И грянул свет

Артем Гаямов, 2023

В канун Нового 1995-го года подросток Костя лишается родителей и обретает дар открывать двери в прошлое. С тех пор он, ведомый таинственным инструктором, вынужден жить двойной жизнью. Обычные юношеские будни чередуются с тяжёлыми испытаниями, цель которых полностью овладеть даром и спасти родителей. Однако механизм прыжков в прошлое оказывается не так прост, да и Костино будущее, как выясняется, уже поделено – на верные и неверные вариации.

4. НЕ В ТОМ МЕСТЕ НЕ В ТО ВРЕМЯ

? /?

Постель казалась нестерпимо горячей. Жар обволакивал, будто кокон липкой сахарной ваты — и спать мешал, но и пошевелиться не давал. У самого уха зашипело, и Костя промычал спросонья:

— Мам, уже встаю.

Вышло неразборчиво — рот оказался набит песком. Костя судорожно закашлялся, приподняв голову. Шипение стало громче, проступили какие-то злые, опасные нотки.

— Мам, чего ты шипишь? — кое-как прочистив рот от песка, Костя тяжело перевернулся на спину. Чуть приоткрыл глаза, но тут же снова зажмурился от слепящего солнца. — Где мы?

Он повернул голову, полежал так немного под шипящий аккомпанемент, потом приоткрыл уже попривыкшие к свету глаза и замер. В воздухе, едва ли не касаясь кончика его носа, плавал ярко-красный раздвоенный язык, а над ним угрожающе нависали два длинных, тонких клыка.

Костя затаил дыхание, совершенно уверенный, что змея сейчас ужалит — вонзит острые зубы и отравит ядом. Но та вдруг захлопнула хищную пасть, отползла на пару метров и, блеснув напоследок светлым зигзагом на тёмной шкуре, исчезла в песке. Облегчённо выдохнув, Костя уронил голову.

Как он вообще уснул на пляже? Разве раньше тут водились змеи? И когда так потеплело? Солнце, жара, а ведь вчера было мрачно и ветрено. И ещё этот туман, и…

Внезапно воспоминания накрыли безжалостной лавиной, перед глазами застыли мёртвые лица родителей, и острая горечь потери разлилась внутри, будто какой-то пузырь лопнул. Костя уткнулся лицом в песок и заплакал. Вначале тихо, робко, потом сильнее, отчаянней. От мысли, что он больше никогда не увидит ни маму, ни отца, перехватывало дыхание и хотелось выть в голос, а тело снова и снова сотрясалось в рыданиях.

Костя бессильно сжимал кулаки, молотил ими по песку и плакал до тех пор, пока судорогой не свело бока. Боль помогла чуть отвлечься, собраться с мыслями. Напомнила, что сам он всё ещё жив и должен отомстить за родителей. Наказать убийцу.

«Сволочь! Свалил всё на отца. Сам виноват, значит?! Хотел умереть?! Сволочь!»

Злость придала сил, и Костя принялся утирать слёзы, сопли и налипший поверх них песок. Попытался воспроизвести в голове вчерашнюю ночь и вспомнить, как же именно удалось сбежать от киллера. Но тщетно — память намертво обрывалась в тот момент, когда Костя открывал дверь в ванную.

Он вдруг сообразил, что нужно скорей убираться отсюда. Убийца наверняка рыскал по округе, а здесь — возле моря, на пустом пляже — и спрятаться негде, и от погони не уйти.

Неожиданная мысль заставила настороженно замереть. Костя внимательно прислушался, потом принюхался и понял, что не слышит шума волн и не чувствует запаха морской воды. С нарастающим страхом он сел на песке и наконец-таки огляделся. Рот приоткрылся сам собой.

Всюду была пустыня. Бескрайняя, безжизненная, беспощадно раскалённая зависшим посреди неба солнцем. Где-то застывшее море песка желтело до самого горизонта, сколько хватало глаз, а где-то исчезало за округлыми, зализанными ветрами барханами. То тут, то там, словно волосатые родинки, торчали пучки жёсткой, сухой травы.

Даже с «инсуфифьенте» по географии Костя точно знал, что ни в Испании, ни во всей Европе пустынь нет. И как же он сюда попал? Сколько времени был без сознания?

