Туманы янтарного берега

Арон Гирш, 2017

Скрываясь от своего ещё недавнего прошлого, Лев прибывает на окраину Калининградской области, где намеревается скоротать несколько месяцев, пока решаются его жизненно-важные вопросы на малой родине. Однако, вопреки ожиданиям, молодой человек оказывается вовлечённым в цепочку необъяснимых событий, которые сводят вместе судьбы его и самых необычных жителей Янтарного берега.

Пролог

Сверившись с собственными часами, Лев пришёл к выводу, что его китайская реплика знаменитых «Berlinger» наконец стала проявлять свои качества дешёвой подделки. Имитация точного, искусно исполненного механизма на самом деле являлась всего лишь маскировкой, часы работали на электронном чипе, поскольку такое производство было более простым и дешёвым.

Обычно Лев застёгивал на своём запястье браслет этих часов лишь в тех случаях, когда возникала необходимость в соответствующем антураже. Разумеется, реплика на руке Льва имитировала далеко не дорогую модель известной марки, но мужчина хорошо усвоил, что реалистичность основывается на твёрдой связи с наглядной достоверностью.

Главной функцией часов на запястье, в эпоху повсеместного засилья многофункциональных мобильных гаджетов, оставалась демонстрация чувства пунктуальности. Когда Лев периодически, примерно раз в восемь минут, демонстративно вскидывал руку, одновременно отодвигая край манжета пиджака, чтобы обнажить циферблат часов, это создавало впечатление «делового подхода» и овладения искусством тайм-менеджмента.

Теперь, после того как Лев столкнулся с вполне объективной необходимостью сжигать позади себя все те хлипкие мосты, которые он старательно наводил в течение последних двух лет в Екатеринбурге, он был вынужден коренным образом изменить свой стиль в одежде, будучи неспособным позволить себе вальяжные прогулки в деловых костюмах, он предпочитал неприметность. Часы, как ни странно, ни в какую не хотели покидать руки, словно впившись в плоть, опасаясь судьбы быть выменянными на какую-нибудь смешную сумму у забулдыг, ошивающихся вокруг баров с игровыми автоматами.

Когда Льву стало понятно, что оставаться в городе было уже не безопасно, при невозможности обратиться за помощью к «системе», мужчина попытался как можно быстрее обратить своё нажитое в более ликвидную материю. И хотя выручать за вполне сносное имущество получалось не так много, иного выбора у него попросту не было. Больней всего, оказалось, продавать свой автомобиль с неприличным дисконтом.

Радуясь, что шестью месяцами ранее он так и не купил себе квартиру в «городе пяти вокзалов», Лев недолго думал, когда выбирал пункт своего назначения. Ему хотелось оказаться как можно дальше от Екатеринбурга, но в планы вовсе не входило покидать территорию страны. Подобные меры Лев оставлял на самый крайний случай, пока что, так казалось мужчине, было просто достаточно на время исчезнуть не только из города, но и из региона.

Лев выбрал, пожалуй, самую западную точку на карте, в той её части, которая отражала территории, находящиеся под российской юрисдикцией.

Местом назначения стал посёлок городского типа, Янтарный, что на побережье Балтийского моря, муниципальное образование в составе Калининградской области.

Населения здесь проживало едва больше пяти тысяч человек, при том, что город пользовался вполне приличной инфраструктурой. Проблемой же была транспортная доступность, поскольку начавшаяся уже в далёком две тысячи восьмом году строительство автомагистрали, которая должна была иметь ответвление до Янтарного, было уже длительное время «заморожено» Разумеется, посёлок не стал изолированным, ведь имелся ещё участок Калининградской железной дороги. Непродолжительный отрезок железной дороги соединялся с цельной железнодорожной линией, которая аж с двухтысячного года практически не использовалась. И хотя было ещё какое-никакое автобусное сообщение, однако Лев, уже находясь в аэропорту «Храброво», пришёл вдруг к выводу, что именно поездом он не путешествовал уже очень много лет. Перспектива столкнуться со всеми вытекающими из этого неудобствами ни сколько не смутила его. К собственному везению, ожидать ближайшего рейса до Янтарного пришлось не так уж долго, а времени в пути по железной дороге требовалось не так уж и много. Посчитав такое положение дел весьма привлекательным, Лев купил билет в плацкартный вагон, и спустя четыре с лишним часа он уже садился в поезд.

Оказавшись в вагоне и без лишних проблем отыскав своё место, он попытался было ощутить ту комбинацию запахов, звуков и общей атмосферы, которая в его подсознании была связана с пассажирским вагоном. К собственному сожалению, мужчина очень быстро обнаружил, что недавние события имели куда более сильную эмоциональную окраску, что практически полностью вытеснило впечатления от поездки в поезде.

Позволив себе очень непродолжительный сон, Лев пришёл в себя, ощущая, как ему в лицо стало светить яркое солнце. Из-за того неудобства он устроился на полке таким образом, что его ноги упёрлись в стену, а лицо практически вплотную прижалось к стеклу. В какой-то момент солнце заняло на небе такую позицию, с которой его лучи стали буквально бить своим светом путешественнику в лицо.

Раскрыв глаза и проморгавшись, Лев ощутил, как сильно ему захотелось чихнуть, однако вокруг него другие пассажиры вели себя на удивление тихо. Не желая нарушать эту редкую идиллию, он смог подавить в себе позыв к кашлю.

Судя по его часам, до прибытия оставалось не меньше сорока минут, следовало привести своё спальное место в порядок.

Лев совершил поход в туалет вагона, чтобы воспользоваться зеркалом, и убедиться, что его внешний вид не сильно вышел за рамки приличия после суток отсутствия возможности нормального ухода за собой.

В отражении на Льва смотрел молодой человек, приблизительно тридцати лет. Тёмные волосы были не так давно подстрижены, и поэтому с ними не было никаких проблем. Однако на подбородке мужчины уже проступила заметная, чёрная щетина. Зелёные, некогда блестящие глаза, теперь казались уставшими, во многом это объяснялось не физической усталостью, а скорее недавними переживаниями.

Убедившись, что за дверью туалетной комнаты ещё не собралась очередь из пассажиров вагона, Лев вернулся к зеркалу. Слегка облегающая туника была за несколько неосторожных движений снята, на левом плече мужчины была повязка, через ткань которой немного проступила кровь. Так как следы крови были уже сильно высохшие, тревожить повязку Лев не стал. Отведя правую руку немного в сторону, мужчина чуть повернулся правым боком к зеркалу, что позволило ему увидеть начавшие приобретать тёмно-зеленоватый оттенок гематомы на рёбрах.

Оценив состояние своих телесных дефектов, Лев поспешил одеть тунику, после того как кто-то предпринял попытку отворить дверь с обратной стороны.

Воспользовавшись умывальником, Лев поспешил освободить помещение. Оказавшись на своём месте, мужчина вновь сверился со своими часами. По идее, с минуты на минуту поезд должен был уже остановится на железнодорожной станции в Янтарном, но судя по виду из окна, до места назначения было ещё не так близко.

Однако то, с какой частотой проводница стала перемещаться по вагону, становилось понятно, что что-то должно было случиться, и судя по своему опыту детства, Лев приходил к выводу, что вскоре должно было быть объявлено о прибытии.

Проводница ещё несколько раз прошла по вагону, прежде чем сделала заявления о прибытии в течение следующих десяти минут. Лев, услышав это заявление, вновь сверился со своими часами. Выходило так, что его часы спешили больше чем на пятнадцать минут. Уверенности ради, он остановил проводницу и поинтересовался относительно времени, за что был награждён пристальным, подозрительным взглядом, как если бы задал захваченной рутиной женщине «загадку Свинкса Египетского»

Впрочем, удивление во взгляде женщины очень быстро сменилось осуждением. Было ясно, что проводница подумала, будто Лев страдал сильным похмельем после тяжкой попойки. Такие ситуации были самыми распространёнными причинами утренней растерянности российских пассажиров в поездах, поэтому осуждать проводницу Лев не стал. Он лишь ещё раз прошёлся рукой по своему подбородку, ощущая непривычную колкость щетины и понимая, что его внешний вид теперь способствовал тому, как его могли воспринимать окружающие.

В действительности, часы мужчины спешили на шестнадцать минут, и он уже собирался в очередной раз подвести их. Однако, вспомнив, что эту не хитрую процедуру он уже проделывал несколько раз за последние дни, Лев пришёл к выводу, что каждая такая «модерация» лишь усугубляет точность работы хронометра.

Вокзал, куда прибыл поезд, оказался на удивление интересным местом. Оказавшись на пироне, Лев отметил, что яркое солнце, лучи которого буквально заливали пространство, создавая в отдельных местах причудливые тени, на самом деле не сильно грело. Тем не менее, для начала октября, когда в Екатеринбурге уже нормой является снег и гололёд по утрам, здесь было очень тепло. Это обстоятельство лишний раз напомнило мужчине о неизбежной необходимости в акклиматизации. Радовало то, что прибытие в Янтарное не было простой прихотью, а так как все обстоятельства сложились таким образом, то и предстоящие неудобства воспринимались как нечто само собой разумеющееся.

