Черное солнце

Арина Лежина, 2021

Окружающее полно магии и загадок, а грань между действительностью и иллюзией эфемерна. Герои сборника «Черное солнце» оказываются то в реальной жизни, то в грезах и сновидениях, где встречают духов и обитателей темного мира и где их ждут невероятные приключения. Даже в обыденной жизни есть место мистике. Родовое проклятье возвращается вновь под зловещим знаком Черного солнца («Черное солнце»), ужасающие создания проникают на Землю через сны героини («Ламия»), мертвецы восстают из гроба, а в окно заглядывает «человек без лица» («Человек без лица»), время замирает, прошлое и настоящее сходятся в одной точке и существуют одновременно («У реки»)… Восставшие из могил мертвецы и призраки, оборотни, ведьмы и колдуны, твари из низших астральных миров и древние боги… Было ли это на самом деле или только пригрезилось? Резкой границы между мирами нет, и мир земной – лишь отраженное в зеркале марево теней.

У реки

…Ей снилась Река. Вечная река. Река была здесь, когда Сандра еще не появилась на свет, и пребудет здесь после того, как Сандра умрет. В реке струят свои воды, не перемешиваясь, два потока. Два течения: с живой водой и с мертвой водой. На левой, живой, стороне всегда светит солнце и яркие блики играют на волнах, закручивающихся в маленькие веселые водоворотики. В воде плещутся мелкие рыбешки, в прибрежной осоке верещат жирные лягушки, на коричневых свечках камышей качаются лупоглазые стрекозы, сверкая бриллиантовыми крыльями. Дальше тянутся сочные луга, где мирно пасутся пятнистые коровы, скачут зайцы и роют норы полевые мыши.

На мертвой же стороне вода почти стоячая, непрозрачная, как темное стекло, — только внимательно приглядевшись, можно заметить ее движение. По берегу тянутся кустарники, похожие на выбеленные временем скелеты, они простирают свои иссохшие, покрытые колючками руки почти до середины потока, а дальше начинаются бурелом и сумрачная чаща Сухого леса. Там растут ядовитые желтые грибы и шастает всякая нечисть: бесы, лярвы и упыри, можно наткнуться и на тоскливую тень покойника, умершего не своей смертью. Все они стремятся на живой берег, чтобы припасть к живой жизни. Сандра не раз бывала в этом лесу во снах, иногда с мужем, но они никогда не забредали далеко, потому что даже представить страшно, что там водится в глубине, в Черной чащобе. Все обитатели правого берега рвутся на свет — на левый берег, к живому человеческому теплу, но не всем удается…

Выше по течению берега́ соединяет ветхий деревянный мост, по которому переходят с левого на правый души усопших, еще не научившиеся воспарять. Некоторые идут сами — совсем как люди. Других, которые не держатся на ногах, пригоняют погонщики душ. Подогнав души к мосту, погонщики разворачиваются и уходят — и души падают как подкошенные. Похожий на деревенского мужичка местный Харон в телогрейке и сбитой на правое ухо ушанке, матерясь, грузит души в свою плоскодонку, к которой приделаны деревянные же колесики, и тащит на веревке через мост, иногда по двое-трое. Попав на мертвую сторону, души неожиданно «оживают» и воспаряют, резво устремляясь в сторону зарослей, всегда в одном и том же направлении. Сандре всегда было интересно, куда они так спешат, но выяснить не хватало духу. Как-то раз на прогалине между деревьев ей встретились мавки, водившие хороводы. Кожа их была бледна до прозрачности, и сквозь нее виднелись небьющиеся сердца. Зеленые волосы волнами струились до колен. Была лунная ночь, и Сандра заметила, что мавки не отбрасывают тени. Движения их замедленные и синхронные, словно мавками движет единая воля. Мавки злые и мстительные: будешь тут мстительной, если тебя в младенчестве задушила родная мать… Сандру мавки словно и не заметили, глядели как сквозь нее, а вот мужа ее попытались схватить и утащить, но, поскольку двигались они медленно, словно во сне, удалось унести ноги.

Сандра помнит, что, если свернуть по тропе направо, попадешь аккурат в деревеньку, где стоит их дача, — но не в ту, что в настоящей жизни, а в ту, что Сандра часто видит во сне: все дома там стоят без окон, без дверей и бревна покрыты зеленым мхом. Через деревню ездит автобус, совсем старый и ржавый, и Сандра знает, что лучше в него не садиться, потому что он привезет ее в Никуда. У автобуса есть начало маршрута, но нет конца. В деревне к ним с мужем часто приходит отец, а вот мама прячется всякий раз, хотя Сандра кожей чувствует ее присутствие. Видимо, продолжает дуться на Сандру. Не успела Сандра с ней помириться и попросить прощения, когда она умирала…

Но вообще-то ни в лес, ни в деревню лучше не заходить, спокойнее оставаться на берегу, раз уж занесло сюда во сне: тут хотя бы можно понять, кто стоит у тебя за спиной.

Иногда Сандру посещает странная мысль. Кто сказал, что нельзя дважды войти в одну и ту же реку? Запросто можно — просто нужно точно знать, в каком месте входить. Если тебе нужно в прошлое, бери вверх по течению. Если в будущее — входи ниже. Можно все рассчитать с точностью до минуты. Вода стекает с верховьев к устью с заданной скоростью, 365 дней в году, в високосном — чуть медленней. До устья лучше не доплывать, даже во снах: там клубится вечный туман и сходятся вместе оба потока. Там край ойкумены. Что тебя ждет, одному Богу известно — или Тому, кого вслух лучше не поминать.

Правда, потоки смешиваются еще в одном месте — под деревянным мостом, где командует бородатый Харон в ушанке. Потому-то он и таскает свою плоскодонку на колесиках по мосту, а не перевозит души усопших, как положено, по воде… Гиблое место, сплошные водовороты, зовется Водой забвения.

Страшно на правом берегу, но, по правде сказать, и левый берег немногим лучше, только кажется мирным и безопасным. Здесь есть свои потайные ловушки: черные затоки и заболоченные участки, где можно запросто провалиться в трясину, или невинные на первый взгляд мелкие торфяные озерца, где растет сфагнум, — в той воде трупы не разлагаются годами, постепенно превращаясь в подобие мумий. Над поверхностью вьются зловещие черные бабочки. Пролетая над одним из таких озер, Сандра видела лица утопленников, белые их глаза с тоской следили за ней, руки тянулись в безмолвной мольбе. Однажды среди одинаковых белых лиц ей почудилось лицо мужа… Все остальные просто безмолвно тянули к ней руки, а этот махал так, будто просил о помощи. Но милосердие не посетило Сандру. Стоит подать мизинец — и окажешься там же, в торфяном озерце. «Сгинь, нечисть!» — перекрестилась она, и труп тотчас же погрузился на дно. Потом ее мучила совесть, но нельзя помогать духам мертвым, тем более вытаскивать их в мир живых…

Все это Сандра видела у Реки. А еще перед рекой лежит Город, где живут неупокоенные тени — тени умерших или просто ушедших в прошлое. Есть там и призраки, привидения, да много кто еще. На первый взгляд город как город: с людьми, домами, магазинами и машинами… в окнах теплятся огоньки, слышатся звуки жизни — но только жизни там нет, это Мертвый город. Туда Сандра пока не ходила, не нарушала незримый запрет… Туда ей путь заказан. Хотя так и тянет посмотреть.

