Новелла о небесной любви. Сборник фантастических рассказов

Аркадий Грищенко

В книгу вошли новые рассказы автора, написанные в 2016—2017 г. г. Действия героев происходят в основном в Дальнем и Ближнем космосе.

Новелла о небесной любви

Глава первая

Меня трудно было убедить войти в состав экипажа звездолёта «Разум». Заниматься своим любимым делом на территории лунной колонии было значительно интереснее, чем в полете к спутнику Юпитера. Обсерватория «The Great Moon», из-за которой, строго говоря, и возникла лунная колония, имела славную историю, восходящую к истокам налаживания близких контактов между странами в вопросах исследования Космоса и использования разумных средств для поиска объектов в околосолнечном пространстве, где могли бы расположиться поселения землян с перспективой дальнейшего увеличения ареала. Уже в середине двадцатого века люди поняли, что Циолковский прав и «…нельзя вечно жить в колыбели», пригодных для жизни людей территорий на Земле практически не осталось, а даже самые умные технологические новинки, например, с увеличением этажности зданий и переводом бесплодных пустынь в приемлемые места обитания — не позволяли разместить увеличивающееся население на планете. Недалеко то время, когда землянам станет места на Земле не хватать. И найти его можно будет только либо под поверхностью планеты, либо в глубинах океанов, либо в космическом пространстве. Внутри планеты никто поселиться не согласился бы, поскольку в любом случае это было связано с повышенной опасностью для жизни из-за возможности постоянных разрушений, связанных с деятельностью земного ядра и перемещением тектонических плит, а также естественных заболеваний из-за искусственного Солнца подземного царства. Жить под водой было ещё сложнее, так как землян необходимо было превратить с хирургической помощью в совершенно других существ, способных дышать под водой, но тогда они переставали быть людьми. О том, чтобы построить большое количество подводных городов с генераторами воздуха, не было и речи. В таких городах можно было бы расселить не более десяти процентов землян, к тому же всем им требовалось бы постоянное медицинское наблюдение за состоянием здоровья.

Учитывая все эти умозаключения, несколько совещаний под эгидой ООН смогли положительно оценить лишь один путь для человечества — ускорение работ в космической отрасли: быстрое обследование Солнечной системы, близлежащих звёзд, а затем уже перемещение землян на вновь найденные во Вселенной островки для возможного проживания. На инопланетную помощь рассчитывать не приходилось, потому что многолетние изучения множества звёзд и планетных систем у этих звёзд показали несостоятельность гипотез наличия родственного разума, способного помочь жителям Земли. Оставалось полагаться только на свои собственные силы, на международную солидарность, на сложение всех возможностей людей в поисках мест расселения.

Обсерваторию «The Great Moon» строили сообща, как когда-то международную станцию на земной орбите, но делали это значительно быстрее. Огромные оптические и радиотелескопы были сооружены в бесконечных кратерах земного спутника сразу вслед за поселениями людей в лунных скалах в течение трёх лет. И мне — Ренате Мур — в числе первых пришлось осваивать один из таких поселков. Группа астрономов изучала ближайшие звезды и отдаленные планеты Солнечной системы, а я обслуживала персонал, возглавляла медицинский блок всего лунного поселения. И до того момента, как Рафаэль Горенко убедил меня пойти с экспедицией в район Юпитера, прошло больше пятнадцати лет.

Горенко знал, что у меня подрастал голубоглазый малыш Исаак, знал, что сын был одной из главных причин моего нежелания войти в состав экспедиции, но он придумал необычную возможность уговорить меня: написал длинное электронное послание с обоснованиями, всего их насчитывалось больше полусотни. Я читала сначала недоуменно — не люблю терять время на всякий бред в свой адрес. Затем кое-что меня заинтересовало. Почему командир «Разума» выбрал врачом экипажа именно работника лунного поселения, я узнала только в самом конце первого разговора с ним.

