S-T-I-K-S. Существование

Артем Каменистый, 2018

Восемь лет в клетке. Восемь лет нескончаемой боли и полной беспомощности. Восемь лет мучительных издевательств и слез, которые не способны смочить пересохшие глаза. И вот он – миг свободы. Как и полагается мигу, он краткий, дальше не будет страданий, дальше смерть от рук тех, для кого ты – всего лишь развлечение, редкий кадр для альбома. Но даже мига достаточно для того, у кого не осталось ничего, кроме злости и жажды мщения, и кто легко может превратиться из дичи в самого страшного охотника S-T-I-K-Sа…

Глава 5

Спускаясь по склону степного оврага, Трэш позабыл о своих размерах, за что тут же поплатился. Рыхловатый глинистый склон посыпался под его весом, заставил задергаться в попытках сохранить равновесие. Но тщетно — полуторатонное тело покатилось вниз, легко сминая подворачивающиеся по пути кустарники, в отдельных случаях очень даже приличные.

На дне Трэша поджидала высохшая лужа. Высохнуть-то она высохла, но это можно сказать лишь о воде. Грязи там хватало, замарался он знатно. Это его ничуть не расстроило, даже, наоборот, порадовало, потому что слегка остудило жжение в пораженных огнем местах. Будь у него время, он бы еще больше извозился.

Импровизированная грязетерапия.

Но увы, времени нет вообще. Трэш отчетливо различал звуки моторов — к оврагу направлялась все та же пара из огнеметного пикапа и бронетранспортера. На ровной степи его заметили издали, он самую малость не успел доковылять до спасительной низины.

Промелькнула было мысль подкараулить технику на краю оврага и устроить ей аварию с жертвами, но тут же ее отбросил. Трудноосуществимо, да и вряд ли враги подставятся одновременно, в крайнем случае вышлют на разведку проворный пикап. Да и состояние у Трэша таково, что ему сейчас не до активных боевых действий, тем более с участием бронетранспортера. Дошло до того, что о клетке начинает вспоминать с ностальгией, там хоть и мучили, но полежать позволяли.

А здесь мало того что мучают, здесь бегать до полного изнеможения приходится.

Невыгодно получается.

Бронетранспортер — машина повышенной проходимости, но этот овраг ей не по плечу, спуститься не сможет. А вот Трэш, наоборот, — не сможет вылезти, потому как обрыв осыпается под его весом, и к тому же сразу попадет под обстрел.

Здесь, внизу, он еще побарахтается.

Размазывая грязь и копоть по кустам, поковылял дальше по самому дну. Заросли тут густые, но даже истерзанному телу они нипочем, почти не сказываются на скорости передвижения.

И это прекрасно, ведь скорость и без того далеко не блестящая. Стремительность движений, пришедшая после таза с живцом, потерялась где-то по дороге, вместе с пластинами отстреленных фрагментов брони и потеками пролитой крови; колени стреляли болью при любой попытке их согнуть; некоторые мышцы временами отказывались работать, доходило до частичного паралича, когда одна или обе ноги неожиданно превращались в непослушные протезы. В такие моменты Трэш не всегда удерживал равновесие и поэтому частенько падал. Так что густые заросли — во благо, здесь он сможет помогать себе руками.

А заросли чем дальше, тем больше тянулись ввысь и редели. Появились первые деревья, их кроны укрывали Трэша с головой, это радовало.

Если овраг выведет на открытую местность, повода для радости не будет, а будут боль и смерть, потому как люди знакомы с местностью, именно там подстерегут. К тому же у них имеются средства радиосвязи, возможно, уже вызвана подмога, обложат со всех сторон, где угодно, даже в самом густом лесу.