…Солнечный квадратик переместился. Луч, проникавший сквозь прорезь в шторе, лег на лицо Сандры. Она недовольно зажмурилась и открыла глаза. Тьфу, опять двадцать пять. Страна мертвых… Сандра бросила взгляд на часы — пять утра. Надо вставать, самое время, если она действительно хочет осуществить задуманное. Вечером, точней, уже почти ночью, она говорила с мужем по телефону, и было ясно, что он не один. Чересчур ласков, чересчур заботлив. А значит, лжет. Сандра всегда знала: сейчас он будет ей врать — она определяла это уже по звуку звонка телефона. Ну а понять по голосу — вообще пара пустяков. Вчерашний его звонок был явно проверочным: не собирается ли она на выходные домой. Сандра сказала, что нет, она здесь, у родителей, с дочкой, — и он поверил. А это значит, он и сегодня утром будет по-прежнему не один. И Сандра наконец убедится, что не страдает маниакальным психозом и подозрительностью, от которой в голове мутится, а и в самом деле обманутая жена, которая все узнаёт последней. И что муж давно и ловко водит ее за нос. Нет, она не будет закатывать сцен и скандалов, зачем скандалы? Просто нужно увидеть и убедиться, чтобы потом не жалеть ни о чем.

Сандра быстро оделась и написала записку родителям, но будить их не стала. Вчера отец опять устроил безобразную сцену из-за того, что она опоздала на тридцать минут. Так было со времен школы: родители дожидались ее, каждый на своей отдельной кровати, с полной иллюминацией по всей квартире, чтобы обвинить во всех смертных грехах. Это было смешно и глупо еще тогда, в школьные годы, а сейчас — особенно, когда Сандра замужем и у нее ребенок. Да… но замужем ли она, вот в чем вопрос. Ну ничего. Сегодня она это выяснит.

Сандра заглянула в соседнюю комнату, где посапывала в кроватке шестимесячная Лялька. Потом на цыпочках прокралась к двери, схватила сумку, ключи и тихонько прикрыла дверь. Уходя, бросила взгляд на календарь на стене. С картинки ей улыбалась красивая японка в летнем кимоно: нежно-зеленом, с узором из синих ирисов, повязанном желтым парчовым поясом. 5 июля 1989 года. Скоро день рождения, с которым ее опять никто не поздравит, кроме родителей…

Последнее время Сандра ненавидела яркое солнце и пугающе высокое синее небо: чересчур синее и праздничное по сравнению с мраком в душе. То ли дело низкие хмурые тучи, висящие прямо над головой, — мир тогда съеживается в уютное крохотное пространство, сжимается, как шагреневая кожа, и в нем не так одиноко и страшно. Но нынче как раз такой день: яркий и празднично-солнечный. У Сандры даже слезы навернулись на глаза.

Сандра, Сандра, Александра… Нарекли Александрой, но никто к ней и не думает так обращаться. Мама зовет Алей, отец — Сандрой, а муж — вообще Аликс, как последнюю российскую императрицу, когда же подлизывается — то Зая. Сандра называет мужа официально: Георгий. Ну а как еще обращаться к человеку с таким царственным именем? Ну не Жора же или Жоржик, Гера, Гоша, Гога?! Язык просто не повернется. И уж, конечно, не Джорджи, как зовут мужа дружки с легкой руки его маменьки, растившей из сына принца. Это она, матушка, научила его красиво ухаживать за девушками, танцевать танго, вальс-бостон и подавать дамам ручку, выходя из автобуса. Мужским занятиям сына учил отец, боевой командир, только он рано умер. Впрочем, маменька и боевым офицером вертела как хотела. «Муж — голова, жена — шея» — это ее любимая присказка…

Иногда в отместку за «Заю» Сандра зовет мужа Котей. Ну ведь правда же Котя — вылитый котик из мультиков!

Глаза, во всяком случае, точно: такие же чистые, трогательные и преданные.

На эти глаза Сандра, собственно, и повелась в свои восемнадцать. Разве могут они солгать, предать, обмануть? Теперь-то понятно, что могут, да еще как. Тогда Сандра не верила в это. И то был самый большой прокол в ее жизни. Котя оказался не только предателем, но еще и трусом, маменькиным сынком…

Котя, в сущности, никогда и не был мужиком, несмотря на образ крутого парня: конный спорт, охота, рыбалка, спортивное ориентирование… Нож склепать, дрова поколоть, не заблудиться в дремучей тайге — все это он прекрасно умел, а вот жену поддержать, защитить, позаботиться — это не про него. Когда Сандра выходила замуж, думала, что «замужем» — это как за каменной стеной, но стена оказалась из глины с соломой, а то и вовсе из кизяка… Самым мерзким было бесконечное, бессмысленное вранье, от которого просто зубы сводило. Раньше Сандра не подозревала, что ей отвели роль обманутой жертвы, вернее, старалась не замечать, просто не думать об этом, но с рождением дочки не замечать стало уже невозможно. Сандра с Лялькой жили у дедушки с бабушкой у Северного речного порта, а муж — в их квартире у Южного. Если мужчина любит жену и ребенка, будет он жить отдельно? Впрочем, он никого не любит — даже себя по праздникам. За неделю до родов у Сандры случилась истерика. «Ты меня любишь?» — горько всхлипывая, вопрошала она в новогоднюю ночь. Вопрос ответа не требовал. Достаточно по головке погладить. Но — просила хлеба, а подали камень. Это, наверно, сильно повышает самооценку, особенно если знаешь, что тебе не могут ответить. «Я вообще никого не люблю!» — ответствовал Котя, гордо расправив плечи. Сандра стиснула зубы и стерпела: ей нельзя было нервничать. «Я подумаю об этом потом», — сказала она себе. «Потом» растянулось надолго, она стискивала зубы и, как заклинание, повторяла эту же фразу, когда в больницу к ним с Лялькой приходил с цветами не муж, а дедушка и подолгу растерянно топтался под окнами… Сандра опять не могла сорваться, пока Лялька не выздоровела. Глаза у Коти оставались незамутненными, честными и правдивыми, так что Сандре временами казалось, что это она — шизофреничка, параноик и своими придирками и подозрениями разрушает семью, все лучшее, что было создано за годы совместной жизни. Ну пусть себе пьет, пусть живет отдельно — у многих так поначалу. Потом перемелется, и будет всем счастье. И вообще, не пойман — не вор.

