Битва за рейтинг (Альфа-6)

Артем Каменистый, 2023

Не все можно получить за деньги. И даже горы золота вряд ли помогут купить заветные цифры на чёрной доске.Ходят слухи, что лидеры этого года получат необычную награду из рук самого императора. Что это за награда, никому не известно, зато все знают, что количество призовых мест ограничено, а желающих много.Очень много.Да начнется битва! В умах и сердцах, в стенах школы, на тренировочных площадках и даже на улицах столицы. Битва ловкости, силы и смекалки. Битва честная и бесчестная, бескровная и кошмарно-кровавая.Битва за рейтинг.

Глава 4

Так себе магия и неожиданное покушение на святое святых

Я, конечно, догадывался, что первый Стихийный навык вряд ли превратит меня в всесокрушающее воплощение Огня. Однако даже самый рациональный человек в глубине души чуточку верит в чудо.

Вот и я верил.

Чуда не случилось. Даже Паксус, поначалу опасливо отиравшийся вдали, быстро осмелел и начал потихоньку приближаться. Уже спустя несколько минут он принялся наблюдать за моими опытами чуть ли не в упор. За что и поплатился, когда я выпустил искру прямиком в него. Причём подгадал момент, когда сбрендивший сосед отвёрнется, дабы не успел отскочить.

Сам Паксус не пострадал, зато пострадали его штаны. К сожалению, повредило их так себе, будто сигаретой пропалило. Непохоже, что хотя бы слегка затронуло кожу под тканью.

Оценив ущерб, сосед возмутился:

— Чак, ну ты чего?!

— Это ты к чему спросил?

— Зачем в меня огнём пульнул?!

— Да ты что, у меня даже в мыслях такого не было. Я просто во все стороны эту искорку швыряю. Ты сам под неё подвернулся, потому что не соблюдаешь технику безопасности на опасном объекте. Вот же привязался ко мне… будто хвост…

— Ну так научи меня быть таким, как ты, и сразу отвяжусь.

Я горестно вздохнул:

— Паксус, ну сколько тебе можно объяснять… Да пойми ты уже наконец, мы все рождаемся разными. Да-да, с самого первого дня мы отличаемся друг от друга. И представь себе, воспитывают нас по-разному. Разные люди вокруг, разная обстановка, разные случайности. Кому-то в жизни везёт больше, кому-то меньше, кто-то становится сильнее, кто-то умнее. Двух одинаковых людей не существует, даже близнецы в чём-то всегда отличаются. Хоть сургучом ко мне приклейся, но тебе не стать моей копией.

— Так я и не говорю, что таким же стану полностью. Мне хотя бы чуточку взять от тебя.

— Паксус!

— Чак, умоляю! — сосед слёзы в голос начал подпускать, причём искренние. — Вот ты говоришь, что нас разные люди окружали. Воспитывали по-разному. Да? А я вот сам по себе, никто мною не занимался. Каким вырос, таким и получился. Вечно шутки шучу, вру направо и налево, делаю вид, что живу весело, что на душе легко. А на самом деле это вроде маски. И знаешь что под этой маской? Чак, под маской прячется ничтожный неудачник. Одинокий и никому не нужный неудачник.

— Не говори ерунду. Паксус, у тебя же родители есть, семья. Ты ведь не сам в школу попал, это они позаботились. И взнос для тебя собрали, а это огромные деньги. Твои близкие в тебя вложились не просто так, тобой занимаются серьёзно.

— Эх Чак, да ничего ты не понимаешь. Совсем ничего. Нет у меня родителей.

— Ты разве сирота? — удивился я и, напрягая мозг, вспомнил кое-какие детали из родословной соседа. В отличие от меня, его подноготная вскрылась чуть ли не в первый же день, просто меня она не заинтересовала. — Я вроде слышал, что у тебя отец есть. Да, точно есть. И он не последний в вашем клане. Наследник, или вроде того.

Паксус невесело улыбнулся:

— Ну да, наследник. Вообще-то наследников несколько, но ты прав, Чак, он не из последних. А про мать мою слышал?

Я пожал плечами:

— Извини, не вдавался в подробности. Я слышал про тебя, и знаю, что твоя семья с моей в последние пару веков сильно не конфликтовала. А я в таких случаях стараюсь глубоко не рыться. Неинтересно. Зачем, если без этого информации много, куда более важной. Если что-то нечаянно услышу, запоминаю, а специально не вынюхиваю. Так что про мать твою ничего не скажу, потому что не знаю.

