В музее музы музицировали. Китайская пудреница

Антонина Валериевна Титова, 2022

Обычный современный школьник отправляется в музей на мероприятие, посвящённое дню основания города. Там он знакомится со своей ровесницей, и в результате нелепого происшествия ребята попадают в прошлое.

Глава 1

Этот апрельский день выдался солнечным и тёплым, как и полагается любому порядочному воскресному дню. Снег, оставшийся на клумбах, стремительно таял, образуя на тротуарах лужи, в которых с радостным щебетом плескались воробьи. Жирные голуби важно расхаживали по тротуару, косясь на воробьиные стайки, и время от времени разгоняли своих более мелких соперников, чтобы самим занять птичьи бассейны. То здесь, то там начала пробиваться свежая молоденькая трава, радуя прохожих ярким сочным цветом, приятно контрастирующим с темными унылыми красками уходящей зимы. После вчерашнего общегородского субботника бордюры сверкали белизной, клумбы и газоны были очищены от мусора, накопившегося за зиму. Город встречал весну. Уссурийск радовался апрелю.

Пожалуй, единственным, кто не участвовал в этом празднике пробуждения природы, был Тимоха — двенадцатилетний школьник, с угрюмым видом шагающий в городской музей. Нет, весну Тимоха любил, просто обожал. Это время, когда можно снять надоевшую шапку, больше времени проводить на улице с друзьями, строить планы на лето… Музей Тимоха тоже любил, даже очень. Он мог часами прохаживаться вдоль рядов с редкими ценными экспонатами, представляя, кому же мог принадлежать тот или иной предмет. В воображении сразу возникали образы и даже сцены быта людей, живших давным-давно. А сегодня был еще один повод сходить в музей. Сегодня там будет проводиться праздничное мероприятие, посвященное очень важному событию: 118 лет назад село Никольское, находившееся здесь когда-то, стало городом Никольск-Уссурийским. Сам император указ подписал! А потому в честь такого знаменательного события в городском музее для школьников организовали праздничные мероприятия. Но во всей этой огромной бочке мёда была одна маленькая и очень противная ложка дёгтя. Завтра Тимохе грозила двойка по литературе. И всё из-за этого жуткого сочинения! И тема такая дурацкая: «Кем я хочу быть, когда стану взрослым?».

— Кем же я хочу стать, когда вырасту? — размышлял Тимоха, приближаясь к очередному перекрёстку. — Может быть, бизнесменом? А что? Они хорошо зарабатывают. Хотя, с другой стороны, проблем у них тоже хватает. Тогда, может быть, экономистом? Сидишь себе в офисе, бумажки целый день перебираешь, отчеты разные составляешь, скукота смертная! Отпадает. Поваром? Не, об этом пусть себе девчонки мечтают! Ну, кем же тогда? Откуда я могу знать, кем я буду, когда вырасту, если я еще не вырос? Еще целых пять лет учиться в школе. Сто раз можно выбрать себе профессию и двести раз передумать. А пока… пока на улице весна, солнце припекает, и хочется радоваться жизни, общаться с друзьями… Кстати, о друзьях!

Тимоха достал из кармана мобильный телефон и позвонил своему однокласснику.

— Привет, Никитос! Ты сочинение написал?

— Конечно, — раздался в трубке голос его друга Никиты. — Еще вчера!

— А ты о чём писал? Про какую профессию?

— Я хочу быть зубным врачом! — гордо ответил Никита. — А ты?

— А я еще не знаю, не решил, — вздохнул мальчик, попрощался с другом и отключил телефон.

«Может быть, мне тоже стать зубным врачом, как Никитос? Не, только не это! Бормашина так отвратительно жужжит, у самого зубы начинают болеть. Интересно, о чём будут писать остальные одноклассники? Можно, конечно, попробовать написать о любой профессии, но только о какой? Вот возьму и напишу, что хочу быть дворником. А что? Целый день на свежем воздухе. Или бомжом! Эти вообще не парятся насчет завтрашнего дня. Самые счастливые люди! Боюсь, только, учительница не оценит чувства юмора и всё равно влепит двойку. И кто их вообще придумывает, эти ужасные темы для сочинений?!»

