Послание из будущего

Артем Юрьевич Патрикеев

Будущее всегда наступает, рано или поздно. Что нас там ждет? Хотелось бы верить, что много всего интересного. Из данной книги вы можете узнать, что же увидел наш современник в далеком будущем, что сбылось из предсказаний, а что нет. Впрочем, эти предсказания были написаны совершенно разными людьми – и детьми, и учеными. Кто же в большей степени оказался прав? Люди научного склада ума или фантастического? Проверьте сами.

Погружение

Раскрыв бумажную довольно толстую книгу, я не сразу сосредоточил свое внимание на самих рассказах. Их специально распечатали именно таким образом, чтобы дать мне возможность побыть в привычной обстановке — с книгой в руке и тишиной вокруг. Вася скрылся где-то за дверью, проявляя ненавязчивую вежливость. Мягкий приглушенный свет создавал сказочную атмосферу таинственности, но его вполне хватало, чтобы читать текст без напряжения. Я забрался на огромное мягкое, пушистое кресло с ногами и уютно устроился на нем, легко перебирая пальцами шуршащие страницы.

Я нахожусь в этом будущем уже больше трех недель и, несмотря на все новые впечатления, соскучился по книгам. Обычным бумажным книгам. Именно поэтому я сейчас сижу и просто перелистываю страницы. Вдыхаю запах, наслаждаюсь тактильными ощущениями…

Да что это я все о себе. Перейду, пожалуй, к первому рассказу. Итак, «Погружение».

Мы погружались уже десятый час, но до дна было еще далеко. Члены семьи, что находились на борту, от глухого уныния перешли к апатии. Ведь не каждый день семья теряет мужа, отца и главного кормильца. За бортом батискафа вода оставалась все такой же прозрачной, но однообразной. Мелкие рыбки мелькали перед толстыми стеклами иллюминаторов. Они сверкали, как маленькие звездочки, причем так ярко, что даже прозрачная синева воды никак не могла их приглушить.

Капитан (а я и есть капитан этого судна, хоть у нас всего два члена команды на корабле — я и мой помощник; и нечего смеяться: ведь кто-то из нас должен быть капитаном, и на данный момент этим капитаном был я) привычно отдавал приказы.

Я говорю «вода», говорю «рыбы», но это всего лишь привычные для нас названия. На планете Таилия было только подобие воды. Точный состав так до сих пор никто и не смог разложить по полочкам. Как это ни удивительно, но вода — уж позвольте так ее называть — постоянно менялась. Еще не известные науке элементы никак не хотели выделяться из общей формулы. Ученые работали, не покладая рук, уже добрых семь лет, но ничего нового выдать так и не смогли.

Вроде бы чуть проще дело обстояло с рыбами — точнее, возможным их аналогом, но и тут оказалось всё не так легко. Скелет их ничем особым не отличался. Кремниевая основа с хитиновым покрытием — на слух звучит полным бредом, но так показали приборы. Вот здесь ученые просто развели руками. Содержать водных жителей на станции, находящейся на орбите, не представлялось возможным — те погибали, лишь только покидали водную среду, причем не просто погибали, они рассыпались в мелкий желтый песок.

Планета никак не хотела раскрывать своих тайн. Рабочие роботы создавали на поверхности плавучие станции, и они постепенно превращались в небольшие научные городки и заселялись людьми, которые хотели узнать новую планету, научиться использовать ее богатства, понять ее логику. Но пока все усилия были тщетными.

Однако никто сдаваться не собирался. Мы сумели построить батискафы, способные погружаться до самого дна — а это огромные толщи воды, просто гигантские, километры и километры постоянного погружения. Марианская впадина, вы говорите? Да здесь бы ее не приняли даже за мелкую трещинку на земле. Мне трудно это описать, а вам — тем, кто не был на Таилии — трудно это понять, но поверьте мне на слово или взгляните в научные электронные энциклопедии, может быть хоть тогда вы хотя бы чуть-чуть сумеете представить обстановку, в которой находились все люди, живущие и работающие на Таилии.

Первое время, с трудом представляя, что находится под основанием плавучей станции, люди воспринимали воду очень спокойно, но стоило провести хотя бы одно серьезное погружение, часиков эдак на пятнадцать, или опуститься до самого дна, вот тогда только они начинали понимать, что под ними по сути дела ничего нет! Только вода, огромное количество воды, неправдоподобно большое количество. Однако человек ко всему привыкает, и первые поселенцы давно воспринимали всё вокруг как само собой разумеющееся.

