Радиус поражения

Артем Каменистый, 2010

Не жди спасения от армии – армии больше нет. Двери подъездов и квартир тоже тебя не защитят. Мегаполисы превратились в ловушки, кишащие охотниками. Человек был хозяином мира, а стал дичью. И все это произошло за один день. А ведь дальше будет только хуже… Растерянность, полное непонимание происходящего, страх, горе, боль и ярость тех, кто потерял все. И лишь горстка людей, которые кое-что знают. Знают главное – где найти того, кто должен за это ответить. Несколько случайных попутчиков. Старое самоходное орудие. Один снаряд, да и тот сомнительный. Орды врагов на пути. Не самые лучшие условия для начала миссии.

Глава 5

Идеально сохраниться до, в течение и после конца света вам поможет герметичный бункер из свинца.

После конца света кроме вас, умного(ой), может никто не выжить, поэтому в бункере надо оставить место для лица противоположного пола с целью продолжения рода человеческого.

Из пособия по выживанию в условиях конца света

Озера Тохе не понравились. Неудивительно — ему вообще мало что здесь нравилось. Отдых выходил какой-то нервотрепный и утомительный.

Пляж в этой части косы действительно оказался абсолютно пустынным — даже туристов с палатками не видно. Но зато признаков человеческой деятельности хоть отбавляй. Море выбрасывало тонны пластикового мусора, свою лепту в этот грязный процесс вносили машины, оставившие сплошную полосу следов у кромки воды. Видимо, автомобилисты, уставая от прелестей местной дороги, иногда ехали прямиком по ровному песочку, останавливаясь с целью выпить, перекусить и насвинячить. Вода в озерах, как и было обещано, оказалась чудовищно соленой, и утонуть в ней действительно затруднительно. Даже нырнуть сложно — как пробку назад выбрасывает. Вот только попадание маленькой капли этой жидкости в рот вызывало рвотный рефлекс, а высыхая, она неприятно стягивала кожу — пришлось обмываться в море. А еще вода там кишела миллионами карликовых креветок. Видимо, бедолаги мутировали из-за неприятных особенностей среды обитания. Мутация вызвала у них чувство глобального пофигизма — эти твари безостановочно с разбега ударялись о тела пловцов, что не доставляло удовольствия.

После дружных водных процедур компания сама собой развалилась — все занялись разными делами, на свой вкус. Ввиду полуденной жары с шашлыками решили повременить — жарить их на таком пекле было бы изощренной пыткой. Вот когда зной хоть чуток спадет, тогда и соберутся: к этому моменту голод как раз всех до позвоночника проберет.

Наташка (самка собаки) вместе с Пашкой (кобель-глистонос) удалилась куда-то в сторону Керченского полуострова. Видимо, местный пляж показался им слишком оживленным или чем-то раздражал чувство прекрасного. Олег, вооружившись трезубой острогой, в ластах и маске плавал по соленому озеру, азартно охотясь на местную камбалу. Алка с Юлькой залегли за кустами, загорая голышом и наблюдая из своего укрытия за его успехами. Лысый обставил весь берег спиннингами, закинув столько снастей, что рыбы должно было попасться не меньше тонны. Интересно, что с ней потом будет делать этот забавный дегенерат? Тоха бы на его месте не ерундой страдал, а пахал бы на трех работах, зарабатывая деньги на пластическую операцию. Пусть даже простенькую, ржавым скальпелем у пьяных студентов мединститута — лишь бы передняя часть лица хоть немного перестала напоминать плохо выбритую задницу. Даже жалко парня — он в общем-то неплохой человек.

Тохе не хотелось загорать. Гоняться за камбалой с копьем тоже не хотелось — она ему ничего плохого не сделала. И без того бог эту рыбу беспощадно изуродовал — не надо ей лишних проблем добавлять. Сидеть у спиннингов — тоже занятие не для него, — он, конечно, дурак еще тот, но не настолько. Да и закидывать их не умеет, а просить Лысого — унизительно.

Присев в тени машины, Тоха лениво цедил пивко, абстрактно подумывая, что с алкоголем пора бы завязывать: давно надо оздоровительный перерыв в этой нескончаемой пьянке сделать. С другой стороны, если не пить, то куда использовать высвободившееся время и силы? И чем заливать пессимистичные мысли? Среди людей, входивших в круг общения Тохи, трезвенников не было, а если и встречались, то все как один моральные уроды — вроде Паши. Не хотелось иметь с такими выродками ничего общего, да и невозможно противостоять натиску компании: «Тоха, ты что — нас не уважаешь?!»

