Легенда о вольном купце

Антон Ярославович Кучевский

Хватит ли нам умения выжить, если вне зависимости от своего желания мы вдруг окажемся за пределами привычной обстановки? Возможно. Но уж я-то, человек, не верящий в подобную бессмыслицу, точно никогда в такой ситуации не окажусь. Эта история – как раз про такого человека.

Глава 2. В которой я начинаю путь в одиночестве, но продолжаю в компании

Честно говоря, я никогда не был достаточно ловким дельцом. Однако даже созерцание наших бизнесменов в течение нескольких лет нагрузило меня таким багажом знаний, что я мог бы открывать собственную фирму хоть сейчас. За пять медных монет Дерек Крыс выписал мне документ, подтверждающий личность (там даже была легендарная фраза «Предъявитель сего»), который я потом понес на подпись бургомистру — Примаре Арчибальдовне. Несмотря на необычное имя, больше всего она походила на внезапно разбуженную библиотекаршу с сорокалетним стажем — цветастый синий халат, почему-то подпоясанный широким красным кушаком на арабский манер, очки в толстой черной оправе, растрепанные блеклые волосы, неумело завязанные в хвост. Тем не менее, я ее побаивался.

Сложив два и два, можно было заметить, что хозяин таверны с прекрасным названием Дерек Крыс был почему-то свято уверен в том, что она может справиться с громилой, подобным тому, что к нам заходил. Поскольку ловкостью в движениях это хрупкое существо не отличалось, я решил, что вряд ли она изучала боевые искусства. А по окружающей остановке даже такой непроходимый тупица, как я, должен был догадаться, что глава города является магом.

Исподлобья смотря на меня, она внимательно перечитала документ, затем, отложив его на край гигантского стола из темного дерева, требовательно протянула руку:

— Документы из другого мира имеются?

— Имеются, — кивнул я.

— Их нужно уничтожить. Считай это платой за мою подпись с печатью, — сразу же пояснила она. Я удивился:

— Но если я попаду обратно, к себе — что я там буду делать без документов?

— Сделаешь новые, — презрительно бросила она. — У вас, обывателей, очень часто встречаются субъекты, которые думают, что потерявшиеся бумажки могут быть приравнены к потере головы. Смею заверить, это не так. И, кстати — к себе ты попадешь нескоро. Первая, наиболее вероятная твоя встреча с Д'хакимм — через пять лет.

— С чем?

— Д'хакимм, — терпеливо пояснила она. — Это существо, которое Телмьюнская Коллегия считает ответственным за возникновение коридоров между различными течениями реальности.

— То есть, меня сожрали? — поежился я, затем вспомнил, что меня о чем-то попросили, и начал рыться в мешке, который до этого прижимал к груди.

— Неточное сравнение, учитывая, что Д'хакимм не ест живых существ. Он питается вашей энергетикой, которую вы все без исключения излучаете при проходе через портал. Ты что-то чувствовал, когда попал сюда?

— О да, — криво улыбнулся я. — Злость. Я доставлял домой одну из ваших фей…

Примара с интересом посмотрела на меня:

— Фей? С членами Коллегии они не слишком контактируют. Что легко объяснить — наша наука точная, она не допускает хаоса по своей сути.

— Мне от этой информации не холодно, и даже не жарко, — констатировал я очевидный факт.

— В общем, ты заплатил своей злостью за проход.

Я кивнул, показывая, что принял и запомнил сведения, но все же решил уточнить:

— А что насчет первой вероятной встречи? Ты можешь предвидеть будущее?

— Любой мало-мальски талантливый маг может это сделать, — пожала плечами бургомистр. — Другой вопрос, насколько много событий в жизни существа. От них зависит и количество вариантов будущего.

— А что-то еще можешь рассказать? — с интересом спросил я. Она изобразила нечто, напоминающее улыбку:

— Могу. За три золотых.

— Ого! Ну у вас и расценки, — возмутился я.