Влюбилась по-настоящему я только однажды, поработав на Луне с год. Среди поселенцев было много разных людей, объединяло их неутомимое стремление как можно быстрее решить проблему перенаселённости Земли. Понятно, что Объединённый космический департамент ООН старался выбрать для станции именно таких, неутомимых тружеников с достойными знаниями и хорошей подготовкой. Родной планете оставалось совсем мало времени для выполнения своей миссии по обеспечению стабильного проживания пятнадцати миллиардов человек. И надежда оставалась только на самых умных, талантливых, трудолюбивых. Среди прибывающих специалистов, которых я в обязательном порядке регистрировала в своём рабочем компьютере, обращал на себя внимание высокий весёлый парень из Японии. Даже трудно сказать, почему я выбрала именно его из группы, прошедших медицинское обследование в один из дней. Хотя мне уже исполнилось двадцать четыре года, ни с кем из мужчин заводить отношения даже не приходило в голову. Моя мать вышла замуж после тридцати, и я считала это нормальным, не приглядываясь с противоположному полу. Давно уже не было в живых матери и отца, с Земли мне никто не слал весточек, кроме бывших сокурсников по медицинскому колледжу. Акио Накамура на меня не обратил никакого внимания, а я изучила все его данные для медицинских целей и для себя, а также его род до второго колена. Председатель Совета лунной колонии заметил способности японца и включил его в группу, занимающуюся роботизированием управления радиотелескопами. Пришло время для быстрых исследований разных участков космического пространства, системы управления оборудованием устаревали, необходимо было быстро искать другие пути. Мне удавалось иногда узнать, что Накамура отличился на порученной работе и радиотелескопы начали выдавать значительно больше информации. Стали появляться очень обнадеживающие сведения о спутниках планет-гигантов: Юпитера, Сатурна, Урана, Нептуна. Конечно, жизнь — в нашем понимании — на спутниках этих планет была невозможной. Это стало известно ещё со времен американских зондов «Пионер-1,2», «Галилео», «Вояджер-1,2» и подобных им, отработавших свои ресурсы в конце двадцатого и начале двадцать первого века. Только в скафандрах можно было спуститься на поверхность и исследовать её, попытаться найти на ней возможности для размещения какого-то количества землян, определить размеры космических помещений для них. Подробный план работ по каждому спутнику разрабатывался инженерами станции «The Great Moon» очень подробный и срочно высылался на Землю, в Объединённый космический департамент. Несколько иначе выглядели проблемы расселения землян на больших спутниках, имеющих под поверхностью тёплые океаны воды. Ожидалось даже наличие зарождающейся жизни в таких океанах. Но в любом случае в них можно было разводить достаточное количество доставленных с Земли высококалорийных обитателей подводного мира, таких как кальмары, гребешок морской, мидии, крабы, рыба, креветки, которые можно было использовать источниками пищи для переселенцев.

Самым перспективным объектом исследователям показался третий по величине спутник Юпитера Европа. Сразу несколько добровольцев внесли предложение о полёте на Европу с предварительными исследовательскими целями. На орбите Земли как раз закончились испытания достаточно просторного для данной миссии межпланетного корабля, и департамент ООН согласился послать к Юпитеру трёх астронавтов. Конечно, Акио Накамура находился в их числе. Началась подготовка полёта и тренировки. Я возражала против участия Акио в экспедиции, сославшись на медицинские показания. Он посетил медицинский блок неожиданно и сразу начал требовать данные своих обследований, на что мне пришлось ответить:

— Я могу только предположить, что может привести к летальному исходу какого-то конкретного человека в длительном космическом полёте, но права посвящать посторонних в полученные результаты обследования не имею. К сожалению, результаты находятся в компьютере и временным жителям лунной колонии не выдаются.

— Но в этом деле я — не посторонний! — убеждённо говорил японец. — Ничего у меня не должно быть противоречащего длительному полёту. Проверьте, Рената, я прошу вас. Давайте с вами условимся: с вас — хорошие данные о моём здоровье, а с меня — замечательный поход с вами в лучшее питейное заведение в колонии. Мне рассказывали, что вы ведёте замкнутый образ жизни и никуда не ходите.

— Кто это мог вам сказать? — удивилась я.

— Разве это неправда? Воспользуйтесь шансом выйти в свет и повеселиться! — улыбнулся Накамура. Улыбка у него была просто очаровательная, он об этом знал и пользовался в полной мере. — Ну, так как? Договорились? Я вижу, что вы почти согласны…

— Почти не считается, — ответила я, пытаясь потянуть время, чтобы согласие не выглядело сдачей на милость победителя. Я почувствовала, что заинтересовала его, как женщина, к тому же знала, что у Накамуры не было подружки, поэтому ничем не рисковала. — Да и зачем это вам?