Вдалеке послышался шум моторов, вскоре мимо Тохи на большой скорости промчались две машины — из окон как-то странно таращились тоскливые гуманоиды разных возрастов и полов. Чего это они так вылупились? Честных парней никогда не видали? Тоха взялся за очередную банку. Не успел ее добить до середины, как мимо пролетела еще одна машина — крутой внедорожник с тонированными стеклами. Чихнув от поднятой пыли, Тоха в миллионный раз проклял Пашку — этот мешок стероидного дерьма мог бы «припарковаться» и подальше от дороги. И вообще — откуда здесь столько транспорта появилось? Не было ведь никого.

Четвертая машина — какая-то древняя развалюха — на миг притормозила. Водила, высунув башку, нервно выкрикнул:

— Валите отсюда бегом! Они уже рядом!

Машина, нервно разгоняясь до своего максимума, смешно рыскала задом на песчаных кочках. Тоха, проводив ее ленивым взглядом, буркнул под нос:

— Лучше бы ты сказал, где достал такую резкую траву.

Поняв, что спокойно посидеть в тени машины не получится, Тоха, отбросив опустевшую банку, направился к Лысому полюбоваться его рыболовными успехами. Делать-то все равно нечего.

Приятель, полностью увлеченный процессом рыбалки, появления зрителя не заметил. Все его спиннинги уже валялись на берегу, остался последний. Держа его в руках, Лысый остервенело крутил катушку. Тоха не слишком разбирался в рыбалке, но вид согнутого дугой удилища заставил его предположить, что на крючке находится нечто внушительное. Так и оказалось — Лысый, резво отскочив от воды, уверенно выволок на песок увесистую серебристую рыбину.

Схватив добычу, рыболов триумфально выругался матом, закинул ее в огромное ведро, к другим пленницам, прикрыл улов крышкой.

— Твою мать! Тоха — все! Червей больше нет! А клев-то!!! Клев!!! Ты глянь, что они тут творят!!!

Тоха послушно взглянул в сторону моря. Сперва он не понял, на что указывает приятель, — море как море. Но вдруг засек в набегающей волне непонятное движение. И еще раз, и дальше еще парочка шустрых теней промелькнула. Только тут до него дошло, что в воде шныряют стремительные рыбины, иной раз выскакивая из своей стихии, — видимо, кайф ловят от атмосферного кислорода. Очевидно, это биологическое зрелище подкосило скудный умишко Лысого — как и большинство дегенератов, он был одержим первобытной тягой к охоте и собирательству, и такое изобилие потенциальной добычи его сильно потрясло.

Слив воду из банки с наживкой, Лысый с надеждой посмотрел на товарища:

— Тоха, пошли на Сиваш.

— А что я там забыл?

— Червей поищем.

— А черви мне зачем?

— Так пиленгаса^[18] на них ловить будем.

— А пиленгас мне зачем?

— Ну ты задрал! Пойдешь со мной или нет?! Хоть ноги разомнем, а то скоро корни пустим!

— Ноги размять… Это можно. Пошли. Уговорил.

— Сек! Я тока спиннинги в траву засуну. Олег там будет до вечера соль глотать, я его знаю. Пашка… Пашка тоже далеко уполз. Как бы сцуки, что тут ездят, не стырили чего. Спиннинги ведь дорогие.

Тоха, дожидаясь, когда товарищ закончит возню со снастями, открыл очередную банку — похлебает пивка по дороге.

Лысый, прихватив из багажника короткую лопату, повесил на нее ведерко для наживки, водрузил инструмент на плечо, бодро потопал прочь от моря, огибая соленое озеро. Издалека гнусаво прокричал в сторону кустов, где девки занимались нудизмом:

— Эй! Лесбиянки! Мы на Сиваш сходим за червяками! Алка, если я с тобой червяками поделюсь, ты мне дашь?!

Ответом ему было презрительное молчание. Лысый, правда, на ответ и не надеялся — обернулся к Тохе и, похабно осклабившись, сообщил:

— Алка хорошая. Это я ее с Олегом познакомил. А до Олега она со мной была. Она у меня еще в школе сосала.

Тоха скорее бы поверил, что у Лысого был интим с кислотным монстром из фильма «Чужой», но комментировать его эротические фантазии не стал. Лень спорить с озабоченным дураком.