Растерянно крутя головой, Костя поднялся на ноги и машинально отряхнулся. Одёрнул влажную, липнущую к телу футболку, смахнул сырой песок с джинсов и только потом сообразил, что здесь, в пустыне, штанам негде было намокнуть.

Разве что…

Костя поднёс сырой край футболки к носу и, заранее брезгливо морщась, чуть повёл ноздрями. Но никакого запаха, тем более мочи, не учуял. Он вдруг вспомнил, как убегал от дяди Славы и облился, опрокинув на себя вазу с гвоздиками. Но ведь с тех пор должно было пройти бог знает сколько времени…

Вопросы плодились стремительно, как кролики, и противно вгрызались в мозг. Ещё раз оглядевшись, Костя решил поискать ответы за ближайшим барханом. Тот возвышался всего в паре сотен метров и запросто мог скрывать людей. Например, лагерь археологов каких-нибудь. Или бедуинов. А может, вертолёт, почему нет?! Вертолёт бы многое объяснил. Отличный способ добраться из Малаги до пустыни и, самое главное, не менее отличный способ вернуться назад.

Ноги побежали сами. Навстречу вертолёту. Утопая в обжигающем песке, Костя поспешил вверх по склону, и чем выше он поднимался, тем отчётливей слышал шум вертолётного двигателя. И тем сильнее стало разочарование, когда по другую сторону бархана никого не нашлось.

Ничего! Такая же пустыня! И даже хуже — песок в низине застыл жёсткой коркой, испещрённой глубокими, тёмными трещинами и похожей на пересохшее дно реки или озера. Картина эта вселяла чувство полнейшей безысходности — словно всё здесь было настолько обречено, что даже вода умерла.

Колени подкосились, и Костя покатился вниз, даже не сопротивляясь. Докатился до самого низа и так и лежал, уткнувшись глазом в пересохшую трещину и равнодушно дожидаясь смерти от жажды.

Ещё недавно — хотя с тех пор прошла будто вечность — он считал, что застрял между детством и взрослением. Теперь же вдруг понял, что не было никакого взросления. Одно лишь детство. Любовь к Марии — детская блажь, а «инсуфифьенте» по географии и Новый год без снега — детские заботы. Потому и родители ничего не рассказывали об опасностях, преследующих их семью. Потому и тот инструктор в парке лишь посмеялся, когда Костя, как трусливый малыш, выспрашивал, нравится ли он Марии.

Кулаки сжались сами собой. Инструктор! Лживый ублюдок! Наболтал про какие-то сдвиги, носителей и чёрт знает что ещё, а сам наверняка сообщник дяди Слава. Или, наоборот, конкурент по «спецзаказу».

В тишине пустыни послышался грубый, металлический скрежет. Звук быстро нарастал. Всё-таки вертолёт. Неожиданно из пересохшей трещины вынырнул здоровенный жёлтый скорпион и чуть не ткнулся в глаз мощной клешнёй. Перепугавшись, Костя подпрыгнул на месте и, быстро перебирая ногами, отполз назад. Скорпион в действительности оказался размером всего лишь с пол-ладони, но всё же внушительно качнул ядовитым жалом, после чего снова скрылся в трещине. Костя проводил его взглядом, затем торопливо поднялся на ноги и поспешил вернуться на мягкий песок.

Пустыня при более близком знакомстве оказалась не такой уж безжизненной. Змея, скорпион — опасности таились повсюду, и нужно было ещё постараться дожить до смерти от жажды. Неожиданно Костя сообразил, что его как раз и бросили здесь умирать. Кто бросил? Дядя Слава, конечно. Похоже, киллер так развлекался — сбивал с толку и играл в кошки-мышки, давая ложные надежды на спасение.

Вначале сделал вид, что купился на пятно газировки и якобы ушёл, а потом подкрался сзади. И с какой гадкой рожей он перечислял отцовские промахи! Неужели мало просто убить человека, а нужно ещё и помучить перед смертью?! Что это, прихоть заказчика или личная инициатива киллера — измываться над жертвой до тех пор, пока та сама не взмолится о смерти?!

— Ну, этого не будет, — твёрдо произнёс Костя вслух.