— Разве мне будет неприятно зайти в известное общественное место с красивой женщиной? У меня появится много завистников, что я обожаю.

Я сделала вид, что колеблюсь, затем согласилась:

— Пожалуй, можно пойти вам навстречу, но только никакого бахвальства в кругу друзей!

Мне нетрудно было поправить результаты обследования, потому что они были у японца идеальными. Просто не хотелось отпускать со станции человека, за которым я следила ежедневно. Один факт его присутствия на Луне, а тем более в колонии, где я работала, придавал мне множество положительных эмоций.

После отправки экспедиции в сторону Юпитера у меня остались только воспоминания о нескольких страстных встречах с Накамурой, моим первым мужчиной. Ионолёт «Союз» потерпел аварию при пересечении пояса астероидов на середине пути к планете-гиганту. Спасательная экспедиция не успела добраться для оказания помощи. В лунном родильном доме, запрятанном глубоко в скалах, у меня появился крошечный мальчик, и произошло это в тот же трагический день. И даже в тот же миг! Невзрачный астероид массой всего в тонну мгновенно разгерметизировал «Союз», и мой Акио превратился в безмолвную сосульку, как и его товарищи по несчастью. Медсёстры рассказывали, что трёхкилограммовый мальчик вёл себя, как мужчина и чаще его маленькое сморщенное личико искажалось гримасой улыбки, чем недовольства. Я и сама это замечала, поэтому, наперекор смерти Накамуры, дала библейское имя ребёнку — Исаак, то есть смех.

Грустить было не время, да и работы было всегда много, а на Землю меня не тянуло, хотя с ребёнком могли отправить на отдых минимум на три года. Через месяц Исаак очутился в общей группе доясельного возраста. На Луне такой порядок был запланирован давно. Женщины почти сразу после родов должны были возвращаться к работе. Вернулась и я, лишь после вахты занималась с ребёнком. Исаак рос быстро, малое притяжение позволило начать ходить уже в полгода, а в год он начал говорить. Мне было интересно наблюдать за его взрослением и дальнейшим обучением. Колония на Луне имела достаточно средств, чтобы воспитывать и обучать детей.

Прошло четырнадцать лет и Исаак превратился в умного, разносторонне грамотного парнишку с японской фамилией, он стал строить собственные планы о своей судьбе. Я довольно рано рассказала ему об отце, и он загорелся продолжить его путь в науке. И вот здесь настало время заинтересоваться мною капитану новой экспедиции в сторону Юпитера. Рафаэля Горенко выбрали из сотен претендентов заниматься комплектацией экипажа звездолета с ядерным двигателем, собранного на орбите Земли и предназначенного совершать полеты в пределах Солнечной системы. К этому времени появились новые данные о состоянии всех крупных спутников планет, начиная от Ганимеда и Титана. Наличие значительного количества воды в замёрзшем виде на поверхности и даже глубоко под ней на некоторых спутниках заставили группу ученых переработать проекты по их заселению. Человечество владело большими энергетическими возможностями, проекты предусматривали использовать внешнюю энергию для растапливания льдов и внутреннюю энергию самих спутников для постройки огромных комплексов, оборудованных для жилья переселенцев всем необходимым.

На Луне все уже знали, что полёт «Разума» довольно близок, заканчивалась комплектация экипажа. Мы частенько, собравшись в конце рабочего дня в кают-компании, обсуждали земные новости и у каждого возникали какие-то свои соображения по поводу работы на выбранном спутнике. Пока Земля держала этот вопрос в тайне, а нам было интересно догадаться, где появится первая большая колония после Луны. Астрономы склонялись к одному из спутников Юпитера, потому что Юпитер находился ближе к Солнцу, из-за которого здесь можно было получить значительно большее количество энергии. Те, кто не работал в астрономических блоках, не имел больших познаний про окружающее нас Пространство, вроде меня; ничего иного они не могли, как соглашаться с мнением специалистов. Я не очень вникала в нередко возникающие споры, потому что много времени проводила, как и все матери, со своим сыном. Исаак удивлял меня своими увлечениями, частой работой у компьютера и постоянно возникающими вопросами о плавающей над горизонтом голубой Земле. Лишь на мониторе компьютера он мог видеть города, океаны, огромные заводы, парки под открытым небом, и не всё понимал без моих пояснений. Он удивлялся, почему я не выбрала себе нового мужчину и живу неполной семьей. Это не просто было объяснить молодому парню, но я пыталась. Сообщила ему, что мне достаточно иметь умного, любящего меня сына, а мужчины меня не интересуют. Только отец Исаака в своё время завладел моими мыслями, но жизнь повернулась к нашей семье несчастливой стороной.