Огромное количество преимуществ, которое также способствовало выбору места своего пребывания, начало проявляться уже при выходе с вокзала. Народу здесь практически не было, это ни в какое сравнение не шло с вокзалом Екатеринбурга, с его вечными толпами, непроходимой, наглухо забитой парковкой и шумной автодорогой по улице, прилегающей к самому вокзалу.

Здесь же Лев почувствовал себя так, как если бы он совершил простую поездку на маршрутном такси. Все те люди, которые также вышли на этом вокзале, очень быстро разбрелись в самых разных направлениях. Кого-то встретили на автомобилях, кто-то уверенным шагом удалился в одному ему известном направлении.

Лев нашёл скамейку, стоявшую вплотную к внешней стене здания вокзала, здесь же, из-за самой стены, образовывалась длинная тень, укрытие от янтарного солнца, которое, как казалось, вознамерилось буквально ослепить не привыкшего к такому жителя северного региона.

Лев вынул свой смартфон, вызвав электронную записную книжку, он быстро отыскал заметку с номером телефона человека, жителя посёлка Янтарное, с которым он договорился о найме жилого дома. Человека звали Ян, и он обещал встретить Льва по его прибытию. Лев, решая вопрос с наймом жилья, согласился на цену, несколько выше тех, что предлагались в посёлке. Хотя, предложений было совсем не много, но и спрос был ещё меньшим. Собственник был рад столь неожиданному нанимателю.

Оказалось, что Ян задерживался, но когда Лев позвонил ему, тот уже был в пути, по крайней мере так он сказал. Оказавшись на вокзала в совершенно незнакомом городе, Лев решил воспользоваться представившейся ему возможностью просто пройтись неподалёку от здания, осмотреться, и тем самым скрасить вынужденное ожидание.

Климат в Янтарном был совершенно особенным, зима, казалось, и не намеривалась объявляться на пороге этого края. Так как здесь проживало совсем не много людей, то и на улице не было снующих толп. Лев лишь периодически видел единичных прохожих, которые в гордом одиночестве шагали в одном только им известном направлении.

Рассматривая архитектуру Лев уже не в первый раз заметил, что несмотря на подавляющую массу убогих, однотипных строений, возведённых здесь уже советским режимом, в некоторых местах то и дело проклёвывались примечательные формы старинных зданий классического европейского стиля. Некоторые такие здания были отреставрированы, но это коснулось далеко не всех исторических конструкций. Большинство остроконечных крыш были поблёкшими, облезлыми и запущенными. Казалось, будто на эти строения, несмотря на проявленную ими, завидную стойкость, всё-же распространилась «инфекция» от окружающих зданий поздней постройки. Наблюдая за этим явлением, Лев приходил к выводу, что напряжённость отношений между «посредственностью» и «примечательностью» существовала не только в социуме, между людьми. Культурные коллизии неминуемо сталкивались во всех проявлениях, включая жилищное строительство. Ещё незадолго до своего убытия из Екатеринбурга, Лев просматривал многочисленные фотоснимки современного Калининграда. Среди прочего, ему удалось найти работу какого-то исследователя по истории архитектуры восточной Европы. Отдельные главы многостраничной работы были посвящены феномену отражения идеологии в монументальных произведениях искусства. В качестве наглядного подтверждения приведённых доводов, исследователь прилагал длинную серию фотоснимков одних и тех же мест в Калининграде, в тот период, когда это ещё был величественный Кёнингсберг, и затем — периода советской оккупации. В результате, можно было воочию увидеть, как большинство выдающихся, с точки зрения архитектуры, объектов исчезли, уступив место «бетонным параллелепипедам» с безликими стенами, испещрёнными одинаковыми оконными отверстиями, и выкрашенные в одинаково-серый цвет

Лев, рассматривая проделанную кем-то работу, опираясь на предоставленный анализ, провёл собственную параллель. Он углядел недвусмысленные аналогии между индустриальной советской застройкой в Калининграде и тем, как распространяется опухолевый процесс. Скромные познания в «теоретической онкологии» позволяли мужчине прийти к ещё более осмысленному заключению. Безусловно, многие старинные города мира столкнулись с проблемой современной застройки и упадка исторических памятников архитектуры. Однако, если большинство городов Европы, сталкиваясь с подобной проблемой, осуществляли программы городского районирования, застраивая территории так, чтобы минимизировать эстетический ущерб культурному наследию, то в Советском союзе о подобных материях не заботились. Безусловно, массовое распространение однотипных жилых домов преследует свои, и «на поверхности» — социальные цели, однако при должном подходе, нарастающая застройка может быть обращена в «доброкачественную опухоль» Эта аналогия была связана с тем, что именно доброкачественная опухоль, даже при довольно высоком темпе своего роста, остаётся в собственной капсуле. По мере своего роста, такая инкапсулированная опухоль конечно смещает и сдавливает всё вокруг, причиняя свои неудобства, но не происходит самого худшего — уничтожения всего окружающего. Поэтому, при необходимости, такой очаг может быть легко удалён. В случае же с советским периодам Калининграда, да и многих других городов России, обладавших своим историческим наследием, здесь «опухолевый рост» протекал по злокачественному типу, когда отсутствует «капсула» — разграничительная линия, и всё новые формы растут пролиферативно, внедряясь в окружающее пространство, не считаясь ни с функциональными, ни с какими другими факторами. Постепенно, такая пролиферация буквально поглощает окружающие ткани, ассимилируя их, уподобляя себе. Последствия такого процесса куда страшнее, поскольку за неимением разграничительной линии, этот процесс не оставляет надежд на определение.

Сейчас Лев поймал себя на мысли, что ему всё-же удалось хоть на какое-то время забыть о недавнем событии, стоившем ему стольких переживаний.

Его посещала идея о том, чтобы сделать несколько фотографий домов, расположившихся невдалеке от того места, где он находился, но поняв, что его к этому подталкивали эмоции, мужчина отказался от затеи. Кроме того, впереди его ещё ждало более подробное знакомство с местной бытностью.

Наконец появился Ян. Мужчина приехал на стареньком, трёх-дверном “BMW”, который, тем не менее, выглядел очень не плохо, и бойко трогался с места.

После коротких обменов любезностями, мужчины уже сидели в салоне автомобиля. Ян несколько раз извинился за своё опоздание, а Лев позволил мужчине понять, что это обстоятельство его нисколько не расстроило.

В дороге Ян то и дело задавал Льву вопросы, которые имели мало отношения к предстоящей сделке. Ян хоть и был рад внезапному нанимателю, но это не позволило ему пренебречь идеями осмотрительности. Сделку мужчина намеривался заверить нотариально, что лишний раз свидетельствовало о том, что Льву Ян доверял постольку поскольку.

Лев не был в особом восторге от предстоящей встречи с нотариусом, ведь процедура заверения требовала лишний раз передавать третей стороне — нотариусу — личные сведения. Твёрдость нотариальной тайны, насколько знал Лев, являлась мифом из той же категории,что и «клятв Гиппократа» у выпускников медицинских университетов. Однако Ян не соглашался на сделку без заверения, и никакого иного выхода не предвиделось. Лев теперь надеялся, что нотариус ограничится его личными данными.

Спустя двадцать минут после того как Ян выехал с вокзала, мужчины были уже у дома.

Лев был несколько удивлён, когда обнаружил, что здание мало чем отличалось от того, что он видел на фотографии на сайте аренды жилья. Владелец дома не приукрашивал сведений относительно своего жилища. Дом действительно находился в шаговой доступности от морского берега. Лев с первого взгляда не сумел понять, был ли это пляж или просто дикий берег. Всё, что мужчина знал о морском побережье ограничивалось его воспоминаниями из детства, когда будучи десяти лет отроду ему всего единожды довелось побывать на Чёрном море с родителями.

Минуло много лет, и Лев мог себе признаться, что за это время он практически ни разу не возвращался своими воспоминаниями к тем далёким дням. Однако он очень хорошо помнил свой последний день на море со своими родителями, когда стоя на берегу дикого пляжа, буквально за восемь часов до отъезда, его мать передала ему в руку большую, увесистую монету в пятьдесят рублей, которые на тот момент совсем недавно вышли из оборота. Мать сказала сыну, чтобы тот бросил монету в набегавшую волну и в мыслях попросил вернуться к морскому берегу. Родители говорили сыну, будто такой вот ритуал помогал людям, живущим далеко от моря, в суровых условиях, обладать призрачной возможностью вернуться к морскому берегу. В качестве доказательства этой, нелепой на первый взгляд, теории, родители Льва утверждали, что все они ещё в ранней молодости проделывали нечто подобное, и как он мог видеть, им удавалось возвращаться к берегу снова и снова, хотя и при самых различных обстоятельствах.

