Врата Ангдора. Пастух стада драконьего

Арина Уркунова, 2023

3000 год эры Железного Трона. Мир Наэннора ещё удерживает шаткое магическое равновесие, но недалёк тот день, когда чаши весов дрогнут. Эрга – приёмный сын хана Великой Степи – празднует в Картарасе своё шестнадцатилетие, но в разгар грандиозного праздника город осаждает армия чёрного мага Моргорга. Найдётся ли во всей Великой Степи тот, кто рискнёт вынести заклятый кристалл из картарасской сокровищницы и пройти с ним пол-Наэннора и пару миров впридачу, чтобы уничтожить? А если найдётся и всё-таки одолеет путь, то согласится ли заплатить за равновесие ту великую цену, что за него назначена?

Тронный зал замка Ипшер, развалины Валиссии

Тронный зал замка Ипшер, развалины Валиссии

Моргорг колдовал уже третью ночь и всё сильнее ощущал, как усталость овладевает им. Каменный герб Валиссии, венчавший спинку трона, неприятно холодил шею. Одеревеневшее от долгого сидения тело ныло, мысли путались.

Моргорг встал и прошёлся по тронному залу.

Он любил полумрак, поэтому из двухсот настенных факелов, освещавших огромное многоколонное помещение, горели лишь пятьдесят. Новый главнокомандующий Урдвиг перед тем, как зажечь очаг, переусердствовал с дровами — было душно, цветочный аромат смолы розового дерева, сгустившись, отдавал тошнотворно-сладким запахом муската.

Моргорг остановился у высокой двустворчатой двери из резного камня, ведущей в разрушенную часть замка Ипшер, и хотел приоткрыть её, но передумал. Едва заметный взмах руки в белой бархатной перчатке — и яростно гудевшее в очаге пламя послушно притихло, сжавшись до нужных Моргоргу размеров. Снаружи завывал ураган, было слышно, как грохочут по каменным плитам окованные железом солдатские сапоги. Это ходил взад-вперёд Урдвиг, изнывая в ожидании приказа о штурме Картараса — стеклянный шар больше не показывал подвал картарасской сокровищницы, где находился тайник с кристаллом, и Моргорг медлил.

— Камень не мог испариться, — раздражённо пробормотал он. — Если он не в картарасской сокровищнице, то где же тогда?

Моргорг снова уселся на трон и придвинул к себе инкрустированный драгоценными камнями походный столик, на котором лежал стеклянный шар. В нём, как в зеркале, отразилось холёное лицо с тонкими чертами и пронзительными чёрными глазами. Едва отзвучали последние слова вызывающего заклятья, как шар охватило зелёное пламя, ослепительно яркое и чистое. Моргорг слишком часто смотрел в него этой ночью, и режущая боль в глазах вернулась. Он хотел прикрыть веки, чтобы немного унять её, но передумал, боясь всё пропустить. Вскоре над шаром поднялся зыбкий мираж, в котором начали проступать знакомые очертания Нар-Годира.

Город Железного Лорда, тёмный мир Хаэннор, где властвуют холод и ночь, ужас и проклятие Наэннора.

— Мираж старый, я уже видел его много раз, — недовольно сказал Моргорг. — Мне нужен тот, что покажет камень.

Всё исчезло так же внезапно, как и появилось. Над шаром завихрилась разноцветная дымка, принимавшая причудливые и ничего не значившие образы, затем исчезла и она.

Моргорг повторял заклятье снова и снова, но проклятый шар молчал. Обтянутая белым бархатом рука ударила по нему. Шар тонко звякнул, слетев со столика, и откатился к краю пьедестала, на котором стоял каменный трон Валиссии. Моргорг утёр ледяной пот со лба. Его ноги подкашивались, снова мутило. Шар требовал всё больших затрат сил, он безжалостно высасывал их, да и третья бессонная ночь давала о себе знать.

В дверь тронного зала, за которой топтался Урдвиг, загрохотали.

Моргорг поднял шар с пола, бережно отёр его шёлковым носовым платком и спрятал в резной ларец из слоновой кости. Только потом повернулся к двери.

— Можешь войти, — сказал он, откидываясь на сиявшие белизной атласные подушки.

Через несколько мгновений створки двери разлетелись в стороны, и ворвался Урдвиг. Гимерец был огромным, чёрным и волосатым. На широченных плечах вместо стальных наплечных щитков со знаком джугуру-герэ — чёрной гравировкой в виде насаженной на охотничий нож человеческой головы — золотые наплечные щитки с тем же знаком. Пару дней назад Моргорг назначил гимерца своим новым главнокомандующим. Его предшественник сболтнул лишнее в кругу собутыльников, и Урдвиг снёс тому голову. Покойный приходился Урдвигу родным братом. Гимерец доказал свою преданность, за что вскорости и получил щитки главнокомандующего.

