Манчестерский дневник

Ариель Давидович Абарбанель, 2019

Повествование ведёт некий Леви – уроженец г. Ленинграда, проживающий в еврейском гетто Антверпена. У шамеша синагоги «Ван ден Нест» Леви спрашивает о возможности остановиться на «пару дней» у семьи его новоявленного зятя, чтобы поближе познакомиться с жизнью английских евреев. Гуляя по улицам Манчестера «еврейского» и Манчестера «светского», в его памяти и воображении всплывают воспоминания, связанные с Ленинским районом города Ленинграда, на одной из улиц которого в квартирах домов скрывается отдельный, особенный роман, зачастую переполненный болью и безнадёжностью.

Воскресенье 6 Февраля. Манчестер

Билет заказан, вещи в сумку уложены, только вот сердце никак не уложить! Ни в чемодан, ни в сумку. Никак не хочет оно расставаться ни со своей семьёй, ни с домиком. Полежал Леви на диване и в одной позе, и в другой — а ехать надо. Вышел из дому раз, зашёл обратно. Ещё и ещё раз. Но вот он уже сидит за рулём автомобиля, машет всем прилипшим к окнам и стоящим на крыльце: поехали!

Светило солнышко. Погода стояла вовсе не февральская, а самая весенняя. Сегодня воскресенье. Пробок совсем нет. Вот уже, казалось, нескончаемый Харингсфлитбрюг через Виллимстад остался позади, а впереди ждёт зияющая пасть подземного дракона — Хаенорд тунеля. Окружная автомагистраль ведёт Леви сначала вокруг Роттердама, а потом вдоль бесконечных нефтеперерабатывающих предприятий и судоходной реки Маас. Номер какой же гавани был мне нужен?

— 5870. Значит, это сюда.

— Hallo! Ваш паспорт, пожалуйста, — кивает чиновник.

— Пожалуйста. Вот, паспорт. Вот карта Visa. Шторма нет на море? Нет? Вот и славненько. Тогда едем дальше.

— Hallo! Откройте, Ваш багажник, пожалуйста, — обращаются ко мне жандармы.

— Пожалуйста.

Жандармы, не найдя там двадцати или хотя бы хоть сколько-нибудь замороженных китайцев или индусов, с сожалением захлопывают крышку багажника и указывают дальше в сторону парохода.

Чтобы попасть в его чрево, надо въехать по невероятно крутому подъёму-горке, это чрево продолжает поглощать и поглощать движущийся поток машин, подобно жертвенными животным для хищного прожорливого дракона. Имя дракона-лайнера “Pryde of Rotterdam”.

Леви с машиной в утробе этого дракона, в грузовом трюме. Закрывает машину и шагает к стойке, где ему вручают “ключ” от каюты.

Стоя на нужной палубе, Леви открыл бумажным карточкой-ключом дверь. Вошёл внутрь. Два нижних места уже заняты более проворными сопассажирами. Ну что ж, наверху иметь место тоже неплохо. Устроился. Сопассажиры совсем неразговорчивы — один немец по имени Томас Шулер, учится, зачем-то, в Англии, а другой — неизвестно кто и откуда — так и не проронил ни слова за всю эту морскую поездку.

Волосы головы “другого” и хвостик его бороды были выкрашены в белый цвет, лицо украшено серёжками и пирсингами, он всё время спал, пока Леви бодрствовал, а о своём присутствии сообщал лишь исходившей от него вонью, декларировавшей любовь к алкоголю и табаку. Покинув этот маленький колоритный коллектив, Леви вышел из каюты и спустился на нижнюю палубу в просторный зал. Игровые автоматы шеренгами, как солдаты на параде, выстроились по обеим сторонам этого зала. Стояли ещё и другие закрытые чехлами, готовясь обстрелять и победить кого угодно, кто осмелится к ним подойти, пушки-столики-рулетки. Пароход-казино — справедливо заключил Леви и пошёл дальше, разглядывая и изучая внутренности и достопримечательности “Роттердамской гордости”. Чем дальше он двигался, тем меньше его окружало что-либо заслуживающее внимания: многочисленные столы, прогнутые под тяжестью разнокалиберных бутылок, полупьяные вальяжные лица, полулежащие на бордовых плюшевых диванах. В конце зала находились судовые магазины, забитые своеобразным оружием массового поражения и предметами скоротечных порочных удовольствий: табачной и алкогольной продукцией, стопками журналов с голозадыми белозубыми красавицами на их обложках.

— Суета сует и погоня за ветром, — подумал Леви, — ветром в голове и в кошельке.

Он подошёл к большущему овальному окну иллюминатора. Бездонная темень молча глядела на него в ответ. Не видно и не слышно волн, не видно и не слышно звёзд и луны. Такова обычно ночь Северного моря. Леви постоял ещё мгновение перед этой пустой молчаливой великанской глазницей.

Постоял, шепча губами свои незатейливые просьбы — мольбы о благополучной поездке, о благословении, о добром отъезде и возвращении. Прошептал, сказал “Амень” и пошёл к себе на покой, в свою, на эту ночь, каюту 10218, железный замок которой открывался бумажным ключом.

На верхней левиной койке была табличка: “Пользуйтесь лестницей”.

Леви понадеялся на свой рост и “спортивность”, полез, но не сумел с первого раза одолеть подъёма, спрыгнул обратно на пол, а потом, со второго раза, всё же одолев, перекатился на спину и облегчённо вздохнул:

— Ну вот, день иссяк.

В другой ситуации непросто было бы заснуть в такой сплошной железной коробке, неряшливо выкрашенной в больнично-белый цвет, подобный настоящему архаичному сейфу, но усталость дня, впечатления, семейные перипетии, переезды, так властно надавили на веки, что он почти сразу погрузился в глубокий морской сон, подобный последнему виду из иллюминатора — чёрному, непроглядному мессиву моря и неба, зловеще беззубому и безмолвному, и заснул. До завтра.