— У меня есть коллегиальный лист, там все написано — сколько и за какую услугу брать, — объяснила Примара. — Деятельность каждого цеха регулируется финансовым министерством Императора, и сказать, что маги имеют какие-то преимущества, я не могу.

Несмотря на живейший интерес к собственному будущему, отдать больше половины собственных денег за предсказание, в которое не слишком верил, я не мог. Жаба бы задушила, а после удушения еще долго била бы головой о ближайшее дерево с вопросом «Что ты натворил?».

— Документы, — напомнила бургомистр. Я с неохотой протянул ей паспорт, водительское удостоверение и свидетельство о рождении, которые тут же рассыпались пеплом у нее в пальцах. Из ящика стола она достала небольшую мягкую щетку, и смела остатки моей документированной личности в какую-то маленькую колбу. После проделывания этой небольшой, но, несомненно, важной операции Примара Арчибальдовна достала круглую металлическую печать, измазала ее в чернилах специальной кистью, и шлепнула на лист плотной бумаги, а потом добавила собственную размашистую подпись. Я ожидал увидеть перо и чернильницу, но чародейка пользовалась «Паркером». Правда, тоже перьевым — я такие ручки только в подарочных наборах видел.

— Вот и все, — протянула документ она. — Поздравляю с получением подданства империи Грайрув, владения императора Варанга Пройдохи Величайшего, короля Пьюкке, приора Земли Уденау, ландмейстера Бесцветного Урочища и прилегающих земель, графа Амибресского.

— Это все — один и тот же человек? Величайший Пройдоха? — осторожно уточнил я, скатывая сей ценный кусок бумаги в трубочку и суя за пазуху.

— За перестановку частей императорского титула полагается повешение на ближайшем дереве, — иронично заметила она. — Но да, в народе его так и называют. А рассказываю я тебе об этом потому, что для тебя несомненно станет сюрпризом, если твою драгоценную тушу решат ни с того ни с сего повесить.

— Ёханый бабай… — протянул я. — А у вас случайно нет свода местных законов? Хотя бы в кратком изложении.

— Как ни странно, есть, — задумчиво сказала она. — Я даже с тебя много за него не попрошу, все равно мне нужно заказать с курьером новое издание.

— «Много не попрошу» — это сколько? Я ограничен в деньгах.

— Ну-у-у… скажем, пятнадцать медных, — предложила она.

— Пятнадцать? За старое, ненужное собрание законов? Ну, уж нет, — рассмеялся я. — Пять медяков, и ни монетой больше.

— Тринадцать, — без особого энтузиазма проговорила Примара.

— Девять, с полушкой. Последняя цена.

— Да черт с тобой. — С полки поднялся и пролевитировал увесистый томик, шлепнувшись на стол передо мной. Я развязал кожаный мешочек, исполняющий с недавних пор роль моего кошелька, и отсчитал девять зеленоватых монет покрупнее и одну совсем тонкую и неказистую, в половину их веса. Хоть будет что почитать, тем более что данное чтиво очень тесно связано с безопасностью моего организма.

На обложке красовалось когда-то позолоченными буквами: «Свод законных и подзаконных актов Империи Грайрув в кратком изложении с пояснениями и комментариями магистра jurinae Ветхохлевова А. Г.». Вот, что хотел, то и получил. Да еще и с пояснениями, как будто для меня специально писали.

— Без комментариев там сам император ногу сломит, — скучающим голосом произнесла Примара, глядя на многочисленные полки с литературой.

— Вы что, еще и мысли читаете? — поразился я.

— Нужны они кому, твои мысли, — фыркнула она. — Законом запрещено. Почитай про Телмьюнскую Коллегию, там для нас каждый вдох и выдох расписан.

— По дороге прочту, — буркнул я, откланиваясь и спеша побыстрее покинуть ее рабочий кабинет. Жутковато как-то.

