Однажды…

Ариша Зима, 2022

Однажды – это необычный сборник рассказов. С книжных страниц на читателясловно проливается невероятное тепло, напоминающее первые робкие порывывесеннего ветра, наполненные ароматом цветущих садов. Рассказы Ариши Зима под общей рубрикой «Однажды…» украсили в своё время газеты Камчатского края, где они были напечатаны. Надеюсь, уважаемый читатель, они украсят и твоёвремя, в котором всегда есть место своему однажды…

Однажды в аудитории

Я никогда не слышала от мамы разговоров про моего отца. Она не придумывала истории про космонавта или капитана корабля, ушедшего в какое-нибудь кругосветное плавание, просто не говорила ничего. Многие годы я даже не знала, жив он или нет. Ни одной фотографии, ни одного намека на его существование не было в нашем доме. Складывалось впечатление, будто в моем появлении участвовала одна только мама.

Став старше, я оставила попытки найти следы своего родителя, а позже совсем перестала думать о нем. В нашем доме никогда не было мужчин. На свое женское счастье мама махнула рукой. Мне всегда казалось странным, как такая молодая и красивая женщина совсем не хотела найти свою половину и стать кому-то основой жизни.

Характер у мамы был непростым, но в минуты приливов тепла и нежности она становилась очень родным и любимым человеком. Работала мама в ателье закройщицей, хотя в свое время получила диплом бухгалтера с отличием. Она всегда брала работу на дом, часто «халтурила» вне ателье.

Интерьер нашего небольшого дома был небогат, но текстиль в нем был просто роскошен. Одежду мне мама тоже шила сама, поэтому в детском саду и в школе на дискотеках я выгодно отличалась от своих сверстниц. Ее творческий подход к любому отрезу ткани вкупе с мастерством и великолепным вкусом всегда заканчивался шедевром. Мама любила работать по принципу безотходного производства, поэтому после очередного платья или костюма в доме всегда появлялись лоскутные элементы декора.

Родителей мамы не стало очень рано, я их толком не успела узнать. Мама редко вспоминала о них, впрочем, как и о своем далеко не безоблачном детстве. До поступления в институт мама жила в глухой деревне, с юных лет ей приходилось заниматься хозяйством, работать в огороде. Возвращаться на свою «малую» родину она не любила. У родителей при жизни бывала крайне редко. Те, в свою очередь, были очень сдержанными и скупыми на чувства. При редких телефонных разговорах вопросов всегда было два: как наше здоровье и есть ли еда в доме. Остальные переливы наших душ бабушку и дедушку не трогали никогда.

Когда родителей мамы не стало, их уход случился с разницей в полгода, она глубоко вздохнула и произнесла слова: «Любовь без радости была, разлука вышла без печали…» Несмотря на то, что тогда я была шестилетней девчонкой, эти слова врезались в мою память.

У нашей маленькой семьи было все как у всех: долги, поездки к морю, ссоры, недопонимание, раскаяние, семейные праздники, общие мечты. Мы всегда были вместе, старались баловать друг друга, но, став подростком, я стала мечтать о большой любви, мне захотелось создать свою семью. Когда я однажды обмолвилась об этом, мама вдруг обиделась и сказала, что не собирается терпеть в доме чужого мужчину, на что мне пришлось ответить, значит, мне придется уйти жить к нему… В тот вечер мы больше не проронили ни единого слова. Я поняла, что этой темы до поры до времени лучше не касаться в наших разговорах.

В классе мне нравились два мальчика, но их поступки и внешний вид выдавали в них еще совсем желторотых птенцов. Во время выпускного вечера я лишь позволила себя поцеловать в щечку самому настойчивому однокласснику. Никаких дальнейших обещаний с моей стороны не прозвучало. Я собиралась погрузиться в новый мир высшего образования без багажа ненужных отношений.