Лев, которому тогда было только восемь лет, жутко уставший от длительного пребывания в казавшейся ему скучной и не приветливой деревне краснодарского края, бросил монету в набегавшую волну, но вопреки увещеваниям родителей, он не просил о возвращении к берегам. Как и все дети, он наивно полагал, что истинной ценностью обладало только то, что имело место здесь и сейчас, а в тот конкретный момент он был сыт по горло жарой, насекомыми, солёной водой, волны которой то и дело приносили тысячи полуживых медуз. Самым ярким впечатлением, надолго поселившимся в памяти ребёнка стала сцена, которую ему пришлось наблюдать одним утром, на пляже, когда находясь на берегу, под лучами солнца, накаляющего прибрежную гальку, неизвестный мальчуган, возрастом не старше лет семи, появился на пляже. К нему уже все привыкли, потому как это был ребёнок «из местных» Они приходил на пляж каждый день, но никто никогда не видел его родителей. Местный работники пляжа, представители различных увеселительных услуг, знали, что в посёлке было очень много неблагополучных семей. Большинство жителей посёлка никогда не имели работы, юг всегда славился отсутствием необходимой для должной трудо-занятости инфраструктуры, однако жители «сводили концы с концами» ловко балансируя сразу на нескольких экономических составляющих своего края — туристах, мелкой торговле и сельском хозяйстве. Одно плавно перетекало в другое, и при должном подходе, можно было обеспечивать себе вполне приемлемую, по местным меркам, жизнь. Однако были здесь и те, кто не имел склонностей к работе с землёй, и торговые отношения таких людей заключались в приобретении наркотиков и дешёвого алкоголя. Совокупность изнуряющей жары и «зелёного змея» делала своё дело, расплавляя то, что некогда должно было бы стать личностью. Такие люди часто умирали от передозировки или отравления, те, кому посчастливилось прожить достаточно долго, чтобы их возраст перевалил за сорок, часто умирали от инсультов.

Лев, ни на шаг не отставая от своих родителей во время очередного вечернего променада, имел возможность молча слушать разговор своего отца и ещё одного мужчины, работавшего в местных правоохранительных органах. Из этой беседы ребёнок навсегда запомнил, как «дядя-милиционер» объяснил его отцу, что если летом кто умирал в своём доме, то даже при отсутствии социальных связей, обнаружить покойника было совсем не сложно. Умерший ночью или под утро, уже после полудня источал чудовищный аромат посмертного гниения, который не мог оставаться незамеченным слишком долго. Сотрудник милиции утверждал, что обоняние в этой местности играло значение не меньшее, чем интуиция, а служба организации похорон работала оперативнее, чем где-либо ещё в России.

Однако, в очередное утро, проводимое на диком пляже, Лев и его родители стали свидетелем исключения из всех тех правил, о которых им рассказывал подвыпивший сотрудник.

Одинокий мальчуган, приходивший на берег, легко становился предметом всеобщего внимания отдыхающих. Многим было невдомёк, как ребёнок в столь раннем возрасте один шастает по пляжу, без присмотра родителей. Местные же, расценивали это обстоятельство как само собой разумеющееся, и на недоумевающие взгляды отдыхающих отвечали непринуждённой улыбкой, как если бы во всём этом была какая-то забавная шутка. Мальчугана угощали фруктами и специфическими сладостями. Так продолжалось очень долго, и вскоре родители Льва тоже привыкли к такому положению дел. Мальчуган, собрав доставшиеся ему блага человеческого умиления, уже играл в воде, в стороне от всех остальных детей. Этот ребёнок практически ничего никогда не говорил, в самых безвыходных ситуациях, когда кто-то из новоприбывших туристов пытался расспросить ребёнка о том, где его родители, добивались от него неуклюжих фраз. Было ясно, что к семи годам ребёнок практически не умел нормально разговаривать, этакий «пляжный маугли»

Играя в воде, мальчуган казался отрешённым от всего остального мира, не принимая в расчёт происходящее вокруг, он явно жил в мире собственном, вымышленном, и наполненным одному ему известным содержанием. В этом мире, скорее всего, мальчуган чувствовал себя вполне комфортно, он не знал там ни жестокости взрослых, ни голода, ни одиночества и страха, однако этот его мир, при его образе жизни, был обречён однажды натолкнуться на мир реальный, в котором обитает всё то, что дети наивно оставляют за пределами своих, ещё не отравленных фантазий.

«Сопряжение сфер», или «коллапс двух миров» в данном случае принял уродливые формы. Двое молодых мужчин, организовавших на берегу пляжа небольшой бизнес, предоставляли на прокат два катамарана и один подержанный гидроцикл. Туристы, оплатившие получасовое пользование плав-средством, должны были вернуться к берегу, где владельцы катамаранов бегло осматривали конструкции и заталкивали металлические судёнышки обратно на берег.

В очередной раз, приняв катамаран у вдоволь накатавшихся туристов, двое мужчин принялись заталкивать устройство обратно на гальку. Упёршись в борта катамарана, мужчины изо всех сил толкали его, так, что когда днище судна коснулось каменистого дна, послышался характерный громкий скрежет. Чтобы не потерять инерции, мужчины приложили ещё больше усилий, процесс был хорошо отработан и знаком. Однако чего владельцы катамарана не учли, так это одинокого мальчугана, который в этот самый момент бултыхался в воде, всего в четырёх метрах от берега. Он рассматривал что-то там, на каменистом дне, пригнувшись к самой водной поверхности, реальный мир не существовал для него, но это уже не могло его спасти. Правый борт катамарана с силой ударил ребёнка в голову, в правую височную область.

Кровь, тонкой, алой струёй ударила по прозрачной воде, тут-же образовывая на её поверхности причудливый узор. Лев был единственным, кто заметил эту картину. Встав со своего места, сделав несколько шагов за пределы тени шезлонга, он очутился на горячих камнях. Ощущая как стопы обжигала нагретая поверхность, ребёнок неуверенными шагами направился в сторону мальчугана, истекающего кровью.

Струя артериальной крови ударила несколько раз в воду, после чего кровь лилась уже обильной струйкой, стекая по лицу мальчика. Красная линия проделала путь от раны на виске, до подбородка, и не найдя дальнейшей поддержки, карминовыми бусинами, стала падать в воду. Вокруг мальчугана расплылась алое облако его собственной крови, смешанной с морской водой. Ребёнок озадачено смотрел на свою кровь, то и дело пробуя водную поверхность рукой. Лев увидел, как побледнело лицо мальчугана. Кайма губ сделалась синей. Взгляд ребёнка, наконец, оторвался от созерцания своей истекающей крови, он посмотрел на Льва, тот ответил ему таким-же молчаливым взглядом. Позади мальчугана двое мужчин уже затолкали катамаран на берег, оба сделались вдруг молчаливыми, и отведя взгляд от пострадавшего, мужчины сели по обратную сторону своих суден. Лев посмотрел вокруг, никто из взрослых не спешил на помощь. Несколько человек стояли на берегу, в нескольких метрах от происходящего. Когда взгляд Льва упал на них, эти люди вдруг сделали вид, как если бы они были заняты созерцанием чего-то вдали. Остальные же, включая и родителей Льва, продолжали предаваться своему ленному бездействию, высовывая из-под тени шезлонгов то одни, то другие части тела.

Вернувшись взглядом к мальчугану, Лев отметил, как стремительно тот побледнел, уподобившись покойнику.

Теперь, спустя столь много лет, вспоминая о том случае, Лев не мог ответить даже самому себе, понимал ли мальчуган, что умирал, что в тот самый момент он был уже на пороге смерти. Лев склонялся к тому, что мальчишка ничего не понимал, он не понимал подошедшей к нему смерти, как и того безразличия, что было к нему проявлено.

В следующий момент, вспоминал Лев, мальчуган упал в воду. Сперва он осел на подкосившиеся в коленях ноги, затем медленно наклонился лицом к водной поверхности. Прибрежные волны уже разогнали сгустившуюся кровь, оставив вокруг несчастного лишь розового оттенка воду. В следующий момент, мальчуган упал лицом вперёд, глухо плюхнувшись и разбрызгав воду вокруг себя. Отдельные алые брызги попали на грудь и лицо Льва. Эти капли не стали стекать по гладкой коже, они словно закрепились на своём новом носителе.

Лев ещё какое-то время стоял на всё том-же месте, смотря то на тело ребёнка, мерно покачиваемое волнами, то на людей на пляже, которые все как один — старательно игнорировали случившееся. Некоторые люди лишь изредка бросали взгляд друг на друга, как-бы удостоверяясь, что никто не собирался предпринимать каких бы то ни было действий.

В конце концов, Лев ощутил, как солнце начало сжигать кожу на его плечах, он бросил последний взгляд на тело мальчугана и вернулся обратно под тень шезлонга, к своим родителям. Спустя какое-то время, он хотел было спросить мать о случившемся, но женщина вовремя упредила этот вопрос, приложив указательный палец к губам сына, призывая его не нарушать тишины.

Лев вспомнил всю эту историю глядя на морской берег, вид на который открывался из окна дома, в котором ему предстояло прожить следующие четыре месяца. Ян энергично расхаживал по гостиной и буквально восхвалял своё жилище, утверждая, что Лев был готов совершить самую выгодную сделку в своей жизни. Мужчина периодически поглядывал на своего арендодателя и отмечал про себя, что тот откуда-то набрался самых отвратительных маклерских клише. Именно так представлялся процесс работы риелтора в зарубежных художественных кинофильмах. Лев кивал и поддакивал фразам Яна, для себя мужчина уже решил, что дом он снимет, альтернативы как таковой не было. Другие дома, сдававшиеся в Янтарном были ничем не лучше и не хуже этого, но вот что пленило Льва, так это близость к морю. До этого момента, он не предавал этому обстоятельству такого значения.

— Слушай, — сказал вдруг Лев, перебив Яна, когда тот не унимался, рассказывая о том, что облезшие деревянные оконные рамы специально не менялись на пластиковые стеклопакеты, поскольку дерево «дышало» и вообще соответствовало «изысканному вкусу» — а можно я окно вот это открою?