Вот именно, что не пойман… и никак его не поймать: увертливый. Сандра припомнила все свои унижения и подозрения, все его улыбочки и ухмылочки, все эти идиотские оправдания и недомолвки, когда концы с концами не сходятся, и собственную глупую доверчивость — и у нее хлынули слезы. Она вытерла их ладонью, поскольку платка, как водится, не оказалось, и зашагала к стоянке такси. Солнце палило уже нещадно, и над раскалившейся от недельного зноя землей начинало дрожать марево. Тонкие струйки горячего воздуха закручивались в спирали, искажая предметы. От них исходил слабый блеск, и казалось, землю накрыла перламутровая пелена, создававшая ощущение нереальности окружающего пространства. И опять все обиды показались Сандре нелепыми и высосанными из пальца.

Сандра села в такси и сказала адрес. Южный речной порт, улица Муранова, тупик. Таксист засмеялся:

— Что ж тебе, девка, не спится в такую рань? С одного конца географии на другой! От Северного порта к Южному? У меня еще смена не началась. Сколько заплатишь, красивая?

Сандра полезла в сумку за кошельком — вот тебе на, ни кошелька, ни паспорта. Забыла, тетеря. Хотя вроде брала. Вместо паспорта Сандра выудила из сумки какой-то плоский прямоугольный предмет из черной пластмассы, с одной стороны закрытый стеклом. Это еще что такое? Сияние, исходившее от земли, путало мысли. Потом в голове прояснилось, и Сандра с трудом припомнила, что эта штуковина вроде бы называлась «смартфон» и он может не только звонить, но и считать, делать фото, даже кино и много чего еще. В самом деле, что у нее с головой? Еще рано, а она уже перегрелась, плохо соображает…

— Это что у тебя такое? — с любопытством спросил таксист.

— Как это что? — в свою очередь удивилась Сандра. — Смартфон. Телефон. Звонить можно, письма посылать, кино смотреть, фотографии делать. Сейчас у всех такие. — Для наглядности она включила экран и продемонстрировала картинки таксисту.

— Не дури меня, девка, — засмеялся таксист, — телефоны у наших людей не такие, телефоны дома стоят, на шнурах. Да и не в каждой квартире. А то и в будках висят. А эдакую штуковину я отродясь не видел. Из-за кордону, небось, привезла? Прямо шпионская штучка… — И покрутил пальцем у виска.

Сандре показалось, что тонкие струйки нереального блеска ввинтились ей в мозг и она тихо сходит с ума. Или таксист идиот, или просто день сегодня такой непонятный…

Кошелька в сумке не оказалось. Порывшись во внутренних карманах, она обнаружила какую-то смятую купюру и подала таксисту: «Вот все, что есть…»

Таксист развернул странную бумажку, посмотрел.

— Ладно, поехали.

Пока ехали, Сандра нарочно распаляла, накручивала себя, припоминая обиды: едва уловимый запах чужих духов, тушь для ресниц на лице, загадочные записочки, которые она находила в книжках… А однажды на работе к ней подошел гнусный тип и позлорадствовал: «Ты вообще в курсе, что твой муженек хотел с тобой развестись и на моей жениться?» Сандра типа послала подальше, но задумалась, когда это могло быть: выходило, что уже через месяц после их свадьбы. Девицу ту Сандра знала прекрасно, и телефон ее был в записной книжке, голубенькой такой, приметной — не спутаешь. Она попыталась выяснить правду, но снова встретила удивленный взгляд чистых Котиных глаз. А через день голубенькая книжка бесследно пропала из комода, и дальнейшие выяснения сделались невозможны. Сандра порыдала в подушку и постаралась забыть об этом. Но гнусные подозрения не исчезли. Вот ведь, бывает — «в постели с врагом», а бывает — «в постели с предателем»…

Ну ничего, сегодня все разрешится. Или она психопатка, или муж — подлец и мерзавец. Котик с невинными глазками.

Пока они ехали, свечение в голове у Сандры сменилось ощущением двойственности происходящего, словно в ней сейчас жили две Сандры. Одна — привычная и понятная, а другая — словно из другого, далекого мира. Но сейчас Сандре было не до того, она подумает об этом потом… завтра.

Такси круто свернуло с Автодорожной на Муранова и с шиком подкатило к дому. Все, тупик. Улица тут заканчивается. Сандра высунулась из окна машины и посмотрела вверх, на свою квартиру на десятом этаже. Дверь с лоджии в комнату была приоткрыта, но шторы задернуты.

— Шевелись, подруга, — сказал таксист, — и шпионскую цацку свою не забудь. — Он развернулся и газанул так, что машину занесло в сторону. Сандра пожала плечами. А пошел ты. Будешь так газовать — до вечера не доживешь.

Она снова посмотрела на лоджию своей квартиры, выходившую на парк и реку. Деревья в парке были тоненькие и чахлые: их высадили совсем недавно.

На лоджии пусто — всего 5:30 утра, по спящему еще городу долетели за пятнадцать минут. Часть окон в доме почему-то заклеена полосками бумаги, крест-накрест, как в войну. «Интересно, зачем?» — подумала Сандра. Но в их квартире окна не заклеены, а на лоджии стоит будка, где круглый год живет их лайка, — муж сколотил ее сам. Однако собаки не видно, может, спит в квартире. Раз балконная дверь распахнута, значит, в квартире кто-то есть. Сандру затрясло от возбуждения.

Она нацепила темные очки и надвинула козырек от солнца, чтобы не узнали соседи, и осторожно пошла по дорожке вокруг дома, к подъездам. У подъезда все было разворочено, как от взрыва. Ни души вокруг. Сандра не была здесь всего месяц — и такие перемены, словно война прошла.

В сумке истерично зазвонил смартфон. Номер не определился. Сандра скинула звонок и поставила телефон на беззвучный режим.

Грузовой порт тоже как будто вымер. Неподвижно зависли жирафьи головы кранов, застыли баржи и лодки, только по реке неспешно плыл веселый белый катерок. В принципе, сегодня суббота, никто не обязан работать. Молчала и лесопилка. И оттуда почему-то не тянуло привычным острым ароматом свежераспиленной древесины. Сандра приостановилась, принюхиваясь. Нет, ничем не пахнет: ни древесиной, ни водой, ни болотной тиной от реки. Вообще никаких ароматов, все просто стерильно. А ей так нравился запах распиленных бревен! Прежде она тайком ходила к воротам склада и подолгу стояла у закрытых ворот, сладострастно вдыхая напитанный смоляным ароматом воздух… У нее снова возникло странное, нереальное ощущение, будто все это было с ней в какой-то другой, прежней, очень далекой жизни, хотя прошел всего месяц…

Поставленный на беззвучный режим телефон в сумке сотрясался от вибросигнала. Сандра даже не стала смотреть, кто звонит: сейчас нельзя отвлекаться.