С этими невесёлыми размышлениями Тимоха не заметил, как оказался перед входом в музей. Мальчик немного постоял перед дверью, чтобы отбросить свои переживания по поводу ненаписанного сочинения и настроиться на праздник, сделал глубокий вдох и вошёл внутрь.

Он сразу узнал пожилую женщину-контролёра, стоящую у входа и проверяющую билеты. Он улыбнулся и поздоровался. Женщина приветливо улыбнулась в ответ, оторвала корешок билета и вручила Тимохе комплект одежды.

— Проходи, переодевайся, — кивнула она головой в сторону ширмы, стоящей справа от входа.

Школьник послушно скрылся за тёмно-зеленой ширмой, снял рубашку, джинсы и кроссовки, аккуратно сложил их в пакет. Затем примерил довольно длинную холщовую рубаху с широкими рукавами, темные штаны в мелкую полоску. Одежда подошла по размеру, сапоги также пришлись впору. Мальчик накинул черную жилетку, застегнул на поясе ремень и оглядел себя в зеркало.

— Ну и мода была 100 лет назад, — усмехнулся он. — Зато тепло, вполне можно без куртки ходить.

Тимоха сдал свои вещи в гардероб и вместе с остальными сверстниками, наряженными подобным образом, пошёл бродить по залам. Атмосфера впечатляла, удивляла и радовала. Сегодня экспозиции во всех залах были посвящены одному временному периоду — концу XIX века, а экспонаты, относящиеся к другим эпохам, были убраны или тщательно замаскированы. Искусно сделанные декорации помогали полностью окунуться в то время, когда родной город Тимохи и стал, собственно, городом. Ни в одном зале не было сегодня стеллажей, а все предметы быта сотрудники музея расставили так, словно здесь проживали хозяева этих вещей.

Первый зал, в который попал мальчик, имитировал русскую избу. Вдоль стен были расставлены скамьи и множество сундуков самых разных размеров. «На самых больших из них вполне можно спать, — подумал Тимоха. — Правда, жестковато, а перины у крестьян вряд ли были. Как хорошо, что сейчас другое время, можно спать на кровати, с комфортом». На одной из лавок лежала резная прялка, а рядом стоял ручной ткацкий станок, на котором посетителям музея предлагалось попробовать самим сделать небольшое полотно. Тимоха осилил всего лишь три ряда, посочувствовал русским женщинам, которые ткали целыми днями, и продолжил осмотр комнаты. Стены были увешаны старыми фотографиями и вышитыми полотенцами. У декорации-печи — огромный ухват, а рядом на полке всевозможные чашки и плошки. В центре экспозиции стоял накрытый праздничной скатертью стол с котелком, деревянными мисками и ложками, и, конечно, самоваром! В углу комнаты с потолка свисала небольшая люлька. «Классные качели для малышей!» — школьник живо представил себе, как сто лет назад ребятишек раскачивали в люльках со всей силы, и они визжали от счастья, кружась в своих кроватках, как на аттракционе в парке. У выхода мальчик обратил внимание на коромысло и деревянные вёдра. «Интересно, — подумал он. — Как из таких ведер вода не выливалась? Они же из дерева сколочены. А, может быть, выливалась? Пока до дому донёс, две капли осталось на дне, считай, никуда и не ходил, начинай всё сначала. Да, не скучно у них там было, в древности!»