Даже не дождавшись разрешения от Яна, Лев подошёл к оконной раме и принялся сдвигать заклинившие щеколды.

Когда после нескольких неудачных попыток, щеколды всё же уступили, в лицо Льву ударил едва ощутимый морской бриз. Так как дом отстоял от берега как минимум на триста метров, ветерок, приходящий с моря, сильно терял в силе, но всё-же продолжал нести в себе специфический аромат. Сделав пару глубоких вдохов, не раскрывая глаз, Лев вспомнил, как он чувствовал подобный аромат в своём детстве. Раскрыв глаза и оценив пейзажные перспективы, мужчина повернулся к Яну, который отчего-то замер и не решался продолжить декламировать «интерьерные качества» своего жилища, Лев сказал:

— Где подписать?

Разумеется, этот вопрос был задан с иронией, но Ян с совершенно серьёзным видом зашагал в прихожую. Наконец вернувшись, он держал в руках пластиковую папку, шариковую ручку и несколько листов, копии договоров.

Позволив Льву ознакомиться с содержанием договора, Ян принялся звонить нотариусу. Лев бегло проглядел отдельные пункты договора, в основном — обязанности сторон, порядок расторжения и ответственность. Поглядывая исподлобья на Яна, он улыбался, столь нелепой казалась ему нервозность арендодателя.

Вскоре оба мужчины уже ехали к местному нотариусу, коим оказалась уже весьма взрослая женщина, страдающая астмой. Она носила очки, корректирующие её близорукость, однако при каждом кашле, очки норовили слететь с её, странной формы, носа. Вопреки ожиданиям Льва, который привык иметь дело с нотариусами в большом городе, эта женщина приняла клиентов весьма радушно, а на самого приезжего мужчину она смотрела скорее с некоторым интересом, нежели с подозрением.

— Ну так стало быть вы теперь будете с нами жить? — спросила женщина, не отрывая взгляда, скользящего по строкам договора.

— Да, — отвечал Лев — какое-то время я поживу в Янтарном. В вашем тесном сообществе…

Сказав это, Лев хотел показаться женщине человеком, не лишённым чувства юмора, однако нотариус бросила на него короткий взгляд, в котором хоть и не было никакой враждебности, но этот взгляд быстро ставил приезжего на своё место.

— Я давно мечтал побывать в Калининграде. — говорил Лев, понимая, что не лишним было бы исправить положение — И вот наконец у меня выдалось что-то вроде затяжных каникул.

— А где вы работаете? — спрашивала нотариус, не глядя на собеседника.

— Я работаю в одной организации, в городе Екатеринбург, занимающейся вопросами медицинского права.

Нотариус вдруг остановила свой взгляд на каком-то фрагменте договора и посмотрела на Льва.

— Вы что, терроризируете несчастных врачей из поликлиники, представляя требования всяких невротиков?

Лев не смог удержаться от того, чтобы не рассмеяться такой постановке вопроса.

— Ну нет, что же вы о нас так сразу думаете. — парировал Лев, стараясь обернуть всё в шутку — Наша организация занимается юридическим сопровождением научной и исследовательской деятельности, связанной с медициной в определённом ключе.

Женщина пристально посмотрела на Льва, после чего улыбнулась, сглаживая острые углы и её взгляд вернулся к договору.

— Ну а вы то, Ян Михйлович, с чего решили дом родовой сдавать?

Ян волновался в кабинете нотариуса ещё больше, чем в гостиной своего дома, когда пытался представить его Льву в лучшем свете.

— Ну я же давно там не живу. И езжу туда редко. В городе свои дела, а детям до этого дома дела нет никакого.

— Ну там же вроде берег рядом. — говорила нотариус — Или они у вас там зажрались совсем, из своего интернета не вылезают?

— Ну и это тоже, конечно. — напряжённо отвечал Ян — Но знаете, они ездят на платный, песчаный пляж. Получается, что дом то простаивает, а там глядишь и шпана какая забраться может.

— Ну оно то верно, — пробурчала нотариус — а цену то вы хорошую выставили.

Сказав это, женщина подняла свой взгляд на Льва, словно давая тому понять, что средняя рыночная цена на аналогичное жильё в данной местности была значительно ниже. Мужчина только пожал плечами, едва улыбаясь.

— Цена это ваше дело, — поясняла нотариус — но я хочу быть уверена, что вы не заявите о том, что условия сделки кабальны или что цена несправедливо завышена.

— Ни в коем случае, — отвечал Лев — Я со всеми условиями ознакомился и нашёл их приемлемыми.

Нотариус только пожала плечами, затем вынула из ящика своего стола печать и принялась заверять копии договора. В этот момент Лев перевёл свой взгляд на Яна, мужчина смотрел на руки нотариуса и улыбался наподобие падальщика, предвкушающего падение издыхающей добычи.

Вскоре Ян уже вёз Льва обратно. Сразу после посещения нотариуса, мужчины посетили отделение банка, где была произведена транзакция. Лев оплатил сразу весь срок в четыре месяца, чем чрезвычайно обрадовал Яна. Теперь, когда договор был подписан и заверен, а деньги казались на счёте Яна, хозяин дома чувствовал себя гораздо более уверенно. Он говорил более открыто, рассказывая историю дома, в котором Льву предстояло прожить следующие четыре месяца.

Как Лев и ожидал, дом достался Яну в наследство от родителей, отец умер последним, шесть лет назад. Ян рос в этом доме, но с вступлением в самостоятельную жизнь, он, разумеется, уехал в региональный центр — Калининград. Там он теперь жил со своей семьей, с женой и двумя детьми. Он постоянно ссылался на то, что следить за домом было ему не с руки, а из-за специфического расположения, найти съёмщиков не удавалось очень долго.

Лев же понимал, что было здесь ещё и что-то такое, чего Ян не договаривал, это было обычным делом в подобных вопросах, поэтому Лев поинтересовался где находился ближайший магазин строительных материалов, на случай если возникнут непредвиденные неполадки.

Ян же заверял Льва, что состояние дома исключает подобные инциденты, но внушить должную уверенность своему клиенту не получалось.

Доставив Льва к дому, Ян ещё раз показал мужчине кое-какие особенности дома. Где хранились запасные ключи, щиток предохранителей, счётчики.

Лев отмечал, что в доме, действительно, всё было сделано на совесть, многие узлы были заменены.

— Ну что, будем держать связь! — радостно сказал Ян, протягивая Льву руку.

Приняв рукопожатие, Лев ответил:

— Будем, конечно. Но я постараюсь без крайней необходимости не беспокоить.

Ян небрежно отмахнулся, давая понять, что этот вопрос не требовал особых формальностей.

— Слушай, а как у вас здесь с рынком подержанных машин? — спросил, как бы между прочим, Лев — Кто-то чем-то таким занимается?

Ян ненадолго задумался, разводя руками, затем ответил:

— Ну смотри, есть пара компаний в Калининграде, они по сути дела перекупы, но гоняют тачки из-за бугра.

Лев кивнул. В виду предшествующих месяцев, мужчина считал не лишним обзавестись личным автомобилем. Дом был подключён к интернету, а отсутствие телевизора его совершенно не удручало.

В конце концов Ян сел в свой автомобиль и уехал в город. Лев некоторое время смотрел вслед удалявшемуся автомобилю, затем поймав себя на мысли, что он оставил не закрытым окно в доме, мужчина поспешил вернуться в гостиную. Помещение наполнилось ароматом морского бриза, это ощущение, когда совершаешь глубокий вдох и приятное, необычное, солёное послевкусие словно оседает на внутренних поверхностях носоглотки, трахеи и бронхах, вызывало в мыслях у Льва какие-то совершенно особые образы, связанные далёкими детскими годами, с его родителями и поездкой на море. Кроме того, вспоминая те далёкие дни, Лев не мог не помнить о том, как удручающе действовало на него жаркое солнце, заставляя скрываться в тени шезлонга и не позволяя вдоволь нагуляться по набережной, асфальтовая поверхность которой начинала плавиться от жары. Здесь, солнце висело в виде блекло-жёлтого пятна, позволяя глазам любоваться серым небом, без необходимости зажмуриваться. Мужчина вдруг понял, что он уже и не помнил, когда в последний раз ему доводилось видеть солнечный диск не закрывая глаз и не испытывая при этом никакого дискомфорта.

Подойдя к окну, Лев помедлил, пытаясь определить, стоит ли ему вообще закрывать створы. Внимание мужчины привлекла движущаяся фигура, перемещавшаяся вдоль прибрежной линии.

Присмотревшись, Лев определил, что это был человек, скорее всего ребёнок, который медленно, едва прихрамывая, шёл в направлении бетонного массива, оставшегося от старого волнореза. Какое-то время Лев наблюдал за одинокой фигуркой. Возраст ребёнка определить не удавалось, одет он был однотонно, штаны соответствовали куртке, и в руках он нёс что-то, что отдалённо напоминало не то корзину, не то жестяную клеть.