Обойдя озеро, «путешественники» забрались на какую-то длинную насыпь — похоже, раньше тут была железная дорога. Лысый с высоты указал на безбрежный водный простор:

— Сиваш. Но не знаю, как тут дела с червяками: я здесь их ни разу не копал. Они, сволочи, не везде живут. Вроде ил в Сиваше везде, а вот червяки не везде в нем ползают. Странно, да?

— Ты что же, прямо в этой соленой луже копать собрался?

— Ну да.

— Удивительное рядом — я думал, что нормальные рыбаки червей копают в земле.

— Ну так это где-нибудь на речке или нормальном озере. А тут какие черви — в песке этом вообще глухо. В Сиваше черви только. Вроде сороконожек розовых. Я раз копал, и рядом толпа очкастых парней тоже копала. Может, ботаны, а может, педики. Умные сцуки — хорошо все объясняли, я даже слов таких не знал. Сказали мне название этого червяка, тока я забыл уже. И еще говорили, что червяки эти вроде как педики или вообще сам-на-сам плодятся. Прикинь прикол — подрочил и родил! Гы-гы-гы! Они еще и кусаться могут. Страшно после такого лезть в воду — мало ли что они там с тобой сделают. Извращенцы какие-то.

Лысый опять заржал мерином, панибратски хлопнув Тоху по плечу:

— Да не бойся ты — они не больно кусаются. Главное — нам их найти. И вообще там прикольно бывает иногда. У этих ботаников, что мне про червей по ушам протерли, на берегу деваха осталась. Лежала там, скучала, на краю поля подсолнухового. Ну так я себе червяков накопал, выбрался, по ушам ей прошелся и уболтал — она у меня прям в тех подсолнухах и отсосала. Это дело ей не скучно было — ох, и накинулась! Ты прикинь — я стою в подсолнухах, голова выше цветков, смотрю на ее парня, копающегося в грязи. А она у мне в это время строчит. Прикинь, он лох! Ох я и ржал тогда! Ты прикинь — эти ботаны заумные всей толпой не могли нормальных червей целый час накопать, а я за пять минут сам накопал — отборных. Один был.

Тоха помалкивал, почти не прислушиваясь к однообразному бормотанию Лысого. У того все рассказы были однотипны: все парни, кроме него, обязательно лохи; все девки, фигурирующие в тексте, обязательно займутся с ним оральным сексом после краткосрочного «убалтывания»; все лохи обязательно лоханутся, а сам Лысый в любой ситуации обязательно превзойдет лохов по всем показателям. Тоха не сомневался, что и он потом в подобных легендах этого дегенерата будет выставлен лохом, а Наташа войдет в историю как особа, которая подарила Лысому фантастический минет чуть ли не на глазах сразу двух своих парней. Врал он глупо, неинтересно и нагло. И, похоже, даже не догадывался, что ни один гуманоид не способен поверить в столь идиотское вранье. А может, и знал, но относился к этому с пофигизмом — врал для души, а не для публики. Лысый только Олега уважал, да и то странным уважением — как бы признавая в нем главного самца стаи, рычать исподтишка на которого не позволяет разница в положении.

Шли прямиком через нетронутую степь — тропинки не было. Тоха быстро пожалел, что не обулся серьезно: в пляжных шлепанцах по траве бродить не слишком приятно, да и колючек хватает. А еще он помнил предостережения Олега и продвигался не спеша, настороженно поглядывая под ноги, — высматривал змей и сколопендр. Причем понятия не имел, как выглядят последние. Наверное, что-то вроде скорпиона — увидит, сразу поймет. Круто будет, если такая тварь Лысого цапнет. Лохом он ее точно не выставит, и рассказывать, что у него отсосала сколопендра, тоже не станет. Таким образом, в его героической биографии появится белое пятно.

Змей не попадалось. Ядовитых насекомых тоже. Монотонный треп Лысого надоел до тошноты, и Тоха попытался перевести поток его слов на другие рельсы.

— Лысый, тут вроде жарко как в Сахаре. Как тут с коноплей? Хорошая?