Второй зал резко отличался от первого, поскольку представлял собой рабочий кабинет какого-то чиновника. Тут не было ни сундуков, ни вышитых полотнищ, зато здесь было много мебели. «Офисной!» — охарактеризовал её Тимоха. И стены, и мебель, и пол, и даже шторы на импровизированном окне были выдержаны в темных тонах. В углу справа от окна стоял резной письменный стол со множеством ящичков, каждый из которых закрывался на ключ. На столе помимо бумаги и письменных принадлежностей были расположены пишущая машинка и керосиновая лампа. Тимоха аккуратно присел на старинный стул, стоявший около письменного стола, но тут же встал. Во-первых, экспонат был довольно ветхим, немного поломанным, и мог окончательно сломаться, а, во-вторых, несмотря на свою красоту, стул был ужасно жёстким и неудобным. «Человек, целыми днями сидевший на таком стуле за работой, наверное, был необычайно выносливым! Это же настоящая пытка работать в таких условиях!» — вздохнул мальчик. Всю противоположную стену занимал огромный книжный шкаф-библиотека. Тимоха попытался прочитать названия книг на корешках, но они или отсутствовали, или были истерты до такой степени, что невозможно было на них что-либо прочесть. У мальчика возникло ощущение, что это не настоящие книги, а всего лишь декорации, мастерски выполненные для экспозиции. Возле третьей стены стоял небольшой диван с коваными подлокотниками. На вид он был немного мягче стула, но с абсолютно прямой и твердой спинкой, расположенной под прямым углом к сиденью. Тимоха не попытался присесть даже на край диванчика, дабы не разочароваться ещё раз. Слева от окна стоял ещё один стол, овальный, на единственной массивной ножке. Стол, видимо, предназначался для приёма корреспонденции, поскольку на нем лежали газеты, небольшая стопка писем и металлический поднос для визиток.

Третий зал сегодня играл роль сельской школы. И если в начале экскурсии Тимоха сочувствовал крестьянским женщинам и чиновникам, то теперь настал черёд жалеть маленьких школьников. Понятное дело, что у них не было компьютеров или интерактивной доски. Но даже школьной мебели у детей не было. Вместо привычных парт, хотя бы тех, за которыми учились ещё Тимохины бабушки и дедушки, и которые он сам видел только в книжках и на старых открытках, в школе, представшей перед его взором, стояли три длинных ряда столов, вдоль которых тянулись узкие, совершенно неудобные скамьи. «Сколько же в классе было учеников? — прикинул мальчик. — Пятьдесят? Семьдесят?». Стены класса были пусты, без учебных пособий. «Ну, хоть классная доска у них висела!» — подумал школьник. Вместо портретов великих людей в одном из углов находилась икона с небольшой лампадкой. Других предметов мебели в классе не было.

Окончательно убедившись, что в позапрошлом веке все люди в Уссурийске жили в спартанских условиях, были невероятно мужественны (даже девушки и дети), могучи и выносливы, Тимоха завернул в очередной зал. И тут же изменил сформировавшееся было мнение о своих недавних предках. Очередной зал представлял собой будуар некой дамы. Первым делом в глаза бросился цвет стен — нежно-голубой. Стены украшали картины в позолоченных рамах. «Наверное, репродукции», — подумал Тимоха. Вдоль стен никаких лавок или скамеек, никаких жёстких, жутко неудобных стульев. Только мягкие изысканные кресла и кушетка с изогнутой спинкой. Вся мебель в комнате была светлых тонов, кроме небольшого комода, стоящего у одной из стен. Тимоха внимательно осмотрел безделушки, лежащие на поверхности комода, и повернулся к окну. Первое, на что он обратил внимание, было высокое зеркало на двух опорах в причудливой раме. В таком зеркале человек, каким бы высоким он ни был, обязательно будет отражаться во весь рост. Даже в цилиндре. Даже в шляпе с павлиньими перьями. Даже с высоченной прической времен Марии-Антуанетты. Тимоха перевёл взгляд на туалетный столик, стоявший справа от окна, и только сейчас заметил, что он в зале не один. За столом на мягкой кушетке восседала девочка, должно быть, его ровесница, в темно-сером платье в мелкий белый цветочек, с накинутым на плечи клетчатым шерстяным платком, с русой косой — словно сошедшая с иллюстрации книги Бунина — и с самым невозмутимым видом делала селфи. Тимоха никогда не робел перед девочками, но природная скромность не позволяла ему заводить беседу с незнакомыми людьми. Однако, такой контраст эпох настолько поразил, а больше рассмешил мальчика, что он, сам не ожидая от себя, громко произнес:

— Эй, горничная, чего ты тут расселась? Сейчас барыня придёт — осерчает!

