Идолы и птицы

Арти Зенюк, 2017

Основная идея книги – обратить внимание читателя на собственный внутренний мир. Это попытка показать формирование человека, в котором разрушаются стереотипы и шаблоны, навязанные современным миром, скрывающие от нас истинные ценности.

(3) Шпионские штучки

Первым делом я сходил в газетный киоск, предусмотрительно оставив фигурку под защитой пулеметных вышек и скунса, ведь военные были рядом. Скупив всю местную макулатуру двухдневной давности, я начал свои поиски. Вернувшись, всё внимательно перечитал, начиная с объявлений о продаже всякого хлама и заканчивая отметками, сколько малышей родилось за последний день. Три мальчика и две девочки, сухо констатировался факт газетными строками. Понятно. Мальчиков всегда рождается больше для компенсации полов в зрелом возрасте, ведь их больше гибнет до достижения сорока из-за войн, болезней и глупости. А вот самым крупным малышом дня стала девочка весом четыре двести пятьдесят и ростом пятьдесят четыре сантиметра.

Я, немного отвлекшись от поиска, попытался развести руки с растопыренными пальцами на пятьдесят четыре сантиметра. Как для студента-медика, я совсем не много знал о детях. Нам рассказывали про шкалу Апгар⁴ и необходимость знания параметров роста и веса новорожденных, но на кой черт указывать это в газетах — я так и не понял. Наверное, чтобы любой балбес, читающий задворки второсортной газеты, мог, надев очки, важно сказать: «О, индекс Кетле⁵ в норме! Женщины нашего города умеют вынашивать своих детей!»

В общем, в газетах я не нашел ровным счетом ничего, кроме, конечно, упоминания о карантине и ремонте парка. То же меня ждало и на официальной страничке города и в городских группах в соцсетях. В который раз внимательно осмотрев соседский дом из глубины своей темной комнаты и не увидев ничего подозрительного, я собрался ложиться спать. Событий за день и так было предостаточно, а потому ни жечь свечи, ни строить 3D-модели сегодня мне не хотелось, тем более что за мной, возможно, каким-то образом наблюдают. Я прилег на спину, весь придавленный чувством усталости от дневной беготни туда-сюда и вечерних газетных поисков, закрыл глаза и расслабился.

Ощущения при расслаблении оказались совершенно не стандартными. Я чувствовал каждый мускул, каждый сантиметр своего тела, от макушки до пяток. Чувствовал лежащие рядом руки, ноги, туловище; лицо на моей голове, шею. Границы моего организма были очень четко и строго очерчены, никаких метаморфоз с изгибами и растягиваниями. И чем дольше я концентрировался на указании расслабиться какой-то части тела, тем глубже и приятней было это расслабление. Начиная с пальцев ног, ступней, через голень и бедро я постепенно расслабил ноги аж до самых ягодиц. Расслабил до такой степени, что границы, такие мне дорогие и очерчивающие контуры нижней части моего тела, начали слегка размываться, погружая в приятное тепло. Эта спонтанная процедура возымела у тела весьма одобрительный эффект, а потому я с радостью продолжил то же самое с руками, туловищем, шеей и лицом. Приятное тепло разлилось по всему телу, только в области лба ощущения почему-то были иными. Как от ментоловой конфетки, и непонятно, холодок это был или что-то другое.

Мое дыхание выравнивалось и углублялось, биение сердца становилось мягким и тихим. Я чувствовал притяжение, с которым планета тянет к кровати каждое волокно моих мускулов, и в то же время как согревающее тепло продолжает расслабление моего организма с каждым выдохом. Так продолжалось некоторое время. Дыхание все глубже и глубже погружало в приятную мягкость, а границы меня и «не меня» медленно размывались. Перестала ощущаться разница того, где ещё я, а где уже нет, после чего я перешел в глубокий сон. В сон, поразивший меня своими красками и добротой сюжета. Я в нем летал, плавал под водой не задыхаясь, посещал удивительные по красоте места и общался с множеством невнятных персонажей. Все существа из сновидения имели одну общую черту — они были очень положительными героями сна. И мы все дружно помогали друг другу, что-то вместе делали или приятно отдыхали до самого утра, открыто и бескорыстно, в ярком и красочном мире.