Фигурка деловито двигалась в направлении старого, местами позеленевшего от водорослей, волнореза. Лев не сводил взгляда с фигурки, пока в какой-то момент она не остановилась. Просто-напросто прервав свои движения, маленький человек встал как вкопанный. Это удивило Льва, поскольку человек не стоял не совершая никаких действий, не осматривая себя, ни смотря себе под ноги, а следовательно, трудно было представить, что побудило его остановиться. Лев задумался над такой мыслью, что в жизни, люди привыкли видеть гораздо больше смысла в какой либо активной деятельности, в том, что требует динамики, движения, даже самого бессмысленного, в то время как любое несоответствие этому представлению вызывают у людей неприятие и раздражительность.

Размышляя над этой своей мыслью, Лев сам того не заметил, как фигурка, стоявшая до того момента в профиль к его дому, теперь повернулась и глядела на дом. Лев мог видеть фигурку в анфас, но из-за расстояния мужчина по-прежнему не мог различить каких бы то не было черт.

Сам не осознавая мотивации своих действий, Лев сел на подоконник, опёрся руками и развернул свои ноги наружу, свесив из окна. Высота до земли была не больше полутора метров. Легко спрыгнув, обретя твердь под ногами, мужчина зашагал к берегу. Он шёл строго вперёд, намереваясь сделать вид, будто его мысли и внимания находились где-то ещё, но не с ним. Таким образом, он планировал избежать впечатления на стороне неизвестного паренька, как если бы он стремился подойти к нему.

Берег моря от дома отделяли триста с небольшим метров, но на этом пути была естественная ложбина, резко спускавшаяся вниз, скрывая вид моря от взора, идущего по ней. Затем предстоял подъём, и человек представал перед самым берегом. Когда Лев поднялся по не очень крутому склону, сильный порыв морского ветра ударил его в лицо. С этим порывом мужчина ощутил по настоящему сильный привкус бриза, это не шло ни в какое сравнение с тем, что ощущалось в его гостиной. Отчасти это открытие взывало у Льва непродолжительный приступ радости, он еле сдержался, чтобы не развести руки навстречу ветру. Осмотревшись, мужчина обнаружил, что на берегу никого не было. Помедлив какое-то время, он поспешил туда, где располагался волнорез. Только приблизившись достаточно близко к бетонной конструкции, Лев понял, насколько это когда-то была громадная штуковина. Теперь же от былого величия остался один единственный фрагмент, расщеплённый надвое.

Линия раскола шла вдоль всей конструкции, и образовавшаяся расщелина не была очень широкой, между её краями можно было стоять расставив ноги. Глядя сквозь толщу камня, можно было видеть, как вода проложила себе путь даже сквозь кажущийся неприступным камень. Теперь, там внизу, вторя набегающим волнам, колыхалась более спокойная водная гладь. Из-за того, что вода внутри расщелины волнореза была спокойной, оттуда доносился запах заплесневелости, характерный запах стоячей воды.

Стоять на бетонной поверхности волнореза было не вполне удобно из-за того, что она стала скользкой, Лев осмотрелся и не обнаружил вокруг следов кого-либо. Ветер усиливался, и хотя с каждым его порывом по-прежнему приходила новая порция морского бриза, сделавшись сильнее, ветер заставлял мужчину испытывать неприятный озноб.

Спустившись с волнореза, мужчина ещё раз посмотрел вокруг, и убедившись, что никого на берегу не было, он направился обратно в дом.

Оказавшись в гостиной, Лев первым делом подошёл к окну и посмотрел на берег. Там никого не было. Мужчина закрыл оконные створы.

Глава 1

Первые два дня Лев обустраивал своё жилище в соответствии со своими личными, порой несколько специфическими предпочтениями. Ян обещал, что не станет нарушать покой мужчины внезапными визитами и проверками состояния дома. Для Льва это звучало как некоторая индульгенция, приглашающая его творческий потенциал к тому, чтобы приложить руку к дизайну интерьера.

Никаких новаторских решений принято не было. Лев только передвинул мебель в гостиной таким образом, чтобы ему было удобно заниматься элементарными делами, работая с ноутбуком. Для этого он сдвинул увесистый и неподатливый письменный стол к окну. На самом окне была установлена рулонная штора, которой можно было защититься от слишком яркого солнца в отдельные дни, но как мужчина уже понял, наступающее время года не обещает подобных проблем. А вот возможность приоткрывать окно или держать открытой форточку выглядела вполне привлекательной, поскольку сидя за письменным столом, Лев мог наслаждаться столь быстро полюбившимся ему ароматом морского бриза.

Диван, который был двуспальным, мужчина сложил в односпальный, и передвинул к противоположной стене. Теперь, используя стул, при необходимости, Лев мог ставить ноутбук неподалёку от дивана.

Минувшим днём мужчина совершил полноценную вылазку в сам город Янтарный, и был приятно удивлён, когда обнаружил несоответствие реальности его пессимистическим ожиданиям. Хотя это и был маленький городок, но инфраструктура здесь был на достаточно высоком уровне. Было очевидно, что местная администрация видит в качестве градообразующего источника дохода туризм, в силу чего, отовсюду пестрили вывески маленьких ресторанчиков, лавок с сувенирной продукцией, большая часть которой была конечно из янтаря, который считался местной «визитной карточкой».

В городе были любопытные культурно-исторические объекты, экскурсионные программы, предлагающие туристам псевдо-исторические версии развития края, и самого города Янтарный в частности.

Лев был не менее удивлён, когда обнаружил, что весь этот «туристический уклон», несмотря на предвзятое отношение к внутреннему туризму в стране, в Янтарном приносил не такие уж плохие дивиденды. В городке были гостиницы, причём две из них имели весьма внушительный размах.

Во всём остальном, что касалось рынка товаров широкого потребления, рынка труда и ситуации в публичном секторе, чудо-городок унаследовал казавшиеся неизлечимыми «болезни» общие для всей федерации.

Потратив порядка четырёх часов, Лев буквально исходил все возможные улицы, дворы, осмотрел со стороны наиболее примечательные объекты, и даже купил в одном сувенирном ларьке магнитик на холодильник, посчитав, что это выглядело как вполне остроумная шутка, если он повесит его на дверцу холодильника, который стоит в доме, находящемся практически в черте города.

Вернувшись домой, мужчина принял душ, поужинал и сел за ноутбук. Просматривая ленты новостей, он не сразу заметил, что в его браузере до сих пор были выставлены идентификационные настройки, как если бы он находился в Екатеринбурге. Исправив эту ошибку, мужчина заметил, что в его почтовом ящике было одно новое входящее сообщение.

Адресатом сообщения был Михаил, бывший коллега. В сообщение Михаил требовал от Льва немедленно сообщить, где тот находится. В ход шли сперва уговоры, увещевания, но уже ближе к концу сообщения автор переходил на откровенные угрозы.

Прочитав сообщение, Льву захотелось ответить. Он представил, какое ответное письмо он смог бы составить, чтобы буквально по пунктам дать ответ на каждую нелепую угрозу. Более того, мужчине нравилось думать, что если бы он мог позволить себе такую прямолинейность, то он бы составлял ответ в той же манере, что и сообщение Михаила, когда шкала эмоциональности повышается по мере продвижения автора от начала к завершению. Но такое графоманское безобразие, на данный момент, он не мог себе позволить. Стоило радоваться тому, что удалось практически без лишнего шума осесть хоть и в специфическом, но довольно не плохом месте.

Предпочтя закрыть сообщение, Лев запросил через поисковик последовательный архив новостей, связанных с происшествием, подтолкнувшим его податься в бега.

Два с небольшим года Лев работал в юридическом отделе частного исследовательского центра, который занимался исследованиями в области нейрофизиологии. Ведущий сотрудник, руководитель исследовательского отдела, сумел разработать уникальный метод оперативного воздействия на головной мозг человека, пережившего клиническую смерть. Суть метода заключалась в том, что при успешном его применении, пациент имел очень высокие шансы не просто восстановить свои рефлекторную и мышечную память, но и свой предшествующий жизненный опыт, и информационный статус личности целиком. Уникальный метод получил название «нейросинтез» и наделал очень много шума, сперва в научных и медицинских кругах, а затем и в СМИ.

Однако каждая громкая новость, преподносимая доверчивой публике с федеральных новостных каналов, непременно имеет свою оборотную сторону, о которой предпочитают умалчивать. В случае с «нейросинтезом» ситуация обстояла ещё более необычно. На этот раз СМИ даже не позволили заполучить ту информацию, касающуюся исследований, которая могла бы с лёгкостью дискредитировать целиком весь проект и ряд специалистов в нём участвующих.

Юридический отдел исследовательского центра работал главным образом для сопровождения договорной деятельности всего учреждения, регулируя договора начиная от поставок канцелярских изделий и туалетной бумаги, заканчивая серьёзными, многосторонними, международными договорами о поставке уникального оборудования.

Однако, разросшийся юридический отдел предоставлял своим сотрудникам перспективы лишь горизонтального карьерного роста. Даже при весьма не плохой оплате труда, не всех это устраивало. Очень скоро на общем фоне выделилась группа юристов, которые «копали глубже и бросали дальше» Среди таковых был и Лев. Эти «стахановцы» пера и бумаги добивались наиболее выгодных условий сотрудничества исследовательского центра с поставщиками импортного оборудования, и владели определёнными методами обхождения ряда таможенных и пограничных норм в отечественном законодательстве, что часто позволяло исследовательскому центру избежать серьёзных транзакционных и организаторских издержек.

