Прощать любимым. Роман, основанный на реальных событиях

Антонина Евстратова

Накануне войны молодая девушка рожает ребенка и пытается от него избавиться. Спустя много лет она снова появляется в жизни своей дочери и переворачивает весь её мир.

Глава 7. Спасение на пасеке

Наконец, послышался звонкий лай собак, а за ним мужской голос позвал:

— А ну, ко мне, дамы!

Навстречу девушкам шел невысокий, коренастый мужчина в поношенной выцветшей от солнца одежде. На его голове широкополая шляпа, на ней прикреплена серая в мелкую ячейку тонкая сетка с длинными концами, завязанными вокруг шеи.

Увидев Нюрку и рядом девушку, лежавшую на покрывале, взмахом руки подал знак собакам сидеть.

Они сели рядом и с любопытством спокойно смотрели на пришедших людей.

Мужчина удивленно рассматривал нежданных гостей.

Нюрка смогла рассмотреть через сетку его лицо, оно показалось ей припухлым, небритым и синеватым. — Бандит, а не пасечник! — подумала она, — что теперь с нами будет? Я то смогу убежать, а Мария как? — но, пересилив страх, спросила: — Дядь, это ваша пасека?

— Да, раньше она была! — криво улыбаясь, не громко ответил мужчина.

Она не услышала, что он сказал, — точно бандит! Как-то подозрительно улыбается! — ее мысли прервал его же бархатистый, приятный голос.

— Откуда вы девоньки и что с этой? — он мотнул головой на Марию. — Почему ты тащишь ее? — Его голос показался Нюрке добрым, и тогда она ответила: — Это подруга моя Мария, она рожает! Сама не может, идти, а я вот помогаю ей! Мы случайно увидели ваш дом, вот и свернули к вам! — виновато отчеканила она.

Мария поджала под себя колени, держа руки в низу живота, от боли кусала губы, и слезы катились по ее измученному лицу.

— Понятно! — сказал мужчина, глядя с сочувствием на безжизненно бледное лицо Марии. Он снял с головы защитную сетку и подал Нюрке, — отнеси в дом! — затем подошел к Марии, — давай, дочка, я помогу тебе! — он осторожно приподнял ее с покрывала, прижал к себе, как свою дочь и понес к дому, повернувшись к собакам, сказал: — Ну, что вы приуныли? Все будет хорошо, идите на место!

Собаки послушно встали и пошли следом за ним.

Озираясь по сторонам Нюрка запоминала место на всякий случай, мало ли что может, случиться! Увидев впереди ульи, страх окончательно покинул ее, — значит и правда пасечник! Ого, сколько ульев! А пчелы летают, того и смотри, ужалят!

— А ты, девонька не махай руками, не то искусают! — предупредил пасечник. Он занес Марию в дом и положил на стоявший в углу топчан. — Здесь, дочка, тебе никто не помешает и не обидит, не волнуйся. А — я, вам медку принесу! Небось, проголодались? — он вышел в сенцы, минуты через три принес чашку с медом, таким янтарным и пахучим, что у Нюрки произвольно потекла слюна. Ломанный большими кусками хлеб, лежал на столе, и эмалированная зеленая кружка с холодной водой, стояла рядом с чашкой меда.

Нюрка хотя и проголодалась, но сразу набросилась на воду, и в одно мгновение опустошила кружку, а затем принялась за мед. — Такое может, быть раз в жизни, чтобы есть его ложками! Мария, ты будешь? Тебе надо поесть, не то сил не будет рожать!

Марии есть не хотелось, но она поднесла ей чашку и насильно стала кормить.

— Не хочу я, Нюр, дай лучше водички, во рту все пересохло!

Нюрка поднесла ей кружку с водой.

Она глотнула, — хороша водичка, родниковая, мягкая, не то, что у нас дома! — охрипшим голосом произнесла Мария.

— Твоя, правда, подруга, с такой водичкой и болезнь не страшна! Кстати, тебе не стало легче?

Мария улыбнулась, показывая ряд белых зубов, — отпустило чуть.

— Ну, слава Богу, а то смотрю на тебя, как ты мучаешься и мне от этого больно! — Она собрала с подушки пряди волос и заколола на её голове, любуясь ею, со светлой завистью сказала: — Как же ты красива, Мария!

Мария прикрыла пушистые ресницы, — что из того? Было бы у меня столько счастья!