Коня я в этой кучке зданий эпохи ранних Штатов все же разыскал. Ну, как коня… во-первых, это была кобыла, и уверенности мне ее вид не прибавил. Утешало то, что по массе я ненамного превосходил обычного жокея, поэтому уж мой-то небольшой вес эта кляча должна была выдержать. Худая лошадь и седло обошлись мне в целый золотой, но тут я уже решил не скупиться, от способности к передвижению не на своих двоих зависело мое дальнейшее состояние как разумного существа. Обзаведясь транспортом, я первым же делом, исколов все пальцы, зашил деньги не в штаны, а в подкладку седла. Оно было достаточно толстым, поэтому мои сбережения — целых два золотых — могли оставаться незамеченными еще долгое время. Оставшуюся мелочь я ссыпал в кошелек, который подвесил на новый, широкий пояс с несколькими крючьями — вместе с лошадью я прикупил еще и пару штанов из крепкой кожи, подбитых какой-то мягкой тканью, чтобы избавиться от неприятных ощущений в ногах при долгом путешествии. Пистолет тоже перекочевал за пояс. Несмотря на то, что газовое оружие очень капризно, я искренне верил в его способность хоть как-то помочь в случае опасности.

Погода стояла осенняя, поэтому мне было ничуть не жарко ни в теплых штанах, ни в плотной ветровке с капюшоном и подкладкой. С грехом пополам разобравшись с упряжью под чутким руководством бывшего хозяина, я закрепил свою нехитрую поклажу сзади седла — там была предусмотрена мудреная система ремней, позволяющая навьючить на лошадь еще пару мешков, но у меня столько не нашлось. Оставшейся меди, двенадцати монет после покупки всего необходимого, в числе которого были нитки, пару иголок, широкий кусок очень плотной ткани, который мог служить навесом, пара одеял, ножницы, два ножа и съестные припасы, должно хватить до ближайшего более-менее крупного поселения — Чаргрета.

Вообще, денежная система, как я понял из рассказа Дерека, тут была похожа на старую добрую викторианскую Англию, хотя она вроде как не изменилась до сих пор. А в количественных измерениях — вообще идентична. Двадцать медных монет составляли одну золотую (серебро тут, видимо, не водилось), двенадцать золотых — одну монету королевского чеканного двора, тройного веса с личным гербом министра финансов. Для краткости их тоже называли варангами, видимо, чтобы подчеркнуть выбитый на обратной стороне коронованный профиль с горбатой переносицей. Но такие монеты в больших количествах водились только в крупных городах, у глав цеховых подразделений, да в столице, городе Телмьюн, расположенном на берегу Жемчужной Реки.

Лошадь я порывался было назвать Оглоедом, все же читал кое-что, потом сообразил, что ей больше подойдет женское имя. Так что мой новый личный транспорт, носящий теперь гордое название Франциска, неспешно шлепал копытами по размокшей лесной дороге, и справлялся со своей задачей неплохо, не падая от истощения или перегрузки. Лично я предпочел бы попасть в эпоху, где в этих лесных просеках уже начинали мостить каменные тракты, но священной Римской Империи в другом мире существовать, увы, не могло. Вроде как это они первые занялись логистикой в подобных масштабах.

Солнце пересекало небо с величественной неторопливостью, я пытался поудобнее устроиться в седле, пытаясь поймать взглядом прыгающие буквы и иногда отвлекаясь на дорогу. Иногда получалось даже целые фразы. В частности, я с удивлением пытался вникнуть в сообщение о том, что за «неприкасание коленами земли при встрече солнцеликим владыкой своего народа» полагается такая неприятная мера, как «усекновение ног осмелившегося до колен, земли не коснувшихся». Больно, наверное. Но к счастью, от неприятных мыслей меня отвлекла довольно необычная картина.

