Колонизатор. Картинки ближайшего будущего

Аркадий Уткин

В недалёком будущем на Земле правит система искусственного интеллекта «Конкорд». Большинство землян переселяется на орбитальные станции, где изобилие, долголетие и процветание обеспечены всем. Меньшинство живёт на Земле, где прогресс в целях всеобщей безопастности искусственно приостановлен. Алекс Воротов, со станций отправляется в путешествие на Землю, где он оказывается вовлечён в заговор против «Конкорда». Сможет ли изнеженный обитатель станций противостоять диким и жестоким обитателям Земли?

Герои Дальнего Космоса

Шолох, перепрыгивая с льдины на льдину, подсчитывал в уме убитых чудовищ, — троих там, у пригорка, одного в овражке, значит, оставалось ещё шестеро… Неожиданно он почувствовал движение в заснеженных кустах на противоположном берегу, он не рассчитывал на это, но отступать было поздно. Дав вправо, Шолох попытался занять выгодную позицию у гряды невысоких скал, там, по крайней мере монстры не смогут окружить его, но его опередил Водрон — геенообразное чудище со змеевидным хвостом, утыканным иглами-лезвиями. Была не была, — подумал Шолох и обнажил окровавленный меч, его льдина двигалась вдоль берега, прыгнуть на неё Водрон не решится, значит первый удар за ним. Из кустов выскочила другая тварь, внешне похожая на крокодила, но на высоких, мускулистых ногах. Викнуга, — а это было она, бежала вдоль берега, подыскивая удобное место для прыжка, — вот она вполне может прыгнуть на льдину. У Шолоха забилось сердце, наступил решающий момент, он решительно махнул с льдины на скалы, услышав, как за его спиной щёлкнули зубы Викнуги. Чудище промахнулось и плюхнулось всем своим грузным телом в воду. Ещё не коснувшись скалы, Шолох взмахнул мечом: удар, ещё один сверху — смертельно раненый Водрон жутко завыл, из его раскрытой пасти валил пар и лилась кровь. Шолох обернулся и вовремя, Викнуга уже торчала из воды, готовая напасть сзади. Но у него ещё оставалось время прикончить Водрона. Шолох поднял меч для последнего удара, неожиданно раненый монстр замер, перестал хрипеть и сказал довольно отчётливо голосом капитана Водопьянова:

— Эй, Шолох, шалом алейхм, зайди ко мне.

Не дал, сукабля, доиграть… Шолох, нажал кнопку на боевой рукавице и снял шлем, — да что б ты…

— Есть, товарищ капитан, — бодро отозвался Шолох и принялся сдёргивать с себя сенсоры девайса виртуальной игры «Зимние Монстры», в которой находился последние шесть часов. На самом деле его звали не Шолох, а сержант Фёдор Воротов. Шолох — был просто ник для игры, между прочим, красивое славянское имя, зачем этот гад издевается?

Федор жадно выпил воды, облил голову и отправился, немного качаясь после боя с монстрами, по полутёмному коридору в сторону капитанского отсека. Последний раз сержант видел своего командира, капитана Водопьянова недели три назад. Они столкнулись на камбузе, Водопьянов сидел на столе с закрытыми глазами и ел что — то из миски прямо руками. На формальное приветствие не ответил, знаком попросил себя не тревожить, на том и разошлись.

— Разрешите войти, товарищ капитан?

— Входите, сержант.

Фёдор очутился в просторном помещении, когда — то тут был классический капитанский отсек, с экранами, столами, снующими комбороботами, секретными сундуками и панорамными окнами. В прошлом году капитан лично перестроил всё это, и теперь его отсек выглядел как классический японский сад: лужайка, ручеёк с живыми лилиями и игрушечным мостиком, красная арка, украшенная головами драконов, в самом углу деревянный колодец. Посередине всего этого великолепия цвели низенькие сакуры, и под одной из них восседал, скрестив ноги, сам капитан ВДВ Водопьянов в белоснежном балахоне и чётками в руках.

К слову сказать, вся эта сцена происходила на засекреченном объекте «Светоч 2», находившемся в столь же засекреченном секторе так называемого дальнего космоса. Когда — то на «Светоч 2» работала целая команда и тому были причины: Светоч наблюдал за американской, тоже засекреченной станцией «Dragon 7», их противостояние длилось лет двадцать и кончилось ничем. В какой-то момент американцы покинули станцию, законсервировав её «до лучших времён». В штабе решили, что «враг затаился» и «Светочу» приказали продолжать наблюдение, что он и делал. Команда сокращалась с каждым годом, и вот уже четырнадцать месяцев на Светоче оставались только двое: командир и его единственный подчинённый.

