Пунктир танца

Ардак Еженова

В этой книге вы не найдете сказочных историй или причудливых строк. Простая и суровая жизнь послевоенного поколения, вот в чем черпала вдохновение автор. Это произведение, словно эмоциональный слепок времени, льет свет на черты человеческой натуры, над которыми время совсем не властно.

Мы на улицах нашей жизни

***

Улица

как бесконечное русло

живой реки

страждущих

оставить следы

на берегу.

***

Девочку с лицом

застенчивой луны

встречаю каждый день

я в тусклом переулке.

Как сломанная ветка

повисла рука,

а в глазах — ожидание

чуда:

зеленых листьев

на высохшей ветке,

так похожей на ее

руку…

***

Дороги, дороги…

Кто прядет

бесконечную пряжу

этих дорог.

Мне земля представляется

тугим мотком

запутанных дорог.

У меня нет конца,

чтобы бросить моток

пред собою и пойти,

чтобы найти себя.

***

Башенные краны

как аисты

взмахнули крыльями,

неся в клювах

белый сверток городу —

комнату

строящегося дома

для кого-то

из счастливых.

***

Дремучий взгляд

горбатой животины

провожает взглядом, как снуют

по серому асфальту,

как мыши,

автомашины.

***

На женском теле берез

выжженные черной молнией

мертвые зрачки —

следы срубленных веток.

Рядом — невинная,

первой весны березка…

***

Выставив

худые ребра перекладин,

опираясь на опоры,

как старуха на костыли,

прохудившийся мосток

через усталую речку

все еще висит

меж двух берегов.

***

Срываю

зеленой лужайки веснушки —

одуванчики,

чтобы дарить прохожим —

пусть каждый

вообразит,

что он поймал

солнечного зайчика.

***

Они как бабочки в яркий цветок

впились в ромашковое поле

объявлений,

незажатые края которых

ветер загнул лепестками.

И ищут, высасывают

желанья, надежды, мечты,

а потом в записные книжки

или обрывки бумаги

выписывают адреса своего

Эльдорадо.

***

Таинство

недостроенных дворцов

неведомое обещают

завтра,

но сегодня

эти громады, развешанные

на синих полотнах ночи

с нацеленными в них

прожекторами,

я вижу великими

развалинами

Вчера.

***

У этого тепла

такой холодный блеск,

но радуешься и ему.

Так возвращает

к уличному шуму

из тишины погоста

скрежет экскаватора,

который только что

вырыл очередную яму…

***

Замутненным,

жалостливым взглядом

смотрит небо

на грязь, мокрый снег,

на снующий согбенный люд,

прикидывая —

чем бы эдаким пронять

замороченных несчастных,

чтобы они хотя бы заметили

приход весны.

***

Не надо,

не ослепляй, не заставляй робеть

пред обильем золота,

рассыпанного

в осенней роще.

Пощади,

ведь нам привычно

жить,

и снова возвращаться

в серую убогость

микрорайонов.

***

О боже,

у рабов своих, балансирующих

по натянутым

между рассветом и закатом

канатом очередей,

которым отпустил ты

только рабское.

Отыми, умоляю, вожделение —

вожделение красоты,

ибо оно многократно

умножает его

и без того

немалые муки.

***

Как дворняге,

посаженной на цепь,

которой лишь дано

облаивать прохожих,

высунув морду

из-под ворот.

О мы, посаженные

на цепь лишений,

о чем мы

можем тявкать,

как только не о куске,

который, возможно,

достанется дороже, завтра нам,

чем сегодня.

***

Этот серый и сирый

день,

что трепещет редкими

листьями

на осенних деревьях,

заставляет сердце

щемить —

так правдиво являя

собой

картину нашей

сегодняшней жизни…

***

Ломтик золотой луны —

вспышка желтая

звонкой серьги,

жемчуга меж рубиновых

губ —

ах, красотка,

ты живая витрина

зергера

или фурия газелей,

которая так гордо

проходит

мимо зевак.

***

Что заставило

эти измаянные,

Конец ознакомительного фрагмента.