Подъезд был открыт. Лифт отказался везти ее на десятый этаж, остановившись на седьмом. Сандра пошла по лестнице, стараясь ступать бесшумно. Вот наконец площадка ее этажа. На потолке — черное пятно сажи от устроенного соседями пожара. Странно, она же делала здесь ремонт, замазывала пятно, когда продавала квартиру… после развода… Стоп. Что она несет?! Когда это она продавала квартиру после развода, если она живет здесь с мужем — и ее не было тут всего месяц? И какой еще развод? Что за фантазии, она пока не развелась, хотя все к тому идет… Сандра отмахнулась от непрошеных мыслей и попыталась тихонько вставить ключ. Но ключ не входил в замок! Она в растерянности оглядела всю связку ключей: да, это ключи от квартиры, только зубцы совершенно другие. Вот ключ от квартиры родителей… От ее квартиры ключей нет. Куда же они подевались?

Придется звонить. Сандра нажала на кнопку звонка, было слышно, как он верещит за дверью, но — никакого движения. И собака не заскулила под дверью. Даже цоканья когтей по паркету не слышно.

Сандра посидела на грязных ступенях лестницы — ни малейшего шороха, ни единого звука во всем подъезде. Дом словно вымер. Может, все рванули на дачи, на шашлыки? Лето, могли вчера вечером и уехать. Но не весь же подъезд!

В семь утра дом всегда просыпался, ну уж собачники — точно… Сандра спустилась вниз и пошла в соседний подъезд, где жила Валентина — глуповатая, но беззлобная баба. А ее муж, горький пьяница, некогда был переводчиком, и словари у него просто отменные, прежде Сандра частенько одалживала их для работы.

В Валентинином подъезде тоже стояла гробовая тишина. И улица, и газоны были по-прежнему пусты, по траве крались одинокие кошки, такие худющие, что были похожи на призраков. Сандра позвонила в дверь — никто не ответил. Тут дверь сама приоткрылась со скрипом, и Сандра вошла. Никого. Остатки еды на столе и недопитая бутылка, но все такое засохшее, словно пировали в прошлом веке. Только чудовищно грязный спаниель Джек крутился под ногами. «Джек, где твои хозяева?» — спросила Сандра. Джек жалобно заскулил. «Что будем делать, Джек? Гулять пойдем?» Джек помотал головой, словно говоря: нет, ты уж сама погуляй, без меня.

Взгляд Сандры упал на стоящий в углу прихожей мешок. Палатка! Вот она-то ей и нужна. Сандра развязала тесемки: внутри оказался не брезент, а палатка из ярко-зеленого парашютного шелка. А, не все ли равно, даже лучше. Сандра выпотрошила мешок. Так, колья, стойки, распорки, навес… все на месте. Как кстати! Она одолжит ее до вечера, а потом занесет.

Сандра поставила палатку на газоне, поближе к реке, с наслаждением втыкая колышки в рыхлую землю. Потом забралась внутрь и блаженно растянулась на животе, высунув голову из палатки и разглядывая реку. По-прежнему ничем не пахнет, но она живо представила себе прежний болотный запах реки и наркотический аромат лесопилки… Потом ее потянуло в сон: она очень рано встала.

Прежде чем заснуть, Сандра еще раз посмотрела на лоджию — дверь вроде бы приоткрыта пошире, но опять никого. Ничего, у нее есть время до вечера, можно покараулить.

Сандру сморило мгновенно. Ей стали сниться тревожные, беспокойные сны. Сначала она увидела Реку с мертвой водой и живой водой. Потом чей-то голос сказал: «Нужно сидеть на берегу реки и ждать, когда труп приплывет к твоим ногам!» Про врага голос не уточнил, и Сандра поняла, что речь идет не о врагах, а о неупокоенных тенях из Города мертвых на Затоке мертвецов, где жили умершие или просто ушедшие в прошлое. Тени продолжали жить своей призрачной жизнью, любили друг друга за шторами, пили вино, выгуливали собак — но в абсолютном безмолвии, не живые и не мертвые. Как-то она все-таки заглянула на лету в этот запретный Город и даже спустилась на минутку на улицу. Встречные проходили сквозь нее, даже не замечая этого. Сандра их тоже не ощущала, потом оставалось только смутное чувство тревоги и ощущение нечистоты.

Сон сменился. Ей приснилась весна далекого года. Пасха, холодная Пасха, почти как зима. Перед ней огромное озеро и две лодки. В каждой по три человека, в одной еще собака, почти щенок. Мужчины с ружьями — они приехали на озеро пострелять уток, на Пасху! Забрать жизнь у невинных существ — в светлое-то Христово Воскресение! Кара Господня последовала мгновенно. На озеро налетела снежная буря, лодки стали тонуть. Одна из них успевает вернуться, вторую переворачивают огромные волны. Над ними носятся ужасные демоны, заталкивая под воду торчащие головы. Среди них она разглядела лицо Георгия — с бешеными, азартными глазами. В следующий миг азарт сменяется ужасом — волосы белеют на глазах. Еще одна огромная волна накрывает всех с головой. Дольше всех продержался на волнах щенок лайки, но и он скрылся в воде: слишком мал, и сил не хватило… А перевернутая лодка с прикрученными проволокой к сиденьям ружьями поплыла дальше — к другому берегу.

Затем Сандра снова увидела берег реки — но другой реки, как раз в том месте, где стояла ее палатка. Полночь. Над одним из домов расцветает алый цветок взрыва. Мгновение — и оседают стены двух подъездов, посреди дома зияет дыра. Стены сложились как карточный домик и рассыпались в прах. Осыпались перекрытия, разлетелись на мелкие кусочки потолки. В облаке оседающей пыли — куски окровавленной плоти, оторванные руки, ноги, внутренности… Хорошо, что это случилось ночью. Люди не успели проснуться. Потом так же сложились и рухнули огромные башни небоскребов — уже в какой-то другой, чужой стране… И только пыль-пыль-пыль… отпуска нет на войне… Чья это война? Добра и Зла война…

И снова река — Река жизни и смерти с живой и мертвой водой. Если долго сидеть на берегу, то труп врага непременно приплывет к твоим ногам. Кто враг, а кто друг — Сандра уже не знает. Но трупы и в самом деле плывут и плывут. Их так много, что они уже переполнили мертвую половину реки и валятся на живую сторону — к ногам Сандры постоянно прибивает тела. Их лица кажутся ей знакомыми, Сандра видела этих людей в разные годы жизни. Часть трупов закручивает водоворот и выталкивает в Затоку, пополняя число жителей Города мертвых…

Сандра просыпается от ужаса и видит через распахнутую дверцу палатки освещенную заходящим солнцем реку, мирные блики. На волнах качается лодочка, в лодке сидят парень и девушка, в лучах они кажутся почти прозрачными, призрачными. И пахнет… свежескошенной травой. Идиллическая картинка. На газоне по-прежнему никого, только вдалеке в косых лучах солнца видны какие-то тени, похожие на людей. Сандра сладко и блаженно потягивается и наконец ощущает, а точнее, вспоминает острый аромат свежераспиленной древесины. Ей хочется остаться здесь навсегда. Сандра выбирается из палатки и лениво потягивается.