* * *

В утро нового дня передалось очень приятное послевкусие от ночного просмотра. И это начинало входить в привычку. Сны обычно забываются, оттого я, наверное, и не могу рассказать самого сюжета, но образы и полученные впечатления были значимыми и остались в памяти надолго.

Не забывая о вечерних планах, я сбегал за новой порцией утренних газет. Тратить время на проверку в сети было бессмысленно в силу особенности у виртуальной реальности быть активной в вечернее и ночное время. Утренние часы для электронных посиду́шек — не самое благоприятное время.

— С тобой определенно что-то непонятное творится, — сказала мама, пытаясь всмотреться в мое лицо. — Что-то странное, тебя на местную прессу потянуло, и ещё до завтрака?

— Это всё жар-птица, мам, не переживай, — ответил я, загадочно улыбаясь. — Я ещё из этих газет сейчас буду огромные самолетики делать и пускать с крыши.

— Судя по твоему виду, это вполне вероятно, поэтому знай: ни один из самолетиков не должен долететь до соседских участков. Не хотелось бы потом объяснять, что у меня взрослый сын с интеллектом трехлетнего ребенка.

— Кто бы говорил! Ты думаешь, я не видел, как ты перекидываешь заползших к нам в сад слизняков на соседские участки?

Мама хоть и была моложе того поколения женщин, которые воспитывались на принципе трёх «К»⁶, но по непонятным причинам была явным поклонником этого принципа. Самое интересное, что он, этот принцип, абсолютно её не ограничивал, не мешал проявлению её творческой натуры вне семейного круга. Одним из её многочисленных увлечений был не то чтобы сад, но и природа в целом. Она относилась к тому типу женщин, которые будут пытаться осторожно выпустить из комнаты на улицу залетевшую муху, даже если та не особо хочет туда возвращаться. Я давно знал о её принципе «не навреди», и знал, что слизни вызывают у нее глубокий внутренний конфликт. С одной стороны, они злостные вредители, умеющие в считанные дни обслюнявить и обглодать всю так трепетно собираемую красоту альпийской горки. С другой же стороны, они живые существа размером в пару десятков мух. Мягкий женский ум не нашел ничего более достойного, как тихонечко перебрасывать найденных слизняков на соседские участки. Мы все знали о «бросках добродетели», отец в качестве компенсации за дрессированного скунса даже предлагал ей как-то раз обратиться с письмом в мэрию и попросить открыть приют для всех вредителей сада, куда сердобольные садовники смогут отвозить своих нежеланных питомцев. Но, несмотря на наши подначивания, мама была твердо уверена в правильности своих действий.

— Они же у меня не завелись, а приползли от соседей, вот соседи пусть и разбираются со своей проблемой! — говорила она.

А Бекки как-то раз даже выдвинула теорию, согласно которой самые несчастные в нашем городе — как раз таки слизняки.

— Львиная доля нашего города занята частным сектором, в дворике каждого участка есть как минимум газон, — говорила она. — А это, в сочетании с миролюбием нашего населения, приводит к тому, что любой слизень, случайно попавший в лабиринт участков, обречен до конца своих дней перелетать с места на место через заборы живых изгородей. Семейные дела — это отдельная история.

В любом случае, выпад про слизняков маму обезоружил.

— Иди уже, любитель непонятной прессы, пускай свои самолетики, позорь мать. — Она махнула рукой в мою сторону, весьма довольная беседой двух равных, любящих друг друга людей. — Только про завтрак не забудь.

— Хорошо, мам.

Я торопливо начал изучать строки утренней газеты и вскоре наткнулся на сообщение об автомобильной аварии, случившейся накануне вечером, в которой пострадала пожилая пара. В газете было указано, что их направили в критическом состоянии в больницу святого Иосифа. В справочнике я сразу нашел телефон приемного отделения и позвонил.

— Алло, больница святого Иосифа, я вас слушаю, — раздался деловитый голос.

— Доброе утро, я сегодня прочел в утренней газете про автомобильную аварию. Там было написано, что пострадавшую пожилую пару доставили в вашу больницу. Это так?

— Да, совершенно верно, — раздался утвердительный ответ после небольшой паузы.

— Я волнуюсь, чтобы это не были мои бабушка и дедушка, — проникновенно и печально сказал я. — Они как раз поехали вчера вечером, а сейчас не отвечают на звонки. Моя фамилия Шредер.

— Нет, господин Шредер. По данным регистрации, к нам поступили господин и госпожа Ален.