Моей близкой подругой на Луне была Алиса Ветрова, врач из русского города Самара. Она иногда приходила к нам со своим мужем Эмилем, и мы вместе ужинали, слушая теленовости с родной планеты. Исаак спрашивал меня, почему у Алисы с Эмилем не было ребёнка, ведь запрета на детей в колонии не было. Он хотел бы поиграть или поговорить с кем-нибудь своего возраста. К сожалению, создать полноценную семью на Луне не все стремились. В основном, поселенцы хотели отработать свой контракт и улететь на Землю для остальных житейских дел. Всего в колонии было трое детей вместе с Исааком — кроме него ещё две девочки моложе на несколько лет. К девочкам моего сына пока не тянуло, он считал, что парень должен больше заниматься со взрослыми мужчинами, перенимать их опыт работы на станциях управления астрономическими приборами, находить и изучать новые космические объекты на краю Вселенной. Сын почти не имел свободного времени для простого времяпрепровождения.

В один из обычных рабочих дней меня вызвали из медицинского отсека к Главному монитору Центрального пульта колонии. Диспетчером была Росита Лима, она провела меня в святая святых узла связи земного спутника, усадила перед экраном, принесла банку апельсинового сока и сказала:

— Жди, пока не вспыхнет экран. У нас — жесткий режим экономии, подождешь. Просили тебя оставить одну.

— А что, собственно, случилось? — обеспокоилась я. — Кто меня вызывает?

— Сиди, придёт время и всё узнаешь! — сказала Росита, ободряюще подмигнула мне и вышла.

Ждать пришлось почти десять минут. Я перелистала все цветные журналы на столе и теперь знала, что за вкусы у сменных диспетчеров колонии. Когда вспыхнул экран, я досматривала чудесный вид побережья Средиземного моря с отдыхающими. С экрана на меня смотрел неизвестный мне светловолосый мужчина средних лет. Лицо было приятным и освещённым несколько тревожной улыбкой. Я даже не подумала, что именно этот человек несколько месяцев назад прислал мне длинное электронное послание, содержание которого я уже почти забыла, выбросив из головы.

— Добрый день! — сказал он по-русски. — Вы, наверное, удивлены? И, конечно, меня ещё не видели?

— Вы верно заметили, — ответила я, пытаясь найти что-то знакомое в его лице, — пришлось быстро спешить на вызов, а причины не знаю. Что-то связано с новыми изменениями в Медицинском центре Земли?

Мужчина несколько был озадачен моим ответом и какое-то время помолчал.

— Нет, Рената, я не работаю в Медицинском центре. Хотя именно там получил необходимую мне консультацию. Дело в том, что я набираю экипаж на звездолет «Разум», звать меня Рафаэль Горенко. Медицинский центр рекомендовал вас в мою команду врачом экспедиции.

Теперь мне пришлось сделать паузу, вспомнив всё-таки то злополучное письмо. Руководить много лет медицинским учреждением в лунной колонии и сменить эту налаженную работу на работу врача экспедиции в длительном полете к Юпитеру?

— Я посчитал, что вы согласитесь! — продолжил между тем Горенко. — Конечно, нельзя сравнивать спокойную работу на Луне и тревожные дни и ночи в экспедиции за пределами околоземного пространства. Но в этом и есть прелесть нашей человеческой жизни! Я ничуть не сомневался в ваших профессиональных способностях, такой опыт будет нам в космосе очень полезен. И мы обойдёмся одним специалистом вместо того, чтобы использовать двоих-троих, места в корабле много не будет. И, кстати, мы вновь выбрали Европу!

