Красный Дом

Аррен Кода

Красный Дом находится на пересечении вечностей, и у его обитателей есть достаточно времени на то, чтобы обдумать свою жизнь. Здесь люди ходят бок о бок с существами из другого мира и ведут борьбу со смертью, которая приходит сюда в разных обличьях. По мере того как тьма сгущается за древними стенами, перед каждым из героев встает нелегкий выбор…

Анна

Случалось, что боги и простые смертные

спускались в царство теней и находили путь обратно.

Но обитатели аида знают,

что однажды вкусивший от плодов их царства

навсегда остается им подвластен

(Томас Манн, «Волшебная гора»)

Девушка с короткими белыми волосами входит во двор через проходную, и охранник, кажется, кивает ей — хотя откуда он может ее помнить, если мимо его подслеповатых глаз каждый год проходит столько лиц? Она медленно идет вдоль древней красной стены, считая шаги и стараясь, чтобы сердце не забилось быстрее, — но куда там! — оно колотится о ребра, как сумасшедшее, и ноет, ноет…

Девушку зовут Анна, ей двадцать пять лет, и она здесь уже во второй раз.

Спросите, чего Тень боится больше всего? — покинуть дом, где так легко проходят ее дни. Спросите, чего больше всего боится бывшая Тень? — вернуться в этот дом снова.

Арочные окна выстраиваются, как кажется Анне, в подобие злорадного оскала. Вот и боковой вход. Быть может, если прошмыгнешь в него, а не пройдешь через главный, то избежишь большой беды. На лестнице пахнет сыростью, в коридоре — камфорным спиртом и резиновыми перчатками. Все так издевательски знакомо, что чудится, будто время и не сдвигалось, и на дворе все те же пять лет назад… Анна передергивает плечами. Вполне может статься, что так оно и есть.

Миля встречает ее выщербленными мозаичными плитами, которые, кажется, всасывают в себя тусклый солнечный свет, пробивающийся через оконные стекла. Вот она, скамья ожидания напротив церкви. Местные никогда не садятся на нее — дурная примета. Анна со вздохом опускается на вытертую серую клеенку. Ждать приходится долго.

В Красном Доме начинается завтрак, длинная вереница больных втягивается в узкий дверной проем; некоторые бросают взгляды на Анну, но в них нет ничего — ни сочувствия, ни удивления. Скорее, констатация факта — всем ясно, что вскоре она присоединится к ним.

Анна перебирает в сумке документы, вспоминая события последних нескольких дней. Когда-то давно все это уже было пройдено — консультации, врачи, процедуры. Тогда все обошлось, затихло на несколько лет, и семья вздохнула с облегчением: дочь полностью здорова, теперь можно подумать о свадьбе, а там, глядишь, и о детях. И свадьба действительно была — пусть не пышная, но по-домашнему теплая. Казалось — счастье будет теперь всю жизнь, но брак продержался недолго: всего через полтора года муж ушел к другой женщине, причем ушел со скандалом, на чем свет попрекая молодую жену, что она жизни ему не дает. После развода Анна слегла с тяжелой простудой. Мучила слабость, держалась температура, что-то сдавливало грудь. Врачи посоветовали сделать флюорографию, на всякий случай. Там и увидели, что в легких снова развился процесс и требуется серьезная операция.