— И не узнаешь. Нет у меня матери.

— Сочувствую, но какое это имеет отношение к тому, что ты ко мне прилип, как репейник к собачьему хвосту?

Паксус будто не слышал, продолжал говорить монотонно, без эмоций, не глядя на меня:

— Отец у меня перспективный альфа. Рождён с десятью атрибутами. У нас не самая древняя семья, у нас подобное редкость. И сам знаешь, перспективную кровь стараются приумножать. Берут женщин из боковых ветвей клана и подкладывают под таких, как мой отец. Обычно вдовы не самые молодые, или те, у кого мужья беспутные. Получилось, что ему женщины труда достаются, вот он себя и вообразил неотразимым. Только появилась одна проблема: дети от него не рождались, как лекари ни старались. Я единственный получился за долгое время. И хоть я не альфой родился, но за такое он приблизил к себе мою мать. Даже разговоры пошли, что их поженят. А потом к нему привели женщину. Вдову из самой захудалой ветви семьи. Уродливую и с тремя такими же страшными детьми. В ней оказалось такое сильное материнское начало, что она быстро смогла родить от него. И родила не отброса вроде меня, а приличного альфу. Мою мать немедленно задвинули, а её приблизили. И уже о другой свадьбе заговорили. Мать не выдержала такого позора и… Она была гордой женщиной, не смогла пережить. Отец, наверное, что-то к ней испытывал. Или вину ощущал, глядя на меня. Вот он и устроил так, чтобы я в школу попал. У нас дети куда перспективнее мимо пролетели, а вот я, неудачник, попал. Представляешь, как к этому остальные относятся? Да меня некоторые сожрать мечтают. Такие вот родственники. Чак, да я во всём противоположность отца. Хаос, да я, сколько себя помню, пытался таким, как он стать. И ничего никогда не получалось. Как же я ему завидовал, как же завидовал… И понять не мог, как приблизиться к нему. Я был дураком. Последним дураком. Я лишь теперь понял, что он немногим лучше меня, он просто на всём готовом всегда жил. Просто повезло с кровью. Его не любили, женщин к нему водили, как коров к быку племенному водят. Разве можно такого быка назвать успешным? Он ноль, он фальшивка. А ты не такой, ты всё сам берёшь, своим умом, своей удачей и своими руками. Чак, да я уже не раз думал поступить, как мать. Я же никто, я никчемная куча навоза в тени отца, а отец у меня сам по себе ноль. Ноль от ноля. Смешно. Нет, я должен это как-то изменить. Должен. Не знаю как, но я это сделаю. Чак, ты мой шанс, и я должен за тебя держаться.

Я погрузился в ПОРЯДОК и с печалью убедился, что энергия Стихий ещё не восстановилась, следовательно, новую искру мне не запустить. А было бы неплохо попасть ею соседу в незащищенный одеждой лоб.

Случай запущенный, лечить такое полагается электрическим током, но чего нет, того нет. Ну да огонь тоже сгодится. Глядишь, побегает с дымящимся лбом, и глупые мысли на другое переключатся.

Ладно, пойдём сложным путём.

— Послушай, Паксус, а тебе не кажется, что успешность у противоположного пола — это в жизни не самое главное? В животном мире не только привлекательность для самок разделяет самцов на успешных и неудачников. А кто мы, по сути? Те же животные.

Сосед встрепенулся, посмотрел мне в глаза так, будто пытался прочитать в них ответы на самые сокровенные вопросы бытия.

И осторожно спросил:

— Получается, ты начинаешь меня учить? Я тебя очень внимательно слушаю. Давай, Чак, пожалуйста, продолжай.

Я вздохнул:

— Паксус? Ну какой из меня учитель? Не смеши. Я к тому, что если уж ты назначил меня объектом для подражания, так какой смысл ходить вслед, на пятки наступая? Посмотри на меня? Разве я так действую? Вот что я делаю прямо сейчас?

— Со мной разговариваешь.

Я поморщился:

— Паксус, не будь таким тугим. Что я до разговора делал?

— Какую-то искру швырял туда-сюда. Похоже на низовой стихийный навык. Я такой видел у кланового огневика. Но у него сильнее и дальше било. Он шагов за тридцать кучу хвороста мог мгновенно поджечь. И это притом, что про него говорили, будто он слабак, будто только-только начал этим заниматься.