Спасти Трэша может лишь скорость, но отказывающие ноги и откровенно предсмертное самочувствие не оставляют ни шанса. Он помнил разговоры людей в том месте, где впервые осознал себя, они что-то говорили о том, что у него ненормальные конечности, слишком серьезно защищены, в сравнении с телом. Должно быть, это их сильно задевало, потому как они иссверлили и изрезали их во множестве мест. Неповрежденные участки достойно сопротивлялись огню, там лишь наружные слои брони осыпались и осталось неприятное саднящее ощущение. А вот в местах, где имелись хотя бы малейшие отверстия, дела далеко не блестящи.

Там и боль, вышибающая слезы, и судороги, и приступы паралича. Трэш продолжал идти на голом упрямстве, уже почти не веря, что у него получится отделаться от людей. Слишком медленно он движется, ему бы ускориться раз в пять, тогда шансы появятся. А сейчас все, что он может, — чуточку оттянуть неизбежное.

В открытой взглядам степи его загонят безо всякой подмоги, для этого достаточно уже имеющихся машин.

Кустов становилось все меньше и меньше, а вот с деревьями ситуация обстояла в точности до наоборот. Даже если преследователи сейчас посматривают вниз, вряд ли сумеют определить местонахождение беглеца. Местами Трэшу с его габаритами непросто пробираться, не тревожа ветви, но он старается ничем себя не выдавать, и сомнительно, что они разглядят его через густую листву.

Главное, не свалиться. Главное, не позволить себе сдаться. Надо в зародыше избавляться от мыслей оставить все, выбраться на открытое место и присесть, позволить подъехать поближе, и пускай расстреливают в упор.

Уж очень хотелось дать себе слабину, отмучиться. Ведь выживать — это не просто больно, это, оказывается, еще мучительнее, чем сидеть в клетке беспомощным растением, игрушкой для садистов.

Но Трэшу пока удавалось держать себя в руках, волю дурным мыслям не давал, пускай злые люди сами в клетке посидят. Не для того он вырывался, чтобы сдаться. Если уж умирать, так умирать зверем рычащим.

Не дождутся.

* * *

Впереди посветлело. Трэш остановился, не рискуя выбираться на открытое пространство. Он продолжал слышать двигатели бронемашины и пикапа, они находились где-то левее, приблизительно в полутора километрах, и непохоже, чтобы приближались. Но уверенности в точности определения расстояния не было, опыта в таких расчетах не хватает, да и слух работает скверно. В одно ухо будто тугую пробку забили, почти ничего им не слышит, все заглушает звон монотонный, да и кровь из него подтекает. Должно быть, досталось при близком взрыве. Тогда, в самом начале, обстреливали очень даже серьезно, в том числе из гранатометов или даже ракетных установок.

Слышно, как сзади, издалека, приближается третья машина, похоже, немаленькая. Логично предположить, что это грузовик с пулеметом выбрался из карьера, а можно и что-то другое заподозрить — похуже и поопаснее. Там, внизу, он стоял с заглушенным двигателем, так что Трэш его по шуму идентифицировать не сможет.

Что бы это ни было, но оно усилит преследователей, а они и без того сильны. И самое плохое в этой ситуации то, что чем дольше он стоит на краю зарослей, размышляя об этом, тем ближе к нему подбираются.

Овраг оказался ответвлением громадной балки, именно она открылась впереди. Дальше склоны резко расходились в стороны, становились пологими и постепенно сливались с бортом главной низменности. Серьезная растительность в ней почти отсутствовала, зеленели лишь отдельные кусты и некрупные деревья, тоже одиночные. Трава низкая, что с учетом наличия пятен коровьих лепешек неудивительно, спрятаться в ней даже у человека не получится, а Трэш несопоставимо больше.

С его позиции невдалеке внизу просматривалась дорога, тянущаяся вдоль ручья, протекавшего по дну балки. Судя по нарастающему гулу мотора, именно ее используют преследователи. Должно быть, собираются не позволить беглецу спуститься, задумали удержать в овраге, запертым среди глинистых обрывов. Не торопятся, планомерно обкладывают, у них тут целая операция по его уничтожению. Очень уж нервирует звук третьего мотора, он временами становится двойным, а то и тройным. Если предположить, что это группа машин, получается, враг устраивает кольцо окружения.