Первой мыслью было, конечно, вернуться сюда — в знакомую больницу, где ее лечили пять лет назад, но старший брат Кирилл настоял на поездке в центральный институт. Анна с содроганием вспоминает облезлые серые стены и длиннющую очередь к дежурному врачу. Врач — грузная тетка с пышной прической — не торопилась приглашать к себе в кабинет. Медленно тянулось время. Хлопали двери, бегали туда-сюда доктора, не обращая внимания на взволнованных посетителей, шуршащих желтоватыми бумажками со справками и направлениями. Было слышно, как в соседнем кабинете беспрерывно звонит телефон, фальшиво копируя знаменитую «К Элизе» Бетховена: кто-то отчаянно пытался дозвониться до приемной, но никто не отвечал на звонок — всем было наплевать. Наконец, спустя три часа, когда брат уже безнадежно опоздал на работу, их с Анной пригласили в кабинет. Врач сразу заявила, что операция противопоказана и следует немедленно переходить на усиленный режим химиотерапии. Сидящая рядом с ней полумертвая женщина-хирург с бледным высохшим лицом вяло подписала отказ от вмешательства. Когда Анна и Кирилл вышли из кабинета, брат крепко взял ее за руку и сказал, что этим людям никогда не доверит свою сестру.

И вот она снова здесь, в Красном Доме, где все так до боли знакомо, будто бы она уехала отсюда вчера. Примерно через час доктор Цаплин возвращается с консилиума и небрежным жестом зовет Анну в свой кабинет, находящийся прямо в домовой церкви. Небольшая полутемная комната с окнами высоко под потолком. Здесь почему-то пахнет болотом; на широком острове стола много места занимают разноцветные фарфоровые лягушки — их так много, что можно было бы открыть небольшой магазин. У стены стоит огромный пустой аквариум с дном из высохшего ила и искусственными корягами. Аквариум производит жутковатое впечатление, и неясно, почему. Доктор Цаплин с усталым и озабоченным видом просматривает снимки. Он немногословен, но в том, что он говорит, ничего хорошего нет. И видно, что он заранее счастлив, что не возьмется за это дело — Цаплин давно уже не практикующий хирург, а помощник главного врача. Он определяет Анну в ее родную Третью хирургию, убеждая себя в том, что там девушка будет счастлива, насколько это вообще возможно.

И вот через несколько дней Анна оказывается в мрачной палате с облупленными желтыми стенами. Четыре койки, застеленные серыми пледами, единственная не занятая из которых — рядом с гудящим холодильником. Две соседки — Надежда Михайловна и Кристина — встречают девушку вялыми приветствиями и вновь утыкаются в кроссворды. Четвертая соседка где-то гуляет — ее скоро выписывают. Анна уже заранее знает, что проживет в этой палате несколько смен, поэтому не торопится знакомиться поближе. Неторопливо разбирает вещи, вполуха слушая наставления дежурной медсестры, которая то и дело прибегает, чтобы рассказать все необходимое новичку. Объяснять ей, что она и так все знает, Анна не собирается — вон, с каким энтузиазмом пожилая медсестра взялась за работу, не лишать же человека радости.

Только Анна собирается подремать перед обедом, как в коридоре раздается громкий топот, дверь резко распахивается, и в палате появляется Доктор Тарасов. Анна помнит его — пять лет назад это был мрачный молодчик, острый на язык, вечно не выспавшийся и небритый, верный помощник доктора Козырева, который в ту пору занимался ее лечением. Теперь его не узнать: за прошедшее время доктор Тарасов раздобрел и научился улыбаться.

— Привет, помнишь меня? — осведомляется он. — Вот ты и попалась мне наконец-то!

— Конечно, помню, — усмехается девушка. — Вот, вернулась исправлять ошибки юности.

— Ай, признайся, что просто соскучилась! — хирург смеется и подает ей руку, без лишних проволочек протягивая невидимую нить. — Константин Львович попозже сегодня будет, можешь поздороваться. Но я надеюсь, что со мной тебе тоже скучно не будет.

— Это уж точно…

— А зачем ты волосы в белый покрасила? — сварливо осведомляется доктор. — Я этот цвет не люблю!

— Ну да, как же, вам ведь рыженькие нравятся, как в «Пятом Элементе»… — Анна деланно вздыхает. — Видно, не быть мне вашей любимой больной.

— Ничего, найдем точки соприкосновения! — Тарасов подмигивает своей новоиспеченной пациентке и быстро уходит. Анна и сама не замечает, что улыбается до ушей.