— Это я только-только начал, а у него уже кое-что прилично развито, — ревниво поправил я. — Смысл понял? Я что-то учу, развиваю себя, ищу новое, тренируюсь, слушаю умных людей. Я двигаюсь, я действую, я пытаюсь расти, а не просто мечтаю о том, что стану круче всех. А что ты? Ты только и делаешь, что бродишь за мной и почему-то уверен, что именно это занятие научит тебя задирать юбки всем, кто тебе понравится. С таким же успехом ты можешь следить за мастерами в те моменты, когда они читают книги. Ни капли мудрости из тех книг тебе не перепадёт.

— Я понял, к чему ты ведёшь, Чак. Это ты к тому, что девушки любят сильных и дерзких, да?

Я снова поморщился:

— Не совсем то, но уже получше, чем просто за мной бегать. В правильном направлении двигаться начинаешь, так что подумай ещё.

— Ну… если подумать ещё, у меня же такой искры нет. Где ты взял этот навык? Его реально купить? У меня денег сейчас вообще нет, но хотя бы узнать.

— Почему у тебя денег нет? — спросил я. — Не понял этот момент. Ты представляешь, сколько отвалила твоя семья, чтобы ты в школе оказался?

— Да это отец, вроде как, откупился от меня. Из-за матери переживает, я же рассказывал. Ты представляешь, он даже не поговорил со мной тогда. За мной просто пришли и отвезли в школу. Как бы с глаз долой, но не выгнали, а вроде как наградили. Сделали одолжение великое. Знал бы ты, Чак, как я хотел сразу же сбежать. А потом будто часть от меня отрезало. Притворился, что забыл про всё, и пошёл дурачиться, как обычно. Думать о таком, это свихнуться можно, вот и не думал. Так что да, заплатили за меня хорошо, но своих денег у меня нет. Те, что были, мы с Ашшотом… Хаос, не заставляй меня снова вспоминать о том, как мы… как… Чак, так что там насчёт этого навыка?

— Я не покупал, я его из Лабиринта вытащил.

— Так я и думал, — нахмурился Паксус. — В Лабиринт мне не попасть, чуток баллов не добираю.

Я коварно улыбнулся. Сосед, похоже, клюнул, и если не сдаст назад, я вот-вот направлю его на путь истинный.

У него попросту не останется времени на то, чтобы топтаться по моим пяткам:

— Дружище, ну так что тебе мешает эти баллы добрать? Не надо зеркально копировать всё за мной, импровизируй, придумывай что-то своё, доступное для тебя. Главное, не стой на месте, всё время действуй. Наметь нормальную цель, и следуй к этой цели. Я именно так и поступаю. То, что ты видишь, это всего лишь шаги к моему Великому плану. Ну или к вспомогательному плану. По ситуации.

— И что у тебя за план? — заинтересовался сосед.

— Это секрет.

— Чак, мне сказать можно, я могила.

— Говорю же — это секрет. Да и неважно. Ты не о том думаешь. Себе план намечай.

— Но я хочу такой же план, как у тебя.

— Как у меня не получится. Ты слаб по параметрам, ты баклуши бьёшь на занятиях у мастеров. Да у тебя даже не хватает баллов в Лабиринт сходить. Ты сильно не дотягиваешь до уровня моего плана. Но, как я уже сказал, всё в твоих руках. Развивай себя, работай, слушай и запоминай. Чем больше в тебе знаний и чем лучше твоё тело, тем проще всё даётся. И насчёт барышень, это тоже касается.

— Чак, да у нас глухонемому скотнику дворовые девки давали, а мне шиш. Говорю же, я безнадёжный, со мной явно что-то не так.

Я, наконец, метнул искру, слив в ноль накопившуюся энергию.

— Ой! — вскрикнул Паксус, хватаясь за лоб. — Чак, ты чего?!

— Того. Показал тебе, чем думать надо. Ты уже всех достал своей озабоченностью. Сколько раз на турнике подтягиваешься? Даже полсотни не делаешь. Вот и беги туда, для начала. Давай-давай, не теряй время. Девчонки любят сильных.

— Чак, ты псих! Псих ненормальный!

— Ученик Паксус, давно ли вы стали душевным лекарем, чтобы такие диагнозы ставить?