Тогда появилась мода на профессии, связанные с финансами. Я не стала долго размышлять и, решив плыть по течению, поступила на факультет экономики и менеджмента. Со временем я с головой погрузилась в учебу, и финансово-экономическая тарабарщина стала более-менее доступна для моего понимания.

На втором семестре у нас появился новый предмет «Финансовое право», преподавать который назначили, наверное, самого импозантного мужчину на свете. Ему было чуть больше сорока лет и звали его Александр Иванович. Преподаватель «Финансового права» был всегда чисто выбрит, хорошо одет, обладал приятным голосом, а легкая седина на висках добавляла ему шарма.

Преподавателем он был от Бога, вот только читаемые им лекции совсем не укладывались в моей голове. Куча странных слов и понятий вовсе пролетали мимо, не приземляясь в сознание. В середине курса я поняла, что не смогу сдать экзамен и обязательно его завалю, что, в свою очередь, приведет к потере стипендии, т. е. катастрофе.

Мне пришла в голову идея попроситься на дополнительные занятия, но Александр Иванович был непреклонен, он утверждал, что совершенно не обладает свободным временем и не планирует задерживаться по вечерам, поскольку читает лекции в других вузах.

Я решила превратиться в его тень и взять измором. После занятий старалась попасть к заочникам, позже бежала на подготовительные курсы. Недельный марафон за знаниями закончился требованием Александра Ивановича прекратить слежку и наконец-то начать учить предмет. Но как только я открывала книгу, текст расплывался, как огромные тучи после дождя, и тонул в крупных каплях моих слез.

Однажды я осталась на лекциях у вечерников и снова попросила назначить мне индивидуальное время для дополнительных занятий. Преподаватель, как и прежде, холодно отрезал — нет. В ответ я сказала, что не сдвинусь с места и буду жить в аудитории до тех пор, пока он не согласится. Александр Иванович рассмеялся, выключил свет и ушел домой.

Настырность мне досталась от матери, в тот вечер я домой не вернулась. Подружку Олю попросила предупредить маму, что осталась якобы у нее ночевать…

Через несколько часов звуки в гулких аудиториях и коридорах вуза совсем стихли, погас свет, огромное здание погрузилось в сон…

Учитывая, что студент — существо неприхотливое и закаленное, я могла спать где угодно и как угодно. Длинная деревянная университетская лавка не стала для меня препятствием. Подложив под голову кофту, укрывшись весенним пальто, которое еще в обед забрала из гардероба, я мирно уснула безмятежным сном…

Поскольку штор в огромной аудитории не было, первые лучи солнца рано разбудили меня. Быстро умывшись, я снова вернулась на импровизированный пост. Пальцами причесала кудрявые непослушные волосы и стала ждать. Но сон снова сморил меня, я положила на парту руки и склонила на них свою утомленную ожиданием голову. Очнулась, когда услышала какой-то шорох. Открыв глаза, я увидела Александра Ивановича, неспешно раскладывающего конспекты и папки.

«Доброе утро», — мне удалось выдавить сиплым, неузнаваемым голосом. «Доброе, если это так», — ответил учитель. Я думала, он начнет на меня кричать и ругаться, но, к моему удивлению, в его глазах я увидела не свойственную ему теплоту. Он подошел ко мне и сказал, что лишь однажды, давным-давно, видел такую же упрямую девушку, которая была немного похожа на меня. Чтобы вознаградить мои старания, он согласился помочь подготовиться к экзамену.

Наши встречи в скором времени стали нужны самому Александру Ивановичу. Мы не сразу почувствовали, как стали тянуться друг к другу, будто были знакомы давно. После выходных, не скрывая радости, старались поскорей уединиться, чтобы рассказать друг другу о случившемся в дни разлуки. После успешной сдачи экзамена мы стали близки…

Маму своим романом я тревожить не стала: совсем не ясен его итог. Между нами лежала разница в двадцать лет. Общих друзей у нас не могло быть, но интересы всегда делились пополам. Я смотрела на моего Сандро, так ласково называла своего любимого мужчину в моменты, когда нам никто не мешал, и понимала, что не хочу и не могу больше жить без него… Пришла пора открыться маме.