— Слава богу, прямо гора с плеч! Надеюсь, с вашими пациентами все в порядке.

— Я не в курсе, слышала только, что они в очень тяжелом состоянии, а все подробности — лишь родственникам и не по телефону.

— Пусть выздоравливают, до свидания!

— Всего доброго!

На очереди была школа. Сопоставив с улицами, по карте города я определил номер учебного заведения, а уже отыскав его в справочнике, набрал один из телефонов наугад. В трубке раздался голос очень пожилой женщины.

— Объединенная школа Боне, слушаю.

— Добрый день, подскажите, ваше местоположение рядом с городским парком?

— Да, именно так. Что вам угодно, молодой человек?

— Я в парке нашел рюкзачок, в нем всякие школьные принадлежности, рисунки и фотографии рыжей девочки с двумя косичками, но нет никаких данных о том, куда можно было бы вернуть вещи. Ваша школа по карте ближе всего к тому месту, потому решил позвонить именно вам.

Тогда, в парке, рыжая девчонка с нездорово буйным темпераментом резко выделялась визгом из остальной толпы. Я решил, что такая запоминающаяся внешность — надежный способ определиться, мои ли то среднеклашки.

— А, так это, наверное, Марта из шестого класса, от нее такого вполне можно ожидать.

— Я хотел бы привезти вещи, как я могу её найти?

— Сейчас никак, она в больнице. Вам лучше будет привезти рюкзак сюда, к нам, а я или кто-то из учителей передадут его девочке.

— Хорошо, я именно так и поступлю, только немного позже. А это, случайно, не из-за той шумихи с карантином?

— Да, будь оно неладно! И откуда только взялся этот менингококк — из средневековья, что ли?!

— Думаю, что с ними все будет хорошо, в больнице святого Иосифа прекрасные врачи.

— А с чего вы взяли, молодой человек, что они в больнице святого Иосифа? Они в инфекционном отделении центральной городской клиники.

— Наверное, до меня дошли неверные слухи. Но в любом случае, полагаю, все будет в порядке.

— Будем на это надеяться, — немощно просипел голос в трубке.

* * *

Похоже, все складывалось в пользу моей интуиции, но вместе с тем явно не в мою пользу. Поиск следующего номера телефона занял меньше минуты.

— Алло, приемная инфекционного отделения слушает. Чем могу помочь? — раздался ласкающий слух женский голос.

— Здравствуйте, я брат одной из школьниц, Марты, она определена к вам после шумихи с карантином. Я уезжаю в университет и хотел бы попрощаться с сестрой не по телефону. Скажите, это возможно?

— Нет, физический контакт с пациентами запрещен, но вы можете прийти пообщаться через стекло, если телефона вам мало.

Я уточнил место нахождения их отделения, и, весьма довольный собой, сразу же после завтрака отправился к Марте. Одного беглого взгляда было бы достаточно, чтобы понять, та ли это девочка из парка.

Зайдя в приемную инфекционного отделения, я обнаружил саму обладательницу такого красивого голоса: очень ухоженную статную женщину, с неимоверно сложно свитым из волос гнездом на голове. Готическая копна в сочетании с многослойной художественной штукатуркой моментально бросались в глаза. Все процедуры Лизы со своей внешностью тихо померкли по сравнению с тем шедевральным творением, которое смогла сотворить из себя эта женщина. Я даже на время забыл, зачем пришел, пытаясь понять, куда и как были спрятаны концы её завитушек. Макияж, одежда и всё, что с этим связано, было реализовано на высшем уровне мастерства. Мое восторженное созерцание с приоткрытым ртом перебил голос, который я слышал в трубке менее часа назад. Спокойный и низкий, вырвавшись из пышной груди, он бархатным эхом пронесся по просторному залу.

— Чем могу вам помочь?

— Я брат Марты, я вам звонил недавно, — неуверенно ответил я, все ещё не в силах оторваться от изучения этого произведения искусства.

— Ах да, вы про Марту Герман! Братик, которому нужно срочно повидаться с сестрой. Вам в левое крыло, при входе наденьте бахилы и халат, она в четвертой палате слева по коридору.

— Большое вам спасибо! — сказал я, пытаясь рассмотреть как можно больше деталей её экстерьера. Она сразу же заметила моё неловкое внимание, и, сверкнув надменной улыбкой, поставила у себя в голове ещё одну галочку. Потраченное утром время было не напрасным, оно весь день приносило плоды её самолюбию.