Из кустов, раздвинув еще влажные после ночного дождя листья, показала нос самая необычная машина из виденных мной. Больше всего она походила на смесь болотного катера с катамараном, поскольку такое ненужное устройство, как колесная ось, да и, собственно, колеса, в ней отсутствовали. Зато сзади был большой пропеллер, обтянутый тканью. Тем не менее, этот дивный механизм парил над землей на высоте около метра, бесшумно и таинственно. Два сидения занимали весьма странные господа: один — с круглым лицом, в чем-то, до боли напоминающий цилиндр, но измятый до такой степени, как будто его жевали медведи, с окладистой, но не слишком густой бородой, не обратил на меня ровным счетом никакого внимания. Другой, в глухом шлеме и латах искусной выделки, напротив, повернул голову в моем направлении, вскинул руку, и что-то сказал соседу, который сидел за рычагами.

На медном, начищенном до блеска корпусе машины сияла все та же вдавленная лилия. Она находилась и на накидках двух важных людей, восседавших на своих местах с истинно королевским величием. Машина остановилась прямо передо мной. Поскольку я не имел головного убора, чтобы его снять, я просто натянул поводья и остановил Франциску, слегка наклонив голову в знак приветствия.

— Здравствуйте. Что такие важные персоны делают в этом захолустье? — Кажется, за несколько дней я перенял местный говор в совершенстве.

— Охотимся, — шлем не смог скрыть причудливого акцента говорящего. Его спутник в цилиндре пока что молчал.

— Боюсь, что ничем не смогу вам помочь, — миролюбиво произнес я. — Ни одного зверя за весь день не видел, а выехал я только сегодня. Из Боббурга.

— Да мы и не на зверя, — надменно бросил толстяк в цилиндре. Я только сейчас обратил внимание на длинную цепь, что тянулась за кусты: там было слышно какое-то шуршание.

— На человека? — поинтересовался я, пытаясь казаться равнодушным.

— Если это можно назвать человеком… — проговорил «рыцарь», привстал и дернул за цепь. Из кустов вылетело… нечто. Человеком я бы даже в самом страшном сне не назвал то, что находилось на другом конце цепи — больше всего оно походило на странную смесь обезьяны, лысого кота и хоббита. Или человека. Очень длинные уши, покрытые темно-бурым коротким мехом, непрерывно шевелились под пестрым колпаком, очень напоминающим эмблему товарищей из Гильдии, крупные янтарные глаза с болью смотрели на меня. Одето существо было в желто-зеленый костюм, который как нельзя более подчеркивал его красновато-бежевую короткую шерсть, на которой, усиливая цвет, кое-где запеклась бурая кровь.

— Это что еще такое? — удивленно воскликнул я, шарахаясь назад и якобы случайно дернув поводья, отчего Франциска подалась в сторону, и я съехал с седла, шлепнувшись в грязь. Господа не заставили себя долго ждать и расхохотались, очевидно, мои простые забавы были им по нраву.

— Слушай, — утирая слезы, еле выговорил торговец, — может, этого тоже возьмем? Наллаг потешится на славу.

— Опасно, — сухо ответил второй. — Если кто увидит, что ведем человека, а потом опознают — всучат работорговлю и будешь камень ломать в императорском карьере.

Я тем временем подошел вплотную к рыцарю, благо, он сидел с моей стороны. Пока они разговаривали, достал пистолет, направил его на прорезь в шлеме удивленно обернувшегося человека и нажал курок. День выдался благоприятный — ни ветра, ни дождя, поэтому почти все содержимое небольшого баллона попало прямо внутрь. О, это прекрасное чувство, когда тебе еще и помогают — во всяком случае, о том, что шлем снимается, этот субъект явно забыл, вываливаясь с открытой платформы, катаясь в грязи и оглашая местность неприличными ругательствами.

Не то чтобы я — любитель благотворительности, но, во-первых, мне не понравились намерения товарищей относительно меня, а действовать лучше быстро, чем вообще не действовать. А во-вторых, я в принципе против пленения разумных существ любыми другими разумными существами, а в глазах этого бедняги явно читался осмысленный вопрос — за что мне это все?