Батискафы — это, конечно, великое подспорье, но еще большим успехом было создание скафандров, позволявших людям совершенно спокойно работать на любой глубине и не превращаться при этом в тонюсенький листочек бумаги.

Особо не мудрствуя с названиями, всю водную поверхность решили назвать просто Мировым Океаном. А так как вся суша находилась глубоко под водой, то планете, по сути дела, можно было другого названия и не давать. Исследования проходили прямо под плавучими городами. Да и зачем было куда-то плыть, если прямо под станциями лежали огромные неисследованные пространства? Впрочем, некоторые сорвиголовы пытались заплывать и подальше, на день-другой пути от города, но ничего особенного такие заплывы не приносили. Казалось, что Океан везде был совершенно одинаков.

Если не видеть дна, то отличить, в каком месте ты находишься, без приборов не представлялось возможным. На дне же могли быть и горы, и песчаные пустыни, но в целом все выглядело безжизненно и… хотелось бы сказать «уныло», но такое слово совсем не подходило для данного места. Унылым можно было считать лишь однообразие, царившее вокруг. Даже наличие мелких плавающих водорослей и рыб не сильно его нарушало, но назвать «унылым» место с яркими, прекрасными, переливающимися красками мне показалось нелепым.

В воде не было крупных хищников, да, собственно, тут вообще не было никого крупнее неончиков: ну, если знаете, это такая мелкая рыбка 3—4 сантиметров в длину с так называемой неоновой полоской на боках. Даже сам не знаю, почему именно эти рыбки пришли мне в голову для сравнения, хотя догадываюсь, что это связано с их неоновыми полосками, которые в реальности в темноте не светятся, но зато очень красиво отражают попадающий на них свет. А здешние рыбки излучали свет, именно не отражали, а сами являлись маленькими светильниками. Вот бы каждому ребенку на земле подарить таких рыбок, чтобы они жили в красивых аквариумах возле их кроваток и служили не только красивой игрушкой, но и замечательным постоянно горящим ночником, которому не нужно ни электричества, ни батареек!

Вот, в общем-то, и все, что я сейчас могу вам рассказать. Я не биолог, я отвечаю за погружение, доставку людей на дно и обратно, перевозку грузов, катание гостей. Вот и сейчас моя задача состояла в том, чтобы доставить семью погибшего аквалангиста к месту его смерти.

Миссия, возложенная на нашу команду, в этот раз была не из приятных. Я не могу сказать, что конкретно там произошло — вероятно, что-то случилось с костюмом погибшего. В общем, на то, что с ним стало, лучше было не смотреть. Такое случалось и ранее, и не каждая семья, да еще в полном составе, отваживалась спуститься так глубоко. Что ж, в геройстве нашим пассажирам было не отказать.

Каждый такой случай смерти давал много новой информации и возможностей для экспериментов. Нельзя сказать, чтобы местные биологи, да и другие ученые, радовались смерти своих товарищей, но чтобы смерть не была напрасной, ее надо было использовать целиком и полностью, на все сто, так сказать. И вот в этом состояла главная трудность: нужно было получить согласие семьи (точнее, обычно это была жена или мать умершего). А вот пойти на такой шаг готовы были не все. Кому приятно осознавать, что над телом твоего близкого и родного человека будут ставить различные опыты?

И вот эту часть неприятной миссии на сей раз предстояло выполнить мне. Честно говоря, я не знал, как подойти к такому деликатному делу. Поэтому пока что просто ждал благоприятного случая.

— Мяу. — Из небольшой, полностью герметичной клетки, находящейся возле моей койки, раздалось мяуканье.

Это проснулся Рыжий. Сегодня ему тоже отводилась своя роль, и он совсем не зря оказался на нашем батискафе, но пока, позвольте, я про него промолчу. Разве что, так сказать, для общего впечатления, скажу, что это был самый обычный рыже-белый кот среднего размера. Он был приучен к специальной клетке, в которой сейчас и находился, поэтому особо не переживал и лежал в ней вполне спокойно, но вот время от времени ему очень хотелось пообщаться, и вот тогда будьте пожалуйста любезны поговорить с ним хоть немного. Тогда Рыжему становилось намного веселее и, наговорившись, он с удовольствием снова ложился подремать.

Погружение до нужного нам места занимало двадцать девять часов семнадцать минут. Все было рассчитано до мелочей. В каютах наших гостей даже стояли таймеры, отсчитывающие время в обратном порядке.

