Женщина по имени Москва

Арина Ломтева

Главная героиня повести – женщина по имени Москва. Непростая судьба Москвы закаляет ее характер. Но пережив предательство любимого человека и тяжелую болезнь ребенка, она не утрачивает человечность и остается верной своим идеалам – доброте, состраданию, прощению. Судьба героини с именем города, который «не верит слезам», отождествляется с самим мегаполисом. По мнению автора, город, как и люди, относится к нам также, как мы относимся к нему…

II

В квартире было темно, тихо и тепло. Женщина поднялась с кровати и босиком прошла в другую комнату. Там спала её больная дочь. Девочку уже неделю мучили озноб и высокая температура. Она горела, тряслась в ознобе и часто бредила. Мать присела к ней на краешек кровати и легонечко провела ладонью по её лицу. Лоб был горячий. Женщина тяжело вздохнула, отвернула край одеяла и прилегла рядом. Девочка даже не пошевелилась. Её буквально полчаса назад отпустил озноб, и она, наконец, уснула. Женщина прижалась к ней и закрыла глаза. Через какое-то время она стала засыпать.

Ее звали Москвой. Она родилась и всю жизнь жила в городе-герое Москве. Москва-город был благосклонен к ней. Казалось, между Москвой-столицей и Москвой-девочкой, девушкой, женщиной существовала незримая связь. Обе цвели, хорошели с каждым годом. Развивалась, расширялась, наполнялась новыми домами, высотными зданиями Москва-столица, становясь современным престижным европейским городом, росла, хорошела Москва-девочка, превращаясь из наивной малышки с огромными испуганными глазами в привлекательную девушку, эффектную женщину, заботливую любящую маму.

Москва была матерью-одиночкой. Родила девочку в осознанном возрасте, для себя. От мужчины, которого любила и которого стала презирать по банальной причине — за предательство.

Он был постоянным клиентом банка, в котором она работала. Красивый, харизматичный, твёрдый характером, в то же время способный быть любящим и нежным, для Москвы он был мужским идеалом. Она же в свою очередь была для него воплощением всего, что, по его мнению, должно было быть в настоящей женщине. Он буквально носил её на руках. Те, кому было известно об их отношениях, искренних и красивых, были шокированы, узнав, что он бросил свою Москву ради другой. Шёл 2006 год. «Банк Москвы» только-только поднимался на ноги, нарабатывал клиентуру и зарабатывал авторитет. Москва работала там уже пятый год с тех пор, как окончила университет. В женском коллективе банка у неё было достаточно недоброжелателей, вернее, недоброжелательниц. Их основная масса попала в банк отнюдь не по способностям, а «по блату». Да и внешними данными они не особо выделялись. И только Москва и ещё одна девушка на первом же собеседовании завоевали расположение и доверие управляющего. К тому же Москва была настоящей красавицей: изумрудные глаза, густые тёмные волосы, красивые с очаровательной щербинкой зубы, пышная грудь… Управляющий был от неё без ума, собственно, как и вся мужская половина банка. Впрочем, сама Москва никогда не кичилась своей красотой. Она понимала, что ей нужно оставаться верной самой себе и не размениваться на подкупающие ухаживания начальников, поклонников, богатых клиентов банка. Москва давно привыкла рассчитывать на себя и на свой ум. Больше ей рассчитывать было не на кого. Прабабушка, бабушка и мама давно умерли. Ушли, можно сказать, одна за другой. Сначала совсем старенькая прабабушка, затем мама — из-за осложнений, вызванных воспалением лёгких, потом, через три года, бабушка — в силу возраста и тяжёлых переживаний. Москва поклялась себе и им у них на могиле, что никогда не поменяет фамилию Московская ни на какую другую. Фамилия досталась ей через маму и бабушку ещё от прабабушки. Мария Московская была очень богата и красива. Ходили даже слухи, что её любил сам Сталин. А для маленькой Москвы после своей смерти она была ангелом-хранителем. Именно она назвала правнучку Москвой в честь любимого города и «в тему» фамилии. Именно она смотрела маленькую Москву в последние годы своей жизни, не доверяя её воспитание непутёвым, как она говорила, дочери и внучке. С ней же у трёхлетней малышки Москвы была самая тесная духовная связь…

Ещё когда умерла мама, но была жива бабушка, Москва поступила в Московский государственный университет. Через пять лет она окончила его с красным дипломом и пришла работать в «Банк Москвы». Всем этим Москва очень гордилась и частенько рассказывала об этом своей дочурке. Наташка обожала мамочку. Она считала её умницей, красавицей, самой замечательной мамочкой на свете и страшно гордилась тем, что была на неё похожа. Москву тоже радовал тот факт, что Наташка была в неё как красивыми правильными чертами лица, так и ярко-зелёным цветом глазок и роскошными тёмными волосами. Ей не хотелось бы, чтобы о мужчине, который её предал, напоминала даже внешность любимой дочки. А как мерзко он поступил, через третьи уши узнав, что у Москвы будет ребёнок… Обругал её всякими непристойными словами и поклялся, что не даст на алименты ни копейки, хотя сама Москва даже словом о них не обмолвилась — не хотела унижаться, выклянчивая крохи. Москве не впервой было сталкиваться с предательством, но от такого удара ножом в спину она не могла прийти в себя очень долго. На почве стресса у неё едва не случился выкидыш. В другой раз, будучи на седьмом месяце беременности, она по рассеянности оступилась и упала, получив сильное сотрясение мозга. Тогда у Москвы была настоящая истерика. Ей казалось, что на неё наслали порчу, чтобы она потеряла ребёнка и умерла сама. Москва, как и все беременные женщины, была очень суеверна и безумно боялась сглаза, порчи и прочей нечисти. К тому же, по некоторым сведениям, она узнала, что у неё есть соперница, которая ненавидит её лютой ненавистью и проклинает как её, Москву, так и её ещё не родившегося ребёнка… Если бы не близкие подруги, Москва стала бы верным и преданным клиентом психиатров. Не к чести последних будет сказано, многие из них ограничивают свою помощь душевнобольным людям лошадиными порциями психотропных препаратов и постоянными внушениями, что они — ненормальные и их место в психбольнице…