Девочка, застигнутая врасплох, от неожиданности вздрогнула и повернулась, глядя на Тимоху широко распахнутыми испуганными глазами, но уже через пару секунд её лицо приняло насмешливое выражение.

— А ты сам-то кто? Конюх или плотник? Тебе в дамские покои вообще вход запрещён! Если тебя здесь обнаружат, то высекут, можешь не сомневаться!

Молодая особа тут же потеряла интерес к своему собеседнику и, расправив складки на длинном платье, снова повернулась к туалетному столику, принявшись исследовать туалетные принадлежности. Тимоха, собравшийся было идти в очередной зал, передумал и быстрым шагом подошёл к девочке. Он считал абсолютно недопустимым хватать экспонаты руками. Одно дело — присесть на стул или диван, и совершенно другое — трогать старинные вещи.

— Ты что делаешь? — возмущенно прошептал он. — Немедленно положи на место! Их нельзя трогать!

— Я ничего плохого не делаю! — сердито ответила девочка. — Я просто смотрю.

— Вот и смотри, смотреть глазами надо, а не руками! А если каждый будет хватать экспонаты?! Ты что, не понимаешь? Это же история!

— Отстань от меня! Иди, куда шёл! Я сама разберусь, что мне можно, а что нельзя, без советчиков!

Девочка положила на место деревянный гребень для волос и взяла в руки фарфоровую пудреницу.

— Если ты не прекратишь хватать экспонаты, я сейчас позову сотрудников музея! Пусть они с тобой разберутся!

— Давай, иди, жалуйся! Ябеда!

— Я не ябеда, просто ты поступаешь непорядочно! Уходи отсюда! — Тимоха, покрасневший от негодования, схватил непослушную девочку за локоть и с силой дёрнул на себя. Девочка, не ожидавшая такого выпада, на мгновение потеряла равновесие и ухватилась за столик, машинально разжав пальцы руки, в которой она держала пудреницу. Музейный экспонат упал на пол и разбился, мелки кусочки разлетелись по всей комнате. Ребята в ужасе глядели друг на друга. В воздухе повисла тишина. Первой нарушила молчание девочка.

— Это всё из-за тебя! Зачем ты меня дёрнул?

— А зачем ты тут всё лапала? Кто тебе разрешал? Ещё и удержать не смогла! Что теперь делать? Теперь нас точно накажут. Ещё и в чёрный список внесут!

— Надо быстро всё спрятать и валить отсюда, как будто нас тут и не было, — придумала собеседница. — Надеюсь, тут нет камер видеонаблюдения?

— Куда же их спрятать? Смотри, сколько осколков!

— Ничего страшного! Те, что покрупнее, закинем в ящик стола. Или комода. А мелкие — ногами разметём по полу, чтоб в глаза не бросались. Не стой, как истукан, давай, помогай мне, пока нас действительно не застукали!

Тимофей огорчённо вздохнул. Он понимал, что совершает самое настоящее преступление, но пути назад уже не было. Тем более, эта несносная девчонка могла опередить его и сама пожаловаться хранителям музея, будто это он трогал экспонаты руками и разбил пудреницу. Мальчик принялся помогать убирать осколки.

Когда на полу, по крайней мере, на первый взгляд, не осталось следов преступления, девочка облегчённо выдохнула и произнесла:

— А теперь валим, пока сюда никто не пришёл и не застукал нас. А потом расходимся по разным залам и всё: ты меня не видел, я тебя не знаю, нас тут не было, понял?

— Можно было и не уточнять, — обиделся Тимоха. — Я не тупой! Пошли отсюда.

Дети приоткрыли портьеру, закрывавшую дверной проём, чтобы незаметно проскользнуть в предыдущий зал, который сегодня представлял собой сельскую школу. Но их план уйти незамеченными не сработал. Видимо, дети были так увлечены спором, что не услышали, как всех остальных пригласили на мастер-класс или историческую реконструкцию. Комната была забита детьми, которые сидели на лавках. У доски лысоватый мужчина с густой бородой с проседью что-то рассказывал ребятам. Одет мужчина был в простую темную рубаху и черные штаны, заправленные в сапоги. Видимо, это был один из сотрудников музея или местный актёр, специально приглашённый, чтобы сыграть роль сельского учителя. Девочка пригнулась и тихонько взяла за рукав Тимоху.

