Братья: от Сталинграда до Берлина. Книга первая

Артем Октябрьский

Когда война пришла в Сталинград, молодой Артем Севцов работал в госпитале добровольцем. Теперь не знавшему войны Артему предстоит драться вместе с теми, чья судьба была поглощена войной. На своем пути он встретит много побед и поражений, пополнений и потерь, но рядом стоят его братья, которые не дадут молодому человеку соскочить с седла. Сможет ли Артем пройти войну до конца, не умерев, не потеряв рассудок и человечность? Остается только надеяться, что сможет…

Глава 3

Вгрызаясь в землю

Прошло пару дней. Мы с Архипом остались во взводе, который первый пришел к нам на помощь. И хотя мы не были солдатами официально, комвзвода доложил вышестоящему руководству о нас, и руководство одобрило нахождение нас в составе взвода, и форму выдали соответствующую, правда мне приписали один лишний год. За то, что мы с дедом сдержали немцев, нас наградили медалями «За отвагу». Мне дали две. Я-то думал, что эту медаль дают за более серьезные подвиги. Значит, я либо ошибался, либо наш подвиг таковым и является.

Боль не проходила. Ночами мне снилась мама, звала, просила помочь. Я подрывался и обнаруживал лишь свою винтовку и больше ничего. Я попросился у комвзвода сходить в город, к себе домой и, если повезет, похоронить маму, но разрешения не получил. Немцы могли в любой момент начать атаку, и на счету был каждый человек. От того становилось еще больнее. Конечно, дедушка старался меня поддержать, как-то помочь, но не очень помогало. Потом со временем мне предстояло переживать много смертей и боль от потери человека стала быстро сменяться злобой на того, кто этого человека отнял. Но это было потом, а сейчас было ужасно больно, и с этой болью мне предстояло дальше воевать.

Мы заняли позицию к северо-западу от «Спартановки», вырыли окопы и сидели, ждав атаки. Со всего взвода я могу выделить порядка четырех человек, с которыми я более-менее общался: Кузьмич, дядька лет пятидесяти, ворчавший так, будто ему все семьдесят. Сергей, здоровый бугай, до лица которого с двумя лестницами не достанешь, по крайней мере, мне так казалось. Виктор Степанович, или просто Степаныч, как его называют сослуживцы его возраста, комвзвода, старший сержант, достаточно строгий, впрочем, такими и должны быть командиры, и Изя, одессит.

Окопы, которые мы вырыли, в некоторых местах были оббиты бревнами, Степаныч приказал сделать так, чтобы земля во время боев не осыпалась и не раскисала во время дождей. Мы с дедом сорвали часть досок со стены окоп и вырыли там небольшую землянку, ну как небольшую, две нары и небольшой столик посередине, но там было очень низко. Глубже копать не следовало — август, холодно. Кухня приезжала каждый день, в полдень. Хотя это было, скажем, приятное дополнение, а так, питался кто чем. Я лично обжаривал зерна на горелке, если они были, и ел их как семечки. Архип вообще один раз взял глубокую тарелку, залил водой, накрошил туда хлеба, кинул невесть откуда взявшийся лавровый лист, и вскипятил. «Лучше уж есть так, чем сухим хлебом давиться» — говорил он.

Как-то днем я сидел в землянке, обжаривал зерна. Настроение было уничтоженное, я еще не отошел от мамы, и мне попросту не хотелось ни жить, ни воевать. В землянку заглянул Изя.

— Тема, ты шо тут делаешь?

— Еду себе готовлю. Тебе то что?

— Тьфу, еду он готовит. Там кухня приехала, так шо кончай издеваться над дарами природы и пошли есть. Бикицер!

Собрав полусырые зерна в мешочек, я вышел на улицу. Погода была непонятной. С утра было солнце с небольшим ветром, а теперь с запада шли черные, как ночь, тучи. Зато вид открывался своеобразный. Позади окоп, метрах в трехстах, стояли руины некогда Сталинграда, по бокам была роща с березками, а впереди простиралась степь, и туча, словно немцы, медленно, уверенно и неумолимо, она шла прямо на нас.

Я направился к выходу из окопов и встретил Кузьмича с Сергеем, они чистили оружие.

— О! Герой вернулся. Добрый день, Артем, — вежливо и с ухмылкой поздоровался Сергей. Как ты, сынок?

— Здоров дядь Серег. Здрасьте, дядь Саш, — ответил я без эмоций. — Все так же. А вы чем занимаетесь?

— Да вот, оружие чистим. А то эти падлы паскудные сейчас придут, а у меня оружие не стреляет, — заворчал Кузьмич.