Вскоре, руководитель проекта «нейросинтез», профессор-нейрофизиолог Кирилл Генрикович, приметил эту группу энтузиастов, и вызвал на закрытую беседу, в которой предложил молодым, но целеустремлённым специалистам перспективы куда более многообещающие, чем те, что были официально им доступны. В частности, предложенные перспективы выражались не в карьерном росте, а в количестве нолей в сумме доходов от их деликатной работы.

Лев и его товарищи согласились на предложенные условия, принимая на себя ряд специфических обязательств, одним из которых была полная секретность предстоящей деятельности. Работа заключалась в правовом сопровождении поставок Кириллу Генриковичу ряда препаратов, которые были либо запрещены к свободному обороту на территории России, либо просто нигде не классифицировались в силу своей специфичности.

Кирилл Генрикович дал понять юристам, что эти препараты являются необходимой частью реализации его проекта, без которой уникальная операция теряет свою эффективность. У профессора уже были готовые поставщики и исполнители поставок на всех этапах логистического маршрута, однако проблемы могли начаться с момента пересечения российской границы, и вот здесь то группе «юридического спецназа» и предстояло вступать в работу. Необходимо было создать такие правовые условия, которые могли бы позволить миновать слишком высокие риски правового характера.

Несмотря на то, что задача поначалу казалось чем-то средним между «очень сложной» и «невыполнимой», старший группы юристов, им как раз был Михаил, заставил своих коллег поверить, что у него есть план и необходимые связи. Вскоре, логистическая цепь заработала на полную. Профессор исправно получал свои поставки веществ под видом биологически-активных добавок и пробников гомеопатических фито-средств.

Организованная система работала очень эффективно, но вскоре у самого профессора возникли какие-то трудности на уровне, о котором его «секретные юристы» не знали. Госнаркоконтроль обратил своё внимание на поставки, и в какой-то момент всё грозило крупной облавой, однако государственный орган медлил и не предпринимал никаких действий.

Михаил и его коллеги, включая Льва, разработали примерный план действий на тот день, когда группа захвата появится на складе исследовательского центра и арестует прибывшую партию. Михаил назвал разработанный комплекс правовых мер «план на судный день» Однако шли недели, месяца, а никакой облавы со стороны правоохранителей не было. Кирилл Генрикович в какой-то момент попросту исчез, его место занял другой специалист, молодой, но не менее хваткий. Он на удивление быстро включился во все дела своего предшественника, но юристов не посвящал в детали.

Михаил, хотя и был самым опытным, но нервы у него сдавали быстрее, чем у всех остальных. В какой-то момент, он собрал своих товарищей, и поведал им, что ближайший помощник нового руководителя исследовательского отдела — Елизавета Лурия, дала ему понять, будто бы руководитель отдела тайно планировал покинуть страну в ближайшее время.

В глазах уже изрядно нервничающего Михаила это явилось знамением того, что грядёт ожидаемый «судный день»

— Максимилиан, (новый глава проекта «нейросинтез» на тот момент), очевидно решил умыть руки. — рассуждал Михаил, обрисовывая своим коллегам собственное видение ситуации — Ясно понятно, что он не хочет попасться, а стало быть уже «запахло жаренным» и наш план не сильно нам поможет.

— Ну погоди, — Лев всё время пытался успокоить своего старшего товарища и воззвать к его сознанию — не стоит горячку пороть раньше времени…

Михаил никогда не слушал Льва, в основном по двум причинам, во-первых он был сильно напуган, а во-вторых его собственное эго не позволяло ему прислушиваться к рекомендациям младшего специалиста. Лев был «младшим» во всех отношениях, по возрасту и по объёму практического опыта в юриспруденции.

Лев утверждал, что поспешность в данной ситуации могла только навредить и проекту, который они обслуживали, и самим себе. Но реальность, как это часто бывает, оказалась изобретательней всех произведённых расчётов.

Вскоре случилось что-то такое, чего никто не мог предвидеть. Группа захвата госнаркоконтроля появилась таки на складе, но к этому моменту, все те вещества, наличие которых могли лечь в доказательственную базу, были заблаговременно перепрятаны. Лев проявил завидную предусмотрительность, прозорливость и оперативность. Не поставив никого из своих коллег в известность, он воспользовался сторонней помощью, чтобы перевести груз на нейтральную территорию. Прошедшие обыски смогли выявить только незначительные нарушения правил оприходования ряда фармацевтических товаров, но этого едва хватало на постановление о привлечении исследовательского центра к административной ответственности. Но ещё до того как об этом стало известно, Михаил пережил тяжелейший стресс, обернувшийся микроинфарктом. Двое других сотрудников продали всё своё имущество практически за бесценок и уехали заграницу, без намерения возвращаться в Россию. А Лев, выждав ещё немного, как и вся широкая общественность, получил сообщение из СМИ о взрыве в доме Максимилиана, при котором погиб сам учёный, его супруга и несколько сотрудников следственных органов, которые долгое время шли по следу Кирилла Генриковича и его последователей. Елизавета Лурия, ещё один участник всей этой запутанной истории, была найдена хладнокровно убитой на квартире человека, с которым её связывали не вполне понятные отношения.

Теперь, все, кто имел хоть какое-то отношение к деятельности проекта «нейросинтез», либо были мертвы, либо с пеной у рта отрицали всякую свою причастность к чему либо. Это позволило Льву продать то, что он успел спрятать. Разумеется, ряд последующих сделок был не вполне легален, и преимущество здесь было на стороне покупателей, в качестве которых выступили несколько местных фармацевтических компаний. За уникальный товар они заплатили Льву сущие копейки, но с точки зрения обывателя, использующего деньги для своих индивидуальных нужд, это был огромный гонорар. Какое-то время Льву пришлось повозиться с тем, чтобы вывести полученные средства на счета таких банков, которые могли позволить себе теневое банковское обслуживание клиентов. Это было рискованно и не сулило особых накопительных бонусов, поскольку такие банки, принимая средства на счёт, не предоставляли своему клиенту высоких процентов, полагая, что тем и без того стоит радоваться, что они могут защитить свой капитал от российских силовых структур.

Хуже всего, в этот период времени, приходилось Михаилу. Оставаясь в больничной койке, он тратил свои собственные средства, чтобы его по дольше не выписывали и чтобы его лечащий врач постоянно продлевал ему показания к «полному покою», таким образом, он сводил на минимум перспективы встречи со следователями. Однако, в тоже самое время, он понимал, что Лев заметал следы своей махинации. В общем, когда Михаил смог, наконец, выйти за порог своей больничной палаты, он обнаружил что Льва и след простыл. Мужчина уже продал своё жильё, машину, снял все накопления с официальных счетов. На телефонные звонки он не отвечал, да и вообще перестал пользоваться услугами своего мобильного оператора. Разумеется, Михаил не мог подать заявление на Льва, ведь в таковом пришлось бы указать основание, а «горе-стратег» напротив, старался сделать всё, чтобы минимизировать свои контакты с правоохранителями. В такой ситуации Михаилу не оставалось ничего другого, кроме как засыпать электронную почту Льва письмами. Но даже в текстах таких писем мужчина не мог выражаться прямо. Вместо этого Михаил использовал косвенную речь, метафоры, завуалированные фразы. Разумеется, если бы следственные органы заинтересовались Михаилом в рамках расследуемого дела, то при проверке отправляемой им корреспонденции, они бы безо всякого труда поняли, о чём идёт речь. Ведь по мере того как Михаил терял самообладание, его фразы становились всё более прозрачными. Но следствие, очевидно, было занято другими делами, или же смотрело в другую сторону. Лев, тем не менее, взял за правило пользоваться VPN-серверами, и другими анонимайзерами при работе в сети, руководствуясь принципом что «бог бережёт только бережённого»

Лев, просматривая историю новостных сообщений, касавшихся его ситуации, с каждым днём обнаруживал, что пресса утратила всякий интерес к делу. В обозримых перспективах мужчина видел только один единственный выход. Ему придётся уезжать за границу, и пробовать обустроить свою жизнь на чужбине. К счастью, Льву не грозили проблемы языкового барьера, если речь шла о странах где использовался английский или немецкий языки. Тот капитал, которым он теперь располагал, мог позволить ему приобрести вполне приличное жильё в центральной Европе. Но он прекрасно понимал, что в силу валютной разницы, его капитал очень сильно уменьшался в стоимости при переводе на Евро, и это, в свою очередь, означало, что после переезда, ему пришлось бы полностью менять свой образ жизни.

Единственное, что в некотором роде приносило Льву облегчение, было осознание того, что его образ жизни, бездетного холостяка, не связанного семейными обязательствами, позволял ему определённую мобильность.

Оставляя наиболее волнительные вопросы «на потом», мужчина переключал своё внимание на другие вопросы, которые хоть и не были такими насущными, но приковывали к себе его внимание не в меньшей степени.

Льва интересовала история места, в котором ему предстояло провести ближайшие несколько месяцев, и ради того, чтобы заполнить каверны своих, довольно посредственных в этом вопросе знаний, мужчина принялся отыскивать исторические и культурологические статьи, касающиеся села Янтарное.