Наши гости вели себя тихо и спокойно. Жена погибшего аквалангиста несколько раз приходила ко мне в капитанскую кабину и просто сидела рядом. Она явно не хотела ни о чем говорить, но и находиться в полном одиночестве ей было ужасно трудно. Я не возражал, а молча сидел рядом, продолжая следить за приборами. Время от времени я делал для нее чай, который она с благодарностью принимала, но потом снова погружалась в свои мысли, продолжая сидеть, невидящим взором глядя в иллюминатор.

С нами были еще ее дети: юноша двадцати двух лет и дочка — семнадцати. Они тоже вели себя тихо, но в их поведении я не мог заметить такого сильного горя и отчаяния, как у их матери. Мальчик всего пару раз выходил из своей каюты, заглядывал к маме, а потом молча уходил. Девушка выходила всего один раз.

Что ж, каждый переносит горе по-своему, и не мне судить кого бы то ни было. Я и сам не представляю, как бы вел себя в данной ситуации. Мне было очень жаль погибшего аквалангиста, я очень сочувствовал его семье, но что я мог поделать? Только продолжать выполнять свою работу, попытавшись обеспечить живым максимально возможный комфорт.

Да, кстати, я толком не рассказал о своем помощнике. Его зовут Павел.

Ему сорок шесть лет, он небольшого роста, но крепкого телосложения, с коротко стриженными волосами и серыми, даже, точнее, стального цвета глазами. Он весьма неразговорчивый, но очень надежный человек.

Мы плаваем с ним в связке вот уже пятый год и вполне довольны друг другом, к тому же, несмотря на довольно долгие погружения, мы очень редко находимся рядом. Казалось бы, батискаф — всего два человека, как не составить друг другу компанию? Но нет.

Пост Павла располагается в нижней части батискафа, откуда он следит за работой механизмов. Мое же место находится несколько выше, как я уже упоминал, в капитанской кабине. Так сказать, он работает в подвале, а я в самом доме.

Вот, в общем-то, и всё, что я могу рассказать про Павла.

До места назначения оставалось менее получаса, и вот тогда у родственников начали сдавать нервы. Все вышли из своих кают, стояли или бродили как неприкаянные в ожидании ужасной картины. Я специально закрыл иллюминаторы, обращенные в сторону места трагедии, чтобы хоть немного подготовить детей и жену к предстоящей встрече.

— Я понимаю, насколько это возможно, как вам сейчас тяжело. Жизнь очень странная штука, и у каждого она проходит по-разному. Ваш муж был замечательным и очень смелым человеком. Далеко не каждый отваживается на такую работу.

Я старался говорить как можно спокойнее и мягче, но голос все же выдавал мое волнение. Может быть, это волнение как раз и помогало, так как позволяло и жене, и детям думать, что я сейчас нахожусь в такой же стрессовой ситуации, что и они. И это было совсем недалеко от истины. Только кроме переживаний за погибшего сюда примешивались еще и переживания о предстоящей работе. Я всё говорил и говорил, пытаясь хоть как-то их отвлечь и в то же время подготовить.

Наконец мы прибыли на место и остановились. Все собрались у закрытого иллюминатора. Сюда же подошел и Павел. Мне вполне могла понадобиться его помощь.

— Ну что ж, настала минута вашей последней встречи. — Фраза, которую я так долго продумывал и готовил, теперь показалась мне примитивной и напыщенной. Но сказанного не воротишь. — Вы можете с ним попрощаться.

Я нажал кнопку, и иллюминаторы медленно открылись. Я следил за женой, а не за происходящим снаружи, поэтому мгновенно сумел среагировать и подхватить медленно оседающую на пол женщину. Из ее груди вырвался стон скорби, а из глаз потекли слезы.

Краем глаза я видел, что девочка отвернулась, а парень застыл с изумленно раскрытым ртом. Я не буду описывать то, что они увидели. Картину, представшую перед их глазами, всего одной фразой описала жена погибшего, когда смогла говорить:

— И это все, что от него осталось?

Вопрос не требовал ответа. Я помог женщине присесть, но иллюминаторы пока не закрывал.

Настал самый трудный и ответственный для меня момент, столь важный для работы многих наших ученых, а по сути, и для всего человечества. Мне нужно было добиться согласия на эксперименты с телом погибшего.

— Он совершенно не мучился, смерть была мгновенной, — начал я. — Наверное, многие бы желали умереть вот так, сразу. Без мучений, без болезней…

Женщина плакала, закрыв лицо руками. Сын встал позади нее и положил ей руку на плечо. Дочка присела рядом и положила голову ей на колени. Когда я взглянул на них, мне самому захотелось расплакаться.

