На дне моего океана

Арина Юрьевна Крючкова, 2023

Ангел-хранитель с синдромом отличника, девочка, одержимая идеей спасения утопающих, и мальчик, который был в созависимых отношениях с матерью вплоть до её смерти – вот что из себя представляют главные герои этого романа.Кит теряет маму в авиакатастрофе и не понимает, как ему жить дальше. Ведь двадцать лет его жизнь была завязана на постоянном ожидании, когда же она вернётся из очередной поездки! Кит винит себя в смерти матери и пытается наказать себя за это.Студент Небесного университета, начинающий ангел-хранитель, получает первого человека для дипломной работы. Одна загвоздка: человек ему попадается такой, что не всякий опытный хранитель сможет ему помочь. Яна заканчивает школу. Она придумала теорию «трагедийного максимума» и доказывает, что все трагедии равнозначны и нельзя обесценивать чужие страдания. Теория Яны проходит проверку, когда девушка знакомится на улице с Китом.

Вторая. А.

Взяв получасовой перерыв на кофе, преподаватель отпустил нас с зачёта: теперь мы курим на заднем дворе университета, прикрыв друг друга широкими спинами. В цветном высоком воздухе дым растворяется почти мгновенно, запах не держится дольше минуты. Но мы докуриваем до предела: скуриваем фильтры, корчимся от страшного вкуса, обжигаем губы. Длинные палочки пепла ломаются, присыпая серыми хлопьями наши белоснежные пиджаки.

Курение запрещено законом. Сигареты невозможно купить здесь, наверху. Мы тащим их контрабандой с работы, дарим друг другу на праздники, отдаём бешеные деньги за пачку. Мы курим в безлюдных переулках, в подвалах и на чердаках, прячемся, как дети, давимся второпях дымом.

В наших глазах туман от никотина, губы — в ожогах, поймать нас проще простого, но никто нас не ловит. Да и что они сделают? Курение — единственное, почему мы ещё живы и ещё здесь. Мы любим курить больше, чем кто-либо на земле, и больше, чем кто-либо, нуждаемся в сигаретах, ведь именно на нас держится Мир.

Мы — студенты самого сложного факультета в Небесном Университете. Если угодно, можете говорить «в райском». Мы — программисты человеческих жизней, те самые, образы которых проступают сквозь сомнительные людские теории о том, что весь их мир — это затянувшаяся игра Бога в «Sims».

Но Бог — всего лишь старый профессор, ректор нашего университета, слишком уставший, чтобы появляться чаще, чем по праздникам. Праздники — и те он сократил до минимума. Не из жадности, конечно, а потому что для него они слишком тяжелы. И потому что ответственность не позволяет нам кутить слишком часто.

Мы играем без сохранения, без возможности начать с начала, а если бы «Sims» признавались букмекерами, то ставки в нашей игре были бы самыми большими. И делались бы всего раз.

Здесь, в университете, нас учат этой игре. Мы выпускаемся с дипломом, в котором гордо написано: «ангел-хранитель». Но на самом деле наша задача куда сложнее, чем просто охранять. Наша задача — влиять, выстраивать жизнь человека, руководить ею, при этом не вмешиваясь напрямую. Моя профессия слишком сложна для того, чтобы самая дерзкая человеческая фантазия могла её выдумать. И это при том, что люди — создания вполне себе умные, жаловаться нам не на что.

Докурив, я отряхиваю пиджак, беру стопку конспектов в руки и иду на зачёт. Я — лучший ученик курса, а потому именно мне достаётся незавидная роскошь везде и всегда отвечать первым. Сегодня — мой последний зачёт последней сессии перед выпускными экзаменами. По самому важному предмету. Сегодня, если я сдам на отлично, мне выпишут человека — того, программирование чьей судьбы станет моей деятельностью в магистратуре. Я мог бы бояться, но не боюсь: всякий знает, что прилежный студент сумеет найти себе работу до того, как получит диплом. Уже несколько лет я по мелочи помогаю более опытным ангелам-хранителям, на чьей совести десятки человеческих судеб. Они нанимают таких, как я, стажёров из отличников. Это не совсем законно, но всем известно, и власть мудрецов закрывает глаза. Возможно, потому, что у каждого из них тоже была такая «халтура» в студенчестве.

Я защищаюсь быстро и получаю «зачёт с отличием». Профессор — высокий белобородый старец в снежной мантии до пола, прошитой сверкающими на солнце серебряными нитями — подводит меня к старому игровому автомату, который был поначалу просто шуткой от наших университетских контрабандистов, и крутит барабан. На экран сыплются бочонки с данными Моего Человека: имя, Имя-с-большой-буквы, имя демона, от проделок которого нужно его защищать.

Второе Имя сразу западает мне в душу. Говорят, если ты почувствовал прилив тепла там, где у людей сердце, впервые прочитав Имя своего подопечного, значит, автомат не ошибся. Это твой беспроигрышный вариант, счастливый билет в профессиональную деятельность. Моего Человека зовут Китом.

Рядом с именами рассыпается мешочек монет. Получившаяся сумма — уровень сложности работы. Автомат кричит о том, что я «сорвал джекпот». Сложность — максимальная.

Профессор морщится, сверяет бумаги, проверяет мой табель. «Вообще-то такие обычно не выпадают с первого раза. Мы не даём их студентам бакалавриата. Но твои показатели безупречны. Так что тебе выбирать, стоит ли переигрывать».

Я думаю о том, что гордыня — смертный грех. И о том, что я, в общем-то, не горжусь, просто знаю, что справлюсь. «Нельзя переиграть судьбу, профессор», — говорю я, и он улыбается удовлетворённо. Новенький принтер в считанные секунды выдаёт дело Моего Человека, и я получаю его с подписью серебристыми чернилами: «к выпускным экзаменам допущен».

Я выхожу из аудитории, чтобы уже через полчаса мчаться на первую встречу с моим подопечным. Он меня, конечно, не увидит, но это не главное. Главное: со дня на день я возьмусь за своё, по-настоящему своё дело. До выпускных экзаменов месяц; через месяц я должен предоставить первый отчёт о проделанной работе. Этот месяц меня ещё будут курировать, но потом Кит станет только моей ответственностью и задачей.

Таким юным и всесильным, как сейчас, я ещё никогда себя не чувствовал. Никак невозможно описать ту бесконечную любовь, которая наполняет тебя, когда читаешь Имя первого Своего Человека. Никак невозможно, да я и не буду пробовать.

Впервые делая это законно, я сажусь в лифт, который ведёт с небес на землю — в буквальном смысле. Устраиваюсь на мягком, как облачко, белом сидении. Двери закрываются, и сладкий механический голос произносит: «Следующая остановка — человеческий этаж. Пристегните ремни. С Богом!»