Горенко говорил, а я вспоминала погибшего в поясе астероидов отца своего Исаака. Человек из страны Восходящего Солнца не смог со своим экипажем выполнить ту миссию, участие в повторении которой предлагали мне. Я понимала, что Рафаэль просчитал всё: и боль моей старой утраты, и желание попытаться пройти тот же самый путь, и давно созревшее у меня сомнение в правильности выбранного жизненного пути. Меня мог задержать только Исаак, но наверняка не захотел бы. Он наверняка стал бы гордиться мною, если я согласилась бы. И я согласилась.

— А всё-таки, — после положительного ответа поинтересовалась я, — вы можете уточнить причину в выборе моей кандидатуры? Я не верю, что больше никого не нашлось на это место…

— Рената! — глядя мне прямо в глаза, сказал Горенко. — Признаюсь, что вы поразили меня своей красотой, и я не решился оставить вас вдали от себя. Разумеется, что я ни на чём не настаиваю, можете даже считать пока это неудачной шуткой! Главное сейчас, что мы с вами всё решили, так что до встречи на Луне!

Экран погас, лицо говорившего исчезло, а до меня не сразу дошли его слова. Сказать, что я была удивлена, это значить ничего не сказать. Мне скоро будет сорок лет, и я давно забыла о том, что моя внешность ещё кого-то может не оставить равнодушным.

Глава вторая

Горенко находился в рубке управления звездолётом и рассматривал на главном экране Европу. Особенностью этого спутника, как и других Галилеевых спутников Юпитера, да и родной Луны, было то, что он постоянно повёрнут одной стороной к своей планете — гиганту Юпитеру, находившемуся на расстоянии почти семьсот тысяч километров. Звездолёт «Разум» вращался вокруг Европы, чтобы определиться с местом высадки разведочного модуля, а в дальнейшем и постройки подводной станции. Сорок восемь человек сейчас спали по каютам, а командир прикидывал, что за действия придётся совершить экипажу, если что-то пойдёт не так.

«А что, собственно, может помешать выполнению программы работ?» — подумал Горенко. Он понимал, что в своё время у «Союза» было очень мало шансов нормально добраться до Европы, Земля согласилась на полёт активистов с лунной колонии только для небольшой разведки, чтобы уточнить толщину льда и попробовать взять пробу воды. Уж очень хотелось проверить старую идею о вероятности жизни в этой воде. Горячее ядро Европы и приливные гравитационные волны могли создать условия возникновения этой жизни, скорее всего в виде многоклеточных организмов. Хотели убедиться, но поторопились, не стали ждать крупного космического судна с хорошей скоростью, с просторными помещениями, с возможностью успеть изготовить для испытания подводную лабораторию и захватить её с собой. И вот пришло, наконец, это время, программа продумана до мельчайших деталей. Теперь легко смогли обогнуть плоскость опасного астероидного кольца и спокойно добраться к нужному объекту. Ещё несколько дней полёта над Европой, и люди начнут действовать по утверждённому плану.

Для Горенко последнее совещание у Председателя Совета космоплавателей при ООН было насыщено разными вновь появившимися проблемами. Главная проблема все-таки была связаны с профессионализмом экипажа. Необходимость собрать вместе лучших по профессии усложнялась многонациональностью полётной группы. Английский язык использовался почти во всех странах, как второй национальный. Но встречались и исключения, которые не позволяли подобрать экипаж в соответствии с правилами. Никакая комиссия не позволила бы покинуть планету на одном корабле группе землян, не вполне понимающих друг друга. Рафаэль не спал несколько дней, проверяя всех кандидатов. Он и нашёл вариант с лучшим врачом команды, оставив без главы медицинский блок лунной колонии. Когда Рената Мур появилась на экране как один из кандидатов в полёт, у Горенко перехватило дыхание. Он просмотрел все её данные и убедился, что Рената в паре с ботаником Илоной Каспарян закроет все вопросы медицинского обслуживания экипажа. К тому же Рафаэль Горенко почувствовал необыкновенное, давно им не испытываемое влечение к этой не такой уж молодой, но чрезвычайно привлекательной женщине. Чтобы заранее привлечь Мур на свою сторону, Горенко придумал уловку с длинным, но логично обоснованным письмом, отослав его на Луну задолго до официального предложения. Уже ближе к окончанию организационных работ на Земле Горенко попросил связать его с лунной базой. И через короткое время, встретившись с ней глазами на экране монитора, он убедился, что Рената Мур — как раз тот человек, которого ему не хватало всю жизнь.