Она была возмущена моей наивностью, по ее мнению, у моего преподавателя в каждой группе должно быть еще по одной такой дуре. Я просила ее успокоиться и познакомиться с мужчиной моей мечты. Но мама была непреклонна, она требовала прекратить эти бесперспективные отношения, пообещав наведаться в университет и разоблачить соблазнителя. На все уговоры отказаться от этой затеи мама не реагировала.

На следующее утро, не успев привести себя в порядок, я услышала, как в коридоре громыхнула входная дверь. Выглянув в окно, я успела заметить, как моя мама быстро села в такси и умчалась, видимо, в направлении вуза. Наспех допив чай, я отправилась следом. Прибыв в храм знаний, я не нашла ни маму, ни Александра Ивановича.

В августе шла вступительная кампания, поэтому всюду сновали толпы незнакомых людей. Покружив еще немного в аудиториях в надежде найти своего возлюбленного раньше мамы, я отправилась в деканат. Но, подойдя к двери, услышала крики и поняла, что опоздала.

Когда я распахнула дверь, то увидела очень странную картину. Александр Иванович, обхватив руками свою голову и отчаянно мотая ею, что-то бубнил под нос.

Мама, увидев меня, замолчала. Растрепанная и злая, она выскочила из помещения.

Я подошла к своему возлюбленному и попросила не обращать внимания на маму, потому как она всего лишь эгоистка, не желающая разделять меня с кем бы то ни было. Саша поднял глаза и ледяным тоном ответил, что мы не можем больше быть вместе. У меня оборвалось сердце. Из моей груди невольно вырвался крик: «Почему?!».

Тогда Александр Иванович рассказал, что, когда мама заскочила в кабинет, они не сразу вспомнили друг друга. Через несколько минут брани и нападок со стороны разъяренной защитницы своего дитяти Саша с трудом узнал женщину, которую он когда-то любил всем сердцем. Она была студенткой его первой группы.

После окончания вуза его оставили на кафедре и предложили взять кураторство над вчерашними абитуриентами. Молчаливая девушка не сразу привлекла внимание молодого преподавателя. Александр Иванович был удивлен, когда эта скромная особа набралась храбрости и попросила его помочь экстерном сдать экзамены. Девушке нужно было раньше окончить семестр, поскольку в родной деревне начиналась посевная. Но подобной практики в вузе не было, поэтому куратор был вынужден отказать. Тогда она стала преследовать Александра Ивановича.

После того как студентка забаррикадировала аудиторию на ночь, он сдался и помог ей закончить семестр досрочно. После летних каникул молодые влюбленные дали волю своим чувствам и поклялись быть вместе до конца дней. Но судьба решила иначе. Весной следующего года у матери Александра Ивановича случился инсульт, и он был вынужден временно уехать из города, чтобы ухаживать за больной. Собирался в спешке, своей возлюбленной смог написать лишь несколько слов, что скоро вернется. Но болезнь затянулась на целый год. Письма, которые он писал любимой, возвращались обратно.

Маму спасти не удалось, после похорон Александр Иванович вернулся в вуз, нашел свою возлюбленную, но объясниться так и не удалось. Она лишь произнесла: «Любовь без радости была, разлука вышла без печали», развернулась и ушла, как оказалось, навсегда.

Только когда они встретились вновь, он понял, что приходится мне отцом, так как на его прямой вопрос моя мать дала недвусмысленный ответ.

Я не смогла поверить этим словам. Единственный близкий мужчина, которого я полюбила всем сердцем, отдав себя без остатка, оказался родным отцом… Это не укладывалось в моей голове. Мне наконец-то стало понятно, почему казалось, что мы родные души, но Сандро занял в моем сердце совсем не то место, которое отведено отцу. Сделав несколько шагов, я упала без чувств…

От госпитализации я отказалась, вернулась, опустошенная, домой, закрылась в своей комнате, чтобы тщательно продумать план ухода из жизни. Без моего Сандро она все равно мне была не нужна.

