Шолох. Академия Буря

Антонина Крейн, 2021

Ладиславу Найт ждут непростые полгода. Пытаясь убежать от себя, она отправляется на далекий остров Этерны. Берти Голден-Халла – детектив – тоже скрывается от прошлого. И вместе с ним Лади готова нырнуть в опасное расследование. Древние тайны, магическая Академия и остров, полный загадок. Буря разразится через три, два…

2. Спальня номер тринадцать

Легенды гласят, что давным-давно, еще до богов и драконов, наш остров был полон жизни. Но когда пришел черед новой эпохи, жившие здесь существа пропали, а сама Этерна уснула. Заблудившиеся в скалах путники иногда видят призрачный образ дремлющей девы — воплощение острова. Если подойти к ней, она исчезнет.

Из учебника «Наследие Этерны»

Ладислава все топталась у ворот.

Она уже раз двадцать нажала на кожистую кнопку маг-звонка, но никто не спешил ей навстречу. Девушка прижалась лбом к вензелям, имитирующим морские волны, и сосредоточенно вглядывалась в темноту, где притаилась академия.

Впереди была широкая подъездная аллея. По бокам от нее росли корабельные сосны, островерхие кипарисы и дубы, опаленные алым. Из земли вверх тянулись синеватые кристаллы, похожие на расколотые леденцы. За деревьями маячили постройки — коттеджи, теплицы, амбары…

А прямо по курсу высился замок.

Академия, украшенная витиеватыми башнями, балкончиками, зубцами и подвесными мостиками, делилась на два крыла — Рассветное и Полуночное. Где по дороге потеряли «закат» и «полдень», Ладислава не знала: рекламные проспекты — единственное, что она успела изучить до приезда сюда — молчали об этом.

В Рассветном крыле проходили занятия. Сейчас оно молчало, уставившись в ночь пустыми глазницами окон, и герб, вывешенный на самой высокой из башен, тихо посапывал, оплетая флагшток, как одеяло — ноги беспокойного сновидца. Полуночное крыло отводилось для комнат студентов, поэтому сегодня, в последний день заезда, его изнутри подсвечивали лампы и народное воодушевление. По закрытым шторам бегали, танцевали и суетились тени прибывших адептов. Странные, изломанные силуэты.

Но вряд ли настолько изломанные, как ты, да? Боги-хранители, лишь бы никого из знакомых не встретить.

Наконец Ладиславе надоело ждать, топчась у ворот.

Девушка прижала ладони рупором ко рту.

— Ау! — заорала она. — К вам новая студентка! Я хотела грызть гранит науки, но могу начать с ворот, если не откроете! Уже ем! Ом-ном-ном!

— А ты что, тролль, что ли — чугуном питаешься? — сбоку из темноты вдруг бесшумно вынырнул невысокий, плотно сбитый парень. В руках у него загремела, будто спохватившись, огромная связка ключей.

Ладислава вздрогнула от неожиданности:

— Нет. Я человек. Но очень целеустремленный.

— Ишь! — фыркнул парень, подыскивая нужный ключ. — Ну проходи, человек…

Ворота с пронзительным скрипом открылись.

Сторож снял с ремня маг-светильник и, постучав по стеклу, пробудил свет. Шар тотчас разгорелся синевато-зеленым. Пейзаж и парень, до того весьма смутные, проступили во всей красе.

У сторожа оказались желтые глаза, серо-коричневые волосы, похожие на перья, и большие уши. Лицо было открытое, дружелюбно-симпатичное. Одежда мешковатая. Найт дала ему лет двадцать пять навскидку.

— Идем! — сказал парень. Глянул на девушку и тотчас ойкнул: — А что у тебя с глазами?

— Это врожденное, называется гетерохромия, — привычно буркнула Лади.

И действительно, одна радужка у нее была темно-синяя, вторая — зеленая.

Ладислава не знала, скольких людей в своей жизни она научила слову «гетерохромия» благодаря данной особенности. Притом это был чуть ли не единственный научный термин в ее простом жандармском лексиконе.