Председатель Совета Лян Си-мун быстро провёл совещание, убедился, что все вопросы экспедиции Горенко проработал достаточно уверенно.

— Я понимаю так, что назначенный срок отлета не будет изменен? — спросил Председатель. — Главный инженер монтажного завода мне сегодня тоже доложил, что все испытания, в том числе ходовые, «Разум» выдержал. Учитывая, что полёт предстоит непродолжительный и максимальные скорости звездолету развивать не потребуется, то и больших сложностей с новой техникой вам испытывать не придётся. На этом предлагаю нашу сегодняшнюю встречу считать последней. Во время полёта, мы, конечно, ещё с вами будем связываться и узнавать последние новости.

Лян Си-мун встал и поклонился Горенко в пояс:

— Счастливого, безаварийного полета Вам, Рафаэль!

Дежурное время заканчивалось, с минуты на минуту должен был прийти на вахту механик Торопов. Горенко собрал просматриваемые протоколы бывших испытаний корабля, свои сегодняшние записи и расписался в вахтенном журнале. В рубку приоткрылась дверь и вошел Карл.

— Привет! — сказал он, поглядев на Рафаэля, а затем на сверкающий льдом спутник на экране внешнего обзора. — Лёгкая вахта была?

— Легче не бывает! — отозвался Горенко. — В журнале я оставил некоторые записи, сверишь их со своими наблюдениями и допишешь выводы. Пока, счастливо оставаться.

После ухода командира Карл Торопов занялся проверкой состояния спускаемого аппарата, в проекте которого он когда-то принимал участие. Открыв настежь дверь из рубки в главный складской отсек, где были упакованы и пронумерованы все детали будущей герметичной конструкции «Подводный мир-1», Торопов по списку стал изучать местонахождение каждого блока экспериментальной станции. Создавалась она учёными и инженерами многих стран, имела индивидуальное энергетическое снабжение и могла вместить всех астронавтов «Разума». Времени до её развёртывания и погружения под толстый поверхностный лёд Европы оставалось все меньше и меньше. Испытание по полной схеме работы станция «Подводный мир-1» проходило в Балтийском море, причём были испытаны в том числе и ходовые двигатели, скорость движения в спокойную погоду на глубине пятьдесят метров достигала более сорока километров в час. В нормальных условиях для станции движение не имело смысла, в ней должны были жить и работать установленное проектом количество людей. Передвижение для станции предусматривалось только для выбора места стоянки. Всё продумали конструкторы, каждую мелочь, но Торопов знал, что в новых проектах всегда могут проявиться ошибки, ведь ещё никто в подобных замкнутых помещениях огромного объёма не проживал, тем более под водой. При необходимости станция могла вместить ещё один экипаж такого звездолёта, как «Разум». Конечно, Карл Торопов волновался за свое детище, с нетерпением он ждал того дня, когда мощный лазерный луч корабля растопит лёд и начнется медленный спуск собранного на орбите подводного жилища, на глазах уходящего под воду.

Постоянное наблюдение за Европой с двух круживших вокруг неё уже более двадцати лет искусственных спутников, с орбиты Земли, а также с расположенных на Луне телескопов ни разу не позволили заподозрить жизнь в тёплых водах глобального океана одного из крупнейших спутников Юпитера. Только наличие какой-то, даже самой примитивной жизни могло сорвать планы землян по освоению водных просторов Европы. С другой стороны, стабильное расселение людей на Европе могло ускорить продвижение аналогичных работ на других больших спутниках Солнечной системы, где значительная часть поверхностного слоя находилась в виде замёрзшей воды. По тому же пути могли пойти процессы расселения землян на экзопланетах ближайших к Солнцу звёзд.

Из складского отсека хорошо были видны ледяные торосы на поверхности, находящейся. Торопов закончил сверку упаковок деталей станции, которую он наметил ещё на подлёте к самой большой планете Солнечной системы, и вернулся в рубку. На следующий день командир планировал организовать спуск десантного модуля на Европу для предварительной проверки работы ручного лазера при расплавлении льда. Торопов вошёл в рабочую группу вместе со вторым механиком Джеймсом Гудвиным и конструктором Стигом Маттисом. Модуль мог вместить ещё двоих, но решили обойтись малым составом, учитывая небольшой объём предстоящей работы. Остальной состав экипажа будет готовиться к основным работам по сбору «Подводного мира» прямо на орбите.