Оставался еще торговец, который с непривычной грацией спрыгнул с другой стороны, вынул дубинку, окольцованную металлом с шипами и двинулся на меня, угрожающе ею помахивая и выражаясь ничуть не хуже своего приятеля. Я со скучающим видом достал из-за пояса разводной ключ приятного глазу красного цвета, до того скрытый под полой ветровки. Толстяк выпученными глазами покосился на инструмент, как бы я смотрел на какой-нибудь магический жезл, потом заорал что-то нечленораздельное и прыгнул на меня, замахиваясь своим оружием. Я ушел в сторону, едва не поскользнувшись, и огрел его по запястью. Послышался хруст, он вскрикнул от боли и выронил дубинку.

Я тут же несколько раз ударил его, потом вспомнил, что в пистолете осталось еще пять зарядов, и сделал «скунса» еще и этому товарищу. Ему стало вообще не до драки, после чего я с остервенением навалился на едва вставшего воина и снова опрокинул его в грязь, навалившись сверху и охаживая ключом по шлему, на котором довольно быстро начали появляться некрасивые вмятины. А уж звук там, наверное, был — закачаешься.

После одного из моих ударов из-под шлема брызнула кровь, а тело обмякло и перестало сопротивляться. Я, весь вымазанный в грязи, с трудом поднялся и облокотился на край машины, которая, к чести изобретателя данного чуда, даже не покачнулась. Тяжело дыша, я угрюмо смотрел на бородача, пытающегося встать с помощью одной, неповрежденной руки. Надо сказать, что у него не слишком выходило, поэтому торговец так и остался сидеть в грязи, с ненавистью зыркая на меня. Рот он открывать явно боялся, учитывая количество отборной матерщины, которой он полил меня десятком секунд ранее.

Обратив внимание на машину, я увидел, что возле ближнего сиденья лежит меч в ножнах, принадлежащий, видимо, железному дровосеку, лежащему без сознания. А говорили, что воинские рефлексы не забываются… Хотя я должен был опять благодарить удачу, что сыграла на моей стороне — с моим навыком фехтования меня бы закололи за две секунды. Может быть, даже за одну.

Молча показав свой грозный инструмент толстому и прочитав в его глазах осторожность и такое же молчаливое согласие, я пошарил у него по карманам и обнаружил небольшой ключ, отлично подошедший к кандалам их пленника.

— Забирайся в машину, — указал я ему на медно-латунно-железно-тканевое чудище, невозмутимо парившее над дорожным месивом. Теперь, после нашей возни, грязь была действительно достойна какого-нибудь императорского свинарника.

— Шпишибо, — пискнул он и запрыгнул на сиденье — видимо, захотел порулить. Проблема в том, что рулить было нечем — одни рычаги. Ну да ладно, я человек из эпохи стремительно наступающих нанотехнологий, как-нибудь разберусь.

— Брысь от рычагов, — строго погрозил я ему пальцем и пошел за Франциской, которая недовольно косила на меня карим глазом: неужели я собираюсь бросить ее здесь, с этими невоспитанными мужланами? Я похлопал лошадь по загривку, объясняя, что придется поскакать налегке рядом с местным чудом воздухоплавания. Кажется, она ничуть не возражала против отсутствия моего организма в седле.

— Ты… совершаешь большую ошибку… — злобно выдавил толстяк. За то время, пока я занимался приготовлениями к дальнейшему комфортному путешествию, он подполз ближе к своему бессознательному другу и одной рукой пытался снять шлем.

— Да? — удивленно спросил я. — Так подай на меня в суд за жестокое обращение с животными, коими вы, безусловно, являетесь. Честь имею, господа!

И, отсалютовав им, с черепашьей скоростью удалился в кусты, потому что сначала включил задний ход. Сделав вид, что все так и задумано, с помощью рычага поменьше я развернул неповоротливый катер (про себя я решил его называть именно так) и поехал в сторону дороги, которая вела к Чаргрету.