— А ты что, обедать? — спросил Сергей.

— Обедать, коль кухня приехала.

— Это правильно. Мы тоже скоро пойдем.

Я вышел из окопов и пошел в сторону длинного стола, мы из него ели. Поварихи теперь одевают не белую одежду, а женскую военную, хотя фартуки все же были белые, что опасно. Немцы без стеснения стреляют по гражданским, раненым, обслуживающему персоналу. К счастью из всего услышанного о них я своими глазами видел только бомбежку города, хотя этого мне хватило, чтобы понять: немцы — чистейшие звери.

Подойдя к столу, я услышал визг: «Артем!». Это была Катя. Мой маленький ангел с длинной русой косичкой и голубыми глазами. Она кинулась мне на шею, едва я успел повернуться. Честно сказать, чувства тогда были смешанные. Я не знал радоваться ли мне, или переживать, ведь Катя вроде бы и жива, но в то же время она тут, на фронте, здесь умереть можно быстрее, чем глазом моргнуть успеешь.

— Ты чего тут делаешь? — удивленно спросил я.

— Так я вот, на кухне работаю. Еду солдатам развожу. Погоди, а ты что тут делаешь?

— А я воюю, Катенька.

— Ух ты! У тебя медали! Когда это ты успел?

— Ну… как немцы пришли, так и успел.

— Какой ты молодец! Как твоя мама? Ее вывезли уже? — спросила Катя, но по моему лицу она поняла все без слов. На ее глазах появились слезы, она крепко обняла меня. — Как же так? Темочка, мне так жаль!

— Екатерина! Нет времени трепаться! Нужно накормить этих и ехать дальше, — сказала высокая строгая женщина приказным басом.

— Иду-иду! — Катя вытерла слезы. — Пойдем, я тебя накормлю.

Мы ели с аппетитом, и это понятно. После всех этих зерен и супов с моченым хлебом даже обычная гречка с хлебом кажется чем-то необычайным.

После обеда я пошел на пост. В какой-то книге прочитал, что с латинского языка «Виктория» переводится как «Победа». Недолго думая, я выцарапал это слово у себя на винтовке. Она старая дедовская, так что с меня никто за нее не спросил бы. В какой-то момент подошла Катя и заявила:

— Вот и все, родной мой. Я с вами.

— Не понял, — с недоумением сказал я. — В каком смысле ты с нами?

— Ну вот. Попросилась у начальницы, и она меня отпустила.

— Ой, да ладно! Вот так просто взяла и отпустила?

— Ну да. Я волонтерка, сама пошла в кухарки. Это еще при том, что я ей не нравлюсь, почему-то. В общем, она от меня отвязалась.

— Эт хорошо, — ввязался в разговор проходящий мимо дед Архип. — А ты стрелять хоть умеешь?

— Нет, — ответила Катя после недолгого размышления.

— Да как так-то? Быть на войне и не уметь стрелять? Так тебя надолго не хватит, девочка моя.

— Ну, я за Волгой в госпитале работала. Там стрелять не учат.

— Так вот, внученька, запомни: здесь фронт. Если ты не стреляешь — стреляют в тебя. А ты чего встал, богатырь? Научи девочку с ружьем обращаться, ежели она воевать надумала.

— Ладно-ладно. Научу, — ответил я.

— Вот то-то. Давайте, молодежь, не скучайте.

Дед ушел, а я начал объяснять:

— Значит смотри. Винтовка вмещает в себя по пять патронов. Есть обоймы. Их ставишь сюда, а патроны заталкиваешь внутрь, обойму убираешь. Если уж обойм нет, то сама, по одному патрону, заряжаешь. Это конечно дольше, но ничего не поделаешь. Потом вскидываешь винтовку на плечо. Надо смотреть, чтобы прицел и мушка были на одном уровне, и только тогда стреляешь. Как выстрелила, оттягиваешь затвор вот так, и загоняешь новый патрон. Вот так ставишь на предохранитель, только будь осторожна, если потянуть за затвор, то он снимется. Если ты на предохранителе идешь, допустим, по лесу и ветка зацепила затвор, и он вывалился, то в бою ты окажешься без оружия. Понятно?

— Понятно. А пострелять можно?

— Нет. Патроны сейчас у нас немного в дефиците, поэтому не получится. Да ты не переживай. Немцы придут — постреляешь.

— Ладно. А что с автоматом?

— Ну, про автомат я тебе вряд ли что-то путное расскажу. Лично для меня это вставить диск, оттянуть затвор, ну предохранитель там по-другому сделан. Я не уверен, не стрелял еще. У деда вон спроси.

Конец ознакомительного фрагмента.