С поиском информации не было никаких проблем. Очень быстро Лев узнал о истории коренного народа, обитавшего на территории современного города. Затем был более интересный исторический период, связанный с активным влиянием ливонского ордена. Затем Лев углубился в период так называемой прусской юрисдикции. Фактически, то что называется «посёлок Янтарный», существует с тысяча девятьсот сорок шестого года, и является результатом политики Советского союза в послевоенный период. Однако, в двадцатом веке роль янтаря уже не представлялась достаточно существенной, чтобы извлекать из этого достаточную выгоду. Из-за специфики экономических отношений в СССР, вся калининградская область испытывала определённые трудности, существуя главным образом на остатках инфраструктуры еще того периода, когда Калининград носил гордое название Кёнигсберг — «королевская гора» Этот величественный город просуществовал с тысяча семьсот семьдесят третьего года по тысяча девятьсот сорок шестой. В этот период Кёнигсберг являлся административным центром восточной Пруссии.

Сегодня подобные темы предпочитают не поднимать, полагая, что их «измусоливание» вызовет больше противоречий, в то время как страна нуждается в «консолидирующем факторе» К сожалению, и Лев всегда понимал это, «политическая консолидация» всегда имеет очень мало общего с правдой.

Ещё в первой половине двадцатого века, в тысяча девятьсот девятнадцатом году в Кёнигсберге был открыт один из первых во всей Европе аэропортов, получивших название Девау. Этот авиаузел связал Пруссию, Прибалтику и Москву, положив начало полноценному международному сообщению.

Сама культура Пруссии предрасполагала развитие, неразрывно связанное с милитаризмом, и соответственно — с укреплением собственной государственности. Играющий мускулами город расширялся вплоть до Второй мировой войны, дополняя к собственным архитектурным сооружениям и элементам передовой на тот момент инфраструктуры оборонительные кольца из каменных стен.

Примечательным Лев находил ту самообеспеченность, не только в экономическом, но и в культурном плане, которую проявлял Кёнигсберг. Так, например, выпускники знаменитой на весь мир Кёнигсбергской академии художеств самостоятельно разрабатывали и реализовывали художественные, архитектурные композиции, делавшие город индивидуальным.

Судьба, тем не менее, часто бывает не благосклонна к тем, кто склонен проявлять выдающиеся черты своего характера. На их долю судьба склонна выбрасывать наиболее изощрённые испытания, и вопреки распространённому христианскому принципу о том, что всевышний никогда не посылает испытания сложнее, чем «испытуемый» может вынести, к Кёнигсбергу были безжалостны как «бог», так и судьба.

Оказавшись между «молотом и наковальней», ещё до окончания тысяча девятьсот сорок четвёртого года Кёнигсберг уже был сильно разрушен под бесчисленными бомбовыми ударами королевских ВВС Великобритании, которые проводили карательную операцию «Возмездие». При этом, памятуя о пережитом унижении и собственной трусости в ходе океанских боестолкновений, Великобритания отважно бомбардировала центр Кёнигсберга, лишённый военных объектов, и соответственно средств противо-воздушной обороны. Результатом такой тактики стала гибель сотен тысяч мирных жителей Кёнигсберга, большинство которых не имели никакого отношения к НСДП.

Помимо людских жертв, пострадали объекты инфраструктуры и культурного наследия, восстановление которых в будущем оказалось за пределами интереса «победителей».

До самой зимы тысяча девятьсот сорок пятого года, гарнизон обескровленного Кёнигсберга находился под командованием Отто Ляша, однако как сам город-крепость, так и его гарнизоны были окружены до самой весны. Лишь пятого апреля того же года начался штурм Кёнигсберга.

Взятие Кёнигсберга в сложившихся обстоятельствах, имело больше символическое значение, нежели стратегическое. И как это часто бывает, российский менталитет главнокомандующих превыше всего ценит «символ», нежели собственного солдата. Маршал СССР Василевский Александр Михайлович решил ради достижения «символической цели» пойти на «материальные потери», разменивая в качестве «валюты» за которую покупалась победа, жизни личного состава. Этот маршал впервые применил тактику пехотного наступления до окончания артиллеристской подготовки.

Знания Льва относительно отечественной «военной премудрости» позволяли ему практически безошибочно предположить, в чём заключался гениальный план маршала.

Дело в том, что оборонявшиеся, под тяжёлым огнём советской артиллерии, занимали пассивное положение в ожидании окончания залпов, и подхода пехотной атаки. Однако маршал Василевский погнал солдат красной армии в атаку ещё задолго до того, как стихли залпы собственной артиллерии. Это позволило пехоте достичь укреплений противника ещё до того, как те успели поднять головы, но минимум одна тысяча и двести советских военнослужащих погибли под собственным огнём в период продвижения к укреплению противника. Разумеется, что эта цифра была многократно занижена, ведь численность оборонявших Кёнигсберг бойцов едва насчитывалось четыреста человек. Уже тридцатого сентября того же года, в захваченном городе был заложен памятник памяти тем бойцам, которых убил их собственный командующий. Но в общей истерии после Мая сорок пятого, это обстоятельство уже не имело никакого значения. Факт оставался фактом, десятого апреля тысяча девятьсот сорок пятого года над Кёнигсбергом было поднято красное знамя, что ознаменовало конец Кёнигсберга и начало «особого пути» города Калининграда и прилегающих к нему муниципальных образований.

Лев отыскал цифры, согласно которым, после передачи Кёнигсберга в советскую юрисдикцию, на территории города-крепости оставалось приблизительно двадцать тысяч человек немецкого населения из трёхсот семидесяти тысяч, проживавших в городе до войны.

Лев понимал, что любые цифры, касались ли они мёртвых или живых, врагов или союзников, постоянно занижались. Советская статистика не отличалась объективностью, будучи политизированной и не имея квалифицированных кадров. Поэтому, когда он прочитал, что в период между сорок седьмым и пятидесятым годами всё оставшееся в Кёнигсберге немецкое население было выдворено в Германию, у него на лице невольно появилась саркастическая ухмылка. Он понимал, что если это и было правдой, то нигде не уточнялось, в какую германию эти люди были депортированы, в цивилизованное ФРГ, находившееся в зоне американской оккупации или в ГДР, превращённую в советскую трудовую колонию, где царила полнейшая разруха, а люди продолжали умирать от голода.

Не менее прискорбно сложилась судьба культурного и исторического наследия Кёнигсберга, ведь оказавшись под юрисдикцией СССР, наука надолго покинула некогда величественный город. В тысяча девятьсот шестьдесят девятом году, некий Николай Коновалов, в должности секретаря областного комитета КПСС распорядился взорвать центральный замок Кёнигсберга, на тот момент уже Калининграда, вопреки множеству протестов, которые громко звучали из-за границы, и беззвучно резонировали в умах жителей некогда великого города.

Насколько Лев уже успел узнать, «воз» оставался и ныне там, поскольку уже в нынешнем Калининграде до сих пор не принято окончательного решения по поводу судьбы исторического наследия города. Как это происходит уже в современной России, все те вопросы, которые требуют бюджетных средств и не обещают прямых дивидендов в краткосрочной перспективе, остаются на уровне несостоявшихся «референдумов»

Лев встал из-за стола, судя по времени, он довольно долго читал различные статьи. Его не удивляло то, насколько легко он мог забывать о времени, погружаясь с головой в изучение интересующих его вопросов. Расхаживая по гостиной, меря пол широкими шагами, Лев поймал себя на мысли, что он уже очень давно не позволял себе вот так вот взять и погрузиться в то, что было ему по-настоящему интересно. Все последние годы, что он работал на исследовательский центр, его свободное время приносилось в жертву только тех вопросов, которые составляли интересы других людей. Разумеется, работая в рамках узкой группы специалистов над заданием, которое им ставил Кирилл Генрикович, не исключала своих открытий и ценного опыта. Но только теперь, когда позади оставались «начальники» и «дэд-лайны», Лев понимал значения новомодного термина «freefall»

Было довольно поздно, но в то же самое врем, мужчина мог позволить себе подниматься в любое, сколь бы то не было позднее время. Будучи не вполне уверен, хочется ли ему спать, Лев отошёл на кухню, чтобы вскипятить немного воды для зелёного чая.

Окунув чайный пакетик в горячую воду, мужчина дождался, пока вода окрасится в характерный светло-зелёный оттенок, свидетельствующий о должной степени готовности напитка.

Вернувшись в гостиную, Лев уже машинально подошёл к окну, смотрящему на берег и поставил свою кружку на подоконник.

Снаружи окончательно стемнело, но из-за отступивших облаков обнажилась луна, которая теперь висела в небе большущим бледным кругом, и при её созерцании, Лев словно ощущал какими-то до селе неизвестными ему чувствами особые характеристики луны.

— Какие только могут быть особенности у этого камня, покрытого миллиардами тонн пыли? — спросил самого себя мужчина, то и дело отпивая уже начавший остывать чай.

Размышляя над заданным самому же себе вопросом, Лев пришёл к выводу, что у той луны, которая обитала на местном небосводе, всё-таки имелись свои собственные черты. Или из-за её близости, или в силу не перестававшего шуметь моря, местная луна обретала ощутимые безмолвие и неподвижность.