Слезы текли ручьем из моих глаз, мне было больно дышать. Схватив заготовку лоскутного покрывала, я без труда распорола ее на тонкие ленты, чтобы сделать крепкую петлю, предназначенную для окончания моих мук. Боль, так внезапно накрывшая меня, была нестерпима. Горе, словно ураган, разметало в клочья мою душу.

Закончив все приготовления, я взобралась на стул, чтобы закрепить конец изготовленной веревки на крюке для люстры. Из-за сильного волнения не заметила, что ножка стула попала на разбросанные вещи, стул пошатнулся, я потеряла равновесие и с грохотом свалилась на пол. Резкая боль от падения привела меня в чувство, я решила повременить со смертью и выяснить все то, о чем мама так долго молчала.

Мама, заподозрив неладное, безуспешно ломилась в дверь моей комнаты. Замок не поддавался. С лоскутной веревкой на шее я повернула ключ и, распахнув дверь, ледяным тоном потребовала объяснений. Сначала мать лишила меня отца, потом любимого человека, поэтому просто обязана расставить все точки над i.

Увидев меня в отчаянном состоянии, она не на шутку перепугалась, расплакалась, обняла меня, стала просить прощения и пообещала без утайки рассказать все о моем отце…

Мама, заподозрив неладное, безуспешно ломилась в дверь моей комнаты. Замок не поддавался. С лоскутной веревкой на шее, я повернула ключ и, распахнув дверь, ледяным тоном потребовала объяснений. Сначала мать лишила меня отца, потом любимого человека, поэтому просто обязана расставить все точки над i.

Увидев меня в отчаянном состоянии, она не на шутку перепугалась, расплакалась, обняла меня, стала просить прощения и пообещала без утайки рассказать все о моем отце…

Мы сели на кровать, мама начала рассказ…

Ее родители воспитывались в детском доме. Оба попали туда еще в раннем детстве, поэтому о своих предках они ничего не знали. Условия выживания в детдоме были сложными, приходилось ночью бороться с голодом, днем со сверстниками.

Мои будущие дедушка и бабушка помогали друг другу, как могли, и сохранили чуточку тепла, чтобы всю оставшуюся жизнь пройти рука об руку.

После детского дома оба отправились учиться в строительный техникум.

Бабушка получила профессию штукатура-маляра, дедушка — электрика.

Имея самые нужные рабочие профессии, они без труда смогли бы заработать неплохой капитал для совместной жизни, но так и не научились зарабатывать деньги на шабашках.

По их мнению, государство обеспечило домом, образованием, поэтому главной задачей оставалось отдавать долги трудом на благо Отечества в местном строительно-монтажном управлении, за оклад согласно штатному расписанию.

Нередко помогали с ремонтом друзьям, знакомым и с них денег не брали, стыдились. Соглашались только на угощения в виде шоколадных конфет или халвы. За это до конца своих дней имели прозвище «сладкая парочка». Много позже так назвали батончик «Тwix», но для родной деревни — это были Анна Ивановна и Степан Матвеевич…

Не познав с детства материнского тепла, не ощутив заботы отца, они строили свою собственную жизнь так, как видели ее в детском доме. Всегда ровно заправленные кровати, аккуратно выставленная обувь, насухо вытертая посуда, симметрично сложенные полотенца, вымытые полы, постоянно пахнущие хлоркой.

В их скромный быт иногда вторгались праздники, когда доставался роскошный комплект посуды из белого фарфора и накрахмаленная льняная скатерть. Стол на пиршества всегда ломился яствами. Мама всегда удивлялась, откуда появлялись деньги на такие богатые застолья.

Но вот нежности в доме не было никогда. Мама всего пару раз видела, как ее родители целовались при ней. В основном они всегда были сдержаны в своих чувствах, может, просто никогда не хотели их афишировать.

