Справочник по мужеводству

Арина Ларина, 2007

Интуиция и чрезвычайно вредный внутренний голос мешали Людмиле выйти замуж. Со временем она и сама перестала понимать – хочется ей стать чьей-нибудь женой или нет. И тогда девушка решила написать сборник советов для тех, кто собирается сделаться супругой или, наоборот, категорически против этого. Скоро книга стала требовать жертв – и Люда в поисках информации начала знакомиться с мужчинами по Интернету. Из сети Всемирной паутины и появился виртуальный красавец Рэд – молодой человек, соответствующий всем идеалам разборчивой невесты. Правда, назначать свидание в реале он не торопился – в то время как прочие кавалеры стали проявлять небывалую активность...

Глава 1

Букет невесты просвистел мимо, едва не попав Людмиле в лоб. Она ловко уклонилась и даже успела мимолетно погордиться собственной мгновенной реакцией. Макияж и прическа были спасены. Но радость оказалась недолгой.

— Михайлова, — свирепо прошипела невеста. — Ты так никогда замуж не выйдешь! Я ж в тебя целилась!

— Ну, извини, Даш, — развела руками Люда. — Не судьба.

В состоянии «не судьбы» Людмила Михайлова дожила до тридцати лет. За ее хрупкими плечами клубился такой богатый и печальный опыт, что будущее блекло за дымовой завесой накопленной мудрости. Сначала она, как и любая уважающая себя девушка, видела свое счастье в тихой семейной гавани под теплым и надежным боком верного мужчины. Но факт остается фактом: у каждого врача есть свое кладбище пациентов, а у каждой девушки есть погост с вялыми букетиками, отмечающими места захоронений несбывшихся надежд и планов. В один прекрасный момент, осмотрев мемориал, Люда констатировала: в ближайшем будущем пейзаж не изменится. Поняв, что мечты так и остались мечтами, она осознала печальную истину: не в муже счастье, и, как следствие, выросла в собственных глазах.

Именно негативный опыт общения с противоположным полом позволял Людмиле снисходительно улыбаться, глядя на счастливую подругу Дашу, как стрекоза из басни Крылова, порхающую среди гостей. Даша была на шесть лет моложе Люды и ровно на столько же глупее в житейском плане. После годового периода ухаживаний, на протяжении которого Дарья была сосредоточена на одном — затащить кавалера в загс, ее усилия увенчались успехом. Только Людмила была уверена, что это как раз не успех, а полнейший крах. Молодой муж оказался хорош собой, умен, далеко не беден и умел пустить пыль в глаза, опутав жертву комплиментами и галантностью. У таких индивидуумов самооценка зашкаливает за все мыслимые и немыслимые пределы. В результате, по мнению мудрой Люды, подруге предстояло жить не с набором достоинств, а с пузырем, надутым излишним самомнением. С таким же успехом можно купить самую дорогую стиральную машину и наслаждаться чтением инструкций, не используя агрегат по назначению. Но наивная Даша ничего этого не понимала, как Люда ни старалась открыть ей глаза. Более того, обозленная Дарья даже намекнула, что подозревает в подруге элементарную женскую ревность и зависть. После столь однозначной оценки своего поведения Людмила притихла, но мнения не изменила.

— Милочка, я так счастлива, что моя дуреха сумела сделать правильный выбор, — свежеиспеченная теща умильно щурилась, гипнотизируя зятя. — Володенька просто клад.

— Лучше бы она этот клад не раскапывала, — пробормотала упрямая Люда, ненавидевшая, когда ее именовали Милой или Милочкой.

— Что ты говоришь? — не расслышала пребывающая в эйфории мамаша.

— Нина Ефимовна, я говорю, вот счастье-то привалило! — крикнула ей в ухо Людмила, пытаясь перекрыть грохот музыки, и поправила покосившуюся свидетельскую ленточку.

— Ну, ничего, ничего, — примирительно погладив свидетельницу по плечу, утешила ее собеседница. — И ты когда-нибудь выйдешь замуж, не надо расстраиваться.

— Да не дай бог! — искренне выдохнула Люда. — Чур меня!

— Ты чего кислая? — Счастливая до полного одурения Даша мела ресторанный паркет подолом свадебного наряда и поминутно позировала фотографу. — Не переживай, найдем тебе мужика.

— Сговорились, — сердито пробормотала Люда.

— Вон свидетель тоже скучает, — Дарье не терпелось осчастливить всех окружающих оптом, чтобы они не выпадали из общего восторженного фона. — Он тебе как?

— Он мне не по возрасту и не по размеру, — ехидно прокомментировала Людмила.

Свидетель Виталик, не подходивший разборчивой напарнице по параметрам, с воодушевлением напивался, не забывая налегать на закуску.

— Он знаешь какой умный, — попыталась реабилитировать предложенную кандидатуру невеста. — Институт с красным дипломом окончил.