Внезапно, Лев отбросил в сторону свои отстранённые мысли. В бледном свете луны, который падая на каменистый берег, отражался от его поверхности, мужчина заметил одинокую фигуру. Кто-то находился на старом волнорезе, как раз там, куда днём ему довелось сходить, в поисках неизвестного мальчишки, не весть откуда объявившегося на берегу.

Присмотревшись на столько, на сколько это позволяло специфическое, лунное освещение, Лев пришёл к выводу, что там, на вершине старинной бетонной конструкции стоял тот-же самый человек, которого он видел прошлым днём. Лев вновь заставил себя поверить, что это мог быть только ребёнок. Но если в предыдущий раз таинственная фигурка проследовала вдоль берега, явно занятая собственными делами, а потом словно исчезла, то теперь, кто бы это ни был, он стоял на вершине старого волнореза и судя по всему смотрел прямо на дом Льва.

Это осознание внезапно заставило сердце мужчины сжаться, ему сделалось неприятно, что кто-то вот так пялится на его дом, ночью, невзирая ни на нормы приличия, ни на здравый смысл.

У мужчины в голове образовался целый рой мыслей, большинство из которых были совершенно абсурдными.

— Кто мог отпустить своего ребёнка в такой час одного на берег? — спрашивал себя Лев — Или у него нет родителей, беспризорный?

В какой-то момент мужчина почувствовал, что даже с такого приличного расстояния, он не может долго фокусировать взгляд на фигурке, которая стояла неподвижно.

Лев то и дело отводил взгляд, то на свою кружку, то на подоконник. Таким образом, он словно восполнял растрачиваемые запасы уверенности, после чего его взгляд вновь устремлялся туда, на волнорез. Фигурка оставалась на своём месте, более того, она не двигалась, длительное время не позволяя себя совершить даже малейшее движение. Это было полным абсурдом, но в какой-то момент Лев мысленно провёл аналогию между созерцаемой фигуркой и тем, как он себе представлял полевое пугало.

— В любом случае, — заявил мужчина вслух, зная, что звук его собственного голоса часто предавал ему дополнительной уверенности в себе — нужно выяснить это и разобраться.

Накинув тонкий ветряк и выходя из дома, Лев намеривался добежать до волнореза и застать там мальчугана, который уже второй день подряд становится причиной неясного эмоционального дискомфорта.

Лев, оказавшись за порогом дома, тут же перешёл на бег, взяв направление в сторону волнореза. Однако спустя несколько секунд, он споткнулся, едва удержал равновесие, но продолжил свой путь. Теперь он старательно смотрел себе под ноги, понимая, что ночью ему не следовало, как оголтелому, носиться по каменистому пляжу.

Однако мужчина интенсивно перебирал ногами, он старался периодически смотреть туда, куда ему нужно было добраться, но поскольку ради собственной безопасности Лев был вынужден всё время смотреть под ноги и выбирать места, куда он мог бы наступать без опаски поскользнуться или оступиться, он неизбежно смещался в сторону от выбранной траектории. Наконец впереди показался волнорез, при свете луны его бетонные стены местами казались чёрными, а местами напротив, щербатая поверхность старого бетона принимала оттенок схожий с оттенком самой луны.

Одного взгляда на вершину конструкции было достаточно, чтобы Лев понял, на волнорезе никого не было. Это обстоятельство ошеломило мужчину, он испытывал удивление и негодование одновременно. Выругавшись, он сплюнул на камни, и переведя дыхание, принялся обходить волнорез, чтобы иметь возможность убедиться, что никто не прятался за конструкцией. Лев не смог отказать себе в том, чтобы влезть на волнорез. Оказавшись на верхних плитах конструкции, мужчина убедился, что здесь никого не было. Верхние плиты буквально утопали в лунном свете, так, что всё окружающее пространство за пределами конструкции казалось теперь кромешной тьмой.

Лев подошёл к самому краю волнореза и посмотрел вниз. Хотя высота стены составляла не больше двух с половиной метров, за пределами верхних плит ничего не было видно. Это обстоятельство не могло не удивлять мужчину. Подойдя к тому самому месту, где как ему казалось, он видел одинокую фигуру, мужчина посмотрел в направлении, в котором должен был располагаться его дом. Лев убедился, что с этой позиции можно было видеть контур дома и свет в окне, выходящем на берег. Но не могло быть и речи о том, чтобы различить что-то конкретное с такого расстояния и при таком освещении.

Ветер, надувавший с моря, теперь бил в спину мужчине, и ему было приятно ощущать приносимую ветром свежесть и прохладу. Однако, стоя на том же самом месте, Лев вдруг поймал себя на мысли, что ему по совершенно необъяснимой причине не хочется опускать свой взгляд туда, где была расщелина в бетонных плитах. Из расщелины доносился уже знакомый мужчине запах стоячей воду, но помимо запаха, ничего больше оттуда не исходило, казалось, что на всю свою глубину расщелина была заполнена непроницаемой тьмой.

Сделав несколько шагов в сторону, Лев всё же пересилил самого себя и посмотрел в расщелину.

— А мне, оказывается, трудно отказать своей собственной фантазии в изобретательности! — заключил вдруг Лев, осознавая как его мысли, словно высвободившись из-под контроля рационального мышления, устремились в расщелину.

Достигнув неведомого дна, там, где стояли заплесневелые воды, омывавшие поросшие толстым налётом водорослей стены, мысли нащупали неведомое дно, и что-то ещё. Это что-то ответило неясным, не воспринимаемым стандартными органами чувств, резонансом. И вот уже эти мысли, побывавшие там, и скорее всего заражённые чем-то неведомым, устремлялись обратно, прочь из расщелины. Словно стая чёрных воронов, высвобожденных из длительного заточения в тесной клети, заражённые мысли, такие же чёрные, как и оперенье воронов, вырывались наружу из расщелины. Некоторые из них сразу же устремлялись обратно в сознание того, кем они были созданы, иные — какое-то время кружили вокруг, но всё равно возвращались.

Вернувшись, эти мысли порождали в породившем их сознании образы, которым не находилось никакого объяснения. Эти образы, размытые, спутанные, были непременно связаны с волнением и тревогой.

Лев на какой-т момент закрыл глаза, и увидел обрывки сцены, в которой двое совершенно неизвестных ему людей плыли в старой деревянной, вёсельной лодке по спокойной воде, окружённые густым, липким туманом. Это были мужчина и женщина, мужчина правил вёслами, женщина куталась в несколько изодранных шалей, её била крупная дрожь, она была на очень позднем сроке беременности.

Примечательным в этой сцене было и то, как мужчина смотрел на женщину напротив себя. В его взгляде читалось презрение, он не мог подолгу смотреть на женщину, не отводя взгляда, ему хотелось плеваться за борт лодки. Лев был уверен, что мужчине едва хватало сил удержаться от того, чтобы не вскочить на ноги и не размозжить женщине голову ударом весла.

Женщина продолжала дрожать, по её лицу текли слёзы, но единственным, что срывалось с её уст, было облаком пара от выдыхаемого в окружающее пространство воздуха.

Лев вновь раскрыл глаза, обнаружив, что он по-прежнему стоял на волнорезе, в том же самом месте, в нескольких шагах от расщелины. Теперь, тем не менее, всё несколько переменилось. Тьма перестала быть такой густой, а лунный свет освещал равномерно всё пространство вокруг. Прежде чем спуститься с волнореза, мужчина опустился на одно колено подле расщелины. Ему показалось, что в нескольких дюймах ниже верхнего края плиты что-то мерно покачивалось. Осторожно дотянувшись до непонятного предмета, мужчина нащупал металлическую проволоку, довольно толстую в диаметре. Вытянув предмет на поверхность, Лев обнаружил, что это была насквозь проржавевшая, старая ловушка для крабов. Такими самодельными приспособлениями ловили крабов и других прибрежных ракообразных. На противоположном конце проволоки размещалось что-то на вроде клети, куда укладывалась приманка в виде тухлого мяса. Затем вся конструкция помещалась в место, где предполагалось обитание крабов. Животное забиралось в клеть и начинало поедать тухлятину, но так как этот процесс занимал достаточно длительное время, ловец возвращался через какое-то время к своей ловушке и вытягивал клеть, изымая незадачливого краба.

Льву были знакомые подобные приспособления, хотя он никогда и не жил на море. Ему доводилось видеть такую методику охоты ещё в детстве, когда он с родителями был на Чёрном море.

— Да, — протянул мужчина, рассматривая свою находку, от которой сильно воняло тухлятиной — похоже эту вот ловушку как раз оставили здесь в тот самый период.

Мужчина уже хотел отбросить ловушку в сторону за ненадобностью, но что-то его остановило. Он улыбнулся и вернул приспособление на своё место, после чего он осторожно спустился с волнореза и вернулся в свой дом.

Оказавшись в гостиной, Лев почувствовал себя сильно уставшим. Он не вполне понимал, что послужило причиной столь внезапной перемене в самочувствии, но теперь ему казалось, будто бы он весь день «отпахал» и ему как никогда хотелось поскорей упасть на диван и заснуть.

Не найдя достаточных причин, чтобы сопротивляться этой заманчивой идее, Лев фактически свалился на диван. Уже лёжа он заметил, что форточка окна, выходящего на берег так и не была закрыта. Собираясь подняться и исправить это упущение, мужчина в последний момент передумал, предпочтя позволить остаткам морского бриза наполнять гостиную своим ароматом.