— Сейчас мне нужно спросить вас об одной очень важной вещи… — Я немного помолчал, подождав, пока мои слова произведут должный эффект. Когда они посмотрели на меня, я продолжил: — Чтобы не только жизнь, но и смерть вашего мужа и отца не оказалась напрасной, пожалуйста, разрешите ученым исследовать его тело после смерти. Разрешите использовать его тело для экспериментов.

Как только в глазах женщины сверкнул гневный огонек, я снова быстро заговорил:

— Я гарантирую, что никто не будет делать с телом хоть что-то аморальное и противное человеческой природе. Но мы должны стремиться к новым знаниям, должны идти дальше, а без новых экспериментов и наблюдений что мы сможем сделать? Может быть, вновь приобретенные знания помогут предотвратить новые жертвы, научат нас успешно бороться с давлением воды, сделать более надежными скафандры и акваланги.

Речь о возможных новых жертвах погасила гневный огонек в глазах женщины. Она закрыла лицо руками. Затем, некоторое время спустя, она отняла руки от лица и внимательно посмотрела на меня.

— А вы сами бы отдали своего родного человека на такие эксперименты?

— Да, — не задумываясь, ответил я.

И это была чистая правда. Почти всю жизнь я провел среди ученых, в среде различных исследований, открытий. Я бы и свою жизнь не пожалел ради чего-то нового и неизведанного, поэтому мой ответ был совершенно искренним.

— Тогда я соглашусь, — тихо ответила она, опустив глаза.

Сын слегка сжал ее плечо, видимо, таким образом выражая свое согласие, а дочка стала гладить мамино колено.

Что ж, самая трудная часть миновала. Павел тихо подошел ко мне, протягивая папку. Я быстро открыл нужную страницу договора.

— Вынужден еще побеспокоить вас: здесь нужно подписаться. Без этого ваше согласие не будет иметь законной силы. Если вы действительно решились, подпишите этот договор, и больше никто вас с этим делом не потревожит, обещаю. — Я протянул ей договор и ручку.

Женщина невидящим взором посмотрел на текст и подписала. Вот на этом месте я очень бы хотел облегченно вздохнуть, но со стороны это выглядело бы неуместно.

— Наверное, мне лучше бы закрыть иллюминатор, — сказал я, протягивая руку к кнопке, но женщина жестом остановила меня.

— Дайте мне еще хоть немного побыть с ним, — тихо прошептала она.

Я остановился и незаметно кивнул Павлу. Тот вышел. Теперь нам оставалось только ждать. Но сколько? Времени у нас было не так много.

И вот сейчас мне нужно поведать вам самое неприятное, что произошло и из-за чего было так много волнения и переживаний, причем не только у меня, но и у людей наверху, которые с огромным нетерпением ждали нашего возвращения. Ведь нам нужно было успеть…

А впрочем, об этом чуть позже.

— Пожалуйста, давайте я хоть ненадолго прикрою иллюминатор, чтобы вы могли в тишине и спокойствии посидеть хоть немного. Если захотите, потом я открою его снова и оставлю так до конца нашего подъема. Отдохните чуть-чуть. Поверьте, вам немного станет легче.

Женщина подумала, подумала и кивнула. Это был решающий момент. Шторка медленно поползла вниз, а я мысленным взором видел, как Павел, уже взявший кота из моей каюты и надевший скафандр, стоит и ждет у выхода наружу. Он все слышал, что происходило у нас, и ждал только сигнала.

«Отдохните чуть-чуть, вам станет легче», — это кодовая фраза. После нее Павел открывает люк и выплывает наружу. Несколько гребков, и он уже у погибшего аквалангиста. Несколько манипуляций руками — и в клетке открывается специальный клапан. Его практически невозможно разглядеть, но все должно сработать, все должно получиться.

Наверняка сейчас кот жалобно замяукал. Прости меня, Рыжий, не знаю, что будет с тобой — может быть, все для тебя закончится хорошо, но, к сожалению, никто этого не знает. Пока что не знает.

Судя по времени, Павел уже должен был вернуться. Но мне нужно убедиться, что он уже здесь. Родственники не должны ничего видеть. Иначе лишних объяснений нам не избежать. Но вот в проеме люка появляется слегка взлохмаченная голова Павла, кивает мне и снова скрывается внизу. Дело сделано.

Я спрашиваю женщину, не передумала ли она, нужно ли ей снова увидеть эту неприятную картину. Она кивает. Что ж, теперь иллюминаторы будут открытыми до самого возвращения.