Рабочий день начался, как было заведено, в девять часов по Гринвичу. На короткой летучке Горенко с главными лицами, которым предстояло руководить масштабными работами, обговорил небольшие изменения в плане действий. После того, как все разошлись, он соединился с Ренатой Мур по внутренней связи:

— Рената! — как можно ласковее сказал он. — Мы начинаем основные работы, те, из-за которых сюда и явились. Несколько человек сейчас готовятся спуститься на поверхность Европы, а остальные будут собирать снаружи подводные блоки станции, которые нам предстоит опустить под корку льда, а дальше придётся временно обживать. Я прошу тебя держаться вместе с Илоной и не испытывать судьбу, если что-то произойдёт неожиданное. На звездолёте много специалистов, в любом случае мы и тебе и Илоне поможем, всегда будь со мной на связи — при любой неприятности.

— Через минуту я к вам зайду, — воспользовавшись короткой паузой заявила Рената.

Пройдя в тесную кабину командира, она села напротив и посмотрела ему прямо в глаза.

— Мне непонятно ваше беспокойство, — сказала Рената. — Запас прочности звездолёта настолько велик, что он может доставить нас к трём звёздам Центавра. Все специалисты — бывалые астронавты, кроме меня, конечно. Работа с травмами на лунной станции не сравнится с приключениями космоплавателя. Но я считаю себя достаточно готовой к неожиданностям.

— Рената! — прервал её Горенко. — Мы находимся слишком далеко от привычной среды обитания и нам предстоит непростая работа. Когда строился на орбите Земли «Разум», были весьма неожиданные случаи, тогда за год работы погибло двенадцать строителей. И это рядом с родной планетой, где рядом пролетали заполненные экипажами международные космические станции, оказывавшие нам при необходимости посильную помощь. А сейчас ситуация более сложная, мы приступаем к совершенно новой работе, здесь тоже могут быть подобные случаи. Страшно то, что неприятности могут произойти с любым членом экипажа, даже с врачом экспедиции, если он совершит ошибку. Я прошу тебя мобилизоваться как можно сильнее и помнить этот разговор. Женщину не обманешь, она всегда чувствует, кому дорога, кто без неё не представляет себе жизни. Если с тобой что-то случится, то вся наша работа остановится, Каспарян одна не справится, а главное — я не смогу без тебя вернуться и показаться на глаза Исааку. Я дал ему слово, что ты вернешься живой и невредимой!

— Ты говорил обо мне с моим сыном? — удивилась Рената, внезапно забыв в разговоре с командиром местоимение «вы».

— Говорил! Он сам напросился прийти ко мне, сказав, что хочет видеть человека, кому доверяет свою мать. Он отличный у тебя парень! Мне бы такого сына… Короче, он вырвал у меня мою тайну, прямо уточнив, связан ли мой выбор его матери и зачисление её в экипаж с определенным к ней отношением с моей стороны?

— Рафаэль! — дрогнувшим голосом проговорила Рената Мур. — С этого часа я буду слушаться тебя, как маленькая девочка.

С этими словами она покинула кабинет. К этому всё шло, Рената постоянно ощущала повышенное внимание Рафаэля к своей персоне, в первую очередь он следил, чтобы именно у Ренаты Мур были нормальные условия проживания в каюте, лично проверял её снаряжение для выхода в открытый космос на случай какой-нибудь аварии. Она чувствовала эту заботу и была благодарна ему, но до сближения дело не доходило, всегда у командира появлялись какие-то свои технические проблемы, а врач посвящала всё своё время проверке здоровья у многочисленного коллектива звездолёта. Отклонения от нормального самочувствия случались, без этого никогда не бывает. И приходилось помогать в таких случаях, затем устанавливать график проверки состояния астронавта до его полного выздоровления. А теперь Рената узнала, что её сын специально встречался с Горенко…