— Ничего, дорогая, у каждого человека есть счастье, и оно к тебе обязательно придет!

— Ну, красавицы, поели? — заходя в избу, спросил пасечник.

— Да, дядь, спасибо, мед очень вкусный у вас! Наелась вот так, — показывая рукой выше своей головы, — а, как гляну на него, еще бы ела, да некуда! — она широко улыбнулась, растягивая тонкие бордовые губы.

— А — я… — он сделал короткую паузу, — на мед и глядеть не хочу, каждый день одна еда!

— Ой! — воскликнула Нюра, — вот мне бы так, кроме меда, я ничего бы не ела!

Пасечник улыбнулся доброй улыбкой и по-отечески спросил: — Ну, что, девушки, теперь может, расскажете, откуда вы и чьи?

— Мы, дядь, доярки, — выпалила Нюрка, — гурт наш недалеко от вас!

— А живете вы, где?

— Живем в Камышенском совхозе.

— Камышенка? — он удивленно приподнял свои широкие, черные брови.

— Знаю-знаю! Как же? Там живет одна женщина… Любил я ее, да и теперь люблю, не могу забыть! Большая любовь у меня к ней, первая и последняя! — Он грустно покачал головой, — сколько уже лет прошло, а я все еще люблю ее! Потому до сих пор не женюсь!.. — Сделав небольшую паузу, продолжил: — Конечно, Иван богатырь! А — я, против него так себе, да понимаю я все, что не пара ей, но сердце… ему не прикажешь! Интересно, какая она сейчас?

— Дядь, а кто она? — не скрывая любопытства спросила Нюрка.

Пасечник угрюмо посмотрел на нее, — Матрена! — с нежностью произнес он.

От неожиданности у Марии расширились глаза, как говорят: Не было бы счастья, да несчастье помогло. Могла ли она, когда-нибудь предположить, что встретит человека, который любит ее мать и останется, верен ей до конца дней своих!

Внезапно он замолчал, удрученно вздохнул, опустив голову, смотрел в пол, а после спохватился: — Что это я перед вами, как на исповеди? Впал в ностальгию! Давно душу свою не изливал! Один я здесь, кому говорить? С пчелами и разговариваю, чего я им только не говорил и не рассказывал, а они, твари, вроде как понимают и не жалят меня! — он ухмыльнулся. — Спасибо вам, дочки, напомнили о моей любимой, хотя, я никогда о ней не забывал!

— Дядь, а Мария, дочка Матрены.

Пасечник вдруг резко поднялся со скамьи, но не смог сделать и шага, как вкопанный стоял и часто моргал черными влажными глазами, будто в них попал песок. Наконец, он произнес: — Матерь Божья! Это же надо такому случиться? Дочь Матрены! Кто бы сказал, что у меня в гостях будет дочка моей любимой, никогда бы не поверил! — Он взялся за свою небритую бороду, потер ее пальцами и грустно сказал: — А ведь она могла бы быть и моей дочерью! Надо же так, а ну, надо? — он шагнул к двери, затем медленно повернулся к девушкам, — меня зовут Василием, — бесцветным голосом сказал он и вышел на улицу.

Воспоминания о Матрене заставили его глубоко задуматься. Отвлек его неожиданный треск пересохшего валежника, собаки бросились на шум.

Пасечник пошел следом за собаками. Вернулся с мужчиной, высокого и крепкого телосложения. На большой, седой голове мужчины надета кожаная, черная фуражка козырьком назад, поэтому выглядел он добродушным.

— Каким ветром тебя занесло ко мне, Семен? — оживленно спросил пасечник.

Мужчины обнялись, похлопывая друг друга по спине.

— У тебя что, Василий, гости?

— Да гости! А ты зачем ко мне пожаловал? В гости тебя не дозовешься, неужели вспомнил о друге? — с подковыркой спросил он.

— Я к тебе приехал за медком, дашь?

— Медку? Это можно! Сколько надо дам, его сегодня много!

— Василий, ты мне водицы дай лошадку напоить, бедная с утра не пивши!

— Возьми ведро, Семен, там за домом кадушка стоит с водой, сам и набери!

— Добро, Василий, конечно, я сам, спасибо!

— Семен зашел за дом, и Нюрка решила спросить пасечника: — Дядь Вась, может, ваш знакомый увезет нас в Камышенку, там есть повитуха, она всем помогает!

— Хорошо, Нюра, я сейчас же поговорю с ним!