Манчестерский дневник

Ариель Давидович Абарбанель, 2019

Повествование ведёт некий Леви – уроженец г. Ленинграда, проживающий в еврейском гетто Антверпена. У шамеша синагоги «Ван ден Нест» Леви спрашивает о возможности остановиться на «пару дней» у семьи его новоявленного зятя, чтобы поближе познакомиться с жизнью английских евреев. Гуляя по улицам Манчестера «еврейского» и Манчестера «светского», в его памяти и воображении всплывают воспоминания, связанные с Ленинским районом города Ленинграда, на одной из улиц которого в квартирах домов скрывается отдельный, особенный роман, зачастую переполненный болью и безнадёжностью.

Валера Люстик

Ноги неспешно бредут по изборозждённому глубокими старческими морщинами асфальту, впитывая его пыль и неизбывную грусть. Улица Курляндская. Институт Авиаприборостроения, из социалистического прошлого стоит слегка возвышаясь над закопчёнными домами с коммунальными квартирами, в которых живут по много семей, стараясь с миром делить одну уборную, одну кухню, иногда одну плиту — по конфорке на семью. Не доходя до школы 271, где Леви когда-то и сколько-то учился, он решает завернуть на Дерптский переулок, чтобы пройдя через него попасть на проспект, теперь называемый Рижским. В конце проспекта виднеются ершистые воды Фонтанки: рядом Финский залив и его приливы и отливы с Северным ветром влияют на настроение реки. Бывает, что осенью это настроение таково, что воды выходят из берегов и идут гулять по набережной, разливаясь всё дальше и дальше по прилегающим улицам и площадям. На повороте ноги поворачивают налево, на Рижский проспект. Когда-то посредине него лежали трамвайные рельсы, те рельсы, на которых оставил свою пятилетнюю руку мальчик по имени Юра. По рельсам ходил трамвай, мерно постукивая и позвякивая уже с пяти утра. Пришла новая власть и руководитель города приказала убрать рельсы, перепродав их на переработку, как старый металл, а альтернативой передвижения стали “маршрутные такси”, а их владельцем какой-то её родственник или приятель.

Леви движется по правой стороне проспекта, видимо, по привычке оставшейся со школы, со школы номер 278, в которой он учился и из неё ребёнком возвращался домой. Идя по этой стороне заглядывает он на окна второго этажа розового невысокого дома, по другую сторону улицы. Та другая её часть имеет чётные номера, тридцатые числа. Когда-то из целого ряда этих окон, почти целого этажа теплился уютный гостеприимный свет. В этой квартире жила дружная семья Люстиков — мать, отец, сын и младшая дочь. Валера Люстик был 1963 года рождения и старше Леви, но, тем не менее, им удалось как-то познакомиться и поддерживать приятельские отношения. Леви охотно заходил к Валере в гости. Ему никогда не отказывали в приёме, но и относились безразлично, ведь пользы от него никакой не было. У Валеры всегда был полный дом различных людей, гостей разнообразных и интересных. Он с ними заключал какие-то свои сделки, а они ещё и друг с другом. Квартира эта была полна деловой жизнью. Сестра у Валеры — симпатичная милая девушка с полными влажными губками. Леви сказал Валере, что ему очень нравится его сестра.

— Ты знаешь, — с небольшим снобизмом и взрослой обстоятельностью, затянул Валера, — у нашей семьи на неё свои планы. Мы хотим выдать её замуж за богатого еврея из Венгрии.

Ну, что ж, из Венгрии, так из Венгрии. Леви не мог ничего предложить этой симпатичной девушке — ни богатства, ни положения. Конечно же Валера прав.

Так случилось, что с 1983 года Леви не видел больше Валеры долгих шесть лет, а когда появился вновь в Ленинграде, то не заходил к нему, поскольку поведать особо чего ему не было. Но время шло, Леви понемногу вставал на ноги, стал неплохо зарабатывать. Во время прогулки по проспекту, свернул в знакомую парадную, поднялся на второй этаж, нажал кнопку звонка.

— Кто там? — незнакомый голос за дверью. Леви представился.

Дверь отворилась, и открывший дверь сразу скрылся в комнатах. Леви вошёл. Множество модно разодетых парней важно беседуют, переговариваются. Среди них ещё больше пополневший Валера, в полосатой рубашке, румяный с короткой мягкой бородой на лице.

— О, Леви! Привет! Как дела?

— Слава Б-гу! Всё хорошо. Как у тебя?

— Тоже отлично, дружище. Ты здесь присаживайся, если хочешь, а я должен о делах с ребятами поговорить.

Валера отошёл в сторону и говорил, говорил, говорил. А Леви сидел. Но сидел он недолго, поскольку понял, что гнать его никто не будет, но и развлекать тоже нет, поскольку он здесь никому не нужен и, справедливо, не интересен.

— Спасибо за гостеприимство. Ну, я пойду, — направился Леви к дверям.

— А, ну будь здоров, — полубезразлично прозвучал ответ, — заходи как-нибудь ещё.

“Заходи” прозвучало как формальное приглашение и Леви, действительно, зашёл. Не сразу, не на следующей неделе, может, через полгода, а может и через год. Дверь открывали не так быстро, как в прошлый раз, всё расспрашивали кто да откуда. Когда впустили внутрь, лично проводили в гостиную, где сидело несколько человек и среди них понурый Валера. Румянец пропал со щёк, на лицо легла глубокая печаль и безнадёжность.

— А, это ты, Леви. Привет.

— Привет, Валера. Как дела?