Девочка родилась маленькая, но здоровенькая. Роды проходили мучительно долго. Москва кричала диким криком. Ей казалось, её тело раздирают изнутри гигантские раскалённые ножницы. Боли были настолько чудовищны, что в какой-то момент она потеряла сознание. В тот же самый миг Москва вдруг увидела перед собой лик святой Матроны Московской. Святая сочувственно улыбалась исстрадавшейся женщине, мысленно просила её потерпеть еще совсем немножко. Спустя некоторое время пришедшая в себя Москва терялась в догадках, действительно ли к ней приходила святая Матрона, или это был всего лишь плод её воспалённого от мучительных болей мозга.

Мужчина-акушер, привыкший каждый день созерцать муки рождения новых жизней, похвалил Москву за стойкость, вытер выступившие у неё на глазах слёзы и бережно положил ей на грудь девочку. Мамочка не могла не заметить ее тёмненькие волосики, для новорожденной достаточно густые. Не ушла от маминых глаз и затерявшаяся в складочках на коротенькой шейке небольшая светлокоричневая родинка. Такая же родинка была чуть ниже шеи у самой Москвы.

Измученная и ослабленная, но счастливая, Москва тихонечко поцеловала головку своего маленького розовенького сокровища, после чего уснула глубоким сном.

Так в Москве-столице стало на одну москвичку больше, на маленькую Наташку Московскую…

Москва проснулась от того, что Наташка пыталась выползти из одеяла. Мучимая жаром, она хотела пить.

— Натусь, тебе плохо? — Спросила мама.

— Я пить хочу. А ещё мне очень жарко, — пожаловалась девочка.

— Лежи, дорогая. Я принесу тебе попить, — Москва поднялась, включила в комнате маленький ночник и пошла в кухню. У неё начало жечь в уголках глаз. Врач, которой никак не удавалось выявить причину ухудшения самочувствия девочки, настаивала на том, чтобы её положили обследоваться в больницу. Москва сопротивлялась этому, как могла. Самой ей не раз приходилось попадать в больницу, планово или срочно, и во всех случаях ей не везло с врачами. Видя, что она весьма обеспечена, деньги они сдирали с неё по полной, а лечили через пень-колоду. В онкологической больнице, где Москва лежала с подозрением на рак груди, вообще был мерзейший случай. Медсестра зашла к ней утром в палату и, увидев, что она ещё спит, швырнула ей на кровать эпикриз с заключением о том, что она абсолютно здорова, завернулась и ушла. Через час она снова зашла в палату. Видя, что Москва до сих пор спит, медсестра бесцеремонно тряхнула её за плечо и велела освободить палату в течение часа. Москву задело такое хамское отношение медперсонала, и она написала жалобу на имя заведующего отделением, которого в своё время щедро одаривала хорошими конфетами и кофе. Тот, видимо, забыл об этом, потому что посоветовал Московской заняться другими делами, нежели писать кляузы. Для Москвы его слова были, как пощёчина.

Настрадавшись от бездушия людей в белых халатах, Москва и мысли не допускала, чтобы с Наташкой обошлись точно также. Поэтому, о больнице она даже слышать не хотела. Ей одна только мысль была невыносима, что кто-то будет обижать там её девочку, кричать на неё или насильно колоть лекарствами. Поэтому, теперь, когда Наташка сгорала буквально на глазах, несчастную мать охватило отчаяние. Она всё отчётливее слышала внутренний голос, который настойчиво твердил ей, что сама она ребёнка не вылечит, не сможет…

Тяжело вздыхая, Москва погрела дочке легенький клюквенный кисель. Она сварила его ей, потому что девочка совсем потеряла аппетит, а этот напиток хотя бы как-то восполнял ей силы.

Пока Москва грела питьё, Наташка задремала. Услышав, что в комнату зашла мама, она снова открыла глаза.

— Кто на меня смотрит из темноты блестящими глазёнками? — Ласково спросила Москва.

— Твоя доченька, — ответила Наташка и, при помощи мамы приподнявшись и опёршись на подушки, взяла у неё напиток. Пока она пила, Москва смотрела на неё и грустно улыбалась.

— Натусь, я так не хочу отдавать тебя в больницу…

— А если я не поправлюсь? — Вопросительно глянула на маму девочка.

— Не говори так, — у Москвы дрогнул голос, — Я тебя вылечу, подниму на ножки, и у нас с тобой всё будет хорошо, — с этими словами она поцеловала девочку в ушко. Когда та допила кисель, Москва выключила ночник и улеглась к ней под одеяло. Мама и дочка обнялись и стали засыпать.