Найт и сторож пошли к академии.

Хм, раз «маньяк» тоже отсюда, надо будет его найти. По фингалу. Узнать о судьбе чемоданов. И, наверное, извиниться.

Меж тем вихрастый ключник как-то по-птичьи раздулся:

— Меня зовут Стэн Хлестовски, ко мне на «ты», — гордо заявил он. — Я сторож, библиотекарь, ночной человек, колдун и заместитель леди-ректора Элайяны. Я мастер количеств! Ты не найдешь никого, кто делал бы больше, чем я, вот.

«А про качество он помалкивает», — усмехнулась Ладислава.

Когда она представилась в ответ, Стэн с хрустом почесал вихрастый затылок:

— Кажется, я помню твое имя, — протянул он. — Это ты бросила четвертый курс в военном университете и перевелась к нам на первый год? С потерей трех лет, да?

Лади видимо напряглась.

— Да. Я, — поколебавшись, ответила она.

— Мощно! А ведь ты даже уже на профильную стажировку в Саусборне успела устроиться… Что-то там в порту. Таможня?

— Отлов пиратов и контрабандистов, — медленно протянула девушка.

— Обалденно!

— Не сказала бы. А откуда ты про меня знаешь?

Вдруг у них на острове в ходу саусберийские газеты? Заметка про ситуацию госпожи Найт была совсем крохотной, втиснута как дополнение к эпитафии шефа, но… Если кто-то на Этерне видел статью…

Сердце Лади болезненно сжалось.

Стэн пожал плечами. Дважды.

— Я ставлю печати на документы о приеме новых студентов. Ну и читаю помаленьку. Люблю читать.

— Любишь читать документы?

— Да что угодно. Я в плену у буковок! Когда они сложены в слова, то иногда такие вкусные — как лягушки.

«Странное сравнение», — передернулась Найт, у которой лягушки занимали нижнюю строку в списке гастрономических радостей. А то и вовсе обретались на другой, нежелательной стороне листа.

Стэн и новенькая подошли к замку.

В призрачном лунном свете он выглядел древним великаном, уснувшим на лугу и обратившимся в камень — слишком цепкими оказались сны, не удалось проснуться.

— Так почему ты перевелась? — спросил липучка-Стэн.

Ладислава раздосадованно крякнула.

С другой стороны, они все захотят знать.

Нужно смириться с этим, научиться говорить правду так, чтоб не вызывать дальнейших расспросов. Чтобы самой не думать об этом лишний раз.

— Скажем так: мне всегда нравилось волшебство. И море. Хочу учиться магии и гулять на пустынном берегу, — твердо заявила Найт, глядя на академию, которая теперь нависала над ними, как скала. — Мой отец говорил: однажды ты понимаешь — надо перестать ждать и начать делать то, что хочется. Судя по всему, у меня наступил этот момент.

— Волшебство и море у нас имеются, да, — чинно кивнул Стэн.

Слова Найт не показались ему странными, и девушка заметно повеселела.

— Кстати! — вспомнила Ладислава. — Я приехала так поздно, потому что наш корабль попал в грандиозный отлив. Вода опустилась… не знаю… на много метров. Это вообще нормально?

— Вполне, — кивнул Хлестовски. — Остров Этерны всегда резко реагирует на излишки магии. А сегодня академию пробудили после летнего — дохлого — сезона. Маг-уборка, зачаровывание аудиторий против списывания, изгнание пришедших за лето сущностей… Куча заклинаний сразу. Вот Этерна и расстроилась, поджала море вместо губ.

— И часто она расстраивается?

— Несколько раз в год. Когда мы активно колдуем. Праздники, сессия. Лекции после вечеринок.

— Э?

— Тогда нужны массовые чары бодрости под кодовым названием «спички в глаза», — пояснил Стэн.

Они поднялись к высоченным резным дверям академии.