В налитых кровью глазках Урдвига плескался ужас, чёрная лапища, лежавшая на рукояти меча, мелко тряслась.

— Ниделг!.. — прохрипел он и через весь тронный зал бросился к сидевшему на троне Моргоргу.

Главнокомандующий прыжками преодолел разделявшее их расстояние и опасно приблизился к запретной черте. Моргорг предупреждающе поднял руку, но Стена Неприкосновения, его вторая кожа, драгоценное магическое полотно, прозрачное и невесомое, сотканное им из сильнейших заклятий чёрной магии, опередила его. Урдвиг отлетел назад и, ударившись о створку двери, растянулся на полу.

Если бы это был простой гимерец, он бы остался лежать на полу с проломленным черепом. Однако череп джугуру-герэ твёрже камня, и главнокомандующий скоро пришёл в себя.

— Что стряслось? — сухо обронил Моргорг, стирая подобие улыбки с лица.

Как ни в чём не бывало, джугуру-герэ вскочил.

— Милорд, — завопил он, уставившись в пол, — он боялся смотреть Моргоргу в глаза, — в подземном городе — в той пещере, что ведёт в усыпальницу — только что видели… — он с трудом выдавил из себя: — ниделга…

— Ниделга? — Моргорг недобро усмехнулся. — Продолжаете опустошать винное хранилище? Я же ясно сказал: хранилище запечатать, пьянство прекратить. Вино пятисотлетней выдержки, если его пить вёдрами, и не такое можно увидеть.

— Нет, милорд, — затряс головой гимерец. — Мы эту братию знаем, как свои пять пальцев. После полнолуния только и делаем, что мертвецов собираем. Всё найдём, окромя головы. Все болота обрыщем, да что толку. Так и хороним, без головы, значится…

Урдвиг поёжился.

–…А особенно свирепствует ихний главарь. Видеть-то его не видишь, как вдруг глаза эти багровые появятся и вроде как дитя малое где-то заплачет. Если услышишь энтот плач, тут тебе и конец. Когда он охотится, мы до ста безголовых находим. Поднимаем их из болота, а из них кровавые ледышки сыплются. Кровь, значится, заледенела. А винное хранилище уже давно опустошили, последний бочонок брат мой покойник разливал, когда я его… ну вы сами знаете. — Урдвиг наконец отважился и взглянул на него. — Милорд…

— Что ещё? — раздражённо спросил Моргорг. Он не любил, когда ему мешали колдовать. Урдвиг молчал, не решаясь заговорить. — Ну? Говори, в чём дело. Я жду. — нетерпеливо повторил Моргорг.

Ждать он тоже не любил.

— Милорд, джугуру-герэ больше не хотят сидеть в пещерах Баргора, как набившие брюхо каменные лягушки на дне болота, и ждать приказа о штурме.

— Согласен, пещеры Баргора — это не тронный зал замка Ипшер, — недовольно оборвал гимерца Моргорг, — но в них всё же получше, чем в ваших убогих берлогах на Чёрных Болотах: сухо, чисто и, главное, вони нет. Чем недовольны джугуру-герэ?

— Милорд, джугуру-герэ боятся.

Сказав это, главнокомандующий многозначительно умолк. Моргорг досадливо поморщился. Он лично отбирал каждого в свою охрану. Полная нечувствительность к боли — Моргорг это качество ценил особо — и безобразная, даже по гимерским меркам, внешность отобранных джугуру-герэ говорили о том, что кровь ниделгов в них ещё не размыта.

Ниделги, обитавшие в Ангдоре — самой окраине Хаэннора, проникли в Наэннор двести лет назад через магическую дыру — Врата Ангдора. Во времена Золотых Лордов легче было прошибить головой каменную стену, чем пройти через них, настолько прочными магическими нитками была залатана дыра. Даже после смерти последнего Золотого Лорда — Великого Привратника, Великого Дозорного, когда наступила эра Железного Трона — врата простояли не дрогнув три тысячи лет.

С тех пор ниделги так и охотились на Чёрных Болотах. Мужчин убивали, вдов утешали. Рождение чернокожих младенцев в гимерских деревнях давно стало обычным делом. Жаль, что вместе с нечувствительностью к боли джугуру-герэ не унаследовали нечувствительность к страху.