Обернувшись, я мысленно себя проклял. Великий мастер Ур стоял в дюжине шагов, а я не подозревал о его присутствии до тех пор, пока он не заговорил.

И ведь не первый раз так подкрадывается. Тогда, в подземелье с безногими куклами, я увидел главу школы и прочих мастеров лишь после того, как полностью прошёл через смертельно опасный испытательный зал. И во время перепалки с Дорсом он тоже неожиданно нарисовался.

Это что, хроническое ротозейство? Не замечал за собой подобное. Скорее, дело в навыках мастера. Чем-то он прикрывает и себя, и тех, кто рядом. Может умение и не работает на минимальных дистанциях, но в прочих ситуациях весьма эффективно.

Изобразив поклон, я уважительно произнёс:

— Великий мастер Ур, завидую вашей скрытности. Простите Паксуса, это у него просто такая манера общения со своими товарищами. Вы ведь сами приветствуете, когда ученики разговаривают простыми словами.

— Чак, я спрашивал не тебя.

— Простите, мастер.

— Впрочем, не вижу смысла расспрашивать Паксуса. Я в нём разочарован. Бесталанный ученик, пустой и бесперспективный болтун. Лень и пороки полностью завладели его душой. Паксус, я даже не стану тебя наказывать. Ступай отсюда. Ты всё равно не работаешь здесь над собой, так что не мешай мне общаться с твоим товарищем.

Паксус исчез так стремительно, что я призадумался о перспективах получении тех навыков, коими славятся безликие. Было бы неплохо принимать облик начальника школы, раз это столь эффективно избавляет от жертв комплексов неполноценности.

Покосившись вслед соседу, великий мастер спросил:

— Рагс, у тебя есть здесь друзья? Я говорю про школу.

— Если вы насчёт Паксуса, то мы не друзья. Нас даже товарищами назвать трудно. С ним сложно дружить.

— Я не про Паксуса. Впрочем, неважно. Я и сам знаю, что друзьями ты не обзавёлся. Тяжело дружить с тем, кто так упорно скрывается под маской. Дружба, это, прежде всего, откровенность. А то, что знают двое, рано или поздно узнают все.

— Мастер, вы подозреваете меня в том, что я разболтал всё, о чём вы тогда намекали?

Я высказал это без эмоций, но внутренне напрягся. Друзей у меня может и нет, зато есть Кими, с которой всё сложно. И пусть полностью я ей нашу беседу не пересказал, но при желании намёки в нашем общении можно вывернуть, как слив конфиденциальной информации.

Кими что, болтать начала?

Не верится.

Глава школы покачал головой:

— Нет, Чак, я даже не думал, что мои слова способны навести тебя на такие мысли.

— Простите, мастер. Неправильно вас понял.

— Не нужно извиняться. Клятву молчания с тебя, формально, я не брал, а дружба это святое, друг это тот, кому нельзя не доверять. Я бы такие обмолвки от тебя понял, но всё равно рад, что у тебя нет того, перед кем можно высказаться. Однако в этом есть не только хорошее. Присутствует и тёмная сторона. Тебе что, никогда не хотелось высказаться всерьёз? Открыться?

— Мастер, я снова вас не понимаю.

— Чак, я о том правиле, которое требует от вас анонимности.

Что-то мастер серьёзное мутит. Неужели действительно как-то выведал, что я раскрылся перед Кими? Или просто что-то эдакое подозревает? Но даже если и так, что тут такого? Да во всей школе лишь я один остался, чью родословную не вывесили на всеобщее обозрение. Если кто-то чего-то про кого-то и не знает, так это лишь потому, что уши затыкает, не желая лишнее выслушивать.

И разве хоть кого-нибудь за это наказали? Да, вспоминается, было несколько случаев, когда особо «умные» во весь голос хвастались крутизной своих предков. Но штрафовали таких болтунов слабо и не всегда, плюс не припомню, чтобы глава школы проявлял интерес к подобным случаям.

Так к чему эти намёки?

Не дождавшись ответной реакции, Ур решил запутать меня окончательно:

— Мы, мастера, уж точно знаем не меньше, чем ученики. Знаем всё и про каждого. За единственным исключением. И это исключение — ты.