Она достает из сумки смартфон: семь вечера. Проспала весь день. А может, целые сутки? Здесь время бежит так незаметно! Взгляд ее падает на лоджию, и Сандра вздрагивает: на балконе отчетливо видны две фигуры. Она судорожно хватает смартфон и нажимает на запись видео, приблизив на максимум изображение. Картинка на экране показывает Георгия. За тот месяц, что они не виделись, он постарел лет на двадцать. Впалые щеки, крупный нос и жесткий взгляд, совсем не тот юноша-мальчик, который смотрел на нее невинным взглядом котика из детских мультфильмов. Просто очень взрослый и очень жестокий мужчина. Он достает сигарету и затягивается, огонек зажигалки подсвечивает лицо, затененное навесом крыши. Рядом с ним стоит девушка. Белокурая, очень красивая, но невероятно порочная. В чем эта порочность, Сандра не может сказать, она просто чувствует это. Девушка ленивым жестом протягивает руку и кладет ее по-хозяйски на плечо Георгия. Запись идет. Ну вот и все. Наконец Сандра получила то, ради чего она потратила день. Но она не плачет, она превратилась в бесчувственную мраморную статую. Она стоит, пытаясь сообразить, что ей делать дальше и как вообще жить.

— Тетя, а что ты делаешь? Что это у тебя?

Сандра оборачивается на голос и изумленно раскрывает глаза. Рядом с ней в детской коляске сидит ангел, только без крыльев, точнее, ангельской красоты ребенок. Мальчик. Белокурые локоны обрамляют точеное личико с почти прозрачной кожей. У него отстраненный взгляд умственно неполноценного ребенка. Мальчик с трудом держит спинку, но старается изо всех сил. Он одет в вязаный белый костюмчик. ДЦП? Да, где-то Сандра читала, что именно у таких детей бывают «нездешние», ангельски чистые и прекрасные лица. Однако младенец говорит вполне четко и ясно, как нормальный ребенок! Рядом с коляской черная высохшая старая ведьма — старуха в черном. Но видно, что они хорошо ладят — ведьма и ангелочек. У Сандры странное чувство… Она уже видела этого ребенка. Только не с «ведьмой», а с кем-то другим.

— Тетя, тетя, покажи, — не унимается ангелочек. Ему отказать невозможно. От него не оторвать глаз, даже боль в сердце прошла. Это дитя послано врачевать раны. Душевные. Сандра протягивает ангелочку смартфон.

— Это такой телефон, — уже второй раз за день объясняет она. — Он не только звонит, но еще много чего умеет: например, делать фото, снимать кино, считать цифры… — дальше Сандра не углубляется, все равно малыш вряд ли поймет.

— А покажи мне свое кино, — просит младенец. — Ты ведь сейчас кино снимала?

Сандра нажимает на воспроизведение. На экране появляются лицо Георгия и порочная улыбка стоящей рядом девицы.

— Тетя, ты что показываешь? — удивленно спрашивает мальчик. Старуха злорадно ухмыляется. — Этот дядя давно умер… а тетя… — В этот же миг лицо мужа распадается на фрагменты, череп обнажается, с него свисают куски истлевшей плоти, в седых космах запутались водоросли…

А рядом… вместо девушки какой-то плазменный шар с присосками-щупальцами, он извивается, пытаясь прильнуть к Георгию. Теперь от Георгия уже остался только скелет в накинутой телогрейке, тоже облепленной водорослями. Сгусток с щупальцами колышется, то снова принимая облик девицы, то становясь скелетом — и снова омерзительной гадкой плазмой.

— Что же это такое? — растерянно бормочет Сандра. Мальчик с сочувствием смотрит на нее.

— А кто он тебе? Твой муж? Этот дяденька давно умер. Он утонул. А тетя — это вовсе не тетя…

— А кто?

— Ты разве не знаешь? У нас тут все ее знают, это лярва. Она съела, высосала этого дядю и теперь ищет, к кому бы еще прилепиться… Тут много таких. Будь осторожней.

У Сандры мутится в голове, но в этот момент почти полная батарея вдруг резко садится, и экран гаснет. Ну вот, теперь она не сможет позвонить родителям, опоздает, и опять они устроят ей безобразный скандал…

— Тетя, — вдруг говорит мальчик, — а я тебя видел… только давно. Мы тогда гуляли здесь с мамой…

Тут Сандра наконец вспоминает, где она видела этого ангельского младенца. Местная продавщица Катька, вчерашняя пэтэушница, родила этого ангела без отца в четырнадцать лет. Она катала его по дорожке в сквере и жаловалась Сандре на жизнь, только это было давным-давно, просто сто лет назад… У мальчика был ДЦП.

— А где сейчас твоя мама? — спрашивает она.

Мальчик снова удивленно смотрит на Сандру своими прекрасными синими глазами.

— Ты и этого не знаешь? Я вижу, ты многого не знаешь. Тетя, ты, видно, не отсюда…

— Что значит — не отсюда? Я отсюда, просто сейчас живу в другом месте.

— Я имел в виду: не из нашего времени. Не из нашего мира… Видишь тот дом? Там дырка посередине. Два подъезда взорвались, когда мы легли спать. Было большое и очень жаркое пламя, очень горячее, очень страшно и очень больно — и маму сразу забрали на небо. Как мученицу.

Сандра смотрит на дом: для нее все подъезды на месте. И вдруг в голове мелькает видение из недавнего сна: оседающие стены, пылающие перекрытия и крики людей — тех, кто выжил, из соседних подъездов. «Это такое место, где показывают картины из прошлого! Или из будущего?» — осеняет Сандру.

— А ты почему остался здесь?