Хлестовски, хвастаясь перед новенькой, осветил фонарем круглый герб, выбитый на створках: десятиконечная звезда, а в ней — штормовое море и маяк, от которого вместо света разлетаются спирали заклятий, похожие на ракушки.

— Добро пожаловать в магическую Академию Бурю! — торжественно объявил Стэн.

* * *

Внутри все оказалось именно так, как и представляла Ладислава. Редкий случай, когда предсказуемость — это хорошо, потому что Найт была мастером спорта по завышенным ожиданиям.

— Ого, — оценила Лади, бахая саквояж на паркет.

— Так и живем, адептка, так и живем, — одобрительно пробухтел Хлестовски.

Главный холл замка был весь увешан роскошными сине-зелеными гобеленами.

— Это для тепла, — пояснил Стэн. — Зимой тут холодно, жуть.

Высокий потолок обшили деревянными панелями: каждый лакированный квадрат изображал какое-нибудь магическое существо, нарисованное в средневековом стиле. Здесь имелись келпи, единороги, волшебные птицы иррин, какие-то смешные мохнатые существа…

Некоторые панели были наглухо закрашены.

Интересно почему?

Потрескивающие маг-светильники спускались на длинных медных крючьях, похожих на якоря. Всю дальнюю стену затянуло огромное зеркало, покрытое черными пятнами древности, перед которым вырастали три винтовые лестницы — они вились и изгибались, как навеселе, и штопорами вкручивались в потолок.

А направо и налево из зала убегали лестницы совсем другого жанра: широкие, пологие, прямые. Стэн поманил Ладиславу к западным ступенькам, укрытым ковром.

— Мы идем в Полуночное крыло. Найдем тебе спальню, — пояснил сторож.

Он шел, медленно перебирая ключи. Судя по наморщенному носу, Хлестовски сосредоточенно о чем-то думал.

— Если честно, я не помню, какая комната полагается тебе по документам, — наконец, вздохнул Стэн. — А идти в кабинет леди-ректора неохота ночью. Давай поселим тебя во-о-от сюда…

Он наугад выхватил старый ключик, изъеденный ржавчиной. Протер его рукавом. Рыжие чешуйки остались на ткани, и Ладиславу озарило, откуда взялся такой непонятно-бурый цвет у одежды Стэна.

— Спальня номер тринадцать, — возвестил парень. — Это в Хромой башне. Так себе покои, конечно, невзрачные; и ванная не ахти, но…

— Но мы же можем выбрать другой ключ? — встрепенулась Найт.

— О нет. Нет-нет. Я всегда доверяюсь богу-хранителю Рэндому в важных вопросах.

— А здравому смыслу? — заволновалась Лади, которой сильно не улыбалась перспектива убогой ванной.

— Твоя комната — номер тринадцать! Я решил! — категорично отрезал Стэн. От укола его добродушие лопнуло, обнажив скрытое упрямство. — Так, Хромая башня у нас там…

Они резко свернули куда-то вбок и вновь пошли по коридорам, застеленным темными коврами. Чем дальше уходили от главного входа, тем ниже становился потолок. Факелы горели уже не так ярко, в стенной обшивке выл сквозняк и скреблись мыши.

Вдруг одна такая серая мышка выбежала из-за декоративных рыцарских доспехов, с писком проскользнула между ног у Хлестовски и скрылась за поворотом. Найт проигнорировала животное, но сторож-библиотекарь-мастер-количеств нахмурился.

— Пойду разберусь. Ишь! — заявил он на полном серьезе.

— Э. С мышью?..

— А то. Держи ключ. Тебе прямо, налево, вверх, снова налево, направо, налево, вверх до конца. Завтра в девять — общее собрание студентов в Великой Трапезной, не опаздывай.

И Стэн погнался за грызуном.

Ладислава проводила сторожа удивленным взглядом. Впрочем, он эволюционировал в понимающий, когда Стэн миновал особо яркий фонарь.

