераскрывшемся парашюте

Секунды решили,

что небо — не небо,

а пропасть.

Секунды решили:

полет — не полет,

а паденье.

А сердце-вещун продолжало работать.

Работать

И после того, как окончен был счет на мгновенья.

То был не рассчитанный мертвою формулой штопор.

Была

нисходящая с неба минорная гамма.

А ветер играл исступленно на клавишах ребер,

И тело

летело в потоках рыданья органа.

А солнце казалось застывшими складками грома

И пахло

прощаньем.

И женскою лаской.

И детством.

И мир

надвигавшийся

был

так красив, так огромен,

Что…

Поздно.

Сравнить уже некому.

Незачем.

Не с кем.

И лишь воробьям эта тайна известною стала.

И шумно они принялись меж собой удивляться

Той птице,

что в небе

так мало, так мало

летала,

А после

так долго, так долго

Не может подняться.