Пока врач экипажа раздумывала о разговоре с капитаном, находясь в своей каюте, почти весь состав звездолёта занимался текущими делами. Гудвин, Маттис и Торопов уже опускались на ледяные торосы Европы. Модуль-1 плавно коснулся посадочными лапами поверхности, после чего необходимо было выдержать достаточно большую паузу, чтобы понять, не будет ли скольжения аппарата из-за наружного ветра. Атмосфера у Европы не отличалась плотностью, поэтому ветер практически на модуль не действовал. Через полчаса, доложив о ходе работ Горенко, Торопов вместе с Гудвиным выбрались на лёд, оставив Маттиса следить за обстановкой изнутри модуля. Идти было значительно легче, чем на Луне. Любопытное зрелище отрылось для астронавтов: благодаря большим размерам Юпитера и его отражённому свету на Европе наблюдался светлый день, причём лёд и незначительное количество снега во впадинах среди торосов буквально слепили глаза, приходилось пользоваться затемняющими фильтрами. Особенно впечатляющ был планетный гигант с бледно-цветными полосами, протянувшимися по всему диаметру. Оказался виден и постепенно увеличивающийся кусочек Красного пятна. Перемещение диска Юпитера было заметным из-за его размеров, но сутки на Европе составляли больше восьмидесяти часов. Недалеко за горизонтом Европы поднялся столб водяного пара, что доказывало: вода в океане под поверхностью спутника имела температуру значительно выше наружной. Около модуля толщина льда по его приборам составляла около пятидесяти двух метров.

— Ну, что? Попробуем лазер? — спросил Гудвин у Торопова.

— Да, ждать нечего, — ответил тот, — сейчас предупрежу Маттиса и начнем.

Джеймс расстегнул футляр боевого лазера средней мощности и освободил его для работы. После разговора с Маттисом Торопов утвердительно махнул рукой и Гудвин нажал на пусковую кнопку. Тонкий красный луч вошёл в ледяную корку, вызвав появление незначительного количества пара. Джеймс сделал полный круговой надрез на поверхности и выключил лазер.

— Ещё? — посмотрел он на Торопова.

— Пожалуй, пятидесятиметровую толщину нам придётся долго резать. Пока на этом остановимся. Сейчас нами доказано, что этот лёд в существующих условиях ведёт себя, как обычный, проблем при внедрении подводной станции не должно быть. Стиг! — повернулся Торопов к модулю. — Доложи кэпу, что всё в порядке, пусть готовят большой лазер, а мы возвращаемся в модуль. Да не забудь наших снимков побольше сделать родным и друзьям на память!

Модуль посадили за сотню метров от главных работ по вскрытию подлёдного океана. Торопов помог Джеймсу забраться в модуль, и они втроём стали наблюдать за работой монтажников на орбите. Высота, на которой расположился «Разум», была выбрана с расчётом видимости проводимой сборки станции «Подводный мир-1» с каждого модуля. Всего модулей имелось четыре, и три из них расположились — для возможной подстраховки — на поверхности Европы. Сборка монтажных блоков велась быстро, вся конструкция поддерживалась штатными ракетными двигателями с помощью компьютера. Через три с половиной часа подводная часть была полностью готова к погружению. Оставалось вырезать во льду достаточную прорубь, полностью растопив его, для этого понадобилось несколько часов, причём использовалась максимальная мощность звездолёта. Вскрытый океан покрылся полупрозрачным водяным паром.

— Сейчас начнут опускать! — с восторгом сказал Торопов. — Думали мы когда-нибудь, что доживём до такого момента?

Они даже не заметили, когда вся массивная конструкция начала понемногу отходить от звездолёта сначала в сторону, а затем — вниз, к поверхности. Верхняя часть станции имела переходной удлинительный блок со встроенным шлюзом для возможности посещения её астронавтами. Уже к семи часов вечера «Подводный мир — 1» полностью погрузился в океан, торчал сверху только короткий патрубок диаметром не менее трёх метров, завершающийся круглым люком для входа в шлюз. Вода быстро застывала и добавляла нагрузку на всю конструкцию. Кто-то из наблюдающих в звездолёте следил за герметичностью станции и передавал для всех участников работ выдаваемые компьютером «Подводного мира» данные. После команды с основного корабля модули с поверхности Европы вернулись в звездолёт. Все собрались в просторной кают-компании и Горенко объявил:

— Уложились в запланированный срок, можно друг друга поздравить!

Конец ознакомительного фрагмента.