— Сержант, вы чувствуете?

— Чувствую себя нормально, товарищ капитан!

Капитан перебрал несколько бусин четок, чтобы избавится от нахлынувшего на него раздражения:

— Мне всё равно, как вы там себя чувствуете, сержант, я о другом… Вы чувствуете запах, чем это несет?

Фёдор нюхнул воздух, действительно в отсеке чем-то пахло

— Идите, Шолох, зимнее чудовище, и все расследуйте. Доложите по рации…

— Разрешите идти, товарищ капитан?

Водопьянов поднёс крошечную чашечку всё ещё тёплого саке, и с удовольствием отпил из неё:

— Идите, сержант, идите.

Федор пошёл шататься по отсекам объекта, принюхиваясь время от времени. Запах привёл его в незнакомое место — низенькую подсобку рядом с кухней, именно оттуда и исходил запах. Сержант открыл дверь и увидел нечто странное: посередине чулана валялись несколько мешков риса, рядом стояли и лежали какие-то бочки и колбы, соединённые множеством пластиковых шлангов. В углу валялся электрический нагреватель, по полу катались загадочного вида бутыли, а из-под решетчатого пола шла вполне заметная струйка дыма.

Сержант заткнул нос и достал рацию, — Вот сука, самогон, гад гонит, а меня гнобит!

— Товарищ капитан, тут у нас инопланетяне секретную лабораторию устроили.

— Ты чо, Шолох, головой об угол ударился? Какие инопланетяне?!

— Отсек 1412. Пожар у нас, товарищ капитан!

Пожар потушили довольно быстро, часа за три, и нужно сказать, что капитан принял в этом самое активное участие, несмотря на то, что обжёг руку в самом начале «операции».

— Вощем дела наши, Федя, не оччч, плохие дела, — чумазые от гари сидели они в кают-компании за столом, на котором стояла злосчастная бутыль с рисовой водкой космического происхождения.

— Евгений Иванович, а как это всё получилось, ну, в смысле пожар?

— Как получилось? Военный трибунал разберётся, как получилось, а у нас сейчас с тобой другие вопросы. Давай выпьем!

Они выпили, закусили колбасой и луком.

— У нас с тобой, Федя, сгорело метров пятнадцать кабеля и распределительный отсек, короче мы потеряли навигатор и всю систему наведения огня, — капитан плеснул водку по стаканам, — и, вдобавок, почти все коммуникационные блоки, а значит гравитационному комплексу скоро хана. И теперь несёт нас, Федя, по дальнему гребаному космосу хрен его знает куда, причём уже неделю как.

— И чо теперь? — сержант выпил уже грамм триста и мало что понимал.

— Понимаешь, Федя, всегдашняя проблема западной цивилизации, а значит и наша проблема, заключается в том, что мы слишком догматичны. Наши религии, технологии и взгляды слишком выверены и конечны. Даже когда мы летим, а ведь сейчас мы летим, мы летим по определённому маршруту, сбившись с него мы теряем самообладание, но что хуже всего, — смысл самого полёта. А ведь это неверно!

— А может, нам, Евгений Иванович, на ручное управление перейти, восемь часов вы, восемь часов я — вот и долетим.

— Понимаешь, Федя, главное в том, что мы летим, а не в том, что «долетим», ты должен это понять!

— Ну да, — Федор громко икнул, — может нам, Евгений Иванович…

Водопьянов перебил его:

— Однажды Будда Шакьямуни собрал своих учеников у горы Греф, все ждали от него проповеди, а он возжелал передать своим ученикам самое сокровенное, что есть в его учении и просто поднял цветок, который был в его руке, никто его не понял, кроме одного ученика, Федя. Но один ученик — это вполне достаточно, если мы говорим о истине и сокровенном! Давай ещё по одной!

— Мне уже достаточно, Евгений Иванович, — сержант неопределённо махнул рукой, — к тому же у меня нет цветка.

— Вот это ты неплохо сказал, — капитан налил, выпил, облокотился локтем на стол и негромко запел:

Он ел, когда был голоден,

Если был сонным, то спал даже днём,

И не сторонился сакэ, если у него была охота выпить.

— А может, нам, Евгений Иванович того, сигнал SOS запустить, чо нам делать-то?

— Секретные объекты батальона ВДВ «Аркон», — Водопьянов дружески хлопнул подчинённого по плечу, — а ведь мы, Федя, именно на таком объекте, не подают сигналов SOS.

— А какие сигналы они подают? — удивился Воротов.