— Если у вас возникнут какие-то вопросы, там дежурит медсестра, можете к ней обратиться. Только я не понимаю, что вы там через стекло увидите нового?

— Мне, честно говоря, только нужно скорчить ей рожицу, чтобы сравняться по очкам.

Я сразу понял, что зря ляпнул последнюю фразу, так как она была непонятна этой женщине в корне. Похоже, дамочка по характеру была ещё серьезней, чем по внешности, и я даже спиной чувствовал прожигающий во мне дыру подозрительный взгляд. Только спасительный поворот налево не позволил отверстию стать сквозным.

Рыжие косички в четвертой по счету палате только подтвердили уже давно понятое мной. На карантине были именно те девочки, игравшие в баскетбол на парковой площадке в тот день. По большому счету, ехать в больницу святого Иосифа особой необходимости не было. Хотя одно дело — проверить на полиграфе или подержать в больнице, и совершенно другое — автомобильная авария с тяжелыми последствиями. Мне категорически не хотелось верить, что это госпожа и господин Алены, та пожилая пара. Такой поворот событий уже свидетельствовал бы о нависшей надо мной и моими близкими опасности. Уточнить все до конца уже стало необходимостью.

Возвращаясь через приемный покой, я ещё раз столкнулся с недобрым взглядом, который внимательно провожал меня к выходу. Возможно, развязная форма игры в виде корченья рожиц и не была удачной выдумкой, спишем это на импровизацию, но такого дикого неодобрения я точно не заслуживал. Даже если бы и корчил рожицы своей сестре, ведя счет, что тут плохого? Оставить её вульгарное мнение без надлежащей реакции было непростительно, и потому, как только в меня вновь уткнулся взгляд женщины-павлина, я свел глаза в кучу, скорчил противную гримасу, после чего сказал:

— Один — ноль в мою пользу! — И с довольным видом вышел из отделения, наблюдая краем глаза искаженные формы макияжной композиции.

Глупое и предубежденное невежество было наказано в изящной детской манере, а я, весьма довольный собой, двинулся на поиски четы Ален.

* * *

Странно, что как для безрассудно правдивого человека, которым я, без сомнения, был все мои сознательные годы жизни, у меня хорошо получалось играть выдуманными персонажами. Теперь предстояло покорить больницу святого Иосифа, но там задача стояла иная — быть неузнанным как внук Шредеров, и, представившись внуком славной фамилии Ален, разобраться в происходящем. После звонка приемное отделение для меня было закрыто, и требовалось искать другие лазейки. Первым делом я отправился в пункт скорой помощи и повторил сказанное по телефону первому встречному.

— Пройдите в приемное отделение, там вам всё расскажут, — выпалил какой-то деловитый врач.

«И ведь прав же, зараза, на все сто процентов», — ответил я мысленно больше себе, чем ему.

Нужно было действовать иначе, и решения находились сами собой почти мгновенно. Поднявшись наугад в холл третьего этажа, я выбрал самого важного из врачей, проходящих мимо, и задал свой вопрос уже с долей импровизации.

— Подскажите, я ищу своих бабушку и дедушку, их фамилия Ален, они вчера попали в аварию и где-то тут у вас, только я не знаю где.

При вопросе мои глаза бегали по всем предметам, избегая взгляда врача. Я слегка приподнял правую руку, согнутую в локте, и нежно тер подушечки указательного и большого пальца, иногда подмигивая двумя глазами сразу и при этом подергивая в бок головой. Мнение о моей неполноценности произвело фурор. Все недоступные радости жизни для меня открылись только потому, что ни один цивилизованный человек не устоит перед чувством вины, возникающим при общении с дефективным. Врач сразу же по месту уточнил местоположение моих «родных» и, приставив ко мне медсестру, попросил проводить меня к месту пребывания Аленов. Я был бережно доставлен в нужное крыло нужного этажа. Больница оказалась довольно большой.

— Извините, вы мне только покажите где, а то мне нужно собраться с мыслями, прежде чем с ними повидаться, — сказал я медсестре, приставленной ко мне в сопровождение.

Фраза «собраться с мыслями» затопила ее волной эмоций, напоминающих жалость и сочувствие. Она ласково, по-матерински уточнила:

— Может, вас все же проводить до самой палаты, господин Ален?