— Ты умеешь говорить? — между делом спросил я спасенного, оглядываясь на лошадь, привязанную к раме. Кляча трусила вполне спокойно, было видно, что за долгую жизнь она видела куда больше, чем ее незадачливый наездник, умудрившийся в первую же неделю нажить себе могущественных врагов. Я заметил, что говорить мне сложновато, затем пощупал челюсть и досадливо щелкнул языком: завтра будет шикарный кровоподтек. Очевидно, я получил его, когда пытался подраться с человеком, закованным в металл.

— Угу, — кивнул он, смешно мотнув при этом ушами.

— Полный, а, главное, все рассказывающий ответ. Ты великолепный собеседник, дружище, — проворчал я. — Давай сначала: как тебя зовут, и какое место ты занимаешь в этом бренном мире?

— Я — Локстед, йрвай, и я шут в поместье купца Багахольда Дикого, — послушно отчеканил мой попутчик.

— Шут? Это может быть полезно. В конце концов, из того, что я знаю о шутах, они гораздо больше знают об окружающем мире, чем может показаться случайному наблюдателю, — заинтересованно сказал я, не забывая следить за дорогой. — Скажи, ты ведь не являешься исключением из этого правила, о, спасенный мной ирвай?

— Йрвай, — поправил он меня, настороженно зыркнув исподлобья. Взгляд получился таким же милым, как и тот, которым он смотрел на меня, находясь в кандалах. Вообще, смешные ребята эти Йрваи, как я погляжу. — Я знаю много, но говорю только нужное, храбрый воин.

— Какой из меня, к черту, воин, — вздохнул я. — Так, посмешище. Просто я очень не люблю, когда кого-то заковывают в кандалы.

— Император тоже не любит, — заметил он, потом вскочил на ноги и церемонно поклонился: — А я вас и не узнал, ваше Величайшее Величество!

Я поморщился:

— Бросай свои привычки и привыкай к тому, что ты теперь свободный гражданин. Для начала — выброси эту дурацкую шапку, она слишком мне напоминает герб этой самой Торговой Гильдии.

— Последний раз до побега меня за такую шутку и избили, — проворчал йрвай, приобретая вполне приличный вид. Он сбросил остроконечный колпак, зашвырнув его куда-то в кусты, затем стянул такую же пеструю рубаху с большими буфами, и оказался весьма тощим пареньком с относительно человеческим телосложением. Только мордочка удивленного лори и шерстистый торс портили впечатление. Более того, этот нахал стащил из сундука сзади сидений мое собственное одеяло и завернулся в него, всем видом показывая, что будет кусаться, если я попытаюсь его отобрать. Хотя я таким злодейством заниматься и не собирался.

— У тебя была проблема — я ее решил, попутно заимев серьезную головную боль, — констатировал я сей очевидный факт. — У меня тоже есть трудности — я совершенно не разбираюсь в географии этого прекрасного места, Дерек не рассказал мне про народность под названием Йрвай, я не знаю местных законов, потому как чужак в вашей прелестной империи. В общих чертах понятно?

Мой собеседник с интересом повернул ко мне голову, выразительно осмотрев меня с кончиков ушей до пяток, и повторив путь в обратном направлении.

— Понятно. Скажи хоть, как тебя зовут, благодетель нежданный, — с иронией проговорил Локстед.

— Допустим, Рихард. Удостоверение личности показать, или так поверишь?

— Допустим, поверю, — в тон мне отозвался йрвай. — Дерек, говоришь… это, случайно, не господин Крыс?

— Именно он. А ты-то его откуда знаешь?

— Встречались, — коротко ответил он. — Но, боюсь, он считал меня причудливым животным, поскольку говорить мне разрешается только в поместье Дикого.

— Разрешалось.

— Я — единственный из своего народа тут, так что изловить меня — легчайшая задача, — грустно сказал Локстед. Я сделал то, что хотелось сделать с самого начала, но я одергивал себя, твердя, что с разумным не стоит обращаться как с котенком — потрепал его за загривок. Кажется, йрвай не слишком возражал.

