Потерянный винтик

Арина Панкова

У агентства «Ангелы Судьбы» потерялся очень важный для них винтик — гитарист, автор собственных песен. Он не вовремя умер и застрял в Параллельном мире, из которого Марина, как проводник между мирами, отправилась его выручать.О том, как у неё получилось выполнить просьбу «Ангелов судьбы», с какими богами славянского пантеона довелось встретиться, и есть эта книга. Книга содержит нецензурную брань.

Потасовка в Параллельном мире

Параллельный мир подобен нашему миру. Те же города, улицы, здания, но только нет людей, животных и птиц. В нём не дует ветер, и почти всегда стоят сумерки. Это когда ещё не темно, но уже не светло. Когда предметы уже не видны глазу, но угадываются их очертания. Когда лица не видно, но при приближении можно рассмотреть кое-какие черты.

Марина оказалась в Параллельном мире впервые. Было странно смотреть на знакомое место без людей и машин. В нашем мире это привокзальная территория со снующими туда-сюда пассажирами пригородных электричек и наземного транспорта; торгашей с их стихийными прилавками со всякой всячиной от игрушек до продуктов.

— Рапунцель, сбрось свои волосы.

Эти слова были подобны взрыву бомбы в мирное время, так они были необычны и неожиданны в мире, где правит абсолютная всеобъемлющая тишина.

— Рапунцель, да сбрось же свои волосы, — проговорил голос с истерическими нотками.

Марина пошла на звук этого голоса и увидела около водонапорной башни, издали похожей на башню принцессы без входа и выхода, мужской силуэт.

— Рапунцель, сбрось свои волосы-ы-ы, — уже кричал он, долбя ногой стену башни.

— Ты в курсе, что это не жилое помещение, и даже не техническое, а просто достопримечательность нашего городка.

— Человек? Человек! Где ты, человек? — прокричал силуэт, обернувшись.

— Ну, тут я. Не кричи, чертей разбудишь, — сказала Марина, подходя к силуэту, который при близком рассмотрении оказался…

— Твою ж мать, пацан, — сказала девушка вслух.

— А вот ругаться, девушка, нехорошо, — сделал Марине замечание юноша на вид не старше двадцати лет.

— Какая я тебе девушка!

— А кто ты, по-твоему? Женщина, что ли?

— Ну, вообще-то да. Мне через год сорок лет исполнится.

— Так-то мне тоже уже тридцать, но, как я понимаю, человек, попадающий в этот мир, становится моложе.

— Твою ж мать, — выругалась Марина и направилась к витрине магазинчика.

— Ты куда?

— Посмотреть на своё отражение.

— Да не волнуйся, ты классно выглядишь.

— Я не для этого, — сказала Марина и стала всматриваться в своё отражение в стекле сувенирного магазина: сделать это было не очень просто.

— Что же здесь так темно-то, — проворчала она.

— Не так уж и темно. Со временем привыкнешь, — сказал паренёк, приблизившись к девушке вплотную, и продолжил: — Тебе по виду где-то между восемнадцатью и тридцатью.

— Немалый разброс.

— Вы, девушки, умеете скрывать свой возраст. Иногда не разберёшь, восемнадцать вам или двадцать пять.

— Из личного опыта замечание высказал?

— Есть такой опыт.

— Расскажешь?

— Сейчас? — удивлённо спросил паренёк.

— А что тянуть? — спросила Марина удивлённо.

— Может, сначала познакомимся. Как тебя зовут?

— Меня не зовут, я сама прихожу.

— Понятно. Ну а если серьёзно?

— Тебе ни к чему моё имя. Мы здесь ненадолго.

— Чувствуется деловая хватка. А как мне к тебе обращаться?

— Проводник. Пусть будет Проводник.

— Проводник? Это откуда-то, куда-то? Или как-то по-другому.

— Нет, именно так.

— За мной пришла?

— Да.

— А я никуда отсюда не пойду.

— В смысле?

— А мне, Проводник, здесь нравится, — сказал парень и уселся на бордюр.

— Паша, это не смешно, — сказала Марина, возвышаясь над ним.

— А, значит, имя моё тебе известно, — сказал Павел, смотря снизу вверх на Марину.

— Мне многое о тебе известно.

— Это все, правда или просто сон? — задал юноша вопрос, который мучил его уже давно. — Я, правда, умер?

— Ага.

— И как давно?

— Три года уже, — ответила Марина, присев на бордюр рядом с Пашей.

— Что это за мир?

— Параллельный. Сюда попадают души людей, умерших без времени.

— Это как?

— Это значит случайно. Время твоё ещё не пришло, а ты помер. Был бы ты полной какашкой, тебя бы сопроводили в Правь, но ты, оказывается, не совсем какашка, что-то человеческое в тебе ещё осталось.