— Я такого не прокормлю. Он что не проест, то пропьет. Ты глянь, как уплетает! — восхищенно прошептала Люда. — И куда только влезает? В нем весу, как в мопсе. Не иначе — глисты у твоего протеже.

— Злая ты, — не расстроилась Даша. — Нельзя так с людьми. Если во всех видеть только глистов, то никогда не выйдешь замуж.

— Ну, не всем же мучиться, — философски протянула Людмила. — Рядом с семейными клушами должны парить и свободные лебеди.

— Как немой укор? На всякий случай напоминаю — я уже несколько часов «семейная клуша».

— Ох, простите-извините. Но то, что ты сама понимаешь свою незавидную позицию, уже обнадеживает. — Свидетельница решительно сняла скользкую ленту и повесила на стул. — Пойти, что ли, сплясать?

— Минуточку внимания! — Нина Ефимовна постучала по рюмке, прервав Людмилин танцевальный порыв. — Я счастлива сообщить всем, что наше торжество почтила своим присутствием Анжелика Белоснежная!

Гости начали нечленораздельно и с некоторым сомнением восторгаться. Кто такая эта Анжелика Белоснежная, похоже, кроме матери невесты, никто не знал.

— Конечно, все мы читали ее книгу, — намекнула публике Нина Ефимовна, — поэтому с гордостью сообщаю: сейчас уважаемая Анжелика прочитает стихотворение, посвященное именно нашему празднику. Эксклюзив, так сказать! Мы будем первыми слушателями ее нового шедевра! Просим, просим!

Тут Нина Ефимовна начала воодушевленно хлопать в ладоши, а утолившие первый голод гости благосклонно подхватили, устроив неизвестной декламаторше бурные овации.

— Чего она написала-то? — хлопая вместе со всеми, поинтересовалась у невесты Людмила.

— Да стихи какие-то. Такая тоненькая книжечка типа методички. Это дочка маминой подруги. Говорят, жутко талантливая поэтесса, — просветила подругу Даша.

Где-то в конце длинного стола поднялась мелкая носатая девица. Она суетливо раскланялась и начала громким голосом завывать нечто торжественно-бессмысленное. Рифм Люда не уловила, зато с удивлением отметила, с каким уважением присутствующие смотрят на пигалицу. Застеснявшись, Людмила снова попыталась вслушаться в стих. Смысл был туманным, а стих, вероятно, белым. Уловив замысловатую фразу «И сквозь бури житейские, темные реки соблазнов, ты меня пронесешь, разметая зимы серебро», Люда покосилась на жениха и мысленно констатировала:

— Ни фига не пронесет. Бросит прямо в реку соблазнов. Или сам в ней утопится, оставив вдову на бережке.

Девица читала так долго и с таким пафосом, что даже свидетель перестал переводить продукты и заслушался.

Публика рукоплескала, кто-то даже просил повторить на «бис», но поэтесса не стала злоупотреблять всеобщим вниманием. Все-таки свадьба была не ее.

После окончания торжественной части Люда пробилась поближе к знаменитости, сама не зная зачем. Постояв за спиной у юного дарования и не углядев во внешности и поведении ничего выдающегося, она решилась приобщиться к искусству. Четыре крохотные рюмки водки, согревавшие душу, настойчиво подталкивали хозяйку к подвигу.

— Простите, — Люда деликатно дыхнула в сторону, — а вы только стихи пишете или прозу?

— Проза — это не мой масштаб, — девица почему-то презрительно сморщилась. — Это слишком просто и банально.

— Ну да, — неопределенно помотала головой Людмила. — Не масштаб.

— Будущее русской литературы за стихами, — поэтесса отрешенно закатила глаза и впала в задумчивость.

— За чьими, за вашими?

— В том числе, — скромно потупилась знаменитость.

— И что? — не унималась Люда, в голове которой зрела какая-то смутная мысль. — Читают?

— Что читают? — не поняла Белоснежная и как-то нехорошо подобралась, пронзив Люду недобрым взглядом.

— Ну, стихи, спрашиваю, читают? — наседала Людмила, которая никак не могла себе представить, чтобы кто-то добровольно в свободное время читал стихи новоявленной поэтессы. И это ее чрезвычайно напрягало, так как Людмила считала себя женщиной культурной и высокообразованной. То, что творчество Анжелики ее не задело, наталкивало на мысль о собственной примитивности и недалекости. Спиртное подогрело зародыш обиды и дало толчок к ее росту. Недовольство собой разбухало, как дрожжи на теплой печке.

— Разумеется. У моего творчества много поклонников! — нервно дернула бровями Белоснежная.

— Да? — довольно бестактно усомнилась Люда. — А что они делают?

— Кто?

— Ну, поклонники. Поклоняются?

— Просят автографы, пишут, звонят, — с упоением начала перечислять Анжелика. — Приглашают на творческие встречи.