Тут я решил не отмалчиваться:

— Великий мастер, я не понимаю… Вы что, намекаете на то, что я давно должен был всё про себя разболтать? Это ведь, как бы, не по правилам…

— Нет, Чак, не должен. Ваши прозвища, игра в таинственность и всё прочее, это своего рода испытание. Одно из многих испытаний. Наверное, ты заметил, что за болтливость в этом вопросе наказывают не всех, а лишь тех, кто позволяют себе лишнее. Трудно жить под маской, и стократ труднее за ней скрываться, когда ты молод и разум твой ещё не успел окрепнуть. Скажу по своему опыту: обычно ученики раскрываются в первые два месяца. Попадаются крепкие орешки, они держатся подольше. Иногда гораздо дольше. Но тех, кто выдерживают целый год, за время моего руководства не было. То, что ты до сих пор не раскрылся, это достойно, но твой случай далеко не уникальный. Однако в сложившейся ситуации это неудобно. Неудобно для самого императора.

Вот тут я окончательно запутался, в чём сразу признался:

— Мастер, я слышу ваши слова, но уже совершенно ничего не понимаю. Император?

Ур кивнул:

— Как ни удивительно, но да. То, что случилось в Лабиринте, ужасно. Первый заход в году, и вдруг такая напасть. Попробуй поставить себя на место тех, кто за вас в ответе.

— Мастер, но вины императора здесь нет. Лабиринт — дело добровольное. Нет, простите, неправ. Не просто добровольное, а это честь, которую нужно заслужить. Немало учеников пришли в школу только ради Лабиринта. И сами они, и их родные прекрасно осознают риски. Винить в этом некого.

— Чак, ты и прав, и неправ одновременно. Но я не стану развивать тему, речь сейчас не об этом. Вспомни, чему вас учат. А вас, помимо прочего, учат находить хорошее даже в поражениях. Первый заход, это поражение, это гибель нескольких учеников. И самое хорошее, что в этом нашлось, это то, что сделал ты. Именно ты помог выбраться двум ученикам и одному имперскому охотнику. И лично вытащил одну ученицу. Ты успешно сражался с монстрами в тумане. Об этом можно догадаться по твоему новому навыку. И то, что с тобой случилось, можно показать, как маленькую победу в поражении. Награда, полученная за такую доблесть лично от императора, это зримое выражение нашей и твоей победы. Единственное светлое пятно среди мрака. Наградить спустя несколько дней, это вызвать свежие и светлые эмоции, которые заставят отступить мрак тёмных мыслей. Возможно, не все эмоции окажутся светлыми. Зависть и прочее… ты же понимаешь. Но ведь даже такие эмоции будут свежими, а новое своей яркостью всегда затеняет старое. Вот к чему я.

Я кивнул:

— Насчёт награды понятно. Непонятно, к чему ваши намёки насчёт анонимности.

— Всё к тому же, Чак, всё к тому же… Наш император, да будет правление его вечным и славным, не может награждать анонима. В личных владениях императора ты можешь быть, кем угодно. Ты можешь происходить из семьи, попавшей в опалу. Можешь даже быть изгнанником. Можешь оказаться простолюдином. Но не можешь являться тем, о ком известно лишь прозвище. Даже император не станет игнорировать нарушение вековых устоев. Есть этикет, есть строгий кодекс, снизойти до анонима, это неслыханное нарушение традиций.

— Вы приказываете мне раскрыться? — напрягся я.

— Ты считаешь это приказом? — вопросом на вопрос ответил Ур.

Расставаться с анонимностью может и придётся, но сейчас это несвоевременно. Боюсь, после такого регулярные походы к Кхеллагру станут той ещё проблемой. Не факт, что я сумею пробираться к искуснику, если все выходы и маршруты станут караулить враги.

С пятёркой безликих я разобраться сумел, но, помнится, ради остатков клана Кроу Пенс привёл их куда больше. Да и ресурсов на мои поиски затрачено о-го-го. В северных областях каждому бродяге сообщали приметы, обещая награду за любые сведения. Невозможно представить, сколько лапши на уши в ответ навешивало всякое отрепье. И ведь даже за полную чепуху могли хорошо заплатить.

Кто-то ведь с этой лапшой разбирался, просеивал самый неправдоподобный шлак, выискивал крупицы истины. То есть работал серьёзный аналитический центр, собиравший сведенья с громадной территории. Это чертовски сложно и дорого, за такие деньги можно профинансировать успешную военную кампанию против не самой последней страны.

Уж не знаю, что за награда мне светит от императора, зато точно знаю, чем грозит «срыв покровов».