— Тут? Да дичка беспонтовая — надо мацать только ту, что саженая. Неподалеку фермер один ее потихоньку сажал раньше. С виду лох лохом, но хитрый, сцука. Я случайно про это узнал — его жена у меня отсосала пару раз и разболтала. Так я ей по ушам протер, и она место тоже выболтала, и я его урожай сам собрал. Все собрал. Ты понял? Лоханулся тот дядя. Трава была не хуже «чуйки» — с одного затяга можно было улететь до Голландии без билета. Я ее продал по декабрю — за двадцать штук зелени. Ох я и погулял тогда. Прикинь — два раза за зиму триппер лечить пришлось. До нулей все спустил — полный голяк. А как спустил — так сразу менты приняли. За малолетку какую-то дело шили — на бабки тупо хотели развести. Она как в детстве соску получила, так с тех пор сосала без перерывов и выходных, а отвечать, значит, мне за это. Ага: счас — размечтались! Олегу спасибо — вытащил. У папани его крутые подвязки — всех на место поставил. И я теперь на море загоряю, а менты сосут. Гы-гы-гы!

Тоха обреченно вздохнул — попытка не удалась.

Берег Сиваша был густо завален гниющими водорослями и кучами птичьих перьев. Бытового мусора, в отличие от морского побережья, почти не наблюдалось. Лысый бодренько забрался в воду. Как и предполагал Тоха, здесь оказалось очень мелко — Лысый забрел в залив шагов на тридцать, но вода даже не достала ему до колен. Очень далеко, если приглядеться, можно было рассмотреть группы каких-то здоровенных птиц — наверное, гуси или лебеди. Ни лодок, ни купальщиков, ни палаток, ни вообще следов человека. Даже в небе не видно инверсионных следов самолетов. Красота.

Лысый воткнул в дно палку, найденную на берегу, затем зачерпнул лопатой какое-то темное дерьмо, опер ее о палку, начал копаться в содержимом с энтузиазмом золотоискателя.

— Тоха! Живем! Черви есть! Тащись сюда — будешь мне помогать!

— И зачем мне твои черви? Я на это не подписывался — сам в г… копайся.

— Ну и сцука же ты! Трудно помочь, что ли?! Это же грязь лечебная — ладони вылечишь, а то Натаха говорила, что у тебя там профессиональные мозоли мастурбатора!

— Ну так сходи к ней за помощью — она у тебя заодно и отсосет, ей это легко. И Паша тоже.

— Паша — да, Паша — это запросто! Паша у нас насос еще тот! — заржал Лысый, продолжая радостно ковыряться в дерьме на лопате. — Давай ко мне! На берегу нельзя здесь сидеть — в тех водорослях, что рядом с тобой валяются, любят сколопендры прятаться. У них челюсти что у питбуля — яйца на ходу отхватить могут!

Тоху это не напугало — он даже не пошевелился. Нужно нечто большее, чтобы заставить его копаться в дерьме ради каких-то многоногих червей-гермафродитов. Покосившись на свои голые предплечья, он вздохнул:

— Зря выбрался — я, похоже, сгорел уже.

— Это тут мигом — надо было с длинным рукавом что-нибудь надевать, ты же белый как сметана. Вы, москали, сразу до пузырей здесь обгораете. Теперь пару дней страдать будешь, а потом облезешь, как пес лишайный. У меня раз деваха сосала одна — из Москвы, так у нее все облезло. Даже уши и щеки. Она когда у меня брала, я глаза зажмуривал, чтобы не видеть этот тихий ужас. А парня ее в Геническ увезли, в больничку — этот лох даже задницу себе пропек. Весь был красный — как переспелый помидор. Наверно, этот лох был педиком — привык подставлять всем, кто ни попросит, вот и солнцу подставил.

Тоха, опять вздохнув, поднялся, скинул шлепанцы, полез в воду. Но он и не думал помогать Лысому — набрал жменю жирного черного ила, густо намазал им предплечья. Хоть какая-то защита от солнца, да и полезный он, если Олег не соврал.

Закончив с руками, чуток намазал щеки. Он не боялся, что они обгорят, — просто для прикола. Затем решил провести черную полосу на лбу — не хуже чем у Рембо морда станет.

В этот момент со стороны моря резко и громко затрещали автоматные очереди.

* * *

Тоха в армии не служил. Он не был инвалидом или психом — просто студентов не брали. Получит диплом — тогда да, загребут мгновенно. Отмазаться от столь непривлекательного долга Родине сейчас не так-то просто, но он не терял на это надежды — ему не улыбалось вычеркивать из жизни такой сочный кусок молодости. Нормальному парню в армии делать нечего — он не для того родился, чтобы офицерам гаражи строить или гнилую картошку чистить тоннами, а вечерами стирать обгаженные подштанники «дедов», терпя от них морально-физические унижения. Пусть там гопники корячатся и разная деревенская быдлота — армия как раз для таких и создана. А Тохе не улыбается мыться в одной бане с людьми, которым он на гражданке даже руки подавать не станет.