Потому что тень ключника, упавшая на ковер, оказалась тенью птицы.

Совы, если быть точным.

Желтые глаза, значит… Серо-коричные вихры и лягушки в роли десерта.

— Ночной человек, вот оно что! Так бы и сказал: оборотень летучий, перистый, — пренебрежительно фыркнула Найт.

Потом она зевнула и попробовала вспомнить, какие именно налево-направо-в-задницу ей готовила ночь грядущая.

Конечно, она заблудилась.

* * *

Ладислава совсем умаялась.

В Хромой башне не нашлось никого, кто мог бы подсказать дорогу. Коллеги-адепты сидели по комнатам — и комнаты их располагались в других корпусах.

Наконец Лади без сил притормозила у скульптуры дракона и огляделась, прикидывая, на каком ковре мягче спать… И тотчас с изумлением повернулась к окну, привлеченная странным звуком.

Окно было задернуто портьерами, но даже сквозь плотную ткань было слышно, что по ту сторону шумит море. Этот звук ни с чем не спутаешь. Странно: Найт читала, что от академии к пляжу идти минут пятнадцать, а грохот волн такой, будто… Ладислава решительно обогнула дракона, отдернула шторы и распахнула створки.

— Ох!

Соленые брызги прилетели ей прямо в разгоряченное долгим подъемом лицо.

Дождь давно кончился, и небо расчистилось, выставив на прилавок все-все самоцветы-звезды, что горели на острове. Полная луна — неожиданно крупная, с красноватым боком — низко зависла над морем. Оно, в свою очередь, с тихим рокотом перебирало волны, как камни, и слабо светилось — из-за стай шебутного планктона.

Море было прямо под Хромой башней.

Точнее, не так: там, за окном, не было ничего, кроме моря. И замка тоже не было. Только вода и ветер. Ладислава перегнулась через подоконник, изумляясь тому, как он висит прямо во влажном воздухе…

— Не вывались-с-с, — вдруг сказали за спиной у Ладиславы, тем самым чуть не добившись обратного эффекта.

Девушка качнулась назад и рефлекторно прыгнула в боевую стойку, раскорячившись, как морская звезда в таверне.

Скульптурный дракон закатил глаза:

— Ты меня побить решила? Руки отшибешь, я мраморный. И оживленный. И чтоб никаких: «Ути-пути, говорящая зверушка!» Это оскорбительно. Я хоть и камень, а мыслю не хуже прочих. Даже лучше. Рынок думающих существ в наше время почти пуст, так что я с удовольствием занимаю в нем нишу. Уяснила, блондиночка-с?

Когда дракон говорил, его морда двигалась очень медленно. Будто муха возилась в блюдечке из-под варенья: с трудом, но с удовольствием.

— Так что закрой свой рот-с-с. И окно закрой, у меня артрит-с.

— Это в каком месте? — Ладислава скептически оглядела единое мраморное полотно, составляющее ящера.

— Вот молодежь-с… — вздохнул дракон. — Никакого уважения к старости.

Ладислава закрыла окно.

— Почему там вода? — деловито спросила девушка.

— Потому что даже у изгоев есть свои достоинства. Это я о Хромой башне-с: окна здесь затейливые — они подменяют сад на море, когда им хочется.

— То есть это иллюзия?

— Пффф! Это — группа блуждающих порталов. Вывалишься — придется грести назад вручную-с. А судя по тому, какие у тебя хилые ручки-с — ты быстро утонешь. Или тебя нагонит жраль-акула. Или запутаешься в яд-водорослях, и они утащат тебя к ундинам на поздний ужин-с. Хотя погоди… — дракон передумал. — Ты же высоту видела? Даже грести не придется. Сразу разобьешься. Так что мой совет-с: любишь море — смирись со скорой смертью.

Лицо Ладиславы — обычно либо сосредоточенно-упрямое, либо улыбчиво-беззаботное, — болезненно дернулось.