Поэтому покачал головой:

— Прошу прощения, мастер, но тогда, в первый день, я дал слово соблюдать правила Стального Дворца. Раскрыть себя перед императором я могу лишь после завершения обучения. Либо если вы прямо сейчас своим приказом освободите меня от данного мною слова.

— Чак, я не могу тебе это приказать по тем же причинам. Я лишь могу обрисовать некоторые перспективы. Личная благодарность от императора… Ты ведь понимаешь, как много это значит даже для прославленных воинов. А для ученика это значит куда больше.

— Мастер. Сегодня вы назвали меня Рагсом. Вы не впервые ошибаетесь. Я так понимаю, что никакая это не ошибка, вы просто используете имена тех, кем, по-вашему, я могу оказаться. Перебираете варианты. Надеетесь, что я себя выдам, услышав привычное обращение. Чем так хитрить, может действительно освободите меня от слова?

Ур вздохнул:

— Гед, ты прав, хитрить, это недостойно. Великие мастера тоже люди, и тоже могут позволять себе слабости. Извини и прими это. Но по поводу императора и награды… всё без хитростей. Я сказал так, как есть. Теперь думать тебе.

— Великий мастер, я вас услышал. И я скажу вам или самому императору, что я Чак Норрис. Сейчас так будет правильно.

— Я тоже тебя услышал, Чак из семьи Норрис, и с пониманием принимаю твоё решение.

Подозревая, что Ур сейчас развернётся и оставит меня в одиночестве, я спросил:

— Простите, мастер, но как вы поняли, что это новый навык?

Ур улыбнулся:

— Огненная искра, это один из самых частых трофеев в Лабиринте. И я знаю, как она выглядит на начальных параметрах. Совсем слабенькая искорка. Да и заметно, что для тебя это впервые, ещё не освоился, используешь неуверенно.

— Слабенькая? — напрягся я. — А как, по-вашему, есть смысл её развивать?

— Это тебе решать, Чак. Я видел воинов, Искра которых насквозь пробивала крепкие латы за сотню шагов, пропекая плоть того, кто этими латами защищался. Обязательно надо поднять состояние Молниеносность, после этого скорость Искры тебя приятно удивит. С начальной скоростью от неё может увернуться даже обычный человек. Жар в сочетании с быстротой способен на многое, но одновременно многого от навыка не жди. Что с ним ни делай, он всегда останется чем-то вроде раскалённой иглы. Если повезёт добыть набор редких трофеев, получится преобразовать Искру в Огненный шар, либо развить новый навык, параллельно Искре. Это уже гораздо интереснее. Да, полагаю, ты и сам про Шар знаешь. Им стараются обзавестись многие стихийники. Прост и эффективен в применении, не слишком затратный по энергии, способен работать как по одинокой цели, так и по толпе противников. Также полезен, если надо поджечь дом или ворота крепости. При дальнейшем развитии способен не только поджигать, но и устраивать полноценные взрывы. Становится подобием снаряда осадных машин. Все стихии могут давать сильнейшие боевые навыки. Среди них есть хорошие, есть очень хорошие, есть прекрасные. Плохих нет, так что можешь смело развивать абсолютно всё, что в руки попало. Когда-нибудь непременно пригодится, никому не нужный хлам Лабиринт не даёт.

— Благодарю вас, мастер. Это ценный совет.

— Позже вам станут преподавать основы атаки и защиты Стихиями, там расскажут больше. И да, Чак… насчёт нашего прошлого серьёзного разговора. Я тоже тебя благодарю. Ты повёл себя именно так, как и требовалось. И ещё скажу, что твои последние успехи кое-кого задели. Возможно, сильно задели. Я слежу за своими мастерами, но не в состоянии поспевать везде. И мне прекрасно известно, что не все из них в первую очередь ценят объективность. Одним ученикам от них может доставаться больше штрафов, чем другим. То же самое касается поощрений. То, что ты пожертвовал сущность, это хорошо. Это десять дополнительных баллов. Но это не такой уж большой отрыв. На позапрошлой неделе ты серьёзно отставал от лидера и достаточно быстро сумел преодолеть разрыв. Учти, что не ты один на такое способен. Тем более, ты, как аноним без покровителей, не можешь рассчитывать на излишние поощрения от не самых чистосердечных наших мастеров. А вот на лишние штрафы можешь рассчитывать смело.