В стране, гражданином которой являлся Тоха, огнестрельное оружие было не то чтобы под полным запретом, но… Не одобрялось оно. Государством не одобрялось. В общем, до Дикого Запада было так же близко, как до Меркурия раком. Тоха никогда не держал в руках настоящего пистолета, не говоря уже об автомате. Максимум — спортивную пневматику. Стрельба из пневматики ему не понравилась — он попадал куда угодно, но только не по мишеням. На ролевке^[19], куда его затащили случайные приятели, ему довелось испробовать луки и арбалеты. Это дело понравилось побольше. Тоже не попадал, но выглядело круто, и процесс доставлял удовольствие. Отдавало чем-то настоящим, первобытным, мужским. Это тебе не жалкие «пуки» из дешевенькой «воздушки».

В общем, Тоха не был обременен даже слабым намеком на военную подготовку. Тем не менее, услышав выстрелы, он моментально понял, что это не пневматика «пукает» и не петарды взрываются. Это очень серьезно. Лысый тоже разволновался нешуточно — даже дерьмо свое с лопаты выронил.

— Эй! Чего это?! Тоха?!

— Стреляют. Вроде бы у машины нашей стреляют. У Олега случайно нет автомата?

— У Олега?! Да на фиг ему автомат?! У тебя че, чердак поехал?! Че там за дела?!

— Не знаю. Вроде затихло уже. Посмотрим?

По виду Лысого Тоха догадался, что тот вовсе не горит желанием спешить к месту перестрелки. Но, к чести приятеля, он возражать не стал:

— Пошли. Только давай осторожно, не ломиться внаглую — к насыпи сперва. А уже оттуда глянем аккуратно.

Тоха идею поддержал — здравая ведь. Удивляться ее здравости не стал — у денегератов хорошо развит инстинкт выживания и в вопросах сохранения целостности шкуры они ошибаются нечасто. Приятели направились к насыпи, при этом Лысый лопатку держал угрожающе, за край рукоятки — будто рубить собрался супостатов. Вот же дурак — что он сделает против автомата? Насмешит автоматчика своей рожей до смерти?

На насыпь забрались в самом густо заросшем месте. Осторожно высунув нос из колючих кустов, Тоха осмотрелся. В первую очередь обратил внимание на пыльный шлейф справа — какая-то немаленькая машина, а может и не одна, резво уходила в сторону Керченского полуострова. Мини-вэн Олега стоял, где и прежде, — с виду там было все в порядке. Вот только самого Олега видно не было — он больше не гонялся по озеру за камбалой. Вдали, на берегу моря, можно было разглядеть синее пятно — ведро с уловом, ввиду врожденного скудоумия оставленное Лысым на солнцепеке. Вокруг него радостно суетились здоровенные бакланы — обед у них сегодня выдался знатный.

Тишина и спокойствие. Тохе стало казаться, что стрельба померещилась. Солнце хмельные головы напекло, вот и чудится разная ересь.

— Ни фига не пойму, — признался Лысый. — Кто это стрелял? Может, та машина, что там пылит? Может, из нее пульнули на ходу?

— Не знаю. Пошли — хватит валяться. Посмотрим, что там.

Подойдя к берегу озера, Тоха с опаской крикнул:

— Девки, вы живы?

— Живы мы, — как-то двусмысленно ответил из кустов Олег, впрочем, сразу поправившись: — В смысле Юлька и Алка живы, а я тут с ними.

— Что это за пальба тут была?

— Да не знаем мы — из-за кустов девки ничего не видели, я снизу тоже не разглядел. Машины какие-то проехали — вот с них и стреляли. Я как услышал, в заросли под берегом спрятался. А что мне делать оставалось?! Они уехали уже или как?

— Да. Направо махнули — уже далеко. Может, это браконьеры были? Ты говорил, что они сюда заглядывают иногда.

— Какие на хрен браконьеры? Это тебе не Африка — нашим бракам автоматы не нужны. Рыбу они здесь просто в сезон сетями ловят. Что у тебя с лицом?!

— Грязью местной обмазался. Драгоценной. Для профилактики сифилиса.