Он снова огляделся, но теперь уже решительно, по-хозяйски. Будто командир операции «Буря в пустыне». За пересохшей низиной возвышался ещё один бархан. Никаких догадок строить больше не хотелось. Нужно было просто двигаться вперёд, ни о чём не думая, а лучше — ни на что не надеясь.

Костя пошел, осторожно огибая и переступая широкие, тёмные трещины. Едва слышал поблизости зловещий металлический скрежет, как начинал громко шаркать и топать, распугивая скорпионов. Подумывал даже что-нибудь запеть во всё горло, но на ум пришло только «Маленькой ёлочке холодно зимой», и из глаз выступили слёзы.

За барханом не нашлось ничего нового — снова пески, барханы, пересохшая низина. Однако Костя лишь упрямо поджал губы и пошёл дальше.

Палящее солнце довольно скоро выжгло чувство опасности. Через некоторое время он уже равнодушно наступал на тёмные трещины, а, двигаясь по песку, поймал себя на том, что идёт прямиком по узкому змеиному следу, будто по разделительной полосе. Вниз теперь приловчился съезжать на заду, как на санках, а вверх поднимался, всё чаще помогая руками.

Вслед за чувством опасности обволакивающая жара отняла и чувство стыда. Костя снял вначале куртку потом футболку, затем разулся и стащил джинсы. Кроссовки, впрочем, сразу снова надел — босиком по раскаленному песку смог бы идти разве что индийский йог.

Одежда теперь выполняла функцию покрывала. Присаживаясь передохнуть, Костя подстилал куртку, футболку, штаны, а потом поднимался, собирал одежду и продолжал путь. Устроив очередной привал, он на минутку присел передохнуть, потом на минутку прилёг, а когда заставил себя подняться, то понял, что не помнит, откуда пришёл. Следы на песке вели сразу в две стороны, и Костя понял, что ходит кругами. Апатично пожал плечами и пошёл туда, где следов ещё не было.

Кроссовки шаркали всё сильнее, но теперь уже не для отпугивания скорпионов, а потому что волочить ноги становилось всё тяжелее. Вытирая пот со лба, Костя провёл рукой по волосам. Густые, сильные, вечно непослушные, сейчас они наощупь напоминали пучки соломы. Промелькнула мысль, что надо бы обмотать голову футболкой, чтоб солнце не напекло. Но тут же выяснилось, что в руках нет никакой одежды — ни футболки, ни куртки, ни даже штанов. Обернулся, пытаясь разглядеть что-нибудь в жёлтой бесконечности, но ничего не увидел.

Солнце, будто издеваясь, застыло посреди ясного неба и даже не думало клониться к закату. А идти становилось всё тяжелее, и глаза, моргая, с каждым разом всё дольше оставались закрытыми. Когда Косте удалось разлепить веки в очередной раз, прямо перед ним из воздуха проступил полупрозрачный дядя Слава в мешковатом красном полушубке. Ухмыльнулся и почти что сочувственно произнёс:

— Из тебя мог выйти толк.

Костя глухо рыкнул и попытался схватить киллера, но рука скользнула по воздуху.

Дальше шли вдвоём. Дядя Слава маячил на пару шагов впереди и время от времени говорил что-нибудь вроде «не кипишуй» или «ты бесполезен». Костя в ответ лишь мычал и пытался заехать по ненавистной роже кулаком, пока наконец не потерял равновесие и рухнул в песок. Тут же вскочил, как ошпаренный, и даже на некоторое, пусть и короткое время взбодрился.

В общем-то, только благодаря раскалённой сковороде под ногами, Костя и оставался теперь в горизонтальном положении. Хотя брёл, клонясь всё ниже и ниже к земле.

Дядя Слава мелькал перед глазами уже не целиком, видны были одни лишь короткие ноги в красных штанах. Они то парили в воздухе, то, наоборот, уходили в песок на полметра, а потом вообще переплелись, слились одна с другой, потемнели, разбухли и превратились в крепкий древесный ствол.

Едва дыша, Костя тяжело приподнял голову и увидел прямо над собой дерево. С пышной кроной и спасительной тенью. Рухнув на колени, он обнял широкий ствол, будто лучшего друга. В небе пронзительно заклекотала какая-то птица.

— Щас-щас полетим, — пробормотал Костя и тут же уснул.