— Сама какашка, — буркнул Павел.

Марина посмотрела на его обиженное мальчишеское лицо и засмеялась.

— Что ты смеешься?

— Прости, но ты видел бы сейчас своё лицо, — сказала Марина сквозь смех.

— Хватит смеяться. Вообще не смешно.

— Прости. Я сейчас, щас.

Девушка честно пыталась перестать смеяться, но брошенные украдкой взгляды на обиженного юношу вызывали у неё новый прилив смеха.

Павел схватил её за грудки и, вскочив вместе с ней на ноги, начал трясти, приговаривая:

— Хватит ржать. Бесит уже.

Марина от неожиданности на мгновение перестала смеяться, но, посмотрев на разъярённого Павла, продолжила смеяться с двойной силой.

— Я не могу, ты такой смешной, когда злишься, да ещё лопоухий. Блин, на меня смотрит сердитая чебурашка.

— Так я ещё и чебурашка. Ну, ты, мать, и нарываешься…

— Че… Че… Че-бурашка, — продолжала хохотать Марина, не обращая внимания на его угрозы, сгибаясь в три погибели от смеха.

— Ну, ты сама напросилась, — сказал юноша, затем резким движением прислонил девушку к витрине магазинчика и впился ей в губы злым поцелуем.

От неожиданности Марина на мгновение замерла, потом стала отбиваться.

— Мне неприятно! Отпусти меня! — пыталась сказать она, но юноша не прекращал насильно её целовать.

Завязалась потасовка. Она отталкивала его и кричала, он не отпускал её и молчал, не переставая целовать в губы, шею, щёки. Вдруг неожиданно отпустил, тяжело дыша и говоря сам себе:

— Блин, ничего не чувствую. Абсолютно ничего. Так странно.

— У тебя тела нет, придурок! — крикнула разъярённая Марина.

— А это что, по-твоему? — спросил Павел, жестами рук проводя свои очертания с головы до ног.

— Всего лишь образ, аура. А так ты дымка, туман, который скоро растает без следа, когда взойдёт солнце.

— А здесь бывает солнце?

— Паша, ты видишь в этом мире кого-то, кроме нас?

Юноша пожал плечами.

— Вот именно, что нет. У нас есть пара дней, чтобы убраться отсюда. Выбор за тобой: растаять без следа либо довериться мне и пройти этот путь до конца.

— Путь. Куда? — спросил задумчиво Павел, смотря на горизонт.

— Путь к жизни, — ответила Марина кратко.

— К жизни? Я не хочу! — сказал юноша, сев обратно на бордюр.

— Мудак! — сказала Марина тихо.

— Что? Я не расслышал.

— Мудак! — сказала девушка чуть громче.

— Что?

— Му-дак! — прокричала Марина. — Так слышно?

— Ну, ты вообще даёшь, Проводник. За какой-то час я у тебя сначала был какашкой, потом чебурашкой, а вот теперь стал мудаком. Во! — сказал Павел, показав класс двумя руками. — И ещё после всего этого просишь тебе довериться? Да никогда!

— Блин, а что, я тебя должна уговаривать? Пресмыкаться перед тобой? Да ни в жизнь!

— Ты вообще замужем? Ты как с мужчиной разговариваешь?

— Это кто тут мужчина? Ты себя видел?

— Вообще-то я симпатичный.

— Ага. Симпатичная лопоухая какашка.

— Нет, ты заманала уже.

— Не сердись! А то я опять начну ржать. Ты будешь ещё сильнее сердиться, и так по кругу.

— Ладушки. А ты перестань меня обзывать.

— А ты веди себя нормально.

— Я был вполне лоялен к тебе, ты первая начала…

— Марина. Моё имя Марина. Моё задание вытащить тебя из этого мира и вернуть в реальный, — выпалила девушка, дабы закончить эту бессмысленную детскую перепалку.

— Марина значит. Зачем меня возвращать? Кому я там понадобился? По мне кто-то плачет?

— Это так важно?

— Что именно?

— Так важно, чтобы по тебе кто-то плакал?

— Естественно. Если плачут, значит, меня не хватает. Значит, я нужен и важен.

— А это так важно?

— Блин, что именно?

— Быть нужным и важным.

— Конечно. Всё остальное не имеет никакого смысла.

— По тебе не плачут. Тебя проклинают.

— Тогда зачем меня возвращать?

— Чтобы ты смог исправить свои ошибки.

— Бедная Марина, придётся тебе растаять вместе со мной. Извини, но задание твоё не будет выполнено.

— Значит, ты отказываешься со мной сотрудничать?

— Я никуда. Отсюда. Не пойду!

— Хорошо. Я предусмотрела этот вариант развития событий. Последний раз спрашиваю: пойдёшь со мной добровольно?

Павел, скрестив руки на груди, молча помотал головой.