Рассказ на заказ. Из цикла «Черезполосица»

Аркадий Макаров

Эта записки писалась на основе жизненного опыта писателя, где смешное и грустное идут рядом и нет разделительной черты. Все рассказы описывают события недавнего и давно ушедшего времени, обнажая печаль и радость человеческого существования…

© Аркадий Макаров, 2020

ISBN 978-5-0051-3165-2

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

РАССКАЗ НА ЗАКАЗ

Телефонный звонок к товарищу неожиданно для меня обернулся тягостным выслушиванием семейной драмы — клокочущих страстей, жалоб и слез от, в общем-то, малознакомой мне женщины. Ну, был раза два у того товарища в гостях, да и то на бегу. Знакомство с его женой было торопливым, и вот теперь, имя ее позабылось, а вот лицо, пухленькое, пухленькое такое лицо, капризное, легко переходящее от слезливого состояния к восторгу. Похожее лицо бывает у ребенка от обилия сладостей и неуемного внимания многочисленных родственников. У детей это легко списывается на возраст, хотя от общения с ними удовольствия мало, и только большая любовь, перемноженная на терпение, позволяет находиться рядом в состоянии умственного равновесия.

Но то, дети. Их требовательный эгоизм понятен — самоутверждение на жизненном пространстве. А вот семейная жизнь может сделаться невыносимой, если в сообществе двух, один тот самый, особенно если это женщина.

Я позвонил к товарищу по неотложному делу, а на звонок отозвалась его жена. И вот теперь, отчаянный, плакучий голос ее, материализуясь, выползал из телефонной трубки и черным удавом стискивал мое горло.

— Я себе вены вскрою! Так и скажи ему, пусть моей кровью умоется, гад! — прожигая барабанную перепонку, ядом источалась трубка, повергая меня в шоковое состояние. Хотя последнее слово «гад» вселяло уверенность, что обещанная драма вряд ли случится. Уж очень много злобы было вложено в это слово «гад», а злоба, сама по себе — чувство деятельное, жизнеутверждающее, не ввергающее в уныние и безнадежную пассивность — порыв, заставляющий искать выход, правда, не всегда наилучшим для себя исходом. — Он — тварь последняя! Подонок! На молодую польстился, погань! Что он будет делать с кошелкой этой, импотент проклятый?! Уж я то знаю! Так ты ему и скажи, шнурку ременному, пусть он ей этим делом, ботинки зашнуровывает. Сучка она! Сучка мокрогубая! У-у, гадд! — извивалась в руке трубка, теперь уже по-настоящему, по-змеиному — «ссуччка», «шшнуррок» ядовито шипело возле моего уха.

Конец ознакомительного фрагмента.