Утраченный талант

Аристарх Ромашин, 2018

Максим – начинающий писатель, который уверен, что талант важен не меньше труда, и спорит об этом со своим другом. Друг же настаивает на том, что талант – это просто сказки. Есть только труд и усердие. Каждый из них остаётся при своем мнении, но Максим встречает человека, который советует ему беречь талант и рассказывает историю о том, как он потерял свой талант, заключив сделку с сатаной.

— Нет никакого таланта, — заявил рыжеволосый Фома, — есть только труд, труд и ещё раз труд.

Лучи солнца, проникающие через окно, золотили его волосы.

— Талант без труда никогда не расцветает, а труд без таланта даже не даёт всходы, — процитировал я другу слова Матюшова.

Он состроил презрительную гримасу и ответил:

— Бред! Ты хочешь сказать, что человека нельзя научить писать?

— Научить писать как раз-таки можно, — ответил я, — и школа тому доказательство, но нельзя научить человека быть писателем, если это не его призвание.

— Не верю! — процедил он сквозь зубы.

— Неверующий Фома! — произнёс косоглазый Михаил. — Нашли из-за чего спорить.

Потом посмотрел на часы и добавил:

— Минут через десять нам надо двигать, Фома.

— Помню, — сказал Фома резко. Потом взглянул на меня и спросил: — Скажи, а ты себя к каким причисляешь?

Я не сразу нашелся что ответить, понимая, к чему клонил Фома. Если отвечу, что к талантливым, тогда он разозлится еще больше, так как в нём самом нет и толики таланта к писательству, а если скажу, что к бездарным, то тогда и смысла нет в нашем споре.

Гул голосов в кафе, в котором мы сидели, не позволял мне сосредоточиться и найти достойный ответ. Тогда мой взгляд упал на книжку моего любимого автора.

— Вот Владислав Булыжников точно талантливый, — уклонился я от ответа.

— Ага, — усмехнулся Фома, — настолько талантливый, что уже пять лет ничего не пишет.

— Зато выпустил до этого восемь романов, — пришел мне на помощь косоглазый.

Последовал брезгливый ответ Фомы:

— Причем тут количество книг? Может, он и вовсе не писатель, а очередной проект издательства, — потом отпил лимонада и, глядя на меня, сказал: — Ты не ответил.

— К талантливым писателям — сказал я, понимая, что деваться некуда.

— И в чем это проявляется?

— Это сложно объяснить… — начал было я, но он перебил меня:

— Конечно, нельзя объяснить то, чего не существует, — сказал он с язвительной усмешкой на лице, — так что это пустой разговор. Нет никакого таланта!

Лучи солнца, которые до этого играли с его волосами, резко отпрянули, словно посчитали слова Фомы кощунством.

— Смотри, — начал я, — у тебя легко получается рисовать картины, так?

— Да, — ответил Фома, — но это потому что я много трудился.

— Ты себя обманываешь, — не согласился я с ним, — у тебя талант художника, поэтому тебе рисовать легче, чем сочинять истории. Ты визуал. Твоим картинам веришь.

«В отличие от прозы», — подумал я. Но вслух добавил:

— А ты почему-то вбил себе в голову, что ты писатель.

Фома хотел возразить мне, но Михаил опередил его и сказал, что через минуту им выходить. Фома допил свой лимонад, посмотрел на меня и пообещал:

— Мы еще продолжим разговор, и я докажу, что ты не прав.

— Хорошо, — улыбнулся я другу, — но нет смысла дальше муссировать эту тему. Все равно каждый из нас останется при своём мнении.

Фома фыркнул. Мы пожали друг другу руки, и они ушли.

«Бедняга, — думал я, — следуя моде быть писателем, отказывается от своего настоящего дара».

Я печально вздохнул, потом взял книгу, которую приобрел перед тем, как зайти в кафе. Из кармана пиджака достал карандаш.

Воскресные дни я давно выделил себе для чтения, предпочитая читать в людном месте. Это хоть и не всегда удобно, но именно так я определяю насколько хорошо написана книга. Если она увлекает меня настолько, что я не замечаю шума вокруг, погружаясь в выдуманный писателем мир, то автору книга явно удалась.

Читая, я всегда делаю пометки карандашом на полях книги, чтобы отмечать удачные абзацы или мастерски написанные писателем строки. Это помогает мне учиться самому создавать красивые обороты при написании рассказов.

Прежде чем приступить к чтению я подозвал официанта и попросил чайник зеленого чая. Люблю, читая книги, пить чай. Это мой ритуал, который является для моего мозга сигналом, кричащим ему, что сейчас хозяин будет утолять интеллектуальный голод.

Но в тот день голод утолить не получилось…

— Простите, — услышал я хриплый голос за своей спиной и обернулся.

Обращался ко мне худощавый мужчина лет сорока пяти, с густой чёрной бородой, где местами пробивалась седина. Его тёмно-карие глаза были наполнены вселенской печалью.

— Невольно подслушал ваш разговор о таланте, — начал он и положил руки на закрытый ноутбук. — Вы не против, если я подсяду к вам? У меня есть что сказать по этой теме.

Я был не против. И даже рад. Наличие ноутбука говорило о том, что он, возможно, как и я, был начинающим писателем, или вовсе знаменитым.

— Конечно, — поспешил ответить я, — мне интересно послушать мнение стороннего человека.

— Благодарю, — произнес он, слабо улыбаясь, и принялся переносить на мой стол чашку с кофе, тарелку с пирожным и ноутбук.

Незнакомец сел напротив меня и, протягивая руку, представился:

— Иван.

— Максим, — пожал я ему руку.

— Очень приятно, — ответил он.

— Мне тоже, — не остался я в долгу.

Глубоко вздохнув, он спросил:

— Вы стесняетесь своего таланта?

— Почему? — удивлённо поднял я брови.

— Вы не сразу ответили своему другу, к каким людям вы себя причисляете.

— А, вы об этом. Нет, я не стесняюсь своего таланта, мне не хотелось обижать друга.

— Хорошо. Потому что любой талант — это великий дар небес, нельзя стесняться своего таланта или бояться его.

Конец ознакомительного фрагмента.