Но женщина просит пока не начинать подъем — если можно, она хочет побыть здесь еще немного. Я соглашаюсь и покидаю их, давая возможность всей семье побыть без посторонних глаз.

Минут через двадцать они заходят ко мне — можно подниматься. Я говорю какие-то слова утешения и даю команду на подъем. Миссия закончена. Дело сделано. Теперь осталось только подняться. А там… Там уже дело за учеными.

Не знаю, попадется ли вдове этого аквалангиста когда-нибудь текст договора, что она подписала. Все зависит от дальнейшего хода событий, история рассудит. В таком состоянии она могла не заметить маленький нюанс, небольшую хитрость: в договоре была всего одна очень нужная ученым фраза: «Я разрешаю производить эксперименты с телом моего мужа и всем, что с этим телом связано». Вот это «связанное с телом» и было самым главным.

Никто не знал, насколько люди вообще готовы соглашаться на такие эксперименты, поэтому-то и пришлось идти на уловку. Я сам корил себя за это, но понимал, что по-другому могло и не получиться, а делать что-то надо было. Время уходило. На всё про всё после смерти человека у нас было всего девять дней. И они истекали сегодня.

Я не ученый, я знаю об этой проблеме только из их уст, а в подробности они меня не собирались посвящать. Но попробую объяснить, как я это понял.

Итак, наши исследователи обнаружили, что после смерти человека в воде этой планеты тело сохраняет некую субстанцию, которую, за неимением ничего лучшего, назвали душой. Да, душа из-за бешеной тяжести воды или из-за каких-то других ее свойств не могла покинуть погибшее тело. Она оставалась в теле ровно девять дней, после которых медленно угасала (или же каким-то образом растворялась, не знаю). Вот уже год ученые бились над тем, как эту душу вытащить и забрать, и только месяц назад решение было найдено.

Оно было весьма спорное, но другого на тот момент не было. Душа могла быть перемещена только в другое живое тело. Это и стало камнем преткновения. Ведь никто не знает, что станется с тем, к кому перемещается новая чужеродная душа. Можно ли в таких условиях рисковать человеком?

Решение пришлось принимать почти мгновенно. Случайная смерть аквалангиста оказалась весьма кстати — что же еще нужно было для эксперимента? Тело. Но где его взять? Не использовать же лабораторных крыс. Вот этого никакие родственники точно не простят. Решено было использовать кота. И тут у Рыжего появилась возможность прославиться. Вряд ли он очень ей рад, но его об этом никто не спрашивал.

Теперь дело сделано. Подъем идет своим ходом. Семья в полном составе сидит в каюте матери. А я сижу и смотрю на заметно притихшего Рыжего и думаю о том, получилось ли у нас, будет ли результат и какие еще сюрпризы сможет нам преподнести эта водная планета.

Рассказ прочитан. Но я всё сижу и смотрю на искусственный огонек камина, который завораживает и создает иллюзию «настоящности».

Возможно ли такое? Кто придумал этот вариант переселения? Ребенок? Взрослый? Вася говорил, что все авторы закодированы и идут только общим списком — так, чтобы непонятно было, кто и что из них писал. Это сделано для того, чтобы читатели не относились к рассказам предвзято. Ведь если известно заранее, что писал ребенок, то читающий взрослый будет воспринимать «детский лепет» совсем с другой позиции, как бы свысока. И совсем другое дело, если бы ему сказали, что рассказ написан профессором, академиком, великим мыслителем и тому подобное.

Первое впечатление: рассказ написан в старой советской стилистике. Мне всегда нравились такие приключения — может быть, это также сыграло свою роль. Рассказ мне понравился. Но каким бы ни был сюжет, содержание показалось мне немного сказочным и нереальным. Прояснить ситуацию я попросил Васю. Тот подтвердил мои предположения: ничего подобного пока что никто не придумал и даже в ближайшем обозримом будущем подобных открытий не предвиделось. И это несмотря на то, что путешествия к другим планетам уже стали обыденными.

С одной стороны, стало грустно, что такого интересного переселения не могло получиться, а с другой — на мой взгляд, лучше бы переселяли «душу» не в другое живое существо, а в какой-нибудь неживой предмет, может быть, даже искусственное тело. Вот так перекинули душу в другое тело — и снова человек сможет жить, не тужить.

Но и с таким предположением ничего не вышло. Вася сказал, что на данный момент все вариации с переселением души — все еще удел фантастики.

«Что ж, есть над чем поразмыслить», — решил я и пошел умываться. Завтра меня обещали поднять пораньше, так как некоторые эксперименты необходимо было проводить только в первой половине дня.

Так что до завтра.