— Останемся пока здесь, чтобы не привлекать внимание, — еле слышно прошептала она. — Потом сольёмся с толпой. Садись на скамейку, поучаствуем в этом флешмобе, или что тут у них?

Тимоха не стал спорить, он и сам понимал, что лучшее для них сейчас — раствориться среди других школьников, а не привлекать внимание, пробираясь к выходу. Дети присели на свободный край скамейки и стали слушать, о чём говорил псевдоучитель. Мужчина тем временем читал условие задачи, изображая, видимо, урок математики.

— Кузнец Игнат отправился к своему брату Прокопию из села Никольское в город Владивосток, находящийся на расстоянии 90 верст от его дома. Шёл он со скоростью 5 вёрст в час. В это же самое время Прокопий направился проведать своего брата Игната и проходил он 4 версты за час. Через какое время братья встретятся? Ну, кто мне даст ответ?

— Ежели кузнец по пути зайдёт в трактир или в лавку, а братец его тем временем пройдёт мимо, так и во век не встретятся! — загоготал белобрысый мальчишка. Весь класс дружно рассмеялся. Даже сотрудник музея улыбнулся.

— Ну и мастак же ты, Севка, балагурить! А сможешь ли ты посчитать? Ну-ка, выйди к доске да покажи нам своё мастерство.

Мальчик приуныл, громко шмыгнул носом и поплёлся к доске. Тимоха обратил внимание, как мастерски был загримирован этот Севка: тёмное, не по сезону, лицо, грязная шея, обветренные кисти рук, взъерошенные волосы. Да и повадки у него были какие-то древние. Видимо, начинающий актёр. «Здорово играет! — слегка позавидовал Тимоха. — Может быть, мне тоже стать артистом? Надо подумать над этим, когда вернусь домой». Школьник немного отвлёкся от театрального действия, происходившего у доски, и начал сначала отвлечённо, а затем со всё большим интересом разглядывать остальных ребят. И, странное дело! У всех, как на подбор, были натруженные, грубые руки, у многих — даже с бородавками; тёмные обветренные лица. Волосы девочек, заплетенные в косы с разноцветными ленточками, у всех до единой были натурального цвета. Почти все мальчишки сидели в париках с причёской «а-ля горшок», выглядевших так натурально, словно это были их собственные волосы. И весь класс внимательно смотрел на доску, на которой Севка с большим трудом выводил цифры, решая элементарную задачку, конечно, если не принимать во внимание, что в условии задачи даны вёрсты, а не километры. Тем не менее, Тимоха уже давно решил её в уме. «Может быть, это какой-нибудь интернат или детский дом пришёл на экскурсию? — размышлял Тимоха. — Да нет, вряд ли. В интернатах тоже сейчас всё современное и цивилизованное. И школьная программа такая же, как и у всех». Складывалось впечатление, что всё происходящее — всего лишь постановка пьесы. Но для кого был весь этот спектакль? Кто его зрители? «А если здесь сейчас кино снимают? — осенило Тимоху. — А я не в курсе, наверное, пропустил объявление».

— Да что ж он тупит-то? — раздражённо вздохнула сидевшая рядом девочка, разбившая злополучную пудреницу. — У меня терпения не хватает смотреть на это!

И, совсем забыв об осторожности, девочка вскочила с места, подбежала к доске.

— Дай сюда! — сердито прикрикнула она, выхватив мел у белобрысого мальчишки. Тот от неожиданности раскрыл рот и стоял неподвижно. Девочка тем временем начала быстро записывать решение задачи.

— Так как они шли навстречу друг другу, то их суммарная скорость равна девяти вёрстам в час. Делим общее количество вёрст — девяносто — на девять, получаем десять часов! Учись, студент! — с этими словами девочка поставила на доске жирную точку, вернула мальчишке мел и быстро зашагала на своё место.