— Увидели ниделга и в штаны наложили? — бросил Моргорг. — Я думал, что «охотничьи дети» бесстрашны и храбры, что они хотят завоевать для меня Одингард и в награду получить земли Великолесья. Разве не так?

— Они рвутся в бой — это точно, — хмыкнул Урдвиг. — Особливо же им хочется побыстрее вручить вам ту вещицу. Ту, что картарасцы прячут в сокровищнице. — Моргорг нахмурился, и главнокомандующий тут же поспешно добавил: — Я это к тому, милорд, что, сидя в пещерах Баргора, много не навоюешь. Гиблое место, проклятое! Духи усопших порчу на солдат наводят, и они бросаются в море с утёса. С того самого, откуда наши прадеды сбрасывали пленных. Надо уносить отсюда ноги! Да и запасы еды на исходе, и джугуру-герэ начинают с интересом друг на дружку поглядывать, прикидывают, кого станут жрать первым.

— Я же сказал: никакой человечины, пока не возьмём Одингард, — резко оборвал гимерца Моргорг.

— Так-то оно так, — послушно согласился тот, — но голод не тётка, а с человечиной на вкус ничто не сравнится. Особенно, когда в брюхе пусто. — И гимерец плотоядно облизнулся. Моргорг с трудом подавил отвращение. — Земли Великолесья пустуют, — продолжал гимерец, — те, кто пятьсот лет назад не успел удрать на кораблях, что стояли в других фортах, попрятались в лесах. А в степи кочевники, у них и свежее мясо, и лепёшки с сыром, и хмельное молоко, и красивые девки… Несправедливо это, милорд!

— А как насчёт жалованья? — как бы между прочим поинтересовался Моргорг. — Простые солдаты получают пять золотых солнц в неделю, а джугуру-герэ — двадцать. Это справедливо?

Гимерец не нашёлся, что ответить.

— Так что мне передать джугуру-герэ? — метнув на Моргорга опасливый взгляд, хмуро поинтересовался он.

В дверь загрохотали с новой силой. Пятясь, главнокомандующий шмыгнул в завывающую ледяную темноту и принялся с кем-то шушукаться.

— Милорд, — коротко доложил Урдвиг, вернувшись, — коршуны из Одингарда с донесением. Позвольте вам его передать.

— Позволяю, — сказал Моргорг.

Один взмах его руки в белой бархатной перчатке — и скрученный в тугой свиток лист папируса, выскочив из волосатой лапищи Урдвига, взмыл в воздух. Свиток начал раскручиваться, затем лист плавно опустился на ладонь Моргорга.

Его пальцы ощутили знакомое покалывание. Бумага была насквозь пропитана белой магией. От одного вида этих хрупких завитушек у Моргорга началась головная боль. Он недовольно поджал губы, вспомнив, что так и не смог уговорить своего одингардского осведомителя обучиться чёрным рунам.

Стоявший неподалёку Урдвиг, открыв рот, пялился на донесение, но Моргорг и не подумал прикрыть его. Видеть тайные руны мог лишь тот, кто наделён хоть какими-то магическими способностями. Всё, что мог видеть главнокомандующий — это лежавший на ладони Моргорга чистый лист папирусной бумаги.

Моргорг быстро пробежал по донесению взглядом. Оно подтвердило все его подозрения. Стеклянный шар перестал показывать подвал с тайником потому, что хан Улус, этот никчёмный старикашка, отправил своего приёмыша в Одингард. Вместе с его, Моргорга, камнем. И ещё кое-что: к стенам Картараса отправилась армия Одингарда — тысяча заклинателей огня — двести Огнеустов Аратора всё-таки оставил при себе.

Огненный хлыст, взвившись в руке Моргорга, полоснул по бумаге, раскромсав донесение на мелкие кусочки. Они вспыхнули мерцающим зеленоватым светом и исчезли.

Налитые кровью глазки Урдвига выпучились, как у каменной лягушки, и он с ужасом отскочил назад. Точно так же огненный хлыст раскромсал на мелкие кусочки тело его брата-близнеца, в пустую башку которого ударил валиссийский огненный хмель — вино, хранившееся в погребах Баргора.

— Передай джугуру-герэ, что мы выступаем, — сказал Моргорг таким тоном, что выпученные глазки Урдвига выпучились ещё больше и, казалось, вот-вот лопнут, а сам он в мгновение ока оказался возле двери. — И ещё кое-что… — Моргорг немного помедлил, обдумывая. — Отправишь коршунов в мою южную резиденцию на болотах с новым приказом. План переброски основных войск меня больше не устраивает.