— Так было нужно. Должен же кто-то утешить страждущих и скорбящих и дать надежду тем, кто ее потерял. Я умею врачевать боль. Вот и тебе сейчас стало не больно, да? Потому я в этом городе навсегда. Знаешь, кто такие агнцы Божьи? Но я не жалею, я делаю то, что должен.

— Ты ангел?

— Я не знаю, кто я. Но, кажется, вы, люди, называете нас именно так.

Головка поникла, и мальчик упал на подушку. Теперь это был обычный больной ребенок, израсходовавший все свои силы.

Черная старуха покатила коляску, и оба растворились в красноватом свете садящегося солнца.

Сандра хотела пересмотреть видео, но аккумулятор был безнадежно мертв.

Пора домой, иначе родители просто с ума сойдут от беспокойства. А потом и ее с ума сведут.

Сандра выдернула колышки, собрала распорки и скрутила невесомый шелк палатки, ослепительно зеленый даже в закатных лучах. Посмотрела еще раз на балкон — там, разумеется, уже никого не было. Вот только балконная дверь плотно закрыта. Но Сандра решила не думать об этом, чтобы окончательно не свихнуться.

Она еще раз поднялась к себе на этаж, позвонила в дверь — но теперь звонок не работал. Ключ снова не подошел. За дверью была мертвая тишина — такая же тишина была во всем доме, словно парившем над землей в сгущавшихся сумерках. У Валентины дверь тоже была закрыта, и Джек не скулил под дверью.

Надо зайти в Ольге, оставить палатку — пусть передаст Валентине, а то неловко вышло. Вернуть, что взяла. Но сначала Сандра добежала до соседней Автодорожной улицы, где был продовольственный магазин, и успела как раз к закрытию. Как всегда, в магазине было девственно пусто — только чисто вымытые белые эмалированные подносы. В мясном отделе не было мяса, в рыбном — рыбы. Еще лежали груды черствых батонов, да на соседней полке штабелями стояли банки с килькой в томате. В овощном отделе продавщица в грязном фартуке черными от земли руками в бриллиантовых кольцах перебирала гнилую картошку.

Зато в кондитерском было странное изобилие. Порывшись в сумке, Сандра неожиданно обнаружила еще несколько смятых бумажных купюр — и купила торт и несколько пирожных, красиво украшенных белыми розочками с малиновой сердцевинкой. Они казались на удивление свежими. Потом подошла к прилавку, где продавали соки, и попросила стакан томатного сока и молочный коктейль. Продавщица с недовольным видом долила в конусообразную тубу темно-красного сока из трехлитровой банки и, повернув краник, нацедила Сандре граненый стакан. Сандра выудила из стакана с водой алюминиевую ложечку, набрала в нее соль из банки, посолила сок и с наслаждением выпила его, пока продавщица взбивала молочный коктейль: половина брикета сливочного мороженого, молоко, сироп… Томатный сок и коктейль были ритуалом Сандры, когда она ходила за продуктами в магазин.

Держа в одной руке мешок с палаткой, а в другой — пирожные и торт, она поднялась на восьмой этаж, к Ольге. К ее удивлению, та оказалась на месте, только выглядела странно и непривычно: вся в синяках и ожогах, лицо худое, даже скулы торчат — а прежде была довольно полной и цветущей. Сандра хотела спросить, что случилось, но наткнулась на колючий взгляд — и проглотила слова. В квартире тоже все изменилось: закопченные стены и потолок покрыты сажей, старинная мебель, которой прежде не было в доме, сильно повреждена огнем. Что тут произошло? Пожар? Пока они разговаривали с Ольгой — если односложные вопросы и ответы можно назвать разговором, — рядом нарезала круги Ольгина мамаша. Она и прежде не была красавицей, сейчас же стала просто чудовищем: седые волосы свисали космами, лицо покрывали жесткие волоски и крупные бородавки, верхнюю губу приподнимали два желтых клыка. Подкравшись, старуха выхватила из рук Сандры торт и сожрала его почти целиком прямо с картонкой.

Сандра опешила.

— А я хотела попить чаю с тобой… — протянула она.

Ольгино лицо перекосилось.

— Ты зачем сюда явилась? Палатку отдать? Давай сюда свою палатку и убирайся поскорее… Что, не видишь? Я ее еле сдерживаю! — Ольга покосилась на мать. — Она же сейчас кинется на тебя! Да, и не вздумай есть свои пирожные, идиотка… смерти захотела…

Ольга выхватила палатку из рук Сандры и грубо вытолкнула ее за дверь. Сандра услышала, как о дверь ударилось тело и клацнули зубы: похоже, Ольга все же не удержала старуху.

«С ума они тут посходили», — подумала Сандра. Или она еще спит и ей продолжает сниться кошмар? Как бы то ни было, пора выбираться отсюда.

Она вернулась на Автодорожную, где на стоянке такси одиноко горела зеленая лампочка свободной машины. Сандра молча открыла дверцу и села. Приготовилась объясняться, что денег нет, но может расплатиться пирожными.

— Северный речной порт? — спросил шофер. Сандра подняла глаза. Водитель был тот же самый, что и утром, только теперь очень милый и дружелюбный. Она улыбнулась и кивнула, прижимая к себе пергаментный кулек с пирожными. Нет, она их не выбросит и никому не отдаст, она привезет их домой — и вечером они всей семьей будут пить чай на кухне.

Тут она вспомнила о Георгии с девушкой на балконе — и запоздало заплакала. Ну какая там лярва, просто любовница. Хотя… если подумать, в каком-то смысле действительно лярва. Сандра рыдала все горше и горше, пуская пузыри из носа, и утиралась тыльной стороной ладони, как ребенок. Таксист молча вытащил из кармана платок и подал ей. Сандра с благодарностью шмыгнула носом. В конце концов, к чему рыдать? Она получила именно то, что хотела.

— У меня нет денег, — с отчаянием сказала она.

Таксист рассмеялся.

— Знаю. Ничего, так довезу, мне все рано по дороге. Я к мосту еду. А ты чего ревешь? Рассказывай. Нам, таксистам, можно все говорить — как на исповеди.

И Сандра вдруг как на духу выложила все-все-все про свою разнесчастную жизнь. Так открыться можно только тому, кого никогда не увидишь опять, никогда. Например, таксисту.

— Тебе нужно разрыв-траву. Тогда полегчает. Она ведь не только замки открывает… Только об этом мало кто знает. Она душу твою отворит, тоску выпустит. Сейчас отвезу тебя в одно место, там все найдешь. Только не вздумай рвать горе-несчастье, плакун-траву и не трогай аленький цветочек.