— Только сигналы самоуничтожения, — Водопьянов задумчиво закрыл глаза, —

Давай — ка Федя, иди спать.

— Есть, товарищ капитан! — Фёдор встал, качнулся и сумел дойти только до угла, присел на корточки и уснул.

Через шесть часов его разбудил Водопьянов, он сбрил свою дзен бородку, оставив только усы, подстригся и выглядел подтянутым и бодрым в своём форменном комбинезоне.

— Подъем, товарищ сержант, тревога!

— Какая тревога? — удивился Воротов, потирая глаза.

— Боевая тревога, сержант, боевая. Сейчас 00.20 часов, приведите себя в порядок, жду вас в 00.50 часов в отсеке 1220 для производства аварийное-спасательных работ, повторите приказ!

Фёдор встал, он был всё в том же грязном, запачканном гарью комбинезоне, в котором вчера тушили пожар и пили саке, болела голова и всё тело.

— 00.50 минут, отсек 1250, — повторил он, стараясь звучать молодецки — бодро.

— Выполняйте!

Фёдор отправился было на выход.

— Стоять, сержант! — Фёдор испуганно замер, — От лица командования батальона Аркон выношу вам благодарность за тушение пожара! Благодарность занесена с судовой журнал.

— Никто кроме нас! — гаркнул Воротов официальный лозунг ВДВ и козырнул. Он попал на безлюдный «Светоч 2» сразу после учебки и, откровенно сказать, забыл, что по уставу следует говорить в таких случаях.

— Никто кроме нас, — задумчиво повторил Водопьянов, — а у вас, сержант, есть потенциал…

В узкой шахте, где сгорели кабеля было невозможно развернутся, работали по очереди, в первый день часов восемнадцать, во второй примерно столько же. Во время коротких перекуров с сакэ Водопьянов рассказывал неискушённому в восточных религиях сержанту коаны дзена, предлагая, как классические, так и свои собственные к ним комментарии. Воротову, в общем и целом, понравился дзен-буддизм, и к моменту, когда капитану удалось восстановить четыре наиболее важных кабеля, он уже смело вворачивал в разговор выражения типа «вентиль кармы не испортит» доставляя командиру нескрываемое удовольствие.

На десятый день устроили проверку систем.

— Ну, что, сержант, — Водопьянов, улыбаясь, смотрел в свой планшет, — я вас поздравляю, гравитационный комплекс проработает, по — крайней мере, месяц. Более того, система ведения огня частично восстановлена и у нас теперь есть торпеда.

— Вы так говорите о торпеде, Евгений Иванович, как будто бы услышали хлопок одной руки, — Фёдор не пытался скрыть иронии.

— Отставить неуставные разговоры, сержант, — Водопьянов дружески улыбнулся, — даю вам семь часов сна, мне нужно перегрузить комп, и жду вас 05.00 часов в отсеке 1700.

— Есть 05.00 часов в отсеке 1700, — сержант добрался до своей каюты, лёг и заснул, не подозревая, что его ждёт через семь часов. Каково же было его удивление, когда отсек 1700 отказался командным пунктом ведения огня. Собственно, именно к сектору 1700 он был изначально приписан, но там никогда и не бывал. Водопьянов был уже на месте, перед ним светилось несколько экранов, он был трезв, собран и очень спокоен.

Фёдор смотрел недоумевающе, и не знал, даже, что сказать.

— Сержант, к сожалению, без навигационной системы мы удаляемся от цели и у нас остаётся очень немного времени, чтобы… — капитан искал нужное слово.

— Неужели протокол 21, неужели пиндосов гасить будем?! — у сержанта Воротова загорелись глаза. Именно этот протокол он зубрил в учебке, и теперь понятно, почему, собственно, он находился на Светоче 14 месяцев.

— Нет, сержант, — Водопьянов улыбнулся, — о чём ты, при чём тут какие-то пиндосы?

— Тогда что? — не понял Фёдор.

— Понимаешь, сержант, я провёл на Светоче почти семь лет, ты можешь себе представить? Семь лет жизни. Вначале я думал, что я здесь для выполнения боевого задания, потом, — для того, чтобы пить водку с друзьями и играть в преферанс, потом я решил, что нахожусь здесь, чтобы понять себя и мудрость древних мыслителей. Но только недавно, причём частично благодаря тебе, сержант, я наконец, дошёл своими мозгами, зачем.

— Ну и зачем же, Евгений Иванович?