— Как-нибудь образуется.

— В местной географии я не слишком силен, могу только назвать окрестные города и указать дорогу к ним. Впереди, если не будем никуда сворачивать — Чаргрет. Город неплохой, если ты любишь запах выделанной кожи и масла — он полностью пропитан ими, как старый подвал, в котором долгое время хранили новенькие сапоги полка императорской армии, — начал повествование мой новый знакомый, подергивая время от времени ушами. — Кроме того, для меня это один из самых лучших городов страны, как и любой город, который называется не Глоффин.

— В Глоффине живет твой бывший хозяин?

— Да уж. А если вспомнить о том, что в Торговую Гильдию не берут за личные качества, а за вступительный взнос в сто пятьдесят варангов — можно понять, отчего в одежде с красными лилиями порой можно встретить отъявленных придурков, — злобно проговорил он.

— Мне эти красные лилии уже начинают приедаться, — фыркнул я. — Такое впечатление, что Торговая Гильдия правит империей вместо Варанга.

— По увиденной мной картине, пока что так и получается. Во всяком случае, у Пройдохи нет Совета Лордов, как, к примеру, в Дейне, зато есть цеховая Дума.

Я усмехнулся:

— Дума, говоришь… у меня большие сомнения, что там именно думают.

— В основном, дерутся, судя по слухам, — невозмутимо ответил Локстед.

— Надо же — все как у нас.

— Где это — у вас?

— Где надо — там и у нас, — осадил я спутника. — Какие еще города рядом, кроме Глоффина?

— Коргат, Изуль, Макганн, поселок Кривые Сосны, несколько деревень с такими же затейливыми названиями, — принялся перечислять он. — Из них представителей Торговой Гильдии нет только в Коргате. Советую отправиться туда, если ты не хочешь расстаться с куфом и головой заодно.

— С чем? — переспросил я.

— С куфом. Это то, на чем ты сидишь, и не думай, что я так любезно завуалировал второе название твоей задницы, — хихикнул он. От моего укоризненного взгляда йрваю стало еще смешнее, но он быстро успокоился, кинув на меня виноватый взгляд:

— Прости, Рихард, привычка. Но куф — транспорт, на котором ездят только торговцы Гильдии. Созданный совместными усилиями Коллегии и Объединения Механиков, которые друг друга недолюбливают, но за деньги готовы облобызать уставы чужого ордена.

— Меня тут уже пару раз обозвали Механиком, — ухмыльнулся я. — Это, несмотря на тот факт, что я вообще слабо разбираюсь в этой всей машинерии.

— Если ты неплохо обращаешься с артефактами, можешь попробовать устроиться учеником к любому мастеру. Но главный твой враг — время. От статуса ученика до подмастерья может пройти от десяти до двадцати лет, и так не только в Объединении.

Меня такие новости не слишком обрадовали. Ни ученикам, ни подмастерьям доступ к тайнам цеха не светит, я все же иногда не совсем дурак. А наниматься учеником к магам для меня совершенно дохлая затея ввиду того, что к магии я не имею ни малейшего дарования. Очень сильно подозреваю, что все люди из привычного мне мира тоже лишены этого полезного здесь таланта.

С другой стороны, мне еще тут торчать минимум пять лет. Весело, ничего не скажешь.

— Посмотрим, — решил я. — Пока у меня не появится желание встретиться с этими злыми богатеями и отдать им то, что я, в общем-то, присвоил себе незаконно, лучше поехать в Коргат. Кстати, откуда такие названия городов?

— И Коргат, и Чаргрет были в свое время построены саррусами, — ухмыльнулся Локстед. — Они и с виду не самые добрые твари, а уж в сочетании с их милым языком…

— То есть, это коренное население? — уточнил я, опуская рычаг до упора — начинался подъем. Он покачал головой:

— Коренным населением они были пять тысяч лет назад. Сейчас везде одни люди, но вы уживетесь с кем угодно. Хитрые, наглые, изворотливые.