— Ты знаешь, скверно.

Валера не стал ничего таить и скрывать, а совершенно простодушным упавшим тоном рассказал:

— В один из вечеров позвонили во входную дверь. Вошли два мужика в масках, вооружённые пистолетами, приказали всем лечь на пол и после этого забрали из стола деньги и, не попрощавшись, ушли. Серьёзные ребята. Хорошо, что все живы остались, — уныло добавил он.

— Сколько денег у тебя забрали, Валера? — спросил я, что бы не молчать и хоть что-то спросить.

— Больше ста тысяч рублей. Деньги эти не мои. Это деньги тех людей, которые заходили ко мне в гости и оставляли их на хранение. Беда в том, что эти люди зная об этой моей беде, тем не менее требуют их с меня и требуют очень жёстко.

Сто тысяч! Какая невероятно колоссальная сумма, ужаснулся про себя Леви. Сто тысяч, когда средняя зарплата по стране составляет лишь сто рублей в месяц! И все эти люди, зачем они оставляли свои деньги у Валеры? Чтобы потом кто-то из них мог сделать “наводку”, привести своих приятелей и потом ограбить его, чтобы затем требовать всё обратно. Вот такие деловые отношения и такие деловые партнёры, не приведи Г-дь.

Моросит холодный дождик. Леви вспоминает, как он также шёл по этому тротуару и также моросил холодный дождик, но он специально распахнул свою куртку, чтобы все видели его час назад в первый раз повязанный красный галстук. Холодно и гордо. Концы галстука трепещут от радости, играя с ветром. Вот одноэтажное здание больницы имени Луи Пастера. Семилетнему Леви здесь спасли жизнь, когда у него обнаружили гнойный аппендицит. Он тогда очень не хотел, чтобы его усыпляли, устроил на операционном столе драку и всё кричал — “фашисты, фашисты”.

Вот “Бароновский” дом, напротив которого стояли два пивных ларька и длинная очередь из мужиков, которые сдували пену с кружек, разбавляли пиво водкой, а потом матерились, мочились, дрались, валялись. Ларьков этих давно нет, но запах смеси пива и мочи, кажется, поселился здесь навечно.

Сколько же он не видел с того трагического момента Валеру? Не видел он его больше никогда. Только пара телефонных разговоров была у него с ним. Зачем? Наверное, низачем. Ностальгия, когда люди пытаются заглянуть и возвратиться в своё прошлое.

— Как твои дела, Валера? Ты живёшь всё там же? — задаю я вопросы на другом конце провода из нидерландской земли.

— Разве ты не знаешь? Я теперь живу в Ужгороде и пытаюсь зарабатывать, как таможенный брокер.

— Почему?

— Да потому! Потому, что мою квартиру заставили продать!

— Такая хорошая квартира, в удачном месте. Да ты, вроде, не нуждался.

— Почему, почему! — раздражается Валера. Воспоминания для него, видимо, очень болезненны и мучительны. — Отвезли меня в лес, подвесили вниз головой, как Буратино, и заставили документы подписать. Квартиры у меня теперь нет, живу в Ужгороде.

Морось сыплет с неба, прибивая к земле, кажется вечную, неумолимую питерскую пыль. Дышится свежее, легче. Окна бывшей квартиры Люстиковдавно остались позади, а его немного наивное полное лицо всё ещё маячит передо мной. Есть у человека созвездия и предначертание или нет?

1981 год. Гостиница «Советская». Счастливый Валера Люстик — обладатель двух тёплых курток с капюшонами, которые он только что приобрёл у финских туристов. В стране, где только две фабрики пошива одежды, фабрика имени Володарского и “Большевичка”, можно продать эти трофеи с большой прибылью. К Валере подходит разбитной парень по прозвищу Овца и берёт у Валеры эти два мешка под каким-то предлогом. Деньги он ему не даёт, а с угрозами отсылает прочь. Валера не может ничего поделать и уходит ограбленный с непроходимым разочарованием и горечью, которые, оказалось, должен будет нести всю свою жизнь.

Помимо лица Валеры всплывает ещё одно лицо, не такое румяное и наивное, как у Люстика — лицо некоего Вити Чингина, которой также любил сиживать и беспричинно засиживаться у Валеры, здорового парня-чемпиона по борьбе. Наш мир такой маленький и планета такая маленькая. Встретил Леви его, на удивление, в Амстердаме. У Вити жена была еврейкой, а её братья жили в Нидерландах. Вид на жительство всем им предоставили очень быстро и без каких-либо ограничений на основании того, что их брата Борю Фастовского похитили в Ленинграде и требовали за него выкуп. Тогда его отпустили и написали об этой истории в газетах. С этими газетами Боря приехал в Голландию, притянув к своим перипетиям антисемитские мотивы. Он и все за ним приехавшие родственники и приятели, также воспользовались этими газетами и этими мотивами, зажили безбедно и припеваючи. Позже Леви узнал, что случилась чудовищная трагедия: из одной из амстердамских башен, где находился офис Бориса, его похитили. Похитители требовали выкуп в миллион гульденов, но по каким-то причинам выкупа им не дали и Борис навсегда пропал. Узнать о его судьбе не помогла его матери ни полиция, ни экстрасенсы, ни деньги. Виктор Чингин со своей супругой отсидели небольшой срок в следственном изоляторе по подозрению в соучастии в похищении, но за недоказанностью были отпущены на свободу. Через какое-то время, по слухам, они развелись, но ещё долго судились друг с другом из-за общих или чужих денег.

Конец ознакомительного фрагмента.