— А ты откуда такая? — пробасил Севка. Весь класс недоумённо повернулся в сторону наших героев. Теперь они стали предметом всеобщего интереса.

— Откуда надо, — дерзко ответила девочка, присаживаясь на скамью. — Ты сам-то откуда такой недалёкий? Задача для третьего класса, а ты её решить не можешь!

— Так я в третьем классе и учусь, — промямлил Севка.

— Оно и заметно! — фыркнула девочка. — Сколько раз на второй год оставался? Три? Пять?

— Как это — на второй год? — растерянно пожал плечами Севка. — Я только дома оставался с Воскресенья и до Покрова, бате с мамкой помогал, а с Покрова сюда хожу. Мы все ходим.

— А ты способная! Мы так скоро не умеем решать. Где счёту обучилась? — влез в разговор долговязый парень лет тринадцати.

— В смысле? — удивилась девочка. — В школе, конечно.

— Мы сейчас изучаем проценты, — решил поддержать свою новую знакомую Тимоха. — А задачки на скорость нам ещё в начальной школе задавали. Только не с вёрстами, а с километрами, конечно.

— Это в какой же школе вас этому учат? — спросила девочка с вытянутым лицом.

— А и правда, — вмешался в разговор смотритель музея, пристально разглядывая незнакомцев. — Откуда вы, дети? Новички? С какого двора? Кто ваши родители? Вас не записывали ко мне.

— Я не знал, что надо записываться, — ответил Тимоха. — Наверное, пропустил информацию. Вы у себя на сайте выкладывали?

— Где? — не понял мужчина. — Вы с какой губернии будете? Я не понимаю ваш говор.

— А я всё понял! — хлопнул себя по лбу долговязый. — Константин Григорьевич, это же барчуки! Небось, учителя к ним домой ходят, всяким наукам обучают! А эти сюда пришли, чтобы над нами насмехаться!

— Погоди, Макар, — перебил его учитель и снова обратился к ребятам. — Неужто это правда? Из какой вы семьи?

— Да истинная правда и есть! — не унимался Макар. — Вы гляньте на их руки! Гладкие, белые! Сразу видно, ничего делать не обучены. Кто ваш тятька? Чурин? Пьянков?

Тимоха никогда не предполагал, что его чистые руки с аккуратно постриженными ногтями когда-нибудь станут предметом насмешек и упрёков. Он машинально спрятал их в карманы штанов и растерянно осматривал этих странных детей и не менее странного мужика. Мальчик понимал всё меньше и меньше. Он украдкой взглянул на потолок в поисках скрытых камер. Возможно, это всего лишь запоздавший первоапрельский розыгрыш. Сейчас откуда-нибудь выскочат организаторы с цветами и заорут как ненормальные: «Улыбнитесь! Вас снимала скрытая камера!» Но никаких камер не было видно. Тимоха почувствовал, как по спине тонкой струйкой бежит холодный пот, а волосы на голове начинают шевелиться.

— Да никакие они не Пьянковы! — заголосила девочка с вытянутым лицом. — Немцы они! Говорят чудно, про центы знают, а про вёрсты нет! Точно, немцы!

— А ну, проваливайте подобру-поздорову, пока не наваляли! — подошёл Севка.

— Верно! — подхватил крепкий мальчуган с густыми бровями и сжал свои кулаки. — Тикайте отсюда, пока нахлобучку не получили!

Тимоха, уже давно мечтавший покинуть это ужасное место, понял, что каждая секунда промедления может нести угрозу их здоровью. Мальчик схватил за руку свою новую знакомую. Она, конечно, была несносной девчонкой, притом, разбила ценный экспонат и втянула его в неприятности, но ведь это не повод оставлять беззащитную девочку среди толпы каких-то сумасшедших. Кто они? Секта? Староверы-экстремалы? Каким образом они проникли сюда? Где работники музея? Почему допускают беспредел? А что, если эти ненормальные захватили хранителей музея в заложники? Версии возникали одна страшнее другой. Тимоха почувствовал, как дрожит его знакомая. Значит, она тоже напугана. Интересно, какие версии у неё насчёт происходящего?