— Кто бы говорил, — проворчал я.

Поднявшись на гору, мы решили сделать привал. Кроме одеяла, Локстед ничего не успел своровать, то и дело, отвлекаясь на то, чтобы просветить своего невежественного водителя, поэтому его глаза разгорелись при виде извлеченного мной из дорожного мешка копченого окорока. «Еще бы», мелькнула мысль, «небось, целыми днями в лесу ягодами питался. А там, поди разбери, какие из них съедобные». Я настрогал толстых ломтей мяса и опустил их на лист растения, очень напоминавшего наш лопух, а сам избавился от одежды с подсохшей грязью и хорошенько ее выбил, выложив все из карманов. Штанам то ничего, они кожаные, смочил водой и вытер, а вот с синтетической курткой пришлось повозиться.

— Странная у тебя одежда, — прокомментировал йрвай, чавкая мясом. Я не мог его упрекнуть в некультурности — челюсти этого удивительного существа не были приспособлены к тому, чтобы жевать с закрытым ртом, хотя мимика была вполне человеческой. — И сам ты странный.

— Кто бы говорил, — повторил я, не особо отличаясь оригинальностью в высказываниях. — Между прочим, это не я работал клоуном у местного толстосума.

— Клоуном? — переспросил он.

— Шутом, — поправился я.

— Зато жив, — философски заметил Локстед.

— Тоже верно.

Мы сделали паузу. Я только с первым укусом понял, насколько я голоден, поэтому соорудил себе гигантский бутерброд из двух толстых ломтей хлеба, свинины и кусков зеленого кислого овоща, по форме чем-то напоминавшего ананас, а по вкусу — помидор. Вгрызаясь в сие произведение искусства, вести конструктивный диалог с кем-либо я не был способен, будь это даже существо, напоминающее сильно похудевшего и подрошего гремлина из одноименных фильмов.

Наконец я расправился с едой, и, запив нехитрую трапезу почти третью бурдюка с вином, почувствовал себя жителем древнего Рима после одной из исторически знаменитых попоек.

Локстед последовал моему примеру, но вина пить не стал, а обошелся несколькими глотками воды. На мой вопрос ответил, что спиртного не пьет, для него это отрава. Я пожал плечами — мне больше достанется.

Я расстелил одно одеяло на траве, затем отвязал Франциску от рамы куфа — она уже выщипала всю траву на месте нашей остановки под раскидистым деревом с широкими зубчатыми листьями, поэтому я отвел лошадь немного в сторону, открепил одну сторону поводьев и привязал ее к тонкому деревцу, чтобы спокойно паслась. Помыть заляпанное грязью животное было негде, я бы тоже не отказался хотя бы от мутной речушки, но с нашего пригорка не было заметно ничего даже близко похожего на источник воды. Поэтому пришлось обходиться пучками травы, уже высохшей за солнечный день.

Закончив все приготовления, я справедливо рассудил, что теперь могу и отдохнуть сам. Я лег на одеяло и накрылся другим, уставившись в звездное небо. Луны не видно… да и звезды расположены как-то по-другому. Хотя с чего я решил, что найду здесь хотя бы Большой Ковш, он же Медведица? Вредную привычку лезть со своим уставом в чужой мир пора забывать, хотя, чувствую, с такими событиями я избавлюсь от нее нескоро. Постоянно попадается что-то, напоминающее о нормальной жизни… или мозг пытается отыскать что-то похожее, чтобы окончательно не утратить рассудок.

Я повернул голову, желая спросить Локстеда о его стране, но спутник уже тихо похрапывал. Даже это он делал с каким-то внутренним восторгом, словно обладал способностью умилять всех окружающих независимо от своего поведения в данный момент.

— Тогда спокойной ночи, — тихо сказал я.

— Угу, — неразборчиво промычал он. И опять отключился.