Рождение мамы нисколько не прибавило в семье тепла и уюта.

Все было просто. Главное, чтобы ребенок был сыт, умыт и одет, остальное молодым родителям казалось лишним. Когда мама произнесла эти слова, в ее глазах я увидела слезы, которые жемчужинками скатились по щекам, она их быстро смахнула и продолжила…

Мама с детства мечтала уехать из той «махровой» деревни, в которой, кроме домашнего труда, правил и бесконечных обязательств, ничего не видела.

Несмотря на то что соседский юноша Сашка, который любил маму еще с детского сада, просил после окончания школы ее руки, она ответила отказом и с легкостью упорхнула туда, где, по ее мнению, должны были исполниться все мечты…

Трудно себе представить, как молодую неопытную девчонку можно было отправить в неизвестный город одну. Но родители были убеждены, что она в 18 лет готова к взрослой жизни и, вручив 30 рублей, без страха и сомнений отпустили в новую жизнь.

Обладая от рождения настойчивым характером, мама смогла поступить в вуз, устроиться в общежитие. Денег, которые высылали родители, катастрофически не хватало, поэтому мама устроилась работать уборщицей в КБО (комбинат бытового обслуживания), который находился рядом с общежитием. Там она познакомилась с местными мастерицами.

Женщины жалели деревенскую девчонку, иногда помогали продуктами, иногда старались смастерить приличную одежду из остатков материалов заказчиков.

Очень быстро мама поняла, каким бесценным даром является умение делать что-то своими руками и вскоре стала неплохо справляться с несложными задачами закройщицы. Так прошел почти год. Домашние обязательства никто не отменял, маме нужно было вернуться к родным, чтобы помочь с огородом…

Дальше мама повторила рассказ, который я услышала от Александра Ивановича, как он решил помочь молодой студентке раньше срока сдать экзамены.

Настало время услышать историю их любви.

Впервые мама с нежностью и любовью говорила о мужчине, но тепла хватило всего на несколько минут, дальше ее глаза заволокло густым ледяным туманом. Она вдруг замолчала на секунду, после продолжила, что мужчина, которого она любила всем сердцем, предал и просто бросил ее. На кафедре сказали, что он вернулся к бывшей жене, а через месяц все судачили, что Александр Иванович скоро должен стать отцом.

Я онемела от изумления. Ведь Александр Иванович никогда не был женат! Я никак не могла понять, почему нельзя было все выяснить, сделать над собой усилие и попробовать услышать друг друга.

Мама ответила, что было слишком поздно, потому как к моменту его возвращения на ее руках уже была четырехмесячная дочь…

И снова пауза. Я вскочила с кровати и потребовала перестать меня мучить и признаться, кто мы с Александром Ивановичем друг другу.

В комнате будто сгустились тучи, в сердце появилось жжение, я замерла и затаила дыхание. «Ну!» — вдруг закричала я. От неожиданности мама вздрогнула и, сказав: «Никто», закрыла руками глаза и заплакала…

От напряжения у меня носом пошла кровь. Чтобы не потерять сознание, я села на кровать. Лоскутная заготовка веревки, которая должна была прервать мою жизнь, послужила носовым платком для остановки крови. Когда мы немного успокоились, я просила продолжить.

Через два месяца после того, как Александр Иванович уехал, мама вернулась домой для традиционной помощи в посевной. Сердце было разбито, душа болела, жить не хотелось. Но родители не увидели этих перемен или просто не придали значения тому, что каждый день слезы и отчаяние стирали с лица дочери юный задор, делая ее старше своих лет.

Однажды мама, устав от обид, решила пойти в местный Дом культуры, чтобы немного отвлечься. Там она увидела когда-то влюбленного в нее Сашку, который за два года хотя и возмужал, но по-прежнему оставался каким-то неказистым.