— Вы это к тому, что Дорсу станут подыгрывать ещё сильнее? — уточнил я.

Ур покачал головой:

— Я такое не говорил. Давай назовём это жизненным опытом. Тот, кто свергает с пьедестала вожака, должен понимать, что пьедестал при этом становится скользким. Иногда смертельно скользким.

— Я вас понял, мастер. И я очень рассчитываю, что Лабиринт не закроют надолго. Даже если Дорс подвинет меня на этой неделе, я смогу зайти в Скрытый город два или три раза. Если мне повезёт, это будут уже три сущности Стихий. Хороший отрыв получится.

Мастер снова улыбнулся:

— Почему-то почти не сомневаюсь, что именно тебе повёзет, и сущности найдутся. Жизненный опыт это нашёптывает. Он радуется, когда ученики жертвуют на благо империи. Это весьма положительно сказывается на престиже школы. Но тебе разве не говорили, что три захода в неделю, это чересчур?

Я кивнул:

— Да, сержант Дидго не советовал заходить третий раз. Но то, что один заход по школьным правилам не должен занимать больше суток, я тоже помню. Значит, можно на один заход потратить два дня, а потом зайти ещё раз, на сутки. Для Лабиринта это считается, как два захода, для школы три. Но Лабиринту школьные правила не писаны.

— Да, так и есть, Чак. Но разве после случившегося ты не опасаешься там ночевать? Даже на спокойных ярусах ночью гораздо опаснее, чем днём.

— Мастер, я был там ночью в не самый простой момент. И не очень-то испугался. Я справлюсь.

— Я верю в тебя, Чак. Уверен, ты не подведёшь. А то у нас, мастеров и остальных, что-то вроде ежегодного тотализатора с этой доской… Ладно, не слушай меня, это неважно. Занимайся своими делами. Совершенствуй искру, отрабатывай работу с ней. Практика для стихийника так же важна, как и сущности и остальные трофеи.

Мастер развернулся и поспешил прочь.

Глядя вслед, я покачал головой. Ну надо же, оказывается, они на нас ставки делают. На наши успехи в рейтинге, насколько понимаю.

И что приятно: глава школы поставил на меня, а не на Дорса.

Действительно великий мастер.

* * *

Предупреждения главы школы по поводу Дорса оправдались даже не на сто процентов, а на все пятьсот. Несмотря на прибавку от сущности, уже к середине недели я не сомневался, что мы сравняемся через пару дней. И это лучший и маловероятный вариант.

Более вероятно — на пятый день недели Дорс будет меня опережать на два-три балла. И это минимум.

Печально, но не смертельно. Да, увы, я потеряю лидерство, и, следовательно, один гарантированный лишний день в Лабиринте. Но это всего лишь один день — ерунда. Ведь у меня в запасе два неизрасходованных, плюс ещё минимум два захода получаю на этой неделе. Формально или по факту использовав их все, я заработаю право передать школе четыре сущности Стихий.

Это сразу сорок балов в плюс. Учитывая то, что даже вбрасывание десятки с небольшим потребовало у подпевал Дорса напрячься изо всех сил, нет сомнений, что с таким разрывом им не справиться.

А дальше я буду увеличивать отрыв снова и снова, уходя на недосягаемую дистанцию.

Но пока что считаю, что сорок — это лишнее. Два десятка вбросить — оптимально. Это привлечёт меньше внимания. Не хочу, чтобы вся школа начала ломать голову, выясняя, откуда у непонятного анонима набралось столько дефицитных трофеев.

В общем, с потерей лидерства на этой неделе я смирился. И даже перестал злиться, когда Дорсу подсуживали демонстративно и нагло, а меня не раз штрафовали без малейшего повода, не стесняясь того, что эту несправедливость видят другие ученики.

Не все смотрели на происходящее молчаливо. Знаю, что пару раз кто-то на доске Дорса писал обидные словечки. То и дело до ушей доносились эмоциональные обсуждения происходящего. Не сказать, что страсти кипели, но тема задевала многих, поднимали её нередко.

Вероятно, слова эти не остались в среде учеников, пошли куда-то дальше. Ничем иным не могу объяснить то, что по итогам четвёртого дня наш с Дорсом разрыв оказался заметно значительнее, чем ожидалось. Появилась надежда, что по итогам смогу опередить его на балл или два. Если, конечно, повезёт.

Если не повезёт, он снова выбьется в лидеры.