— Нет, благодарю, но я справлюсь, — кротко ответил я, делая акценты на «А» и продолжая потирать пальцами.

— Хорошо, палата ваших родных по коридору, напротив вон того мирно дремлющего мужчины, — сказала медсестра и удалилась, пару раз бросив на меня взгляд.

Крепко сложенный человек в старомодном сером костюме выглядел как родной брат новых соседей моих родителей. Та же армейская выправка и коротко стриженый затылок были отличительной чертой случайных знакомых двух моих последних дней. Фигурка была при мне, а потому рисковать и пробовать морочить голову сидящему военному у меня особого желания не было. В коридор к палате было два входа. В холле с моей стороны находились автоматы с напитками, располагались двери лифтов и выход на лестничную клетку. Перейдя через этаж ниже к месту противоположного входа этого же коридора, я повторно осмотрелся. Тут был только выход на лестничную клетку, женский и мужской туалеты и двери в какие-то кладовые. Мне нужно было только подождать, когда серый костюм захочет или пить, или сходить по нужде. Прикинув шансы, я принял решение. Вероятность того, что он захочет выпить кофе, была намного выше, тем более, направься он в туалет, я успел бы перебежать через соседний этаж и заглянуть в палату до его возвращения. А проделать то же самое, пока он будет брать себе кофе, весьма проблематично. Требовалось решение, дающее сто процентов гарантии моему плану повидать пострадавших. Ко всему прочему, поиск ответов приобрел оттенок игры, в которой мне во что бы то ни стало хотелось выиграть.

Меня уже начала приятно тешить обдуманность и логичность моих действий. С самого утра последовательность операций была на высоте. Нет, не на высоте, а выше всяческих похвал! Вспоминалось то чувство уважения, которое я испытывал к отцу, спокойно зажигающему сразу три свечи — ровно столько, сколько необходимо для выполнения всех манипуляций по дому. Теперь я без труда делал все то же самое, к тому же умело учитывая все нюансы человеческого фактора.

Спустившись к выходу, я подошел к первой попавшейся медсестре и спросил:

— Извините, не подскажете, где находится ближайшее место, где я смог бы распечатать пару листов?

Медсестра на мгновенье напряглась и через пару секунд ответила:

— Завернув в переулок направо и немного пройдя, вы найдете интернет-кафе. Там, я думаю, всё это есть.

— Большое спасибо за подсказку. А где ближайший магазинчик с канцелярскими товарами?

— Да там же, в том кафе, и все сопутствующее можно найти, — сказала она, уже направляясь по своим делам.

Я посетил указанное медсестрой место, и уже минут через десять, с заговорщицки довольным видом, клеил на автоматы с напитками надписи «Автомат временно не работает. Вы можете найти исправные на соседних этажах. Приносим извинения за неудобства!». Перейдя на противоположную сторону, я занял выжидающую позицию в засаде возле туалетов.

Ждать пришлось очень долго. Создавалось впечатление, что это не человек, а робот, и ему одной подзарядки без особого труда хватает на две недели, как старым моделям телефонов. Вокруг него суетилась жизнь, сплошь состоящая из ненужных ему людей, но его цели были неподвижны, и он, соответственно, вместе с ними.

Возле аппаратов с напитками начала бурлить жизнь из работников больницы святого Иосифа. Похоже, они пытались выяснить, что случилось с автоматами и кто начал заниматься починкой. От провала мой гениальный план спасала лишь глубокая вера людей в написанные утверждения, за которыми, оказывается, без труда можно спрятать суть. Шаблонность мышления направляет людей по написанному, и вот уже работники больницы, профессионалы в своей сфере деятельности, бодро выясняют, кто вызвал специалиста по починке и почему поломка нигде не зафиксирована. Мне вспомнилась история о каких-то выпивших малолетних анархистах, выпустивших в городе трех свиней, предварительно написав на них краской «№1», «№2» и «№4». И таки да! В поиски свиньи «№3» задействовали ресурсы колоссальных масштабов, прежде чем понять, что она существует только благодаря логичности нашего мышления.

Наблюдая за бережно наклеенными скотчем надписями, я постепенно стал понимать, насколько глобальна система подобных надписей вокруг нашей жизни. Как умело манипулируют все эти надписи нашей логикой, как подводит нас наша шаблонность мышления, а все новые и новые девизы и слоганы незаметно навязывают нам новые нормы жизни. Самое обидное в этом всём заключено в глубоко скрытом лицемерии, ведь цель надписей — не донести читающему, а получить пишущему.