Через мгновение они оказались у переправы через Реку. Сейчас там были большие перемены: все течение — и правое, и левое, даже зеленая пойма — было забито трупами. Они оживали прямо на глазах и уходили через мост в Сухой лес. Трупы, годами лежавшие в сфагнумовом болоте, тоже выбирались наружу и шли в сторону Города мертвых, мерцавшего уютными огоньками в вечернем сумраке. Издалека он казался обычным городом, где сейчас люди собирались семьями за столом, чтобы поужинать в этот субботний вечер и выпить чаю с пирожными. Где-то там, в обгоревшей квартире с сумасшедшей матерью, сидит покрытая ожогами Ольга и доедает то, что осталось от торта в коробке. Сандра покрепче прижала к себе отвоеванный сверток с пирожными.

— Видишь, что ты натворила своими снами?.. Ты их всех разбудила. Сегодня ночью здесь будет весело. Да и не только здесь. Нынче ведь ночь такая — темных богов… Так что, девонька, уноси ноги, пока не поздно. Только в лес за разрыв-травой сбегай.

Машина превратилась в плоскодонку на колесиках, а водитель — в перевозчика Харона, в лихо заломленной ушанке.

— Эх, прокачу! — глумливо крикнул он и с бешеной скоростью покатил плоскодонку с Сандрой по шатающемуся мосту. Сандра от страха даже глаза зажмурила. Но посередине моста Харон вдруг резко затормозил и опрокинул лодку. Сандра свалилась с моста прямо в реку — туда, где водоворотом бурлила Вода забвения, образовавшаяся при слиянии мертвой и живой воды.

— За что? — крикнула Сандра и едва успела забросить на мост драгоценный кулек с пирожными.

— Плыви, — ухмыльнулся Харон, — здоровее будешь. Сама мне потом спасибо скажешь. Одна разрыв-трава тебе мало поможет.

В Воде забвения Сандра с трудом увернулась от темных хищных тварей, бросившихся на нее с мертвого берега. Но она пнула их в острые морды и взлетела на мост, сверкая красными горящими газами. Вода забвения превратила ее в ведьму. Харон стоял ухмыляясь.

— Ну, теперь ты совсем наша. Эх, девка, огонь-девка! Оставайся-ка здесь навсегда. Вместе плоскодонку возить будем.

— Прочь, нечисть, — завизжала Сандра, выпуская когти. — И не тронь пирожные, а то горло перегрызу.

Она перелетела в лес и быстро нашла полянку, на которой росли разрыв-трава и еще какие-то кустики, в том числе покрытые малиновыми звездочками цветов и розовато-лиловыми метелками. Это, наверное, и есть горе-несчастье и плакун-трава… Ну да, понятно, почему ей нельзя рвать плакун-траву: она для изгнания демонов — но Сандра сама сейчас демон, а горя-несчастья ей и так хватает…

Рядом цвел сказочной красоты красный цветок, словно вобравший в себя всю кровь мира. Так это и есть «аленький цветочек», про который говорил таксист? Держись от него подальше, иначе вся кровь невинных будет на твоих руках…

Сандра быстро нарвала разрыв-травы и еще травы забвения, утоляющей горе, потом вернулась к мосту и снова искупалась: сначала в мертвой, потом в живой воде. У берега росли «русалочьи цветы» нимфеи, белые кувшинки — одолень-трава, придающая сил. Сандра прихватила еще и их. И снова превратилась в нормальную Сандру: когти втянулись, и угли в глазах погасли. Она вскочила в лодку, Харон с бешеной скоростью повез ее к живому берегу.

…Лодка остановилась. Сандра боязливо открыла глаза. Такси стояло на мосту — на том мосту, что был недалеко от ее дома, — не доехав до съезда с него несколько метров.

Впереди тянулось пустое шоссе, вдалеке по правую руку торчал шпиль Северного речного вокзала. До дома Сандры минут десять быстрой ходьбы. Стояла глубокая осень, и Сандра мгновенно продрогла в своем летнем платьице.

— Эй, девушка, пальто в машине забыли! — окликнул ее водитель, подавая Сандре черное пальто с меховым воротником. Оно пришлось точно впору, будто сто лет его носила.

— А вы куда теперь? — взглядом спросила она шофера.

— А я назад, мне к вам нельзя. Это я тебя утром поджидал. Исключительный случай, — серьезно ответил шофер, развернулся и дал газу.

«Когда же кончится этот сон?.. — удрученно подумала Сандра. — Я что-то в нем совсем заблудилась. Ну ладно, пойду домой, может, там станет яснее».

Она добежала до подъезда, привычно погладила росшую возле него огромную ель. В темноте ей показалось, что дерево стало на пару метров выше за этот день. Взлетела по лестнице на девятый этаж и с удивлением остановилась перед дверью. Решетка была выкрашена не зеленой, а желтой краской… и вместо деревянной, обитой дерматином старенькой двери теперь красовалась солидная бронированная. И когда это они успели все заменить? Ее не было всего день…

Сандра вставила ключ в замок — на сей раз он подошел. Но почему-то ключ не поворачивался. Та же самая история повторилась со вторым, верхним, ключом. Дверь не заперта. Но почему? Родители всегда закрывали ближе к ночи дверь на ключ, даже цепочку накидывали.

Сандра с опаской приоткрыла щелочку. Тишина. Она резко распахнула дверь и застыла в изумлении. Посреди коридора стояла девушка. Ее смутно знакомое лицо распухло от слез.

Сандра не узнавала и прихожую. Раньше здесь были деревянные шкафчики и дешевый линолеум, сейчас же пол покрывала красивая мраморная плитка, а на стенах дорогие тканевые обои. На потолке сияла немыслимой красоты люстра.

«Кажется, ошиблась подъездом», — мелькнуло в голове. С ней это часто случалось. Сандра повернулась, чтобы уйти, как девушка вдруг вцепилась в ее руку.

— Мама! Ты… ты где была? — сквозь рыдания укоризненно проговорила она. — Я тебя с утра жду. Уже и морги, и больницы все обзвонила… Разве так можно?

«Мама?» — растерянно повторила про себя Сандра. Когда она уходила сегодня утром, маленькая Лялька посапывала в своей кроватке. Сколько же времени прошло с этого момента? В самом деле, где она была?

Сандра попыталась сосредоточиться и все вспомнить, но памяти не за что было зацепиться — все вокруг незнакомое: и девушка, и пол, и стены, и люстра…

— А где дедушка с бабушкой? — осторожно осведомилась она.

На лице девушки отразился ужас. Слезы хлынули с новой силой.

— Мама… мама! Ты что, с ума сошла? Они же умерли… очень давно. Ты что, правда не помнишь?