Овраг — единственное место, где есть укрытия, других таких поблизости Трэш не знает. Но это одновременно и ловушка, там не так много мест, откуда можно выскочить. Да и сверху он просматривается отлично, его легко взять под наблюдение малыми силами, не позволяя беглецу даже нос высунуть. Значит, возвращаться туда нельзя, хочешь не хочешь, а придется выбираться.

Прикидывая варианты дальнейших действий, Трэш уловил звук еще одного мотора, откровенно странный, не похожий на все прочие. Что-то явно некрупное, и направление на источник с трудом определяется.

Разобрался с причиной он быстро, как только сумел разглядеть, что двигатель установлен на мотодельтаплане. Ажурное летательное средство, приблизившись, начало описывать круги, держа овраг под контролем.

Ну все, теперь что ни делай, заметят. Но это, возможно, и к лучшему, не то Трэш уже задумал деревце с густой кроной вывернуть из земли и прикрываться им от взглядов врагов, которые вот-вот могут показаться на дороге.

Теперь подобные ухищрения бесполезны, вряд ли бегающее дерево укроется от взглядов с воздуха. Даже обнаружения с земли избежать таким способом — маловероятное везение. Значит, можно не тратить время на малоэффективные хитрости.

Трэш решительно развернулся направо, вышел из зарослей и, ковыляя изо всех сил, начал взбираться по склону оврага. Здесь он все еще оставался крутым, но нет отвесных обрывов, как в самом начале, даже в сложных местах можно удерживаться на ногах.

Если они в этот момент не устроят очередную забастовку.

* * *

Спроси сейчас Трэша, какое существо в мире является самым пакостным, он бы, не задумываясь, назвал мотоцикл. И что с того, что это техника, а не живое создание?

Ведь действительно, пакостнее не придумаешь.

Если быть точнее, пакостили ему два мотоциклиста, а техника, конечно, лишь косвенный виновник происходящего. Но Трэша сводил с ума именно стрекот мотора.

Людишки выбрали примитивную и беспроигрышную тактику. Пользуясь тем, что беглец двигался по лишенной укрытий степи, они подъезжали к нему метров на пятьсот, после чего спешивались и открывали огонь из огромной крупнокалиберной винтовки. Попадали не всегда, но частенько. Пули броню не пробивали, но лупили по ней с такой дурью, что удары в корнях зубов отдавались и хотелось жестоко наказать виновников.

Трэш поначалу пытался. В смысле — наказать пытался. Но стоило ему только дернуться в сторону обидчиков, как трусливые твари забирались на мотоцикл и, не сильно торопясь, начинали удирать. Догнать их, ковыляя и все на свете проклиная, нечего и думать, зряшная потеря времени. Приходилось разворачиваться.

После разворота история повторялась: парочка подъезжала метров на пятьсот и начинала обстрел.

Оставалось одно — мчаться от них что есть сил, надеясь, что виднеющийся вдалеке провал окажется для них непреодолимым. В любом случае им приходилось то и дело оставлять винтовку в покое и раз за разом забираться на мотоцикл, чтобы уже не убегать, а, наоборот, сокращать дистанцию. Эти действия выгодны для Трэша, можно отдохнуть от колотящих по броне пуль.

Мотоцикл остановился в очередной раз, но стрельбы не последовало. Трэш наконец добрался до провала. Он не прогадал, это очередной заросший зеленью овраг. Вряд ли мотоциклисты через него переберутся в этом месте, им придется делать объезд.

Надо успеть за выигранное время добраться до по-настоящему безопасных мест, пока еще кто-то не появился. Уши улавливают не такой уж далекий гул серьезных моторов. Преследователям на машинах тяжело приходится среди лабиринта овражно-балочной сети, но они не отстают.

* * *

Дельтаплан нервировал, пролетая на недосягаемой высоте, не выпуская то шагающего, то бегущего корявой трусцой Трэша. Он не оставлял его в покое от того самого оврага, быстро разглядел, поразительно быстро. Такое впечатление, что на этом легком аппарате установлен радар, замечающий костяную броню, или что-то другое.