— Фёдор, это не так просто объяснить, словами можно исказить смысл и всё испортить, лучше я расскажу тебе такой коан: Однажды император приказал устроить сад, чтобы по красе и совершенству ему не было равных. Он пригласил самых опытных садовников, художников и философов. Когда сад, наконец, был закончен он созвал знатных гостей чтобы поразить их. Все в один голос восторгались красотой сада, но императора интересовало мнение Лин-чи, который считался знатоком. «Я не вижу не одного сухого листа», — сказал мастер Лин-чи — «Из-за того, что здесь нет сухих листьев, сад выглядит мёртвым». Император приказал принести сухих листьев и разбросать их по аллеям парка, ветер начал играть ими и шорох листьев оживил сад. Теперь сад прекрасен, — сказал Мастер Лин-чи, и все с ним согласились. До этого он был слишком хорошо спланирован и выглядел неестественно. Искусство становится величайшим, когда оно не обнаруживает себя, а жизнь безжизненна без присутствия смерти.

— Так значит мы всё же поднимем наш цветок, ведь без него наш сад не совершенен! — восхитился сержант Воротов.

— Ты не представляешь, Фёдор, как рад я твоим успехам на пути познания, — произнес капитан совершенно серьёзным голосом и протянул сержанту ключ, с которого начинался протокол 21, протокол ведения огня.

Они вонзили свои ключи в одинаковые отверстия пускового устройства, перед каждым зажглись помутневшие от времени и бездействия экраны.

— Координаты цели определил, — произнёс Водопьянов почти торжественно.

— Координаты получил, сохранил, — отозвался в тон ему Воротов.

Слова протокола звучали как стихи, всего несколько строф, и вот наконец прозвучала последняя строчка, доставшаяся сержанту Фёдору Воротову:

— Запуск определяю, как: Десять, девять, восемь, семь, шесть, пять, четыре, три, два, один, ноль…

Секретный объект дальнего космоса «Светоч 2» дрогнул всем телом, из него вывалился трёхтонный железный батон, оказавшись в открытом космосе он ожил, зашипел и ринулся к цели.

Капитан Водопьянов вывел на главный экран серебристую сигару «Драгон 7».

— А если все же там кто-то есть? — спросил Фёдор, не отрывая глаз от экрана.

— Если там кто-то есть, то его положение в этом мире кардинально изменится минут через восемь, но и наше положение не останется без изменений, таков путь дао, — Капитан вывел на соседний экран их бешеный батон и график сближения:

— Ну, что ж сержант, у нас есть время, — он достал из-под стола наполненную до горлышка бутыль и улыбнулся.

Они очистили стол от ненужных вещей, нашлась в отсеке и закуска.

Капитан разлил по первой:

— Мастер Чи до просветления рубил дрова и носил в вёдрах воду, — это был его любимый коан, — что мастер Чи делал после того как на него сошло просветление?

— Рубил дрова и носил в вёдрах воду, — уверенно завершил коан Фёдор. Они чокнулись, выпили и закусили. Не успел капитан налить по второй, как нечто важное отвлекло его: графики на экране явно указывали на то, что «Драгон 7» меняет свои координаты, то бишь двигается, видимо включилась автоматика защиты.

Без слов оба ринулись к устройствам ведения огня:

— Координаты корректировки определил.

— Координаты корректировки получил, сохранил.

— Допуск определил.

— Допуск получил, сохранил.

Это были стихи протокола 27, протокола корректировки огня.

Когда стало понятно, что манёвры «Драгон 7» бесполезны, Воротов не выдержал напряжения момента и завопил:

— Никто кроме нас!!!

— Никто кроме нас, — чуть слышно повторил капитан Водопьянов и на его главном экране распустился гигантский огненный цветок, он расширялся во все стороны сверкая огненными лепестками. Что-то тёмное и грузное отпустило, наконец, его душу, капитан ощутил это почти на физическом уровне, он выпрямился во весь рост и вздохнул полной грудью. Почему-то он теперь точно знал, что для дальнейшего движения на пути познаний ему не нужно саке.

Сержант Воротов с восторгом смотрел на огненный цветок, совершенство момента было так же понятно ему, и всё же, оно было неполным, где-то глубоко в душе он жалел, что никто кроме его и капитана Водопьянова не видят этого чудного зрелища, но он ошибался.

Минут через двадцать после событий, планшет Водопьянова ожил, девайс показывал, что один из секретных коммуникационных блоков «Светоча 2» вдруг ожил. Капитан немедленно вывел сигнал-запрос на экран, где уже проявилось несколько кодированных строчек. Водопьяянов ввёл ответный код, и вот уже на экране появился командир особого батальона ВДВ «Аркон», генерал-майор Зимовец.

— Здравия желаю, товарищ генерал-майор! — Водопьянов козырнул перед экраном.