Но вот серый костюм наконец-то проявил человеческие признаки, и направился в сторону автоматов. Теперь в голове звенел только один вопрос: «Оставишь свой пост или не оставишь? Оставишь или нет?! Это же всего на минутку, ты ведь хочешь кофе, машинного масла или что ты там пьешь?..»

Суета персонала больницы по поводу автоматов сыграла мне на руку и придала ситуации естественности. Костюм, немного потоптавшись и внимательно осмотрев вход в палату, подождал, пока по коридору пройдут посетители соседней палаты, и посеменил по ступенькам вниз.

«Есть! Красавец!» — выстрелило у меня в мозгу, и я тут же как можно быстрее направился в палату.

Пожилая пара располагалась на больничных койках друг рядом с другом, с виду опознать их было невозможно, так как, кроме забинтованных голов, на них еще были кислородные маски. К госпоже Ален был подключен аппарат искусственного дыхания, и, судя по обилию медицинских приборов, дела у нее обстояли совсем плохо. Господину Алену было немногим лучше, но проделанный мною путь обязывал меня на время снять с него маску.

Рука нервно дернулась. Я увидел. В палате был он, тот старик, мирно сидевший в парке и, довольно прищурившись, выставляющий солнышку свое лицо. Это был он, и все мои самые худшие опасения подтвердились. Господин Ален приоткрыл глаза, и наши взгляды встретились. Его рука и губы немного дернулись в попытке что-то мне сказать, но получился только скрипящий вздох, и старик беспомощно затих от утомивших его усилий. Я вернул маску на его лицо, выглянул в сторону автоматов, и, убедившись, что костюм ещё не вернулся, бодро зашагал прочь.

Фигурка определенно была необходима не только мне, но и кому-то очень и очень влиятельному, ценность человеческой жизни для которого ничто, обычная статистика. Определить, где находится утерянная фигурка, сложно, а по человеку — не составляет особого труда. Вот только теперь я был на шаг впереди тех, кто осуществлял поиски, а они об этом не догадывались. Ко всему прочему, у меня был внушительный бонус — сама фигурка, которая хоть и не могла меня защитить, но открывала во мне неплохие навыки. Для начала мне нужно было как можно быстрее отстраниться от моих родных, чтобы им не навредили по моей вине. Звонок домой я сделал сразу же.

— Алло, привет, мам!

— Да, Пе́тре?

— Только что разговаривал со своим однокурсником и выяснил, что завтра занятие, которое желательно не пропускать. Так что я возвращаюсь в институт.

— Хорошо. На обед останешься?

— Нет, мам, ты мне сделай бутерброды, я перекушу в дороге, а поужинаю уже в общежитии.

— Жаль, конечно, нас всех вечером на ужин пригласили новые соседи — думала, ты присоединишься.

— Я бы с радостью, но не получается… — Волнение во мне немного возросло.

— Понимаю.

Похожий звонок я сделал Лизе, и уже через час отправился в путь к месту своего обучения.

* * *

Нужно было прервать рассказ. Я устал, Стефан и Фрейя тоже.

— Ну что? — спросил я, разминая затекшую спину. — У меня получается выполнять условия, оговоренные договором госпожи Арк?

— Да, Петр, всё отлично. Немного литературно, но именно так и нужно, чтобы передать эмоциональное состояние, — ответил Стефан.

Мы попрощались вечером и поприветствовали друг друга утром следующего дня. Уснул я не сразу. Несмотря на усталость, мысли от подробностей пережитого роились в моей голове и отгоняли сон. Но мне приятно было вести рассказ, так как повествование давало мне возможность повторно пережить моменты своего преображения. Я с нетерпением ждал утра, и как только вернулись слушатели, мы продолжили без особых церемоний.

Примечания

4

Система быстрой оценки состояния новорожденного ребенка в первые минуты жизни для принятия решения о необходимости реанимационных процедур.

5

Индекс массы тела, позволяющий косвенно оценить достаточность веса.

6

Kinder, Küche, Kirche («дети, кухня, церковь») — прусское выражение, описывающее социальную роль женщины в обществе, ставшее наиболее популярным во времена нацистской Германии.