На Сандру напал панический страх. Она действительно ничего не помнила: ни кто она, ни как ее зовут. Такое случалось с ней и прежде, при пробуждении — она словно толчками выплывала на поверхность из глубин океана, из зияющей Марианской впадины, и не могла вспомнить, кто она и как ее зовут, растерянно шаря глазами по стенам, пока взгляд не цеплялся за что-то знакомое…

Она с отчаянием посмотрела на стену, на календарь. И — о чудо! — он был точно такой, как утром: с японкой в кимоно, только теперь оно было с осенним узором — бамбук и желтые хризантемы. И зеленый, в тон бамбуку, пояс. Сандре показалось, что японка подмигнула ей заговорщицки… Тут в голове у нее наконец прояснилось — она вспомнила весь этот день, с самого утра. Вот только на календаре было 31 октября 2014 года.

Девушка — ее дочь Лялька, только ей уже двадцать пять. Мама и папа умерли десять лет назад, муж утонул на охоте, на Пасху, когда дочке исполнилось десять. А дом по улице Муранова взлетел на воздух в девяносто девятом году, тогда от двух подъездов осталась только куча мусора. Террористический акт…

Что же стряслось сегодня и почему она все забыла?.. Сегодня с утра была осенняя прохладная погода, и Сандра вышла погулять, потом купила к чаю пирожных — вечером обещала зайти дочка — и села на лавочку в парке, солнышко пригревало, мысли витали далеко-далеко… Сандра зачем-то стала припоминать былые обиды, а потом оказалась на берегу Реки… вечной реки с двумя несмешивающимися потоками: мертвой водой и живой водой…

Но она, разумеется, не стала рассказывать это Ляльке, а вынула из кармана мужской носовой платок и протянула ей: на, вытри нос.

— Откуда это у тебя? — дочка с подозрением уставилась на платок. Хороший вопрос. Но Сандра не может ответить, потому что дочь запишет ее в сумасшедшие.

— Ты где была? — кипятилась Лялька.

Тоже хороший вопрос, даже еще интересней. Хорошо бы понять, где она в самом деле была, подумала Сандра.

— Но у меня мобильник с собой, — защищаясь, возразила она. — Ты могла бы мне позвонить, а не поднимать на ноги весь город.

— Ах, мобильник с собой?! — взвизгнула дочь. — Да ты его дома забыла! Вон он лежит. Полюбуйся, сколько там неотвеченных вызовов от меня — я тебе обзвонилась, перед тем как приехать, благо ключи от квартиры были.

Сандра перевела взгляд на тумбу под календарем. В самом деле, на ней спокойно лежал смартфон, причем почти с полной зарядкой.

Сандра машинально сунула руку в сумку — смартфона там не было, зато обнаружились кошелек и паспорт. Чудеса… Она побывала сегодня в двух разных мирах, а вот смартфон был одновременно и с ней, и не с ней…

— Ну извини, рассеянная я, — примирительно сказала Сандра, цепляясь за кулек с пирожными как за спасительную соломинку. Это была последняя ниточка, связывающая ее с тем миром, и доказательство здравости ее рассудка. — Сейчас будем пить чай с пирожными. Я их только что купила.

— С какими пирожными? — подозрительно глядя на Сандру, уточнила дочь, показывая на кулек у нее в руках. — Вот с этими?

— Ну да, — уже неуверенно проговорила Сандра и тоже посмотрела на кулек. И с изумлением увидела вместо пергаментного кулька с пирожными сверток с землей, из которой торчали трава и какие-то цветочки. Разрыв-траву и кувшинки она притащила из того мира, а не пирожные… Ну и слава богам, пища мертвых пусть остается мертвым.

— Где ты это взяла? — потрясенно спросила дочь. — И, кстати, почему у тебя волосы мокрые?

— Сидела на лавочке рядом с какой-то старушкой, видимо, перепутала свертки, — неуклюже солгала Сандра. — А волосы… я попала под дождь.

«Вообще я в своем уме?» — с сомнением подумала Сандра. В прихожую вошла кошка и села, глядя на нее нефритовыми глазами. В кошкиных глазах светилось понимание.

Сандра машинально потянулась к смартфону и включила его. Нашла последнее видео и нажала на пуск. На экране возникло изображение: закатные лучи солнца высветили реку, порт, кораблик, потом лоджию белого панельного дома. На лоджии стоял мужчина, он прикуривал сигарету — а его обнимала белокурая девушка. Она была красива, но какой-то неприятной красотой. Тут мужчина щелкнул зажигалкой, затянулся сигаретой, втягивая щеки, — и на глазах у Сандры ткани лица распались, обнажив череп с клоком седых волос, с которых свесились водоросли. А рядом с мертвецом извивалось жуткое существо, принимавшее вид то сгустка энергии с щупальцами, то скелета. Лярва!

— Ты что там смотришь? — с тревогой спросила дочь. — Там же пустой кадр. Все темно, ничего не записалось.

— Ну вот и славно, что не записалось, — с облегчением вздохнула Сандра и на всякий случай удалила запись. — А знаешь что… у меня в шкафу хороший коньяк. А в холодильнике — пирожные. Настоящие. Сейчас мы зажжем с тобой свечи, будем пить чай и вспоминать наших предков. Я тебя никуда сегодня не отпущу. Ты помнишь, какая сегодня ночь?

— Ну, Хеллоуин.

— Нет, не Хеллоуин. Это не наш, не славянский праздник. У нас Велесова ночь. Ночь темных богов. Время открытия перекрестков и перехода в новую жизнь. Когда Навь сближается с Явью и духи гуляют среди людей, а людям доступен мир духов… Мы должны помнить об ушедших, но не нужно встречаться с призраками. Этой ночью запросто можно попасть в их мир, ненароком.

«А особо одаренные умудряются побывать там заранее», — усмехнулась про себя Сандра.

Поздно ночью, когда почти догорели свечи и были загаданы все желания, Сандра подошла к окну. Дочь устало сопела под одеялом, а за окном бушевал ветер, вихрь гнул деревья и раскачивал провода. Сандра, вглядываясь в просветы между несущимися низкими рваными тучами, видела диких всадников тьмы, крупы темных коней и копыта, рассекающие тьму: чужие боги и демоны тоже выехали на охоту за ежегодной добычей. Сандра рассмотрела мелькнувшие в окне огромные копыта, подковы были подбиты алмазными гвоздями, сверкавшими точно звезды, а конские хвосты растянулись черными полосами тумана вполовину неба. Но на окне горели белые свечи, а еще раньше Сандра запечатала окна заклятием — от недобрых духов. Сегодня никто не проникнет в ее дом — ее крепость.

Все мы живем на берегу Реки, где мешаются два потока. У устья клубится туман вечности, под мостом бурлит Вода забвения, души мертвых переправляются через ветхий мост и уходят в Сухой лес. А за Затокой в Городе мертвых живут тени умерших или просто ушедших в прошлое. Сегодня Сандра там побывала. Но не нужно торопить события, и пусть мертвое остается мертвым, а живое — живым.