— Доложите обстановку, капитан.

Трудно сказать, был ли расчёт, основанный на знании военного дела в действиях капитана Водопьянова, или он действовал интуитивно, но результат превзошёл ожидания. Уничтожение «Драгон 7», засечённое радарами батальона инициировало сеанс связи. Засекреченный объект таким образом рассекретили, что было явной неожиданностью, а значит оставалась надежда, что история экипажа «Светоч 2» не закончится в ближайшее время.

— На станции произошёл пожар, — капитан не собирался врать, — повреждены навигатор, система ведения огня и восемь модулей коммуникационного комплекса. Удалось восстановить только систему ведения огня и, частично, коммуникационный комплекс.

— Я знаю об атаке на вас со стороны «Драгон 7», капитан. Доложите о ваших ответных мерах.

Водопьянов был несколько удивлён таким поворотом дела, но разубеждать начальника не стал:

— На «Светоче 2» был произведён запуск торпеды У. К. Р. 174, цель поражена и уничтожена, протокол 79, согласно предписанию, активизирован.

Протокол 79 — был протоколом самоуничтожения, который капитан Водопьянов действительно активизировал, согласно предписанию, полученному им вместе с командирским кодом семь лет назад.

— Отставить протокол 79! — приказал генерал, — как поняли?

— Есть отставить протокол 79!

— Высылаю код отмены протокола 79, подтвердите получение

— Протокол отмены получил, активизировал

— Потери в личном составе?

— Потерь в личном составе нет! — отрапортовал капитан, — во время операции особенно отличился сержант срочной службы Фёдор Петрович Воротов. Я счёл уместным подать рапорт о представлении сержанта Воротова к награде, соответствующая запись введена в судовой журнал.

— Рапорт о представлении к награде Воротова принят! — генерал помедлил, видимо читая с соседнего экрана, потом продолжил, — Значит так, капитан, ваши ответные меры по уничтожению «Драгон 7» одобрены и лично мной, и в штабе. Приказываю подготовится к эвакуации. 16 апреля, то бишь через сорок девять суток, в 06.30 часов будет произведена эвакуация личного состава «Светоч 2» силами операционной группы «Лиса»! Как поняли?

— Эвакуация 16 апреля 06.30 часов!

— Вопросы, предложения?

— Вопросов нет, товарищ генерал-майор.

— Тогда конец связи, капитан, и вот ещё что… Усильте меры противопожарной безопасности, как поняли?

— Есть усилить меры противопожарной безопасности!

— Держитесь ребята, конец связи.

— Есть конец связи! — до завершения протокола самоуничтожения 79 оставалось всего несколько минут.

Ровно через 90 суток после отмены капитаном Водопьяновым протокола самоуничтожения, к «Светочу 2» пришвартовалось судно поисково-спасательной группы «Лиса». Первыми на борт «Светоча» отправились паукообразные комбороботы, их донесения не были утешительными: гравитационный комплекс на «Светоче 2» не работал, температура упала до минус шестидесяти, система жизнеобеспечения функционировала только в капитанском отсеке, да и то только частично.

Командир «Лисы», старший лейтенант Воронков, замурованный в скафандр, открыл панель переходной шахты и обернулся назад.

— Ну чо, старшина, погнали?

Мрачноватый старшина Грищенко, тоже в скафандре, неуверенно мотнул автоматом.

С дверью в капитанский отсек пришлось повозится, её заклинило и заморозило насмерть. Когда наконец, с ней управились, космический холод ворвался вовнутрь, лепестки всё ещё цветущих сакур сорвались со своих мест и закружились по всему отсеку. Старший лейтенант Воронков вошёл в отсек первым и тут же увидел две фигуры в скафандрах, ливитирующих в позе лотоса под потолком в розовом облачке лепестков. Он направил на них короткое дуло сканера.

— Ну чо там, командир? — Грищинко вкатывал в отсек гробы биокарантина.

— Да вроде, живые, — несколько удивлённо ответил Воронков, — в анабиозе.

— Ну, и чо теперь с ними делать?

— Пакуй их, Грищенко, пакуй, потом разберёмся. А я пока тут всё заминирую.

Повинуясь команде старшины, пауки — роботы полезли на потолок. Но перед тем как стащить тела к полу, они подозрительно ощупали обе фигуры, как будто пытаясь определить, взлетели ли они до того как сломалась система искусственной гравитации, или после…

Через полчаса «Лиса» отлипла от «Светоча» и нырнула в черноту, а ещё через два часа в засекреченном участке дальнего космоса распустился ещё один огненный цветок…