Ох дракон…

— И да. Оплату за свои мудрые мысли я беру камнями — я их ем.

Найт тряхнула волосами, отгоняя дурные мысли — жмых вам, а не моя головушка! — и щелкнула ящера по носу:

— Платить за непрошенные советы?.. Щас! Хочешь камень, тогда скажи: где мне найти спальню номер тринадцать?

И она на раскрытой ладони показала ящеру ключ. Дракон сначала обиженно надул щеки, а потом сфокусировался на этом ржавом безобразии и вдруг пакостно захихикал. Смех у него был — будто щебень о черепицу кидают.

— Стэн-с-с поселил тебя в тринадцатую? Ай, безмозглая птица! Зайди за тот гобелен и попадешь аккурат к своим высочайшим, хех, покоям-с-с.

Интонация не предвещала ничего хорошего.

— Что не так с комнатой? — Лади нахмурилась.

— Принеси камень — обсудим-с.

Дракон закрыл глаза и замер. Девушка настойчиво постучала костяшками пальцев по его чешуйчатому лбу, но даже это не пробудило вредный реликт.

Делать нечего: госпожа Найт пошла к указанному гобелену и с подозрением нырнула за ткань, рассыпающуюся от древности.

* * *

Вопреки опасениям, коридор, в котором располагалась тринадцатая спальня, выглядел очень прилично.

Двери в комнаты, мимо которых проходила Найт, были закрыты, из-под них тянуло острым запахом зелий для уборки и свежей краской.

Ладислава подошла к номеру тринадцать и постучалась: она читала, что в Буре студенты живут по двое. Изнутри никто не ответил, и тогда Найт отперла дверь ключом.

— Вот это для Стэна «невзрачно»?! — охнула девушка, заходя.

Комната была шикарная. Новые светильники, пушистый ковер, две кровати с тяжелыми алыми балдахинами. Огромный книжный шкаф. Во всю стену — изящная фреска с изображением шести богов-хранителей, гуляющих по лесу.

При виде такого искусства Ладислава иронично вскинула брови: ничего себе у нее компания.

И зачем, интересно, это сделано? Кто-то всерьез верит, что суровый лик паладина Карланона или пророка Теннета, бредущих под руку под чащобным сводом, помешает ей взять от студенческой жизни максимум наслаждений? Ну-ну.

Найт фыркнула и отвернулась к окну.

За ним — снова море…

Причем здесь окно было распахнуто во всю ширь, и свежий ветер ловко перебирал белые занавески, которые мялись, шептались и жеманничали в его невидимых руках.

А еще, судя по вещам, разбросанным тут и там, у Ладиславы определенно имелась соседка. Правда, сейчас ее в комнате не было.

И где же она бродит в ночи?

Найт на всякий случай подошла, выглянула наружу: вдруг там соседушка тонет вовсю? Но за окном было мирно и пусто. Только звездная россыпь привычно схватила Ладиславу за горло — невыносимой своей красотой, выворачивающей душу.

Раньше Лади и не думала, что красота и боль так часто идут рука об руку. Но в последнее время ей казалось, что они практически неразрывны.

Зато при виде ванной комнаты настроение у госпожи Найт взлетело беспечной праздничной шутихой. На такие интерьеры она и не надеялась!

Лади не меньше получаса плескалась и фыркала в горячей воде, напевая портовые песенки. Потом она натянула шелковую пижаму — по счастью, та лежала в маленьком, «спасенном» саквояже, — и долго еще сидела на бортике перламутровой ванны: расчесывала волосы, мурлыкала себе под нос.

Наконец, розовощекая и разомлевшая, она была готова ко сну.

Лади приоткрыла дверь в спальню очень медленно, бесшумно, наслаждаясь тем, как тонко смешивается внешний холод с клубящимся паром, затянувшим ее морское царство. Стайка приятных мурашек пробежалась по спине, и Найт шагнула в комнату.

И, увидев, что впереди, застыла на пороге с отвисшей челюстью.