Несостоявшийся жених обрадовался беглянке и, к ее удивлению, пригласил на танец. Коварный план мести был мгновенно составлен. Мама решила вычеркнуть любовь из своего сердца, забыть предателя и подарить свое тепло тому, кто так преданно смотрел в ее глаза и ловил каждое слово.

В тот вечер Сашке было позволено проводить свою королеву до дома, ему был подарен откровенный поцелуй и надежда на близость…

Все случилось на следующий день. Неопытный Сашка терял сознание от волнения, позже плакал от счастья. Просил остаться с ним навсегда. Но жажда мести была утолена, маме Сашка больше был не нужен. Назавтра она уехала в город, чтобы постараться жить дальше, правда, как оказалось, уже не одна…

Беременность проходила легко, но вот родиться я предпочла раньше срока. Когда мама снова увидела Александра Ивановича, то не решилась признаться, что родила от другого мужчины. Для себя она решила, что за предательство своей любви должна до конца дней быть одна, тем более, когда выяснилось, что Александр Иванович действительно уезжал спасать свою мать…

Волна чувств и воспоминаний нахлынули на маму, она плакала навзрыд. Я смотрела на эту беззащитную родную женщину, которая стала для себя и преступником, и прокурором, и судьей. Мое сердце сжималось от жалости и боли.

Мне вспомнилась наша трудная жизнь, как мама в одиночку, навсегда заперев свое сердце на амбарный замок, справлялась со всеми трудностями судьбы. Слезы наполнили мои глаза, я обняла ее. Мы были похожи на близких людей, встретившихся после долгой разлуки. Просто сидели, обнявшись и плакали, чтобы очистить свои души от невысказанных обид и прошлого, которое пропастью лежало когда-то между нами…

Придя в себя, решили выпить немного вина, припасенного на всякий случай…

Остаток вечера посвятили приятным воспоминаниям о моем детстве. Только когда ложились спать, опомнились, что нужно было объясниться с Александром Ивановичем, ведь что творилось в его душе, не представлял никто…

Утром я привела себя в порядок и решила сначала объясниться с Сандро, а потом съездить в мамину деревню, чтобы наконец-то познакомиться со своим отцом.

В деканате узнала, что Александр Иванович с вечера сказался больным и просил не беспокоить несколько дней.

Я отправилась к нему домой. Когда подходила к двери его квартиры, мое сердце от волнения выпрыгивало из груди. Сандро давно дал мне ключ от своего дома, но я никогда не открывала дверь сама. В то утро решила не церемониться.

Открыв дверь, увидела, что мой любимый мужчина лежит на кровати в одежде и обуви. Сначала я перепугалась, думала, не дышит, но по специфическому запаху поняла, что он смертельно пьян. Погладив голову Сандро, я тихонько стала шептать, чтобы он проснулся. Возлюбленный с трудом открыл затуманенные алкоголем глаза и произнес, что скучал. Потом резко опомнился, вскочил и попытался оттолкнуть меня. Я попросила его принять душ, чтобы серьезно поговорить.

Рассказ о том, что любовь к нему мама передала с грудным молоком или генетически, его не трогал, он больше не хотел иметь ничего общего с нашей семьей, которая вот уже двадцать лет разрывала на части его душу. Наш разговор закончился окончательным разрывом. В слезах я выскочила из квартиры, оставив ключи на столе.

На улице свежий ветер привел меня в чувство, я отправилась за билетом в деревню. Помня адрес дома родителей мамы, без труда нашла дом того самого Сашки, который когда-то отдал часть себя, чтобы на свет родилась я.

Соседский дом впечатлил меня своим размахом. Он сильно отличался от окружающих построек. Я постучалась в красивую дверь каменного забора, ее отворила маленькая сухонькая бабушка и милым голосом поинтересовалась, что мне нужно.