Спасибо, что вооружения там нет, в таком случае Трэш бы далеко от оврага не ушел.

Да он и так не очень-то успеет от него удалиться, ведь рев двигателей нарастает, боевые машины забираются по крутому склону балки, скоро они окажутся наверху. И тогда Трэш умрет, потому что прятаться здесь негде. У него всего одна надежда, один шанс — впереди виднеется понижение, возможно, это очередной овраг и, возможно, его не успеют быстро обложить, оставят возможность ускользнуть.

Хотя надежды на это маловато, ведь шум нарастает и за спиной. Те самые, еще ни разу не показавшиеся машины подключились к преследованию. Должно быть, у дельтапланериста есть рация и он их наводит.

Впереди на траве что-то белело во множестве мест, ничего подобного Трэш до сего момента здесь не замечал и потому подобрался, изготавливаясь к новым напастям. Но это оказались всего лишь кости коров и телят, они почему-то дружно умерли на пастбище, или их останки зачем-то сюда привезли. Последняя версия вызывает сомнения, потому что в таком случае разбрасывать их по округе нет никакого смысла, но картина именно такова — разбросали.

За спиной, в направлении ни разу не увиденных машин, загрохотали пулеметные очереди. Слишком далеко, чтобы испугать, явно не по Трэшу отрабатывают, но все равно напрягло.

Чего это они расшумелись? От нетерпения в воздух палят?

Все, он почти добежал, вот-вот — и долгожданный овраг.

Лишь бы только он оказался таким же заросшим, как и первый, все прочие варианты приведут к быстрой гибели.

Выскочив на край, Трэш настолько удивился и был сбит с толку, что даже остановился, не понимая, что же делать дальше. А все потому, что вместо оврага перед ним открылось нечто другое — река.

Широченная, не меньше пары сотен метров, если верить единственному, болезненно слезящемуся глазу. Течет меж возвышенных, местами обрывистых берегов, причем правый, тот, на котором сейчас стоит Трэш, лысый, а вот левый порос густым молодым сосняком, где дельтаплану придется худо. Там тяжело будет наблюдать за землей, а машинам вообще делать нечего, не проедут.

Контраст между берегами разительный, складывается впечатление, будто они принадлежат разным планетам или как минимум местностям. Выжженная летним зноем степь и сочно-зеленый сосновый бор — какое-то странное соседство, нестандартное.

Как же сильно хочется там оказаться…

Трэш понятия не имел, почему он хорошо ориентируется в некоторых далеко не очевидных вещах: в названиях боевых машин; в калибрах вооружения и принципах его действия; прекрасно понимает язык мучителей и определяет совсем уж скрытые от взора детали. Вспомнить хотя бы монитор, на который, по мнению Трэша, таращился господин Грэй из совета директоров. Пустяк?

Если бы…

Ведь Трэш никогда не видел такие мониторы, но почему-то знает об их существовании, знает, как они работают, знает даже то, что у них бывает высокое разрешение и оно улучшает качество изображения. Он знает множество разнообразных мелочей, но не знает самого главного: кто он такой, откуда взялся, почему все эти люди так бессердечно к нему относятся?

Хотя, похоже, они и друг друга не очень-то любят. Вспомнить женское тело, которое зачем-то подтащили к его клетке, а затем поспешно уволокли после недовольных высказываний безымянного капитана в маске с фильтром.

Это тело было выпотрошенным, с ввалившейся брюшиной и грудью. Должно быть, женщину пытали так же изощренно, как и Трэша.

Но вряд ли настолько же долго.

Люди слабы, до него им далеко. Но, возможно, в голове у них больше порядка. Потому как знание о себе — не единственное, чего ему остро не хватает. Трэш многого не знает, важного и не очень, в том числе не знает ответ на простейший вопрос — умеет ли он плавать.

