Прощать любимым. Роман, основанный на реальных событиях

Антонина Евстратова

Накануне войны молодая девушка рожает ребенка и пытается от него избавиться. Спустя много лет она снова появляется в жизни своей дочери и переворачивает весь её мир.

Глава 6. Всё будет хорошо

В конце мая, на утренней дойке, у Марии потянуло низ живота.

Как и всегда, раньше всех, она закончила дойку и ушла в палатку. Тянущие боли повторились и снова исчезли. Не раздеваясь, она прилегла на топчан и заснула, но сон ее был недолгим, острая боль вынудила ее громко вскрикнуть.

— Господи! — она ухватилась за живот, — почему так больно? Неужели я рожаю? — от этих мыслей, она подскочила с топчана, посмотрела по сторонам, — нет никого, надо бежать куда-нибудь подальше отсюда! — захватив с собой большой кашемировый зеленый платок, выбежала из палатки и быстро спустилась в низину крутого луга, где её никто уже не увидит и не услышит.

Схватки то появлялись, то пропадали, но ненадолго, с каждым разом, они были чаще, острее и продолжительнее, но вскоре боль стала нестерпимой. Она кричала так громко и мучительно, что ее крик подхватывало утреннее эхо и разносило по всей округе, а перепуганные птицы покидали свои гнезда.

— Хорошо, что я одна, никто ничего не узнает! — подумала она, — теперь, где бы укрыться? — она обвела взглядом вблизи растущие кустарники, среди них выделялось одно ветвистое деревце. Через боль и слезы она дошла до него, нарвала травы, смастерила ложе и прилегла, накрывшись платком.

Женщины закончили дойку, переоделись и встали у котла, где доваривалась затируха. Это блюдо готовили на одном молоке с мукой, перетирая её в ладонях, получалась мелкая лапшичка.

— Девчата, накладывайте себе сами, ешьте пока горячая! — предложила бригадир.

Девушки не заставили себя долго уговаривать, быстро опорожнили котел и разошлись по палаткам.

— А, где Мария? Затируха ее любимое блюдо, пусть поторопится, не то голодной останется!

— Не знаем! — ответил кто-то из девчат. В палатке ее нет, она закончила дойку, еще темно было, наверное, опять в забоку за слизуном ушла.

— И не сидится же ей! Спала бы себе до обеда, ох, и непоседа! — покачала курчавой головой бригадир.

— А кто-нибудь слышал сегодня утреннее эхо? «Похоже, кричала женщина», — сказала Шурка (мосол). Она была очень худая, поэтому жители деревни прозвали её «Мосол».

Нюрка сразу подумала о Марии, смуглое ее лицо приобрело багровый цвет, а сердце поднялось к горлу, того и смотри, выскочит, карие глаза испуганно посмотрели на бригадира. Она забежала в палатку, остановилась, топчан Марии заправлен, а платка цветного на месте не было.

— Где же ты, горе луковое? — с минуту, она размышляла, — что делать, с чего начать? — но уже точно знала, в утреннем эхо был крик Марии. — Она рожает одна и неизвестно где! — прихватив с собой два плотных покрывала, она скатилась кубарем в низ по косогору. Было очень тихо, лишь изредка издавали звук небольшие птички, вышло солнышко, стало приятно тепло, трава от утренней росы начала подсыхать. Она посмотрела на чистое голубое небо, — день должен быть замечательным, а это значит у нас с тобой, Мария, все будет хорошо! Только, где же ты спряталась, подруга моя золотая? — она смотрела по сторонам, но кругом не было ни души, она снова поднялась наверх, остановилась на пригорке, оттуда лучше просматривалась вся округа. — Так, куда бы я пошла на твоем месте, чтобы остаться незамеченной? — спросила она себя, и сама дала ответ: — Конечно, я пошла бы в укромное место и где сухо, а сухо может, быть только под деревом. — Она пристально осматривала низину, еле сдерживая слезы, ею овладел страх за Марию. — Что если на нее напали бандиты! Сколько их здесь бродит? — она уже открыла рот, чтобы позвать подругу, но совершено случайно, будто кто-то повернул ее голову в другую сторону. За непроходимыми кустарниками и валежником в километрах двух-трех поднимался вверх дым, — значит, это чей-то дом и в нем живут, — подумала она, — раньше ходили слухи, что где-то недалеко от лагеря стоит пасека, может, это и есть она? — Несколько минут она смотрела по сторонам и вдруг радостно выкрикнула: — А вот и дерево! — Она скатилась вниз, подобно мячу подскочила к нему, и то что она увидела привело её в шок.