Олег, узнав, что опасности больше нет, тут же вылез из кустов и скачками понесся к машине. Не добежав до нее несколько шагов, замер, издал какой-то воюще-клокочущий звук, в котором смешались злость, страх, ярость, недоумение и жалость к себе. Затем неуклюже, будто случайный ботан в компании скинхедов, выматерился и почти связно сообщил:

— Машину они раздолбали! В хлам! Батя меня за это в асфальт закатает! Живьем…

— Так что — машина это не твоя? — подходя, с интересом уточнил Тоха.

— Ну да… У бати взял. Удобно же на такой на море…

— Круто ты себя держал и попал за это тоже круто…

Тоха в автомеханике понимал немногое, но даже его скромных познаний хватило, чтобы понять: с машиной далеко не все в порядке. Пули оставили в стеклах и корпусе десятки уродливых отверстий, продырявили колеса по правой стороне. У автоматов вроде бы калибр небольшой, но пробоины на капоте были ужасающие — руку можно просунуть. Видимо, стреляли не только из автоматов. Может, ружье какое-то крупнокалиберное? Вроде охотничьего? Хотя какое, блин, ружье — из такого если в лося пульнуть, от несчастного животного одни рога останутся.

Воняло бензином, с днища активно капало что-то черное, жирное. Наверное, машинное масло или какая-нибудь другая важная для машины жидкость. Тоха не верил, что после такого приключения этот драндулет сможет поехать без помощи тягача. Лысый в этой мысли с ним был солидарен:

— Во попали… Все — хрен теперь уедем. Олег, давай звонить — ментов надо срочно. Пусть этих уродов у Арабата перехватывают. Им некуда деваться — с одной стороны Сиваш, с другой море.

— Да заткнись хоть ты! Перехватчик! Не работает телефон! С утра не работает! Я сейчас…

Что хотел сказать Олег, осталось тайной: он замолчал, странно уставившись куда-то за спину Лысому. Тохе не оставалось ничего другого, как обернуться — взглянуть туда же.

По пляжу брел Паша. Нехорошо как-то брел. Обычно этот брусок протеина передвигался походкой тяжелого бульдозера — грудь, выставленная вперед, готова снести любое препятствие, оказавшееся на пути; руки отставлены далеко в стороны — подчеркивать величину раздутых бицепсов; ноги переставляются как-то не по-человечески — будто изнасилованный манекен шагает. Но сейчас все не так — еле ходули волочит, весь как-то потух, поник и скукожился. Жалкое зрелище.

А на белой майке расплываются красные пятна.

У Тохи желудок мгновенно опустился в район копчика, во рту появился странный привкус, очень сильно захотелось отбежать и блевануть от души. Сейчас этот убогий качок подтащит свое тело и сдохнет — он ведь кровью истекает.

Паша не сдох. Подойдя к машине, он сокрушенно развел руки и жалобно пролепетал:

— Я не виноват. Я пытался, но у меня ничего не получилось.

— Что ты пытался? — настороженно уточнил Олег.

— Спасти. Не смог. Там столько крови, столько крови…

Здоровяк, присев на корточки, самым натуральным образом расплакался — будто ребенок, обиженный в песочнице.

Тоха, поняв, что тот не собирается помирать, облегченно вздохнул. Но в голове завертелась другая мысль:

— Эй! Паша! А кровь на тебе откуда?! Чья?!

Хнычущий парень, опасливо покосившись на Тоху, всхлипывая, тихо произнес:

— Наташа.

* * *

Ната не была красавицей, и смерть это не исправила — усугубила. Тохе хватило одного взгляда, чтобы нарисовать картину произошедшего. Его подруга долго и разнообразно совокуплялась с этим перекачанным контрацептивом, затем, в какой-то момент, парочка сделала паузу. Паша, изнуренный темпераментом этой вечно голодной самки, разлегся в теньке, под кустом, еще и майку напялил, спасая свою драгоценную кожу. А может, и не снимал. Ната прятаться не стала: уселась прямо на солнцепеке в позе лотоса и закурила — любила так делать.