Без этого ответа бросаться в широкую реку не хотелось.

Повернул голову вправо, затем влево, увидел там дорогу, выходившую из балки. Далее она никуда не сворачивала, протягивалась прямиком к реке. Точнее — к переброшенному через нее мосту.

Мост выглядел так же чужеродно, как и лес на другом берегу. Слишком широкий, красивый в своей подчеркнуто голой функциональности. Гору железа на него израсходовали, выглядит новехоньким. Но при этом его первый пролет чуть искривлен, его оконечность неловко упирается в береговой откос, дальше тянется полоска скудной травы шириной около метра, и лишь потом начинается дорога. Дорога невзрачная, грунтовая, с лужами, подсохшей грязью и глубокими колеями, ради такой никто не станет возводить столь серьезную переправу.

Но дело даже не в разнице качества, а в той самой полоске травы. Это что получается? Машины, доезжая до нее, перепрыгивают и летят до самого моста? Или останавливаются и сдают назад? Как такое может быть?!

И сама полоска выглядит чужой. Начать с того, что это вообще не полоска, это клин или, скорее, — сильно вытянутый треугольник, острой вершиной вбитый между мостом и дорогой. С высоты прекрасно видно, как он расширяется дальше, зелень на нем не похожа на степную, насыщенно-зеленым цветом даже вдалеке от степного фона отличается.

Складывается впечатление, что река с мостом и лесом за ней, пустошь с грунтовой дорогой и этот зеленый треугольник являются тщательно сшитыми лоскутами. Вот по шву даже оползень случился, береговой откос частично обрушился, частично наклонился, огромная трещина зияет.

Все это Трэш обдумывал уже на ходу. Наверху он и секунды не постоял, некогда время терять на любование необычными пейзажами. Мост — его шанс, ведь благодаря ему лезть в воду не придется. Как-нибудь в другой раз выяснит, хороший ли он пловец, а сегодня нет настроения экспериментировать.

Выжить получится лишь в одном случае — если Трэш доберется до леса и оторвется там от погони. Потом надо будет что-то сделать со своими ранами, катастрофическое ухудшение самочувствия тревожило куда больше, чем боль. Боль можно просто стерпеть, спасибо «добрым» людям, у него это уже начало входить в привычку, а вот отказывающие ноги с онемевшими ступнями, горящая огнем и негнущаяся спина, кровь и омерзительная пена, продолжавшие сочиться из ран, — пугали и наводили на мысли похоронной тематики.

Метров триста до моста, еще столько же по нему, а там шагов сто, ну, может, сто пятьдесят, и можно будет показать дельтаплану неприличный жест.

Ерундовое расстояние в сравнении с уже пройденным, но истерзанное тело очень некстати начало капризничать конкретно. Ноги заплетались так, что Трэш то падал, то на четвереньки припадал, то кубарем скатывался с крутых участков склона. Зрение меркло, по-настоящему оно работало отдельными проблесками, слух перестал выдавать информацию о машинах преследователей, к горлу подкатил тошнотворный ком, мешая дышать.

Пытаясь заставить работать легкие, Трэш начал надсадно кашлять кровью. В этот момент зрение в очередной раз прояснилось, он увидел, что дельтаплан обнаглел через край, приблизился. Похоже, наблюдатель решил, что добыча находится при смерти.

Получается, даже с воздуха заметно, что дела плохи.

Чтобы попытаться хотя бы себе доказать обратное, Трэш ухватил подвернувшийся под руку окатанный камень размером чуть побольше кирпича и метнул его в дельтаплан. Разумеется, промазал, но наблюдатель отлетел чуть подальше, струсил.

Вот то-то.

Последний участок склона Трэш преодолел кувырком, даже не пытаясь зацепиться за сминаемые его телом кусты. Ноги подвели, катился до самого подножия. Решил, что, так и быть, проще подчиниться гравитации, чем с ней бороться, ведь она каждый раз побеждает.

Конец ознакомительного фрагмента.