На цветном платке лежала Мария, свернувшись калачиком поджав колени к животу.

Нюра наклонилась над ней, — зачем ты ушла из лагеря? Все равно, рано или поздно все узнают, что у тебя родится ребенок!

Мария посмотрела на подругу затуманенными глазами. Измученное и искривленное лицо от боли закрыли разбросанные светло-русые волосы, у нее не было сил даже стонать.

Нюра убрала с ее лица волосы, — хорошая моя, потерпи, все будет, так как ты хочешь! Мы с тобой сейчас уйдем далеко, далеко, и нас никто никогда не найдет! Пусть будет по-твоему.

Мария посмотрела на неё сквозь слезную завесу и криво улыбнулась.

— Пойдем отсюда, Мария, здесь не далеко чей-то дом, раньше говорили, вроде это пасека! Только ты помоги мне, приподнимись чуть, я положу тебя на покрывало и дотяну до того дома.

— Ничего не надо, Нюра, я никуда отсюда не пойду, ты даже не представляешь, как мне больно! — через слезы проговорила она.

— Ничего, подруга, терпи, Бог терпел и нам велел! Не зря так говорят, и какая же ты будешь мать, если не испытаешь боли?

Мария с усилием приподнялась и, не разгибаясь, прилегла на покрывало. — Нюра, ну, как ты меня потащишь? Давай останемся здесь! — И снова схватки и снова крик. Не обращая внимания на крики подруги, Нюрка торопилась к дому, где видела столб серого дыма.

— Какая я молодец, что взяла с собой два покрывала, — похвалила она себя, — так идти быстрее и тащить легче, да и тебе, не так больно!

Путь оказался невыносимо трудным и долгим. Расстояние до того дома, было не два-три км, как предполагала Нюра, а в два раза длиннее. Пробирались через чащу и заросли, казалось, этому не будет конца.

У Марии возобновлялись схватки, она кусала свои прелестные губы, чтобы не кричать, а, когда схватки прекращались, она шла сама, но недолго, снова боль и крик.

— Потерпи, милая, скоро уже придем! Сейчас, еще одну передышку сделаем и пойдем дальше! — От палящего солнца и нагрузки у Нюры пересохло во рту, ее платье насквозь пропиталось потом. Она остановилась и легла подле Марии, раскрыв широко рот, облизывала тонкие пересохшие губы. — Сейчас бы водички, хотя бы один глоток! — тяжело дыша, проговорила она.

Мария виновато посмотрела на подругу, глотая слезы, — прости меня, Нюра.

— Ну, что ты, глупенькая? Все хорошо! Зато, у нас появится еще один человечек!

Мария закрыла глаза, и пушистые ресницы затрепетали, — куда я пойду с этим человечком?

— Куда, куда? — не выдержала Нюра, — домой к родителям! Никуда они не денутся, еще, как будут любить дитя! А сейчас помолчи, быстрее дойдем! — приказным тоном сказала она и сморщилась от боли. — Все ноги порезала, надо было хотя бы тапочки надеть, а я переволновалась и забыла обуться!

— Нюра, прости, как же я не заметила твои босые ноги? Возьми мои туфли, у нас с тобой один размер! — она сейчас же разулась и заставила подругу обуться.