В это время в классе поднялся невероятный шум. Каждый старался громче всех выкрикнуть своё мнение. Учитель безуспешно пытался утихомирить разбушевавшуюся толпу. Ребята дружно вскочили со скамьи и побежали к выходу. Главное, успеть переодеться. Или хотя бы забрать в гардеробе свою одежду. Костюмы можно и потом вернуть. Самое главное — убежать подальше от этих психов. Дети, продолжая держаться за руки, выскочили в вестибюль. Но что это? Куда подевался гардероб? Где приветливая женщина-контролёр? Где вообще все люди? Нормальные, адекватные люди? Где, в конце концов, их одежда? В помещении, в котором они оказались, вместо привычных каменных орудий труда древних народов, населявших нынешний Уссурийск, витрин с наконечниками стрел, обломками каменных пуговиц, элементами древней военной экипировки и прочими интересными находками, теперь стояли несколько огромных деревянных шкафов. Один из них, со стеклянными дверцами, был заполнен учебной литературой и методическими пособиями. Ещё в двух хранились лопаты, грабли и прочий хозяйственный инвентарь. Проверять содержимое остальных шкафов у ребят не было времени. Тимоха решил бежать, в чём есть. И не страшно, что на них все будут смотреть и показывать пальцем, а, возможно, и снимать на мобильные телефоны. Он доберётся домой, расскажет о случившемся своей маме, они вместе пойдут в полицию, там разберутся и обязательно помогут. И вернут вещи. И накажут виновных. С другой стороны, теперь, наверное, можно не переживать за разбитую пудреницу. В музее творились дела пострашнее случайно испорченного экспоната.

Ребята, не сговариваясь, побежали к выходу, но в панике они сразу не заметили ещё одну необъяснимую вещь. Выхода не было! Вместо тяжелой деревянной двери была ровная гладкая выбеленная стена! Тимоха в отчаянии принялся колотить по ней. Мальчика охватила настоящая паника, он совершенно не понимал, что происходит.

— Ты тоже это видишь? — в бессилии прошептал он.

— Ага, — со слезами на глазах ответила девочка. — Так не бывает! Это всё не по-настоящему, это нам кажется! Наверное, эти психи нас чем-то отравили, это всё глюки!

— Мы должны выбраться отсюда! Здесь должен быть выход! — как одержимый, повторял Тимоха. Девочка схватила его за руку и потащила за собой.

— Побежали дальше, если не найдём дверь, выбьем окно!

— Ничего не получится, там на окнах решетки стоят, — крикнул было Тимоха, но спутница уже увлекла его за собой.

Зал, располагавшийся напротив злосчастной экспозиции и представлявший сельский дом, сейчас был пуст. Все экспонаты уже успели убрать и куда-то спрятать. Декорации, имитирующие бревенчатые стены избы, тоже были убраны и, о чудо, на противоположной стене была небольшая дверь, проход ещё в какое-то помещение, о котором Тимоха никогда раньше и не догадывался. Мальчик пытался вспомнить, какой предмет стоял здесь до сегодняшнего дня. Почему он никогда не видел эту дверь? Но в голову ничего не приходило, а девочка бежала вперёд, продолжая крепко держать его за руку. Пробежав через неизвестный ранее проход, дети оказались в небольшом деревянном здании, состоящем из нескольких комнат. Мальчику очень хотелось остановиться и рассмотреть всё внимательно. В любой другой день он так бы и сделал, но только не сегодня, не сейчас. Надо было бежать, искать выход, вырваться на свободу. Мельком Тимоха заметил еще один класс, поменьше, но обстановкой мало чем отличавшийся от предыдущего. Такие же скамьи, ряды столов, большая икона в одном из углов. Сейчас эта комната была пуста, и это обстоятельство очень обрадовало детей. Ещё одного сборища диких и агрессивных подростков ребята бы не перенесли. Впереди показалась очередная дверь. Мальчик и девочка со всех ног бросились к ней, толкнули со всей силы и, как ядра из пушки, вылетели на улицу.