Странно — ведь она, услышав стрельбу у машины, должна была насторожиться и спрятаться в заросли, к своему унылому членоносцу. И вообще, сидеть голышом на виду у всех — не в ее привычках. Хотя, может, после секса расслабилась — в пофигизм ударилась. Или надеялась, что крутые парни с автоматами соблазнятся ее прелестями, и она получит от них порцию экстремального секса. В общем, прятаться не стала — так и осталась сидеть, будто медитирующий йог. Из проезжающей машины кто-то одним движением пальца перечеркнул ее жизнь. Пули разорвали обнаженную грудь и живот, одна угодила в лицо, разворотив подбородок. Наташка, наверное, ничего не почувствовала — умерла легко. Даже ноги остались сплетенными.

Весь песок вокруг нее потемнел от крови. Даже не верилось, что ее столько умещалось в таком хрупком теле. Ната ведь коротышка и худая, будто вешалка. Все вокруг забрызгала, даже своего очередного любовничка.

Олега вывернуло наизнанку. Алла перепуганно заплакала. Юлька просто смотрела, не выказывая никаких эмоций, будто кукла стояла. Лысый, ошеломленно уставившись на расстрелянное тело, выдал очередную шедевральную тупость:

— Чего это с ней?!

Странно, но Тоху не замутило. И вообще, он чувствовал себя более чем хорошо. Даже ответить сумел с юморком:

— А ничего — она теперь у тебя точно не отсосет.

— Ты дебил, — давясь слезами, сообщила Алла.

— Спасибо, но вы не сообщили мне ничего нового, — вежливо поблагодарил Тоха.

Хорошо, хоть Пашка сюда не поперся — одним нытиком меньше.

Олег, прочистив желудок, к новой проблеме отнесся деловито:

— Алла, бегом назад, к машине. Лысый, и ты тоже. Принеси тент — накроем ее.

— Накроем? Мы что, ее здесь оставим?

— Ты совсем идиот?! — взорвался Олег. — Нет, блин: она с нами пойдет — ножками-ножками! Ведь машина у нас немножко сломалась — ты, видимо, забыл!

— Ну че ты сразу орать?! И это… Тут много машин ездило — надо ловить тачку, с ними поехать.

— Ага! Ездило-то ездило! Из одной такой тачки Наташу и застрелили! Да и кто нас пустит с трупом к себе в машину?! Надо выбираться отсюда быстрее — и к ментам бежать! Они приедут, заберут ее. И осмотрят все вокруг.

Тоха в сыскные таланты местной милиции верил слабо, и вообще он органам правопорядка не доверял ни капли, о чем и сообщил:

— Если прибежим к ментам, они нас первым делом примут — больше ведь принимать пока некого? Кто стрелял — неизвестно, и не факт, что вообще станет известно, а труп на кого-то надо вешать. А тут столько кандидатур — ты, я, Лысый, Пашка. Алку тоже не забывай — бабы из ревности ногтями кастрировать могут, не то что пристрелить. Посадят нас в камеру к неудовлетворенным педерастам, и мы к утру будем готовы признаться в поджоге Азовского моря, не то что в убийстве.

— И что ты предлагаешь? — почти спокойно уточнил Олег, зловеще добавив: — Это ведь твоя подруга.

— А ничего. Надо без шума и бабьих истерик добраться до работающего телефона и ментам позвонить, а не самим сдаваться идти. И папане твоему позвонить до этого — если он такой крутой, как ты рассказывал, то сумеет прикрыть наши задницы от интимных развлечений с гомосеками и других ментовских забав. Нельзя нам с бухты-барахты к ним просто так, с улицы, стучаться.

Олег ничего не ответил, но призадумался, уставившись под ноги. Тоха ему не мешал — он считает, что сильно умный, так пусть думает.

Вскоре вернулся Лысый, притащив парусиновый тент. Тело Наты прикрыли, ткань по углам присыпали песком — чтобы ветром не унесло. Зачем-то постояв с минуту вокруг убитой, не сговариваясь, направились к машине. Олег по пути обрисовал план действий:

— Дорога здесь неоживленная — после выстрелов никто не проехал. Может и до вечера не проехать. Надо идти пешком. До ближайших баз отдыха километров пятнадцать — двадцать. Мы не калеки — дойдем как-нибудь. Там уже телефон поищем.

Лысый, хлопнув себя по лбу, скачками понесся к берегу:

— Млин! Бакланы, сцуки, мою рыбу жрут!

Олег, брезгливо посмотрев ему вслед, сплюнул и коротко констатировал:

— Дебил.

Примечания

18

Пиленгас (также пелингас, от лат. — mugil soiuy) — представитель кефалевых рыб.

19

Ролевка — ролевая игра.