Некромант-самоучка, или Смертельная оказия

Ардмир Мари

В жизни каждого кадета военной академии наступает момент понимания: от добра добра не ищут, самоотверженность просто так не проявляют и, спасая команду игроков, себя в ее состав не включают, ибо чревато… тем более перед самыми играми Смерти. И не страшно, если прозрение приходит с опозданием, хуже, если эту истину доносит злобный рыжий Дао-дво, вынужденный идти в смертники вслед за тобой. И теперь наглый метаморф, возомнивший себя наставником-тираном, смеет гонять меня, Намину Сумеречную, по полигону, кидать к пираньям и шипастым псам, злить и всячески донимать, потому что я в команде якобы самое слабое, недолговечное, невзрачное звено… Это я-то?

Глава 5

После ухода рыжего за столом стало на порядок тише, а в самой столовой менее напряженно. Потому что очень многие из будущих противников предпочитали смотреть в сторону нашего стола, а не в свои стаканы или тарелки. Хотя, что таить, смотрели они на меня и гаденько или цинично ухмылялись. Минута тянулась за минутой, а внимание к моей скромной персоне не иссякало.

— Никогда не знал, что слух о любовнице, занимающей кровати трех кузенов сразу, может вызвать такой ажиотаж, — тихо протянул Бруг и подмигнул мне. — Ты стала знаменитой.

Уж лучше бы и далее жила в безвестности.

— Не просто любовницы, — не согласился с оборотнем Герцог, — а девушки, из-за которой один кузен второго чуть жизни не лишил.

— «Чуть» не считается. — Барон хмыкнул.

— Для внушения и этого наверняка хватило, — заметил Равэсс. — Скажи, Сумерька, Даррей прощения уже просил?

Я не успела ни ответить, ни заметить, что тема не из приятных, а Канцлер уже кивнул, говоря:

— Извинился, назвал все шуткой, а затем Макфарра увел под локоток.

— Да? А мне тут нашептали, что он ее отбил… — ухмыльнулся Хан и, глядя в мои округлившиеся глаза, лишь развел руками. — За что купил, за то и продаю.

— Информация неверна, — таинственно шепнул полуоборотень, что обслуживал наш стол. Он сноровисто убрал грязные тарелки, поправил корзину с фруктами и обошел всех, наполняя пустые стаканы водой.

— Да, верно, — вступил в дискуссию до сих пор молчавший Консул. — Это Даррею все внутренности отбили. И говорят, целители сделали все, чтобы он, не роняя чести, на своих двоих из городка ушел.

— И эта тоже устарела, — с улыбкой поправил подавальщик.

— С чего вдруг?

— Из последних сведений, Даррей Дао-дво более не желает Намину Сумеречную отбить, но очень сожалеет о своем поступке…

— Да с чего вы взяли? — возмутилась я, но не успела вскочить: предусмотрительные Герцог и Барон, сидящие по бокам, опять удержали меня за плечо и колено. Оставалось лишь сердито сопеть, выслушивая ответ сверх меры осведомленного полуоборотня.

— С того, что к комнате девушки были доставлены ветви цветущей яблони в количестве ста двадцати одной. Знаменательное событие.

— Что?! — Мой голос осип, ибо значение этих веток мне было известно. Поклонение, раскаяние, просьба простить и надежда на прощение. — Да он в своем уме?! — «Нет. Вряд ли… Может быть. Не совсем…» — полетело в ответ от команды. И я звучно припечатала оборзевшего кузена Дао-дво: — Многоликий мерзавец, урод!

Кувшин выпал из рук подавальщика, но он ловко схватил его у самого пола, разогнулся и, обозрев собравшихся за столом, со смущением выдавил:

— Ой, простите, это ведь вы… — обернулся к рассерженной мне, покраснел: — А это…

— Да, — ответила я и вылетела из столовой, чтобы никого не замечая и чуть ли не бегом отправиться в свою комнату.

Яблоневые цветущие ветки, а их действительно было много, перекрывали не только ближайший коридор, каждый пролет лестницы, но и вход в мою комнату. А благоухали так пронзительно, что пришлось закрыть нос. С удовлетворением заметила, что сие изобилие кому-то не понравилось так же, как и мне, и ближайшая из корзин проломлена, а дорогой добротный сундук, стоящий рядом, так вообще разбит. В его нутре копошиться не стала, увидела Ульса, разгружающего очередную корзину у лестницы, и спустилась к нему.

— Здравствуйте!

— Ох. — Он застыл и выжидательно посмотрел на меня. — Намина, вы…

— Очень рада вас видеть, — закончила за него и улыбнулась, указав себе за спину: — Но понять не могу, что это все значит.

— Я тоже. Там в карточках вроде как все написано.

— В карточках?

— Да, — кивнул он, — прикоснитесь к цветам, увидите.

Прикоснулась, увидела и остолбенела. Да уж, будь я более романтично настроена в отношении Даррея, растаяла бы с первых строк, а так лишь скептически хмыкнула, взирая на элегантные завитушки. Бруг для Кудряшки написал более прочувствованные стихи, а это — халтура. Но сколько пафоса: «Прошу простить, не смел надеяться на чувства…», «А ваша стать, ваших движений тонкое искусство…».

Конец ознакомительного фрагмента.