Не зная отчества отца, я попросила пригласить Александра. Бабуля кивнула головой и предложила зайти. «Сандро, выходи, к тебе девчушка пришла», — позвала она. От ее слов по моим рукам пробежали мурашки. В голове вдруг вспышками появились картинки детства. Я вспомнила этот дом, и как я после похорон дедушки и бабушки бегала сюда, чтобы сын этой бабули, которого она ласково называла Сандро, катал меня на велосипеде и угощал мороженым.

Он называл меня принцессой, потому что я была дочерью королевы.

Мне наконец-то стало ясно, почему такое странное сокращение имени Александр для меня звучало родным. Значит, в те редкие дни пребывания у родни я интуитивно старалась быть рядом с отцом, который, не зная правды, просто возился с дочерью той, кого любил всем сердцем…

Из-за угла появился высокий плечистый мужчина, которого я узнала. Большие лучистые голубые глаза были украшены черными ресницами. Кудрявые русые волосы немного подернуты сединой. Я поздоровалась, представилась и предложила пройтись.

Он вспомнил про внучку «сладкой парочки», про девчушку, которой был рад в своем доме, но после слов, что я его дочь, остолбенел от изумления. Он мне не поверил.

Я тараторила без умолку.

Рассказала, что мама до сих пор живет одна, предложила всем вместе встретиться и поужинать. Но отец молчал и все время отрицательно мотал головой, приговаривая, что этого не может быть.

Александр так и не женился. Он сходился, расходился с женщинами, но ту, единственную, так и не встретил. Всю жизнь он мечтал о своей снежной королеве, а оказалось, совсем рядом у него росла его принцесса.

Он вдруг остановился и потребовал у меня телефон мамы. Я с радостью написала его на листочке. Александр ответил, что не знает, позвонит он когда-нибудь или нет, потому что не уверен, сможет ли простить жестокость мамы. Я пожала плечами, протянула руку, чтобы проститься. Александр замялся, но руку в ответ все же протянул.

Я прикоснулась к большой горячей ладони и почувствовала что-то родное в его рукопожатии. После извинилась за беспокойство и уехала тем же автобусом, что и приехала сюда. Дома маме рассказала о своих приключениях, мы поплакали и разошлись спать…

Мы жили как раньше, но душевно очень сблизились и стали по-настоящему родными людьми. Собирать осколки сердца было нелегко. Слишком глубоко в него проник мужчина, в судьбе которого мы обе оставили неизгладимый след.

Несмотря на то, что вины моей ни в чем не было, мне было больно от того, что не смогла сделать своего Сандро счастливым.

Так закончилось лето. Нужно было заполнять новую страницу своей судьбы, но она посчитала, что предыдущие еще не дописаны.

В первый день сентября преподаватель от бога встречал меня у входа в вуз с огромным букетом роз. Он просил прощения за свое малодушие, говорил, что не собирается больше жить без меня. Закат солнца мы уже встретили в постели…

На этом сюрпризы не закончились. Когда я вечером вернулась домой, мама порхала, словно птичка. Шикарное платье, прическа и макияж выдавали в ней женщину, которую пригласили на свидание. Она вдруг протянула мне свой телефон и попросила вслух прочитать последнее сообщение.

Эта была настоящая поэма, наполненная болью, любовью и надеждой. Большой голубоглазый Сашка просил дать ему шанс доказать, что они созданы друг для друга еще до рождения. Судя по сиянию глаз мамы, я поняла, что она согласилась на встречу…

Прошло немало времени, чтобы поверить в то, что мы все заработали право быть счастливыми.

Любовь — огромный труд, и нам всем до сих пор приходится трепетно и осторожно идти рука об руку, чутко прислушиваясь к биению своих сердец, чтобы не потерять друг друга. Радость от жизни, которую мы обрели, — прекрасное вознаграждение за эти труды. Иногда я просыпаюсь в страшном волнении, словно мне все приснилось и мое счастье растает с первой зарей. Муж словно чувствует мои страхи сквозь сон и прижимает меня к себе. Мне становится хорошо и спокойно. Сладкая дрема снова смыкает мои веки, и счастье вновь течет спокойной полноводной рекой.