— А можно книжку посмотреть? — Убедить Людмилу в том, что народ толпами ломится за автографом или на творческую встречу, было невозможно. Она желала фактических доказательств.

— У меня совершенно случайно есть с собой, — польщенная вниманием поэтесса раскраснелась и зарылась в ядовито-зеленую торбу. Людиному взору предстала целая упаковка брошюрок, «случайно» прихваченных с собой.

— И что, можно вот так принести в издательство что-нибудь свое — и напечатают?

— Ну, «что-нибудь» не напечатают, а вот если у вас талант, то шанс есть, — снисходительно улыбнулась Белоснежная.

Поверить в столь легкий путь к Олимпу было невозможно. Довольно небрежно пролистав сборник и констатировав про себя: «Все ж таки редкая муть», Людмила попыталась вернуть книженцию авторше.

— Ах, оставьте себе, — закокетничала поэтесса. — Дайте-ка я вам автограф оставлю.

— И мне, — влез в разговор свидетель. Он смотрел на знаменитость глазами голодного теленка и отчаянно краснел.

— Возьми мою, — великодушно предложила Люда и тоскливо оглянулась. Народ вокруг веселился, ел, пил и не задумывался о высоком. У Людмилы никак не получалось расслабиться. То ли она еще мало выпила, то ли, наоборот, перебрала, но ее потянуло на печаль и философские размышления.

Погрезить о великом Люде не дали.

— Заскучала? — Нина Ефимовна налетела на нее, придавив к стене и не давая улизнуть. — А смотри, кого я тебе привела!

За спиной разгоряченной тещи маячил краснорожий субъект неопределенного возраста.

— Это наш дальний родственник. Из очень хорошей семьи. Матвей. — Что еще сказать про родственника, Нина Ефимовна не придумала, поэтому подпихнула мужика к Люде и махнула рукой: — Ну, в общем, вы тут сами разберетесь.

После чего, залихватски подмигнув, ввинтилась в толпу.

— Типа, кавалер? — строго уточнила у Матвея Люда.

— Вроде того, — согласился он и поскреб подбородок.

— С периферии?

— Чего?

— Прописка, говорю, городская нужна?

— Не откажусь, — теперь Матвей поскреб затылок.

— Правильно, — искренне порадовалась за его житейскую сметку Люда. — И не отказывайся.

Она с интересом оглядела подсунутого родственника, после чего переключилась на топтавшуюся рядом пару. Поэтесса с Виталиком старательно перебирали ногами, держа дистанцию за счет вытянутых рук. Со стороны можно было подумать, что они с переменным успехом отпихивают друг друга. При этом физиономии у обоих были счастливо-отрешенные.

Видимо, наделив Белоснежную талантом, природа решила сэкономить на внешности. Тем не менее получалось, что некоторым представителям мужского пола вполне достаточно одной неординарной черты, чтобы бежать на край света даже за обладательницей откровенно скудного набора половых признаков. Мысли Люды, плавно поплывшие в сторону рассуждений на тему относительности и всемирного равновесия, прервал забытый Матвей:

— Ну, и дальше что?

Он зазывно улыбался и дергал глазом. Тема про прописку, так вероломно прерванная Людмилой, не давала ему покоя.

— А дальше они долго-долго будут пялиться на луну, вздыхать и читать друг другу стихи. Через пару лет они поженятся, перейдут от платонической любви к нормальной, нарожают детей, начнут собачиться на кухне по поводу неприбитых гвоздей и неглаженых рубашек, потом состарятся, начнут болеть и нянчить внуков, — печально подытожила Люда.

— А почему через пару лет? — Матвей среагировал на самую животрепещущую тему.

— Потому что натуры возвышенные.

— Так, я не понял, — страдальчески сморщился кавалер. — Чего ты там говорила-то? Про прописку.

— Про какую писку? — нетрезво, а от того довольно пошловато сострила Люда. — Пойдем лучше выпьем. Это максимум, что тебе светит.

— Выпить пойдем, — живо отреагировал Матвей.

Примерно через час, лихо отплясывая в кругу гостей, Людмила вдруг осознала, что ей плохо. То есть не то чтобы совсем плохо, а как-то нехорошо и требуется немедленно лечь, так как выпитое спиртное окончательно растворило внутренний стержень. Народ вокруг разгулялся так, что лечь, не сходя с места, было чревато последствиями. Ее бы просто затоптали. А искать лежак в непосредственной близости тоже было не лучшим выходом, поскольку Матвей, светившийся свекольной бордовостью и из последних сил державшийся «на плаву» в непосредственной близости от Люды, мог неправильно понять, а то и вовсе воспользоваться ситуацией.

Людмила сфокусировалась на мобильнике и прицелилась в кнопку с цифрой 2.

Под этой цифрой из года в год и из мобильного в мобильный кочевал номер ее самого верного и преданного друга Жени Рыжикова.